К концу войны для третьего рейха основным стал проект Андромеда.
В палатке трещал дизель. Динамо-машина гудела и лампочка под брезентовым потолком давала вполне сносное освещение. Двое солдат в клеёнчатых фартуках и перчатках суетились возле импровизированного стола. Кук сидел на перевёрнутом ведре и под лупой рассматривал поверхность шара.
– Кук, ну и что ты видишь, – я тоже склонился над странным артефактом.
– Ничего нет, – отвечал Кук, – абсолютно не за что зацепиться. Идеально гладкая полировка. Стальным мечиком не царапается. Вроде литой, но внутри что-то пересыпается. Насколько мне известно, литые штуки не могут быть полыми, а полые должны иметь сварочные швы.
– Шов можно сточить и заполировать. Главное – сталь не перекалить. Другое дело, для чего этот шов маскировать. Зачем?
Донер приказал его распилить. Распилить предмет непонятного назначения и непонятно кем созданный. Он явно бывал в пещере, доставал чёртов шар, но засунул обратно. Это было три года назад, когда он вернулся с двумя уцелевшими членами экспедиции. Но те двое понятия не имели о пещере и шаре.
– Попробуй сделать небольшой надпил, – посоветовал я, – не на всю глубину.
Один из солдат зафиксировал шар, а второй стал елозить по нему ножовочным полотном. Работали они сноровисто. Видать, приходилось им ремонтировать технику в полевых условиях. Однако на шаре не оставалось даже царапин. Ева отправилась готовить оборудование к утреннему восхождению. Издалека доносились рявкающие команды Донера.
– Алмаз, – самый твёрдый в природе минерал. А у тебя есть дрель с алмазными свёрлами, – я кивнул Куку, – можно попробовать просверлить.
Снаружи послышался скрип и в палатку вошёл Донер.
– Как идут дела? – Донер стряхнул с капюшона снег и уставился на Кука.
– Распилить не выходит, он даже не царапается.
Донер поморщился.
– Такой твёрдый? А может, твои мозги слишком мягкие? Не выходит у него. А водку жрать выходит? Твоя задача добраться до внутренностей. Он лёгкий, а значит полый. Продолжай работать.
Донер махнул рукой и вышел вон. Полый. Это сразу было понятно. Судя по прочности и антикоррозийным свойствам шара его содержимое могло сохраняться неопределённо долго.
Один взялся сверлить. Дрель визжала, солдаты пыхтели и ругались. Наконец им удалось сделать углубление, и после получаса работы, кромка провалилась в пустоту. На стол просыпался желтоватого цвета порошок, напоминавший древесный распилочный мусор.
– И это всё? – скривился Кук, – стоило так корячиться. Хоть бы парочка изумрудов выкатилась.
– Не всё, – возразил я, – эта сыпучая дрянь скорее всего не простая. Будь осторожен.
– Может, сказать Донеру?
– Сначала разберись с этим.
С виду порошок выглядел вполне безобидно. Он не горел и не плавился. Он не растворялся в спирте и кислоте. Кук, помня моё предостережение, работал в резиновых перчатках и респираторе. Он аккуратно лопаткой ссыпал, разрыхлял, помещал на предметные стёкла неведомую гадость и грел её над спиртовкой. Донер прихватил с собой в поход нехитрое лабораторное оборудование, возможно, специально для проведения соответствующих тестов. И всё же, несмотря на предупреждение, Кук увлёкся и потерял бдительность. Не имея достаточных навыков в лабораторном деле, Кук поранился о предметное стекло, на которое насыпал эту дрянь. Почему Донер не взял в экспедицию химика-лаборанта? Наверное, просто не заморачивался, для него весь отряд служил в качестве расходника, и людей он никогда не жалел. Кук отложил стёклышко, выругался, и стянул с руки перчатку. Выдавив из пореза несколько капель крови, он обработал рану спиртом и наложил пластырь. Ссыпав порошок в банку, Кук притёр её стеклянной пробкой и объявил, что исследования окончены.
Отпустив солдат, Кук навёл на столе порядок, уложил шар в ящик с опилками и ушёл докладывать Донеру. Было похоже, что с Куком ничего не случилось. Я сидел и писал отчёт, когда заявился Донер.
– Мой лентяй справился, – брякнул он, – это всё, что он мог здесь сделать, но мне большего и не надо. А вы, полковник, боялись. Можете всё отразить в ваших отчётах. Скорее всего, это дерьмо что-то наподобие сыпучей взрывчатки, но оно пролежало так долго, что утратило способность гореть и взрываться. Разложилось от времени на составляющие. Всему есть свой срок годности. Теперь пусть в Берлине над этим соображают.
– Что ты собираешься делать дальше? – я недоверчиво посмотрел на Донера.
– Завтра Ланке обследует пещеру и всё задокументирует. Мои ублюдки доделают площадку, ну и всё.
Донер ухмыльнулся, хлебнул из фляги и вышел. Возможно, мне показалось, но вёл он себя необычно.
Для создания, испытания чудо оружия было отправлено множество экспедиций. Дисколёта, спроектированного инженерами, у которых мозги набекрень. Сложно было представить, что эта штуковина полетит. Тарелка – не тарелка, кастрюля – не кастрюля, эта конструкция пока что была упрятана в ангаре под снегом и льдом. Однако в рейхе любили такие игрушки, занимались оккультизмом пополам с шарлатанством, а народ за это платил двойную цену. Гитлер тратил на эти исследования немыслимые ресурсы, в итоге всегда получая пшик. Он серьёзно относился к проекту антарктических баз, проекту дисколётов под кодовым названием андромеда, которые могли бы перелетать с континента на континент, а их головные части метать молнии, испепеляя целые города.
Приближался вечер. Дозорный зажёг прожектор у центральной палатки. Начиналась метель. Ветер завывал, закручивая снежинки в причудливом танце, казалось, шевелится сама ледяная твердь. Фельдфебель Крюгер объявил построение и проводил вечернюю поверку. Перед строем топтался Донер.
– Герр оберст, – обратился фелдфебель к Донеру, – нет шарфюрера Кука, остальные на месте.
– Какой ты прозорливый! Естественно нет. Он должен торчать рядом со мной. Кто работал с Куком в палатке?
Двое сделали шаг вперёд.
– Ну?
Солдат неуверенно заговорил.
– Господин оберст, я думал, что это не имеет значения, пустяки, но возможно вас заинтересует.
Донер смерил его жёлчным взглядом.
– Ты ещё думаешь? Думаю здесь я. А твоё дело обо всём докладывать. Говори!
– В общем, когда мы уже заканчивали, Кук порезался, он порезался о стекло, на котором был порошок. Правда он сразу залил палец спиртом и заклеил салфеткой. Он должен был вам доложить.
– И это пустяки? Это называется техническая авария, идиот, а cыпучую дрянь следует считать потенциально опасным веществом. Всё? Или ещё какие-нибудь пустяки?
– Больше ничего, он сразу нас отпустил.
– Кто ещё видел Кука?
Построение молчало.
– Никто не ляжет спать, пока этот болван не будет найден, – распорядился Донер, – всем искать.
Его нашли возле помоста, который соорудили на краю периметра. Кук оказался мёртв. Лицо покойника безобразно распухло, словно его покусал пчелиный рой, тело скрючено в предсмертной агонии. Его даже сложно было опознать. Однако судя по татуировке на руке, изображавшей мальтийский крест, сомнений не оставалось. Кук явно куда-то шёл, но смерть его настигла на самой границе лагеря. При ближайшем рассмотрении оказалось, что не только лицо, распухло всё тело, словно его накачали воздухом из насоса. А распухнуть таким образом возможно, наверное, где-нибудь в Африке на сорокаградусном пекле, да и то через сутки. Антарктический холод моментально всё консервирует. Каким образом в теле при минусовой температуре могли происходить процессы гниения?
Донер склонился над трупом и долго светил на него фонариком. После чего подозвал двух солдат и распорядился.
– Отнесите его к северной стене, облейте горючкой и сожгите из огнемёта. Сожгите в пепел. Приказ ясен?
– Так точно.
– Так просто взять и сжечь? – обратился я к Донеру, – во всех случаях неизвестной смерти полагается делать вскрытие.
– Никаких вскрытий, полковник, забудьте.
Лицо Донера казалось серьёзным. Впервые за всю экспедицию он столкнулся с чем-то неведомым. Чего он мне не сказал? Он что, специально использовал своего заместителя в качестве подопытной крысы? Но Кук мог и не порезаться.
– Донер, – я недобро нахмурил лоб, – что происходит?
– Откуда я знаю.
– Ты знаешь.
– Да? – ухмыльнулся Донер, – Антарктида вам мать родная, полковник, спросите-ка у неё.
Донер отвернулся и размашисто зашагал в сторону складской палатки.
Солдаты ухватили тело Кука за ноги и поволокли по снегу к склону северной скалы. Кук горел будто факел самой инквизиции, поливаемый струями огнемёта, и освещал весь периметр. Он словно выражал этому миру свою последнюю обиду за жестокость и подлость. Донер выдохнул с облегчением и подошёл к краю обрыва. Ущелье зияло сплошной чернотой, растворяя в себе свет от фонарика.
– Сбросить пепел от этой падали вниз, – сказал Донер, – и отправляйтесь спать.
Выйдя под освещение прожектора, Донер крикнул фельдфебеля.
– Крюгер, завтра построение на час раньше. Выставь караул возле палатки с шаром. Кто сунется, стрелять без предупреждения.
– Яволь, герр оберст.
Наверное, Донер считал себя самым умным. Меня он точно не дооценивал. Я мог бы убить их всех вместе с ним за компанию. В этом бы мне помогла сама Антарктида.
Я расположился в центральной палатке и раскладывал спальный мешок. За плотным брезентом на все голоса пела вьюга. Рядом суетилась Ева, подшивая воротник меховой куртки. Трещала буржуйка.
– Я завтра пойду с тобой – бросил я Еве.
– Серьёзно?
– Донер приказал тебе взять напарника, меня и возьмёшь.
– Не пристрелишь?
– Ты лучше Донера бойся.
Завтра должно произойти всё. В Антарктиде всегда что-нибудь происходит. Оружие я приготовил.
Автор публикации
