Говорят, от тюрьмы и от сумы не зарекайся. С некоторых пор в обиходе стало гулять этакое словечко – бомж. Так однажды именовали людей, оказавшихся на обочине жизни. Кто-то влез в долги и не смог расплатиться, кто-то угодил в жернова мошеннических манипуляций, кто-то подался в бега от фемиды, а у кого-то бродяжничество стало целью жизненного пути. Один великий поэт в своё время написал: “Гонит неудачников по миру с котомкою, жизнь течёт меж пальчиков паутинкой тонкою”. Точнее не скажешь. Но создатель бессмертного произведения сочинил это в относительно благополучное время, и в плане невезения оказался не совсем прав. Бомж – это не только неудачник, но и вчерашний вполне преуспевающий гражданин, которого перемолола и выплюнула на помойку весьма далёкая от совершенства система. Сколько таких бродяг на просторах державы? Даже статистики нет. Эти люди стали объектом внимания сердобольных граждан и волонтёров. А некоторые предприимчивые дельцы даже научились на бомжах неплохую капусту рубить. Однако мало кто задумывается над тем, что уже завтра может оказаться на улице без копейки и надежды на лучшее будущее. Бродяжничество махровым цветом расцвело с середины лихих девяностых как следствие тяжелейшего кризиса, да и поныне, армия бомжей, это армия бомжей, ну кто их там серьёзно подсчитывал? Чиновники и политики заняты государственными делами, им нет дела до каких-то бродяг. Расеюшка вновь в куполах, а у подножия их – сотни и тысячи побирушек.
Всходило солнце. В рядах и палатках центрального рынка собирался торговый люд. Владельцы и арендаторы открывали ларьки, грузчики катили повозки с товарами. Немногие ранние покупатели уже прохаживались между рядов. Ярмарочная жизнь начиналась.
Человек лет сорока в одежде, по определению спецов, со следами длительного ношения, заметно прихрамывая, приблизился к стоявшим за прилавками упитанным тёткам.
– Дамочки, подайте нищему на пропитание.
– Вали отсюда, вонючка. Покупателей отбиваешь, бог подаст.
– Дайте на булку хлеба.
– А ты иди на паперть, да милостыню попроси.
Мужичок сконфузился и отошёл. Усевшись под афишной тумбой, он повесил себе на шею табличку и положил на землю перевёрнутую шляпу. Надпись на табличке лаконично возвещала: “Жертва аборта”. Да кто бы вдумался в смысл этих слов, принадлежавших впрочем, великому комбинатору Остапу Бендеру! Но нет, сердобольные были и здесь. Граждане бросали мелочь, кто-то подавал купюры небольшого достоинства, а лет восьми девчушка опустила в шляпу плитку шоколада, которую пятью минутами раньше выклянчила у папаши.
Примерно через час к бомжу подошёл толстый дядька и сально ухмыльнулся.
– Ну ты, жертва аборта, откуда взялся, чего здесь попрошайничаешь?
– Я бомж, мне некуда идти, я на хлеб собираю. Из дома выгнали, с работы попёрли.
– Бухаешь видать, пропиваешь, последнее выносишь, вот и попёрли. Сам виноват.
– Да жизнь такая. Куда не кинь, всюду клин. Так и докатился.
– Жизнь, да? Ты у нас философ? Я вижу, ты тут уже на столик в кафе насшибал. Не жирно будет? Это моя территория, я здесь хозяин. Смекаешь?
– Не понимаю.
Толстяк присел на корточки и ухватил бедолагу за воротник.
– На халяву ты здесь сидеть не будешь, Считай, что с этого момента я твой работодатель. Или проваливай. Выбирай!
– Но какую я работу должен выполнять?
– Ты правда, что-ли жертва аборта, или прикидываешься? Ничего тебе делать не надо, просто сиди, как сейчас, вот и вся твоя работа. К лозунгу на табличке спереди можешь приписать “убогая”. Ну или “неудачная”. Чтобы выглядело более жалостливо. Деньги отдаёшь мне, а я выплачиваю тебе процент. Твой выхлоп будет зависеть от выручки. Корчи скорбную рожу, одевайся бедно. Приходишь в восемь, уходишь в шесть. Час – перерыв на обед. Работать будешь через день. И не вздумай лакать. Демократия демократией, а трудовую дисциплину никто не отменял. В свой выходной можешь хоть упиться, а на работе – ни капли. Понял?
– Да, ваши условия меня устраивают.
– Ну вот и прекрасно, – толстяк бросил в шляпу кнопочный мобильник, – зови меня Пахан, если кто наедет, звони. Решала всех вопросов на этом рынке – я. Сегодняшнюю выручку оставь себе в качестве бонуса. Можешь пировать. А завтра чтобы как стёклышко.
С этими словами Пахан сунул волосатый кулак под нос бродяге, поднялся и напоследок бросил:
– Не вздумай крысятничать. У меня тут повсюду глаза и уши.
Таким образом мужчина “проработал” две недели. Спал в тёплом подвале, сытно питался, и даже на выпивку хватало. Вот так, побираясь, можно было вполне безбедно существовать. Даже в плохой день живая копейка имелась. Зачем работать? Зачем нести груз ответственности за других? Вот она – дыра в законотворчестве. Нечистоплотный чиновник всё равно оглядывается, вдруг за руку схватят? И ведь хватают очень даже часто. А здесь? Человеку многого не надо. Спокойный глубокий сон куда дороже. А какие суммы крутятся только на этом базаре, одному богу известно.
С утра Пахан в сопровождении двух крепышей обходил свою рыночную вотчину, и проверял, на месте ли его бомжи, а по вечерам собирал с них дань. Всего один раз местный участковый попытался бродягу прогнать, но после звонка Пахану тут же оставил его в покое. Пахан держал, скорее для прикрытия, на рынке ларёк по ремонту обуви, и к ларьку раз в неделю приходил стильно одетый пожилой мужчина со старомодным чёрным дипломатом. Бывал внутри не больше десяти минут, быстро выходил и направлялся к затонированному кайену. Бродяга насчитал на рынке восемь точек с попрошайками. Попрошайки высиживали посменно, через день. Того, кто запивал, Пахан нещадно изгонял без выходного пособия. Организация была на уровне.
В один из вечеров бомж в подвал не пошёл. Попетляв по улицам, и убедившись в отсутствие слежки, он перестал хромать, и лихо перемахнул через забор, за которым его ждала служебная машина.
– Ну и воняет от вас, шеф, – сказал, поморщившись, водитель.
– Стараюсь. В нашем деле главное – маскировка.
Через час, переодетый в отглаженный костюм и начисто выбритый, он сидел в рабочем кабинете, и рапортовал по телефону.
– Товарищ полковник, докладывает капитан Верещагин. Задание выполнено. Схему с расположением точек вместе с графиком посиделок и перемещением курьера я вам отправил. Видеоматериалы со скрытой камеры отослал. Не отвертятся. Личность Пахана установлена. Это бывший бухгалтер Селищев, проходивший по делу о махинациях в центральном универмаге. Теперь он переквалифицировал свою деятельность на рынок. Наладил поборы не только с бомжей, но и в среде предпринимателей.
– С кем связан этот Пахан? В одиночку он такую аферу не провернёт.
– С ранее не судимым Пивоваровым Евгением Дмитриевичем, собственной персоной, первым заместителем градоначальника. Пивоваров уверен в своей безнаказанности, сам за откатами ездит, видать, своим не доверяет. Он же крышует Селищева вместе с директором рынка. Схема проста и эффективно работает на обогащение всех участников преступного сообщества. Чего не хватало заместителю мэра? Все стройки в его руках сосредоточены. Нет, он ещё и в рынок влез. Даже бомжей обирать совести хватило. Надо их брать.
– Свято место пусто не бывает. Не он, так другой. Рынок – это жирный кусок для всякого рода администраторов. Утверждаю план операции по задержанию. Готовь группу захвата.
– Есть подготовить группу.
Верещагин задумался. Вор должен сидеть в тюрьме, так когда-то говаривал его знаменитый коллега Глеб Жеглов. Но полковник прав. На место упрятанного в кутузку тут же встанет другой ворюга. Такова система, в которой им всем приходится жить.
Наутро Пахан, как всегда, проверял свои точки. Обнаружив, что место вновь принятого бомжа пустует, он огляделся по сторонам.
– Ну народ, даже здесь никому нет веры. Нажрался и не пришёл. Хоть самому здесь садись. Васёк, – обратился он к одному из бычков, – как проспится, вытрусишь до копейки. Слегка отлупи, а после прогони, пусть катится на все четыре стороны.
Васёк пробасил.
– Сделаю.
Пахан обошёл оставшиеся точки и вернулся в обувную будку. Но там его поджидало двое оперативников в штатском. Один заломил толстяку руки, второй сунул под нос удостоверение.
– Селищев Константин Петрович, по кличке Пахан, вы задержаны по обвинению в вымогательстве, и организации преступной схемы поборов. А так же по подозрению в причастности к пропаже пяти человек.
– Вы ничего не докажете, – огрызнулся Селищев-Пахан.
– Там разберутся.
К полицейскому фургону вели подручных Пахана.
Задержанных увезли и обувной ларёк закрылся. Ещё через день по местным каналам сообщали о чиновнике мэрии, который оказался замешан в коррупции и хищениях в структуре центрального торгового рынка. После чего градоначальник метал из телевизора молнии, и патриотично вещал, что проведёт в рядах администрации тщательную проверку, ну и конечно-же, чистку. Со временем страсти улеглись, и про рыночный скандал забыли. Капитан Верещагин получил повышение.
Но уже через месяц ларёк по ремонту обуви открылся.
К сидевшему возле афишной тумбы бомжу подошёл опрятно одетый человек.
– Ты кто такой?
– Бездомный.
– Кто тебя сюда поставил?
– Никто, я сам пришёл.
– Значит так, с этого момента работаешь на меня, или проваливай.
– А это как, на вас работать?
– А так. Часть выручки я забираю за определённые гарантии. И не вздумай пить на рабочем месте!
Бродяга молча кивнул. Говорят, от тюрьмы и от сумы не зарекайся. И если какой-нибудь бомж полагает, что он абсолютно свободен, глубоко ошибается. Он не свободен даже у мусорного бака. На каком-то этапе у него вдруг появляются обязательства перед внезапно нарисовавшимся боссом. Потому, что он стал нести золотые яйца. А что коррупция? Коррупция и проституция – верные спутники любого государства со времён древнего Рима. Они исчезают вместе с самим государством.
Автор публикации
