Чок-чок

 

 

— Тр-р-р, — проскрипела трещотка.

— Проверьте засовы и спите! — прокричал ночной сторож.

— Дзинь-дили-тук, — обозначилось снаряжение ночной стражи, — уф – уф – фу, — тяжко продышали люди, — трам-трам-пам, — обозначились их каблуки по деревянной мостовой, — жмяк-жмяк-жмяк, — вторила им выплёскивающаяся из-под досок грязь.

Всё, последняя стража прошла. Те, кто может себе это позволить не поднимутся из постелей ещё часа три, а то и пять. Они счастливые люди, не ведающие о том, что сразу за стражей бежит одинокий ирландец.

— Бам-бам-бам, — это тележка подъехала к самой двери, — тук-тук, тук-тук, — обозначился знакомый сигнал и вслед с открытием ворот …, — ку-ка-ре-ку! — торжествующе, как будь-то, застукал людей за чем-то порочным, закричал соседский петух.

« — Наверняка, эта мерзкая птица, зовёт представителей гильдии рыботорговцев»! — привычно подумала Су. Петух орал всякий раз, как в ночи открывались ворота. Доставщик рыбы не являлся членом какой-либо гильдии и не имел права торговать в пределах Старого города. Зато, идущие по улице стражники любили поесть после смены свежей рыбки, поэтому быстроногий ирландец бежал от набережной в харчевню, сразу за патрулём.

Все были довольны. Хозяин харчевни – утренними посетителями, ирландец – деньгам. Не радостно было лишь работницам – Пенни и Су. Стражники сменялись с рассветом и, к их приходу, ассортимент должен был быть пополнен жареными колбасками, свиными рёбрышками, печенью, стейками и много чем ещё. Поэтому, одна из девочек оставалась раскочегаривать плиту, а вторая бежала за охлаждённым мясом. Ножки у обеих девочек не отличались длинной, и бежать, в деревянных туфлях за шустрым ирландцем, было трудно. Девочки пробовали бегать босиком, но в темноте можно было вляпаться или напороться, на что угодно.

Ирландец выгрузил рыбу, выкатил тележку за ворота, за ним выскользнула Пенни, сегодня её очередь. В сумерках, чёрная кожа девочки, её тёмное платье терялись на фоне, пропитанных туманами и копотью стен и если бы не топот деревянных подошв, не возможно было бы понять, есть ли у ирландца спутник. Одной Пенни было бы страшно бежать. Было видно, что жители успешной улицы, покинули её. Последним вчера уехал сосед-булочник и на Пудинговой улице – Пудинг-лейн, не осталось ни одного лавочника.

Сегодня Пенни оказалась в лавке первой и единственно, и ей досталось, разобранное с вечера, мясо. Хоть чуть-чуть, но повезло. Кровь за ночь стекла, мясо охладилось, и мухи не успели отложить яиц. Мясник дорожил репутацией, работал вечером и ранним утром, но тем, кто покупал его продукцию после рассвета, мясо доставалось с кровью. И мухами. За ночь жена и дети мясника успели промыть свиные кишки, набить их мясом, салом и специями, так что Пенни достались лучшие, нежнейшие колбаски. Всё. Свежего мяса больше не будет, мясник с семейством, покидает Лондон.

Обратно возвращались уже медленно. Встречных не было. Как всегда в воротах ирландец облапал, обеих девчонок предлагая взять замуж сразу двух. Обычно, под дежурные шутки, он тут же убегал.

— Шиллинг, — кричала ему вслед бедовая Су, — и я, твоя! — но, рассеивающийся утренний туман, обычно молчал, да и откуда у нищего ирландца шиллинг на утехи. Любовь экзотических индийских девочек, стоит дорого, а замуж их никто никогда не возьмёт. Бывало, что понимание этой истины, пыталось выжать слёзы, но надежды выплаканы давно. Кому нужны нищие, к тому же чёрные, как ночь, подрабатывающие проституцией жёны? Только их хозяину.

Да, так было всегда, но не сегодня. Приобняв возбуждённого парня с обеих сторон, девушки повели его к стоящему посреди двора домику опиумокурильни. Куда с весёлым смехом все вместе и вошли. Однако, видимо, что-то не задалось или девушки услышали крики хозяина, потому что не более чем через десять минут они выскочили из дверей и бросились в главное здание. Видимо встречать хозяина.

Вот он воет, спускаясь со второго этажа. Как всегда запах, купленных вчера у соседа-булочника, а сегодня разогретых Су, пирожков, разбудил хозяйский аппетит. Говорит он уже с трудом. Передние зубы выпали, верхняя губа сгнила и обнажила изъязвлённые дёсны. Для кормления хозяина есть отличная медная воронка, которая вставляется непосредственно в глотку и куда заливается густой бульон с измельчённым мясом и хлебом. Запахи он пока ещё чувствует, а вот ощущения не ощущает, язвы съели нервы предплечий и кисти рук не шевелятся. Хорошо, что ноги пока передвигает, но каждый день мыть его тело, хотя бы и ниже пояса, неприятно. Непроизвольное выделение экскрементов заставляет передвигаться, надев килт, а его тоже ведь стирать надо.

Девочки помнили это тело ещё здоровым, и тогда молодой красавец-блондин воспринимался ими как сошедшее с небес божество. Они с трепетом ждали, когда их бог соизволит призвать для того, чтобы его нежный язык проник в самые заповедные места. Дуст-индиец, как хозяина прозвали на Пудинг-лейн, не был педофилом, он терпеливо ждал, пока девочки подрастут, что не мешало ему подготавливать их к предстоящей близости. Увы, к тому времени, когда у девчонок подросли выпуклости, его собственные способности к акту сузились до языка и пальцев, а реальный контакт стоил больших денег. Тем не менее, тогда, четыре года назад, ещё в Индии, он мог шутить, приговаривая: «Сифилис, политическая болезнь! Немцы называют её «итальянской», итальянцы обвиняют Колумба, французы клянут испанцев, а мы с хозяином дарим сифилис Индии». А когда, хозяин Дуста, получил письмо с родины, о необходимости личного присутствия для вступления в права собственности, открывшегося наследства, хозяин девочек прошептал: – «Пора Индии вернуть подарок» и на все деньги купил зёрна конопли. И он выиграл. Привозимые из Нового Света листья коки, проходя через цепочку посредников, стоили очень дорого, а «персидский мак» ещё только осваивал новые регионы. Поэтому дешёвый бханг-напиток Шивы, раскупался на ура, особенно в сочетании с алкоголем и трубкой. Первый любовник Дуста, его же хозяин, порекомендовал, это удовольствие, своему первому любовнику, тогда ещё директору Йельского королевского колледжа, чьим выпускником он являлся. Директор тогда сидел под арестом, обвинённый в содомии с собственными учениками и ему напиток и косячок пришлись по душе. Позже, став ректором Вестминстерского колледжа, старый греховодник, протолкнул в гильдии врачей, мнение о полезности напитка, особенно для беременных женщин. Его ученик, хозяин Дуста, умер вскоре после вступления в наследство не оставив после себя никого. Единственное, что он успел сделать, так это подарить своему любовнику бывшее родовое гнездо. Место, где долгие годы проживали его предки, старую харчевню в самом центре Лондона. Бывшую ранее, резиденцией судьи, а до этого, публичным домом, а ещё раньше, синагогой, и совсем уж неведомо когда, римским храмом. Дуст повелел снять со стен штукатурку и отмыть имеющиеся на стенах мозаичные Звёзды Давида, убрал лишнее освещение и возжёг ароматические палочки. Получилось таинственно и не воняло. Третья рюмочка бханга, была бесплатной, но к этому времени у посетителя разыгрывался аппетит, и он начинал жрать.

Вот и хозяину, чтобы заработал желудок, требовался напиток Шивы, для чего был разработан утренний ритуал. Дуст, ногами становился в большой медный таз, одна из девочек взбиралась на табуретку и с помощью лейки заливала ему в рот порцию напитка. И, пока хозяин приходил в себя, девчонки снимали с него грязное бельё, отмывали и оттирали тело, одевали чистую рубаху и, поверх неё – килт. Из таза он должен был сразу шагнуть в ботинки со срезанными задниками и присесть к столу. Но, сначала, должен прозвучать сигнал.

— Фо момомо, — задал вопрос, мужчина?

Девочки, сразу же подхватили его под руки и, пока Су поддерживала хозяина, иногда он падал, Пенни протёрла ноги и сунула их в ботинки, после чего хозяина усадили на табурет.

—  Что нового? — вопросом на вопрос ответила Су, в то время как Пенни помешивала в горшочке хозяйскую похлёбку, — чума, из пригородов, перекинулась в город, рынки закрылись, все сидят по домам. Мясник уезжает сегодня, булочник-сосед уехал вчера, король и парламент отбыли неделю назад. В курильне валяется ирландец поставщик канабиса, так он сказал, что сегодня их корабль уходит и не появится, пока чума не уйдёт.

— Хе фафафап — прохрипело чудовище.

— Да, уж понятно, — согласилась с ним Су, — продавать не будем, самим мало. Мы подсчитали, что только для вас одного, хватит на четыре месяца. Вы ведь ехать никуда не сможете, а мы без вас тоже. Припасов у нас на полгода, лепёшки сами испечём. Если готовить только для себя, то и дров хватит.

— Прибьём дверь досками, — произнесла подошедшая Пенни, — снаружи будут думать, что нас нет. Рот откройте, — сказала она, поднося воронку ко рту хозяина.

— Хохохо, — согласился мужчина.

— Только с матросом надо разобраться, — добавила Су.

— О хохохо, — ответил хозяин, тыкая рукой в потолок.

— Обязательно прихвачу, — успокоила хозяина Пенни, — мы тоже хотим.

И вот, когда хозяин был готов, Су, нетерпеливо перебирая ножками, сбегала в комнату хозяина и принесла оттуда длинную покрытую татуированной кожей коробку и несколько подушек. Чёрным ходом все направились в опиумокурильню.

Квадратная комната, шесть ярдов на семь, пропахло сыростью и мочой, камин затоплен не был и вытяжка не работала. Ковры, ранее развешенные по стенам, в свёрнутом виде лежали на стоящих вдоль стен топчанах. Десяток ширм стоял в углу. У находившейся в центре пустой лежанки с опущенными штанами стоял ирландец в странной позе. Было впечатление, что во время полового акта его партнёрша ушла, а он так и застыл на месте, с протянутыми вперёд руками, как будто бы сжимавшими, чьё-то тело. Су обежав, ирландца стороной бросила на лежанку подушки, усадила  хозяина и поставила рядом с ним коробку. А Пенни в это время занимались камином.

— Опфа, оппфа, — прохрипел Дуст.

— Сейчас всё сделаем, — успокоила его Су и куда-то умчалась. Вскоре она вернулась с тазом, в котором лежал кожаный, полный воды, бурдючок и кишка с трубкой на конце. Умело подсоединив кишку к ёмкости, она воткнула трубку в задницу ирландца и подняла бурдюк над головой. Когда вода перелилась в тело парня, она пододвинула ближе к отверстию таз и вытащила трубу. По комнате пронёсся вихрь противного запаха, очевидно доставивший хозяину удовольствие. Так как он начал интенсивно вдыхать. После того как из парня вышло всё лишнее, Су обмыла его задницу, и унесла тазик прочь. Когда она вернулась, то увидела, что Пенни напрасно пытается поднять изъязвлённое мужское достоинство Дуста. Не получалось ничего.

— Ай-ай-ай-ай, — требовательно захрипел хозяин, при виде Су.

— Хозяин, — промолвила девушка, открывая коробку, — ты можешь не выдержать запаха дыхания богини Кали. В прошлый раз ты едва выжил.

— Ай-ай-ай-ай, — завизжало чудовище.

Тогда Су достала из коробки трубочку и маленький мешочек. Набив трубку содержимым, она вставила кончик в провалившийся нос хозяина и резко дунула. Руки Дуста поднялись и ударили его по голове, голова вращалась, чуть не сворачиваясь назад, он визжал и стонал, грудь ходила ходуном, но, результат превзошёл ожидания. Реанимированное достоинство быстро намазали маслом и подвели чудовище к ирландцу. Тот чуть не упал, когда ему на спину навалился Дуст. Тем временем Пенни, уже достала из коробки длинный стеклянный фаллос с ручкой на конце и вонзила его в задницу хозяина. Так дальше и пошло. Су поддерживала парня, а Пенни шурудила позади чудовища.

В этой позе их всех и застал, перекинувшийся от булочника пожар. О чём думал ирландец, неизвестно, похоже, было, что сознание давно покинуло его тело. Мысли хозяина не представляют интереса. Пенни не смогла ни о чём подумать, а вот Су успела рухнуть на пол и воздать молитву милосердной богине. Прежде чем не менее милосердный пожар прервал процесс приобщения диких народов к западной цивилизации.