Рассказ №2 Ровно в полночь

Предисловие.

Это произошло ровно в полночь. Синеву ночного ажиотажа разбавила кровь белогвардейца, разливаясь до самого лунного диска, ослепляя зевак и ни о чем не подозревающих местных.

История 1. Алиса.

Алиса поднималась по перрону вокзала Тверской губернии, рядом шел старик Макарий, неся в руках набитый до отказа радикюль. Молодая благородная особа направлялась в Петербург к своей тятеньке, которую она не видела вот уже более полу-года. Чтобы не прослыть дурнушкой в уважаемых кругах города на Неве, Алиса одела свое самое лучшее платье, привезенное папенькой с лучших французских дворов. Оно было розовое, пышное, легко облегало кожу, лен и шелк нежно ласкали каждую точечку юного тела. Легкий образ платья дополняла жемчужная шляпка с кружевными цветками роз, обвитых аккуратной сеточкой. Радикюль Алисе достался от той самой тятеньки к которой она сейчас направлялась, а та в свое время привезла его из путешествия по Будапешту.

В последнем письме тетушка сильно была недовольна своим негодником сыном, который всячески отлынивал от государственной службы, жаловалась на то что ее муж начал злоупотреблять французским коньяком и постоянно ругался с отпрыском, да так, что доходило до драки, по сему попросила приехать Алису, чтоб та была «как бальзам на душу» для ее семьи, чтобы те немного отвлеклись от повседневных забот и переживаний в присутствии юной дебютантки. Да, и как гласилось в письме: «есть тут одна очень заинтересованная особа, с которой Вам, mon cherie, нужно ознакомиться», а Алиса мечтала переехать в Петербург со всем этим его великолепием дворцов и роскоши, интересным обществом, которое содержало в себе только самых отборных людей, лучших их лучших, благороднейших из благородных, и возможность познакомиться, а тем более выйти замуж, за представителя данного общества была самым желанным подарком судьбы.

Перед подножкой вагона суетился старый усатый проводник, он что-то показывал своей белой палочкой молодому соратнику и то и дело прикрикивал: «Влево!Вправо! Левее чуть чуть!» , указывая юноше как нужно поставить лесенку к входу. Когда юноша успешно все выровнял, старичок крикнул: «Вот! Молодец, Лёшка!», заметив подошедшую барышню, проводник снял шляпу перед красавицей:

– Добрый день, милостивая императрица!

– Какая же я Вам императрица? – удивилась, улыбаясь Алиса.

– Самая, что ни на есть! – как кот промурлыкал вагоновожатый. Щеки Алисы покрылись яблочным румянцем.

– Да что Вы, бросьте!

– Проходите, сударыня, – он подал руку девушке помогая подняться. Когда Алиса оказалась в проходе, проводник перехватил сумку у Макария.- Давайте помогу!

– Макарий! Маменьке скажи, что я села и все нормально! По приезде отправлю письмо! – крикнула девушка. Старец лишь кивнули и помахал рукой, входящей в вагон барышне. За ней поднялся проводник с ее саквояжем. Вагон предстал перед взором стоящими за столиками диванчиками обитыми кожей. На деревянных стенах между окнами висели лампадки в которых плевались небольшие керосиновые огоньки. Под самым потолком были деревянные полки.

– Куда Вам, сударыня?

– К окошку, пожалуйста! Хочу проводить перрон!

– Пожалуйте, дорогая! – он поставил радикюль на полку. -Изволите чаю-с, кофе-с?

– Да, будьте так добры кофею!

– Хорошо, сударыня, как только отправимся, я все принесу!

На перроне все еще стоял Макарий, завидев Алису в окне, он подошел к вагону, девушка начала ему махать, старец улыбнулся и тоже потряс рукой. Их прервал свисток поезда и клубы пара покрывшие вокзальную площадь.

Вагон все еще пополнялся пассажирами. Сразу видно было, что все едущие были из светского общества: они были статные и дорого одетые, Алиса начала смущаться, несмотря на то, что она вхожа была в это общество, ей всегда было неуютно среди людей такого класса и уважаемости.

Поезд тронулся, как по часам прибежал проводник с подносом, на котором располагались кофе и булочка. Белая чашечка, наполненная черной жидкостью окутывала нос сильным ароматом оживляющим и бодрящим. Булочка была посыпана сахарной пудрой, и была все еще теплой и мягкой, видимо ее привезли перед самым отправлением. «Что же, это вполне сойдет за второй завтрак» – подумала Алиса. Дома Клавдия покормила ее овсянкой со свежими ягодами, пирожком с яблоком, зефиром и подала к этому всему кофе, сваренный в арабской турке, но это было 3 часа назад, поэтому Алиса уже проголодалась и приглушить голод сейчас было самое то. Путь предстоял неблизкий.

«Интересно, какой он?- думала она. – И из какой он семьи?» Тетушка не хотела распространяться насчет того, с кем она будет знакомить Алису, но последние строки письма бередили ей душу, настраивая ее на романтический лад. Образ в голове у нее создавался будоражащий и интригующий. В ее представлении это конечно же был офицер, с множеством наград на груди, молодой, сильный, с усами постриженными по последней петербуржской моде. Его родители обязательно живут в усадьбе где-нибудь посреди Васильевского острова или недалеко от города, и у них большой дом, много прислуги, большая территория, много лошадей, на которых Алиса будет совершать прогулки по всей усадьбе со своим новым мужем. Конечно же она народит ему много детишек: двух мальчиков и одну девочку, мальчики пойдут в их героя-отца, в них будет вся честь русского офицера и благородство императора. А дочка будет вся в мать: красивая, утонченная , умная, гордая и честная. И они будут любить своих детей и жить долго и счастливо, разживутся еще усадьбами для детей, построят дома, разведут большие хозяйства. «Эх, мечты, мечты. – подумала Алиса. – Но все же не стоит забывать о проблемах тетушки, и поразвлечь ее сына и мужа светскими беседами о тверской губернии, и конечно же, пригласить навестить их дом и быть там желанными гостями, может им поможет это развеяться, а папенька наставит их на путь истинный.»

В Петербурге ее должны встретить ее двоюродный брат и прислуга, но будет это только завтра по утру. А пока ей предстоит долгий путь, в котором она рассчитывала поспать и отдохнуть, возможно почитать «Servitude et grandeur militaire» французского графа Винье.

История 2.Игнат.

Закат сегодня в Вышнем Волочке выдался красным, что означало только одно: завтра будет мерзкий ветер, который будет пробирать до костей. Игнат наконец-то смог присесть после дня наполненного переносками, копаниями, полониями, кормлениями и так далее. Все уже уходили работать в «Таболку», становились промышленными рабочими, а он так не мог: его тянуло копаться в земле, его родители были крестьянами, родители родителей тоже и так далее. Кажется на нем отложился отпечаток земли, который впился в него и не хотел отпускать. Ну и пусть, Игнату это нравилось. Промышленники-мануфактурщики вкалывали сутра до вечера на фабрике и проживали в конуре понастроенных бараков, а он также начинал с рассветом и заканчивал с закатом, но при этом жил в собственном доме и занимался любимым делом, пусть и был под постоянным оброком и зимой ему приходилось прислуживать барину, убирая снег и помогая с домашними хлопотами.

Он прошел в кухню, сел на стул напротив деревянного стола, зажег почерневшую лампадку. Керосина оставалось буквально на пару вечеров, придется откуда-то взять 10 копеек, чтобы в выходные сходить на базар: попросит у боярина –деваться некуда. Боярин у Игната хороший, никогда не ругал сильно крестьян, не грубил им и часто помогал копеечкой, не за так конечно, но обычно не отказывал. Даже построил церковь по просьбе уездных в прошлом году, куда теперь они ходили каждое воскресенье рано по утру. После похода в церковь Игнат обычно чувствовал необычайный прилив мощи и работал с утроенной силой, правда эта мощь заканчивалась ближе к среде или четвергу, ведь крестьянин никогда не отдыхал, и всегда был в хлопотах.

Солнце окончательно уплыло за полосу лесов, кустящихся на горизонте. Игнат поднялся, подкинул дров в печь и поставил на нее ведро с водой: кипяточку с кашей гречневой – сейчас было самое то, а потом можно и спать ложиться. Он достал махорку, прислонил ее к тлеющему поленцу в печи, табак затлел, а Игнат смог затянуть вяжущий обжигающий оживляющий дым. Курил он только по вечерам, табак у него не рос, как он не старался, а на базаре он стоил шибко дорого, желание курить сразу отпадало, но так как это был единственный праздник в его жизни, отказаться от него он не мог, и , когда барин жаловал его каким-то заработком, при первой возможности он бежал на базар к старушке Марфе, к которой табак приезжал откуда-то с Кавказа,она ему продавала сушенные листья дешевле, чем остальным, «по-знакомству» так сказать.

В ведре все забурлило и зашевелилось. Игнат поднялся и снял ведро с печи, предварительно обмотав руку тряпкой, поставил его на пол. Достал миску и в нее сыпанул из мешка немного гречневой крупы. Залил ее ковшиком кипятка и начал ждать, а пока выглянул в окно, затягиваясь очередной порцией живительного дыма. На улице было хоть глаз выколи, луна спряталась за пушистой тучей, а звезды не хотели вылазить на синий небосвод, еще частично окутанный одеялом закатившегося солнца.

Игнат все еще был один — это его волновало чуть больше, чем покупка табака, но все же очень сильно. Годы его идут оставить наследие очень уж хочется, да и сколько они смогут делать большой семьей! Дом огромный, его родительский дом был меньше, но земли было больше, а все почему? Потому-что было много детей, боярин дал больше земли, и все успевали. А сейчас мало земли, значит мало урожая и скота — мало дохода, вот когда будет семья. Но искать себе супругу времени не было, выходил он «в свет», если это можно так назвать, очень редко, да и то, только в церковь и на базар, остальное же время он работал у себя на землях. А во время работы, какие ему там походы по поискам жены?! Надо пахать, земля сама себя не возделает, скот сам по себе не вырастет.

Он зачерпнул ложкой горячую гречу, она уже размякла, впитав в себя всю жидкость, закусил зеленым лучком, откусил кусок помидора, который он собрал утром. Без мяса конечно грустно, но куда деваться, бычка он зарежет не скоро, мал он еще. Да и детей как кормить? Хотя, как говорила мать «Дал Бог зайку, даст и лужайку»- и в это верилось: в семье у него было еще 9 братьев и сестер и ничего, жили как-то. Он встал, достал с полки набор трав и закинул его в кружку, капнул туда кипятка и сразу же ароматная пелена заполонила халупу. Чай у него был из чабреца и листьев смородины- перед сном самое то.

Поужинав Игнат допил чай и направился на кровать. Заснул он сразу, как только прилег на мягкое ложе. Проснулся он где-то в районе полуночи от скрипа тормозов останавливающегося поезда, идущего в Петербург, такое бывало раз в неделю: проходящий паровоз делал остановку в Вышнем Волочке, сотрясая дома, расположенные недалеко от станций.

Игнат встал и выглянул в окно. Поезд скоро отправится, поэтому смысла спать сейчас нет. Он решил выйти на улицу: сходить по малой нужде и подышать ночным воздухом. Вне дома слышалось только шипение паровоза на станции, гомон сошедшей и мельтешашей толпы и редкие подрагивания воздуха под трели сверчков. «Эх, хорошо»- подумал Игнат глядя на наконец-то выплюнувшиеся звезды.

История 3. Степка.

Мешок был тяжелый, из последних сил Степка бросил его на пол. Вот и все- работу можно считать завершенной. Можно считать оконченным бой, но война будет еще долго продолжаться- он готов драться до конца, что бы это от него не потребовало. Борьба за правое дело будет вознаграждена, они обязательно победят! Не сегодня, так завтра! Может через год, может через 2, но победа скоро грянет радостной поступью, и все изменится!

Еще сутра сегодня он был обычным рабочим на фабрике, а завтра он уже герой пролетариата, уважаемый человек, лидер и может даже вождь светлого будущего, ведь любой путь начинается с шага, который сегодня Степка сделал, точнее он только занес ногу, но скоро ее поставит на пол и будет гордо стоять в новом замечательном мире для него, его детей и друзей.

Сам план с мужиками они разрабатывали долго: в течении двух недель они ночевали на работе несмотря на 12-ти часовой день, потом еще с месяц оставались на пару часов, собирались по выходным, решали кто и что будет делать. Степке досталась закладка, Николай и Петя добывали аммиачную селитру и хлорид кальция, Глеб притащил колбу с керосином, в которую вкрутил пробку, с продетым внутрь полутораметровым фитилем, притащенный Василием. На бумаге все было донельзя просто: Степка зажигает фитиль, тот догорая, тлеет в колбе, газы керосина взрываются разбивая колбу, и детонируют селитру. Единственное, что сейчас волновало пролетария, это то, что ему нужно успеть выбраться и убежать на приличное расстояние, иначе его героизм закончится плачевно и никто не вспомнит о нем после взрыва, пропадет такой великий человек.

С детства Степка чувствовал классовую несправедливость: его томило и тянуло необъяснимое чувство, тревожащее внутри,правда тогда он не понимал, что это, лишь когда устроился на фабрику и познакомился с Петькой и Николаем- ему открылась правда. Оказалось, что он такой не один, и в других сердцах тоже живет тяжелой ношей это чувство, скребущее и разрывающее. Но души молодых пролетариев готовы объединиться чтоб драться , чтобы отдать жизнь за справедливость!

Степка всегда знал, что рожден для чего-то большего, чем каждодневное разгребание нескончаемых колхозных, а потом уже фабричных томлений. Уже в детстве он боролся с соседскими мальчишками, которые часто задирали маленьких и слабых. Кидался в старших задир камнями, землей, а зимой снежками, приправленными кусками льда. Теперь, когда он уже совсем большой и взрослый, двадцатилетний мужик стал настоящим войном, солдатом невидимого фронта, разворачивающегося прямо здесь под боком у ничего не подозревающих униженных и оскорбленных.

Аккуратно уложив мешок в угол, Степка пырнул его ножом и вложил в него подготовленную колбу, разматывая фитиль и укладывая его вьющейся траншеей он с каждым шагом приближался к выходу. У него будет в районе пяти минут, возможно, чуть меньше, после того как фитиль завьется искрами бегущими к мешку. Прокорячившись в проем, он положил драконий хвост на пол, закрыл дверь, ножом протянув за собой кончик, достал спичку, чиркнул о коробок. «Ну вот и все», – затаив дыхание Степка приставил стрекочущее пламя к змеюке, та зашипев поползла под дверь. «А теперь бежать», – прострелило в голове, мир вокруг как -будто потускнел, дыхание подсперло, сердце бешено затрещало стрекозой, в ногах появилась неприятная тяжесть, держащая ступни в заложниках у пола, но террорист рванул, изо всех сил. Считая про себя шаги, перебирая дыхание ударами, революционер выпорхнул из окна, в висках отдавалась каждая поступь, пот зардел в каждом уголке лица, дыхание еще стало чаще, в голове все неслось: «200, 201», – он все считал, пытаясь таким образом успокоиться, правда успеха это не приносило. Глаза его забылись слезами героизма, который сейчас ласкал внутренности в области груди.

Взрыв сотряс округу, горячий воздух ударил бежавшего в спину, Степка запутался в ногах и оказался на земле, потеряв сознание.

История 4. Последствия.

Удар. Алиса очнулась под лавочкой, в ушах стоял звон, из вагона, выбегали пассажиры, забивая собственными телами выход. Сначала девушка ничего не поняла, к ней кто-то подбежал, попытался поднять ее за локоть, грубой шершавой рукой- она почувствовала сухую кожу через платье, поднял глаза, она увидела вагоновожатого, судя по дергающимся усам которого, тот что-то говорил. Дедушка пытался ее поднять, подперев второй рукой ее талию. Девушка с трудом поднялась, звон начал стихать, проводник повел ее к выходу, народ уже вывалился на платформу вдоль вокзала. Старец довел девушку до дверей вагона, где ее подхватили четыре мужские руки и перенесли на улицу. Один из мужчин поддерживал Алису, он был молод и хорош собой, одет в современный пиджак на белую рубашку, с короткими аккуратными бакенбардами, от него пахло легким лавандовым ароматом, а руки его были нежны и теплы.

– Ах, сударь, что случилось? – Алиса почувствовала, что ее щеки набирают цветение.

– Там что-то взорвалось впереди, – голос у молодого человека был приятный, и такой теплый. Ей сейчас казалось, что вокруг головы поддерживающего был красный нимб, стоп, ей не казалось, нимб реально есть, Алиса раскрыла глаза шире и обомлела. За статным красавцев разливалось красное пламя, заполнившее небо. Сударыню захватило необъятное чувство онемения, он почувствовала что теряет сознание. – Воды! – закричал благородный франт.

«Боярин!» -пронеслось у Игната в голове, он все еще стоял на улице, когда воздух ухнул и ударил по ушам, разродившись красным пламенем. Несомненно взорвался дом боярина, времени на раздумья не было, и Игнат устремился к остаткам дома, где сейчас бушевал пожар. Он пробежал мимо перрона, на котором в чувства приводили различных дам, с которыми поплохело после взрыва. Поезд малость пострадал: в него влетели отброшенные взрывом куски фундамента и обгоревшие поленья, пробив часть стекол и обшивки. Некогда было помогать представителям высшего общества, поскольку надо справиться что там с боярином и помочь всем, чем только можно.

Игнат влетел на территорию усадьбы, в раскрытые от взрыва врата. Тут уже бегала куча местных, таская воду и заливая ею красный пожар. Дом завалился и сейчас догорал- пламя поглотило куски обвалившейся крыши. На минуту ему почудилось, что среди сгустков плюющегося пламени промелькнула рука. Игнат присмотрелся. «А вдруг он там?», – подумал он, словно в подтверждение его слов послышался крик: «Помогите!». «Господи помоги!», – прошептал крестьянин, перекрестился и ринулся в пламя.

Очнулся Степка, когда вокруг него суетились люди: все бежали к разошедшемуся пожару, что-то кричали, несли ведра с водой. Он оглянулся, красное зарево распоясало дом — все как он и хотел. «Вот она- победа революции! Вот она — красная армия! Вот оно- будущее!», – он поднялся и начал любоваться прекрасным пламенем. В один момент к горлу подступил смешок, не сдержавшись Степка хихикнул. Потом смех обнял горло и молодой революционер залился чуть ли не в слезах, от ощущения счастья собственной жизни и важности того, что он сделал.

–Ты что дурак? – крикнул кто-то, – Помог бы лучше.- но Степка не мог остановиться смеяться : он выжил и все сделал очень удачно и замечательно.

– Это все он, – вдруг кто-то крикнул. Но до молодого пролетария не сразу дошло, что на него показывает пальцем какой-то обгорелый крестьянин, но когда он это заметил краем глаза, то сразу устремился прочь в сторону перрона.

Пламя плевалось в лицо Игнату, ослепляя его и жаря кожу, он то и дело закрывался рукавами, в один момент рукав загорелся и он его затушил хлесткими ударами. Глаза застилались дымом едким, который также прокрадывался в ноздри и кусал их ядовитым ветром.

Рука боярина надгробием торчала из под горящего бруса. Игнат бросился и попробовал оттолкнуть брус, но на его усилия лишь всколыхнулись плевки дыма. Выругавшись про себя, Игнат подпер мертвенный груз плечом, тот заскрипел старой зимней сосной в лесу, но с места не сдвинулся. Тем временем пламя все поднималось по дереву и уже совсем приблизилось к лицу вспотевшего крестьянина. «Боярин! Поможи мне Боже!» – он снова уперся в брус, толкая его ладонями, проваливаясь по пядь в пол, огонь подкрался к его ладони, он уже обкрадывал кожу и кусал мизинец, но Игнат не сдавался, дыхание сперло, воздух превратился в один сплошной клочок едкой вони, ноги начали сдавать и подкашиваться. Раздался стон — так все силы ушли в чернеющее дерево под руками крестьянина и брус сдвинулся, а через секунду вообще упал рядом с заваленным, спаситель тоже не устоял и оказался рядом с бездыханным телом. Пламя окружило его, выбраться сейчас будет сложнее…

Алиса очнулась от склизкого холодного ощущения на лице, оно текло куда-то вниз в район грудей. Передней сидел державший ее парень и старец-вагоновожатый.

– Очухалась, милочка? – спросил дедушка.

– Да, – тихонечко промямлила Алиса.

– Все будет хорошо, сударыня, нам ничего не угрожает, – продолжил проводник, протягивая ей стакан с водой, из которого ее только что поливали.

– Благодарю, и вам спасибо, – она улыбнулась такому нежному и такому поддерживающему взгляду молодого человека, так бережно ее державшего.

– Поднимайтесь, барышня, – голос его был ангельским и в то же время строгим и величественным, по крайней мере так показалось Алисе. Поднявшись, она заглядывала в такие манящие и загадочные глаза. – Барышня, простите, но мне нужно идти.

– Постойте, куда же Вы? Останьтесь на минуточку!

– Зачем? – парень немного опешил. – Меня ожидает моя возлюбленная. Бывайте, барышня! – он развернулся и пошел в сторону стоявших поодаль девушек, живо обсуждающих произошедшие события. Мир у Алисы потемнел, что-то пырнуло ее в груди, но от негативных мыслей ее отвлек крик:

– Стой! Держи его!

Алиса обернулась, по перрону бежал чумазый парень в длинной куртке с белобрысыми волосами, а за ним трое крестьян, таких же чумазых и замыленных. На перроне все ахнули. Бежавший первым чумазик стремительно приближался к молодой девушке, его попытался остановить проводник, но тут же получил оплеуху и упал, после чего в воздухе взвесью встали женские крики, заполонившие всю станцию. Белобрысый налетел на Алису и буквально тут же оказался у нее за спиной, приставив к горлу нож.

Степка прижался к теплому телу, такому налитому и свежему, «Эх как она пахнет»-в голову ударило возбуждение, то ли от накала страстей, то ли от успешно проделанной работы. Чертовы крестьяне спалили его, так глупо и смешно, но он сам виноват: надо же было до такого додуматься, это все чувство успеха, этого самого яркого и прекрасного ощущения жизни, вкуса ее смысла и запаха победы, даже сейчас Степка готов был рассмеяться им в лицо, он уже победитель, уже на вершине мира. Но чтобы этот мир устоял, ему пришлось взять заложницу, ведь убежать так и не получилось, а дыхалка у крестьян, похоже, покрепче пролетарской будет.

Троица гнавшихся остановилась. Степка оглядел кричащих дамочек из высшего общества и их петухатых, но напрудивших под себя, кавалеров. К слову, прилип он сейчас к такой же напыщенной бабе из высоких кругов, единственное отличие: она еще не успела разораться, видимо напугалась, сердце ее колошматило ему в грудь, через тонкую женскую спину. Революционера распирала гордость, он — властитель ситуации и вершитель судеб, правосудие восторжествовало, и не в ком-нибудь, а в нем.

– А ну стоять всем! – Степка решил, что нужно закрепить успех своего главенства. – А вы заткнулись! – рявкнул он орущим бабам. Под ногами тем временем закряхтел старый проводник. – А ты, если хоть пискнешь — прирежу, – прошептал он на ухо теплой девахе.

– Отпустите ее! – вякнул кто-то из «высших».

– Молчать, таких как вы только слушать еще мне не хватало! Будете возникать, сначала ее отправлю к Богу, потом вас всех.

– Не руби с плеча, она не виновата, – вступился кто-то из крестьян. – Отпусти ее и можешь бежать.

– Вы меня за идиота держите? – вспылил Степка и неожиданно для себя надавил на шею девушки, та вскрикнула, он отвесил ей подзатыльник – девушка потеряла сознание-он чуть ее не выронил, но в последний момент подтянул ее и бездыханное тело облокотил на себя и вернул нож на положенное место.

Игнат понял, что задыхается: пламя танцевало хороводом вокруг него и пострадавшего. Сняв с себя рубаху, промокшую от пота, обернул ее вокруг лица, потом поднял боярина и поместил у себя на спине. Огонь то и дело бросался на потного и могучего крестьянина, оставляя отметины-ожоги, но тот продолжал идти. Кто-то крикнул: «Там!». Игнат почти дошел до выхода, когда силы оставили его, и он упал, а сверху его придавило грузным телом, но на помощь ему подоспели несколько человек, лица которых он не разглядел. Они вытащили задыхающихся, далее Игната обдали водой, которая вдохнула в него живительное дыхание. Вскочив, он огляделся: боярина успешно привели в чувства двое местных — по обожженной щеке потекла одинокая скупая слеза.

Степка пятился назад — каким бы властителем ситуации он тут не был, ему нужно бежать отсюда как можно дальше, потом он обязательно встретится с Петькой и Николаем-они точно ему что-то подскажут, и продолжат вместе с ним борьбу дальше, возможно, в другой губернии.

– Парень, хватит, отпусти ее, – вставая попросил старец в форме. – Она ни в чем не виновата ведь.

– Не могу, отец, ты меня должен понимать, как пролетарий, мы должны искоренить эту заразу, понимаешь же, бать? – Степка надеялся уловить понимание в глазах такого же работяги как он, пусть дед и не был фабрикантом, но он многое повидал и точно знает истину и также несет этот груз угнетения.

– Но сударыня не виновата.

– Не наш ты , – сплюнул революционер. Степка еще попятился, в этот момент теплое тело в его руках одернулось и задрожало, но девушка кричать не стала. – Предупреждаю, молчи, – процедил Степка и зажал рукой рот девушки.

В дали показался бегущий парень. «Вот, еще один участник представления» – подумал Степка.

– Лекаря боярину! – парень пробежал мимо перрона, словно там ничего и не происходило. – Лекаря, срочно! Боярин ранен!

«Что?» – Степка сглотнул, на мгновение мир померк, дыхание зависло на вдохе, в глаза ударило сердечной трелью. «Не может быть» – глаза запрудили слезы, – «Неужели все зря?».

Руки, доселе сцепившие Алису ослабли и она почувствовала свободу, ей хотелось плакать и кричать, но сейчас этого точно делать нельзя, кто знает, что на уме у этого сума шедшего, казалось, что он согнулся там за спиной ее в немом стоне, однако его рука с ножом до сих пор оставалась на уровне ее живота, поэтому шевелиться она боялась. Послышался горький шелестящий всхлип — «Он плачет», – подумала Алиса. В голове пронеслась толика надежды, которая до сих пор сначала дремала в недрах подсознания, а потом сидела взаперти сложившейся ситуации. Девушка почувствовала, что теплые слезы тоже бегут по ее щекам. Всхлипывающий революционер плюхнулся на колени, и нож оказался на уровне колен Алисы. «Неужели, это все?»

– Нет! – крикнул взявший ее в заложники террорист, и хрупкий женский позвоночник пронзила боль, а в следующее мгновение острие ножа защекотало молодое сердце. Тьма навалилась на веки, проревел гомон диких женских криков, горячая кровь начала уходить из Алисы, оставляя лишь холод и пустоту вместо себя.

В тот же момент Степка получил в челюсть от старика,еще через секунду словно из-под земли появилась святая троица и накинулась на революционера, навалившись на его руки и ноги, прибив к замершему перрону.

Звезды наконец-то стянули с себя одеяло пожара, луна ощетинилась перед надвигающимися тучами, гонимыми бездушным горячим ветром. «Ночь так прекрасна.» – подумал Степка.