Деанон

–Бекки… Это ты?

– Я, Том…

Она стояла у дурацкого фонтана, нужного для того, чтобы мы узнали друг друга. Аляповатый бетонный цветок с трубой вместо тычинок извергал шумный поток воды. Бекки встала с бортика, на котором сидела в ожидании, и теперь смотрела на меня. Я замешкался. Подойти? Обнять или чмокнуть в щёку? А может, протянуть руку для пожатия, как сейчас принято, чтобы избежать “сексизма”. Бекки расценила мою растерянность по–своему.

– Расстроен? – сжав губы, как задиристая девчонка, процедила она.

– Нет, что ты!

– Врёшь.

Я ужасно разозлился на себя. Вот же она, твоя Бекки, которую ты так хотел увидеть. Разве она стала другой за один день? В голову приходит единственно верный ответ.

– Бекки, я не умею врать.

Ну же, посмотри на меня, не хмурься. Я ведь тоже не совсем тот Том, к какому ты привыкла на аватарке. Вглядываюсь в её глаза (серые? карие?), она нахмуривается ещё больше, а мне ничего так не хочется, как увидеть её смеющейся. Улыбаюсь, не отводя взгляда, и тут внезапно меня подхватывает иная реальность. Занавес городской картины взметнулся вверх, растаял в вышине. Передо мной стоит упрямая девчонка в песочного цвета платье, из–под которого выглядывают белые панталончики и ковыряет пыль носком туфельки. Пыль? Откуда в сквере, который по утрам моют с шампунем, густая мягкая пыль? И как она пришла сюда в таком наряде? Бекки берёт меня за руку, тянет куда–то, я бегу, задыхаясь с непривычки, прихожу в себя только на берегу реки.

Мы сидим на траве, Бекки жуёт травинку и задумчиво смотрит на меня. Перевожу взгляд на себя: я тот же, в джинсах и футболке (решил не выделываться и прийти на встречу в обычной одежде), кроссовки подминают какой–то незнакомый цветок. Наклоняюсь за ним, срываю и нюхаю, ничего не ощущая, – ни цветка в руке, ни его запаха.

– Бекки, ты видишь то же, что и я?

Над диким берегом плывут облака, никаких проводов или машин поблизости, на плечо Бекки садится сиреневая стрекоза, но тут же взлетает.

– Том, я не хотела реалиться. Но как-то устала придумывать то, чего нет…

– Как же нет. А река, а стрекоза?

– Глупенький, мы сидим на скамейке в сквере, и мы оба давно не дети. Особенно я.

– Но…

– Ты что, не видишь? Ты хоть слышишь, что я тебе говорю, Том?!

Стрекоза возвращается и любопытствуя кружится над нами. Я прислоняюсь лицом к волосам Бекки. Волосы пахнут солнцем, дымом и мёдом.

– Влюбился, глупый? – голос Бекки теплеет.

Киваю прямо в солнечный дым с мёдом и получаю в ответ быстрый поцелуй в висок.

– Мальчишка, ну чего ты? Я на десять лет старше, забыл?

Ничего я не забыл, Бекки и мне лет по десять, а всё остальное неправда.

Внезапно с ясного неба нас окатывает мелкий дождь.

– Это поливалка проехала, – говорит Бекки, – Все отошли, а мы остались на скамейке.

– Нет же никого, и никакой скамейки нет.

Бекки долго смотрит на меня молча, потом кивает.

– Да, никого нет, – соглашается Бекки.

– Это был дождь.

– Конечно, дождь.

– Бекки, давай сбежим.

– Куда, Том?

– Построим плот и поплывём вниз по реке…

Тут я вижу, что на мне светлая рубашка с разорванным воротом, подвёрнутые холщовые штаны и смешная шляпа, какие я видел только в кино.

– Зачем ты меня так разодела?

Бекки отворачивается, её плечи мелко трясутся. Да она же смеётся! Еле сдерживается! В глазах её вспыхивает салют из солнечных зайчиков, и я невольно тоже начинаю смеяться.

– Я?! Том, сегодня я ничего не придумывала, совсем–совсем ничего. Это всё ты.

Тут наступает пора изумляться мне. Насколько я помню, наши миры всегда создавала Бекки, а я только принимал правила игры.

– Я же говорила, что ты тоже умеешь, а ты не верил, – Бекки не глядя ловит стрекозу и прицепляет её мне на шляпу, словно кокарду. Стрекоза сидит послушно.

– Пойдём делать плот, наверняка ты уже придумал доски и прочную веревку вон там, у самой воды. Я же знаю, какой ты отчаянный парень, Том. Тебя дома не ждут?

– До вечера не ждут.

– Меня тоже. У нас с тобой целая вечность. Можем успеть доплыть до Африки или Америки.

А если Бекки так говорит, мы обязательно успеем доплыть…

 

.