Листы времени листая как-то раз,
В них обнаружил я такой рассказ…
Алишер Навои
Зябко передёрнув плечиками, Ая шмыгнула носом. Утро выдалось свежим, а каков будет день? Здесь, на краю пустыни, загадывать невозможно. Тем более сейчас, когда весна только началась, и холод, зной, влага и сушь борются без устали!
В небесной бирюзе растекаются алые струи… Конечно, это невесёлая примета – ветер усилится не сейчас, так к вечеру – да ведь красиво-то как! Хорошо бы иметь шёлковое платье цвета утренней зари, но кто вздумает подарить сироте-служанке изысканный подарок? Постоялый двор тётушки Та совсем захудалый! Одна вывеска внушительна и ярка, «Полководец Гу», хотя лак с позолотой местами облупились. Деревушка Сухой Ручей, на краю которой примостился покосившийся трактир, и вовсе убогая – всего десяток домишек на одном из бесчисленных закоулков Дороги Нефрита. Одно дерево шелковицы, дюжина абрикосовых, куща колючих кустов – козье лакомство – и бескрайние пески за околицей…
Девочка заправила косичку за ворот выцветшего халата, затянула поясок: натаскать воды для чая, собрать кизяк для очага, потом убрать постель единственного постояльца – всё надо успеть сделать до того, как Та прикажет подать проезжему завтрак. Вздохнув, Ая подхватила коромысло, засеменила к деревенскому колодцу. Тяжело крутить подъёмное колесо, тяжелы полные вёдра… По привычке девочка тихонько запела, не вдумываясь в смысл слов:
Горы на юге – их выше нет,
Вражий туда направляется след.
Надо взобраться, хоть труден путь:
За перевалом смогу отдохнуть.
Может, солдат собирали зря?
Кровью окрасила горы заря.
Тысяча нас отправлялась в поход –
Сколько обратно дорогу найдёт?
Тает, как снег по весне, отряд –
Не много служивых вернётся назад…
Эй, подтянись! Послушай, герой:
Все отдохнём там, за горой!
– Что, птичка, расчирикалась с утра пораньше? – старческий голос напоминал звук колодезного ворота, и Ая рассмеялась:
– Привет, дядюшка Хван! Я чирикаю, а вы скрипите – вместе солнце встречаем, – она благовоспитанно поклонилась, прервав работу. – Что-то раненько сегодня встали. Уж не захворали?
Возраст Хвана выдавали только голос да тысячи морщин, превращавших лицо в подобие сушёного абрикоса. Крепкое тело, узловатые сильные руки, загорелая лысина – ну никак он не походил на дряхлого старца! Одевался в синюю холстину, как обычный ремесленник, а вместо шапки повязывал голову тряпицей, и только очки на маленьком красном носу не вязались с простецким обликом. Словом, выглядел Хван совсем несуразно, под стать Сухому Ручью.
Ну, и Ая тоже не отстала – курносый воробышек неполных одиннадцати лет, в застиранном халатике и шароварах чуть ниже колен. Руки в мозолях, ноги в цыпках… А в больших чёрных глазах озорные огоньки!
Дядюшка подошёл, растирая поясницу:
– Я нынче и не ложился, стрекоза! – и лукаво подмигнул, кивая в сторону своей лачуги. – Спешу закончить. Думаю, на днях испытать повозку. Благо, и погода подходящая. Приходи покататься!
– Ой, спасибо, дядюшка Хван! – Ая захлопала в ладоши, подпрыгнула и зажмурилась, представляя будущее удовольствие. – Обязательно приду! Сейчас надо спешить, чай ставить. Вчера затемно посетитель объявился. Молодой господин, красивый! С мечом, вот! Видно, из столицы – нарядный, и конь у него, не верблюд, как у простых купцов.
Наполненные вёдра закачались в такт мелким шагам. Хван не долго смотрел на босые пятки девочки. Отвернулся, послюнил указательный палец, наставил в зенит. Через мгновение удовлетворённо кивнул:
– Восточный ветер, как обычно, должен одолеть западный!
Ополоснув руки в долблёной колоде водопоя, старик оглянулся на звук хлопнувшей двери – его приятельница скрылась под вывеской «Полководца Гу». «Ну, сейчас сорока заведёт свой органчик!» – отставной придворный инженер по старой памяти сравнил болтовню тётушки Та со звуками иноземного механизма. Когда-то Хван не сумел его починить – не было нужной пружины…
***
Ветер крепчал, стараясь поскорее загнать безжалостное солнце за горизонт. Свистел в щелях ставней, хлопал задней дверью, вспугивал рои пылинок то в одном, то другом углу. Поймав вспорхнувший чертёж, Хван трагически закатил глаза – всё-таки придётся прервать вычисления и закрыть, наконец, проклятую дверь поплотнее!
Он не успел подняться из-за стола, как звонкий голос спугнул звуки ветра:
– Дядюшка Хван! К вам можно?
Не дожидаясь ответа, девочка влетела в комнату, захламленную инструментами, чертежами и макетами. Как котёнок вскочила на топчан, крепко обхватила колени, зачастила:
– Представляете, проезжий-то!..
– Что, уже уехал? Видел утром, когда он коня седлал. Не шуми, стрекоза! – старик шутливо отмахнулся. Чихнул, поднял с пола циркуль, сунул за пояс. Поискал глазами чайник, и сморщился, затыкая уши от вопля:
– Да вы послушайте! – округлив глаза, Ая перешла на таинственный шёпот. – Оказалось, это совсем даже не господин из столицы… Это женщина!
Старый механик вздрогнул:
– Ты уверена, птичка? Сама поняла, или Та сказала?
Девочка быстро-быстро закивала:
– Тётушка велела посмотреть, не нужно ли чего проезжему, вот… А он – то есть, она! – как раз переодевалась из ночного платья. Ну, я и разглядела, как грудь перетянута! И ещё – что-то она прятала в седельной сумке. Круглое, из металла! Побежала я, хозяйке говорю, а она дала подзатыльник, велела помалкивать…
– И ты, стало быть, как освободилась, так мигом дядюшке доложила? – Хван, нахмурившись, усиленно потирал лоб.
У девочки задрожали губы:
– А с кем мне ещё посоветоваться? Кому я тут нужна?!
Всхлипнув, она отвернулась. Хван легонько дёрнул её за косичку, погладил по голове:
– Всё верно, стрекоза. Не с кем нам с тобой делиться… Погонщики верблюдов, да незадачливые торговцы – никому в Сухом Ручье нет дела до чужого старика и ничейного ребёнка. Придётся и дальше друг друга держаться. Только, боюсь, твоя новость много за собой чёрных вестей притащит! Небось, не от хорошей жизни женщина в одиночку спешит. Что-нибудь случилось, верно говорю. Нет, не спроста зла желают, говоря: «Чтоб твоим детям жить в эпоху перемен!»
Девочка притихла. Опять стала слышна заунывная песня ветра.
Ненадолго: заполошные крики, топот бегущих ног, а затем рвущие душу звуки ударов по металлу, сигналы гонга. Что-то случилось! Хван и Ая переглянулись – похоже, деревушку постигло нечто ужасное. Пожар? Туча саранчи? Шквал пыльной бури?
Через минуту по крикам стало ясно: пришла беда, хуже которой могли быть только чума или землетрясение. Старый и малая осторожно выглянули из-за ставней. Так и есть! В Сухой Ручей неспешно въезжал отряд вооружённых до зуба молодцов в пёстрых обносках… Разбойники!
***
С высоты изукрашенного бирюзой седла предводитель шайки брезгливо оглядывал поселян, согнанных на площадку в центре деревушки. Согнутые спины, замызганная одежда. Покорность судьбе? На отёкшем лице разбойника читалось что-то вроде: «Деревенщина! И взять с них нечего, и развлечься удальцам не с кем – одно старичьё и детвора. Впрочем, дело важнее!» Он сплюнул жвачку насвая, процедил:
– Я Хромой Тигр! Слыхали, конечно… Жить хотите?
Небрежно вскинул самострел, выстрелил навскидку. Из пробитого корыта весело зажурчала струйка. Хромой Тигр зевнул:
– Выдайте ту, что приехала накануне вечером. Времени даю пока вода бежит. Закончится – спалю деревню!
Над тремя дюжинами жителей, сгрудившихся в кольце разбойников, пронёсся стон ужаса. Тётушка Та поползла на коленях, вопя:
– Господин начальник! Господин начальник! Никак не возможно! Уехала она, ещё в час Зайца ускакала, негодница…
Равнодушно кивнув, вожак прищурился, лениво поднял плеть, показывая на простреленную колоду. Вода быстро впитывалась в пересохшую землю. Сколько ещё осталось внутри? Плач запуганных людей взмыл к небесам – и разом оборвался. Опешившие разбойники так же, как и жители деревни, переводили взгляды с предводителя на девочку, заткнувшую дырку пальцем. Ая гневно смотрела на Хромого Тигра:
– Как не стыдно! Сильный воин пугает беззащитных! – щёки девочки раскраснелись, глаза сверкали. – Вам же говорят, что она уехала. Можете отобрать у нас всё, даже жизни, но всё равно будет так, и не иначе!
С минуту главарь удивлённо смотрел сверху вниз на девчушку. Наконец громко захохотал, трясясь грузным телом. Он смеялся долго, едва не задыхаясь. Всё ещё булькая горлом, вытер слёзы с побагровевшего лица и обернулся к шайке:
– Клянусь Прародителем! Эта малявка смелее всех! Когда мы вернёмся, я её удочерю. Думаю, лучшей замены Лисе мы не найдём во всём Подлунном Мире. Умна, смела… сирота? – он посмотрел на Аю. Она дерзко вздёрнула подбородок. Чёрный Тигр ухмыльнулся: – Я так и думал!
– Может, лучше перерезать ей горло, пока она не натворила того же, что хвалёная Лиса? Виноват, ваша племянница, предводитель! – желчно спросил длинноусый разбойник с многозарядным арбалетом у седла. Главарь яростно сверкнул глазами:
– Не тебе советовать, не мне слушать, Коршун! С предательством Лисы не всё ясно… Торопишься занять место вожака, степняк?! Поговорим после возвращения. А пока – я предводитель, и я командую: собрать верблюдов… и лошадей, если они имеются в этой дыре! Скот напоить, бурдюки наполнить, самим – отдыхать. Выступаем в час Змеи!
Бандиты рассыпались по деревне. Хромой Тигр спрыгнул с коня, и, не обращая внимания на причитания ограбленных селян, самоуверенно пошёл на постоялый двор. К девочке у корыта поспешил Хван с подхваченным где-то сучком – заткнуть пулевое отверстие. А тётушка Та, смирившись с неизбежными потерями, споро тащила из погреба кувшины жёлтого вина «Кровь дракона».
***
Едва пропели первые петухи, когда Ая шмыгнула в пристройку у дома Хвана. Наполненные водой тыквенные бутылки, узелок одежды – уходить надо налегке. «Надо! Страшно покидать родину, а стать дочкой разбойника всё одно не годится! Вот только – где спрячешься от злодеев?» Она присела в уголке, глядя, как ловко движется старый мастер в свете бумажного фонаря.
– Дядюшка Хван! – старик увязывал поклажу и откликнулся не сразу. Девочка позвала погромче, он повернулся, поднеся палец к губам:
– Ш-ш-ш! Не думаю, что тётушка Та обрадуется, – Хван усмехнулся. – Вредная старуха даже не задумается, что ты в любом случае не можешь остаться в «Полководце Гу». Благодарение Небу, мы больше не услышим её мерзкого органчика!..
Он поднял засов, подтолкнул плечом – пристройка раскрылась во все стороны словно мышеловка. Взобравшись на запятки четырёхколёсной повозки, Хван стал переминаться с ноги на ногу, будто месил глину. Чуть скрипнув, странный экипаж двинулся с места. Набрал ход, выкатился на дорогу. Замер. Посередине похожего на лодку сооружения мастер поднял длинный шест. Ещё немного – и растяжки укрепили стройную мачту.
Застыв возле железного колеса, Ая во все глаза смотрела на удивительную повозку. Первые лучи солнца скользнули по сухопутному кораблику, лёгкий ветерок пошевелил пучком лент на верхушке мачты из бамбука.
– Мы не сможем уехать! – с отчаянием заметила девочка. – Ветер слишком слабый!
– Ветер скоро усилится, – Хван был спокоен. – А пока что повозку заставят ехать мои старые ноги!
Он усадил спутницу в середине «корабля», встал на запятки. Медленно, потом всё быстрее и быстрее механический экипаж покатился по дороге.
– Ну как? Ещё час-другой, и поплывём не хуже, чем по морю, – старик на миг задумался. – А знаешь, надо бы придумать имя для корабля! Соображай, пока не вышли из порта, стрекоза!
Захлопав в ладоши, Ая звонко крикнула:
– Нарекаю тебя «Перекати-поле»! Гладкой дороги всем нам!
За околицей беглецы обернулись – всего на миг – и больше не смотрели на Сухой Ручей.
***
Солнечный зайчик прыгнул на прикрытые веки – Ая сморщилась, попыталась отмахнуться. Яркое горячее пятнышко не отставало. Девочка вздохнула, просыпаясь. Села, потёрла кулачками глаза, удивлённо огляделась.
– Где мы, дядюшка Хван?
Сухопутный кораблик стоял в неглубоком овраге, в незапамятные времена прорытом случайным потоком. Редкие пучки солеросов кое-как держались цепкими корнями за иссушенную серую землю. Беспощадное солнце, ветер, насыщенный пылью, спёкшаяся почва – пустыня встретила беглецов во всеоружии. Даже безобидный зайчик, разбудивший девочку, и тот оказался отражением кристаллов соли на обрыве…
Мастер высунул голову из-под спущенного паруса:
– Проснулась, стрекоза? Хорошо! Сейчас перекусим, проверим повозку. Двинемся, когда жара пойдёт на спад.
Лепёшка, овечий сыр, горсточка изюма, чай из «волшебного горшка» – обед не занял много времени. Искоса поглядывая на хитроумное зеркало, над которым без всякого огня закипел чайник, Ая пыталась вспомнить, когда же её сморил сон. Радость от удачного бегства, восторг от необычного путешествия, удивление от всего нового, что открывалось впереди, не смогли долго противиться усталости.
Последнее, что приходило на ум – наверное, из-за изюма? – это разговор с дядюшкой о том, куда они направляются.
– Соображай, птичка, – старик будто советовался с ребёнком, – куда отправились разбойники?.. Верно, за беглянкой-Лисой. Настигнут или нет, но – куда они отправятся потом? Само собой, вернутся в своё логово. А по дороге этот самый Тигр хотел прихватить одну маленькую девочку!
– Выходит, нам нельзя ехать на восток?
– Точно, стрекоза! Молодец! Встречный ветер ещё можно обмануть, а вот по своей воле соваться в логово тигра плохая мысль, – мастер чуть изменил наклон рычага. Поймав ветер, «Перекати-поле» набрал скорость. Хван снова обратился к попутчице:
– А почему мы не выбрали южный или северный путь?
– Это легко, легко! – довольная похвалой, Ая торопливо пропела начало песни:
– Горы на юге – их выше нет,
Вражий туда направляется след…
Все знают, что на юге пути нет. Там неприступные горы, а на севере, на севере, – она запнулась, поджала губы. Посопела, недовольная собой, но созналась:
– Я не знаю, почему мы едем на запад! Говорят, на севере степь, потом река, потом лес и горы. А мы полезли в пустыню! Караванщики её зовут «Глотка Старухи-Смерти». Чего мы тут забыли?
Покивав головой, мастер серьёзно промолвил:
– И снова молодец, Ая! Не каждый взрослый сумеет признать своё невежество. Ты смелая и честная девочка, это оценил даже разбойничий вожак, – Хван ещё раз переложил рычаг, изменяя положение паруса. – Ну, а теперь слушай, почему мы едем на запад.
Думаю, Лиса спешила, и плохо подготовилась к побегу. Поэтому она выбрала путь вдоль караванных путей – не по главной Дороге Нефрита, но совсем рядом, то и дело останавливаясь в трактирах вроде «Полководца Гу». Ну, а шайка следует за нею между краем степи и пустыни. Вероятно, разбойники хотят нагнать Лису до больших оазисов и долин, откуда на восток привозят изюм, дыни, ковры и бирюзу…
Тут Ая начала выспрашивать, откуда купцы привозят инжир, финики, сахар, мёд и прочие сладкие вещи, да так и заснула под размеренный голос старика, сливающийся со скрипом колёс и посвистом ветра. Но почему им нельзя было отправиться куда-нибудь ещё, кроме иссушенного сердца мира, она не запомнила. «Придётся додумать самой!»
***
Приключений хватало.
В первый же вечер пришлось долго блуждать между галечными буграми, выискивая место для ночёвки. Ая сидела на носу, всматриваясь в освещаемый фонарём путь, а Хван медленно «месил глину» на запятках. Сноп света от единственной свечи в окружении десятков зеркал помог, наконец, найти укромную нишу в обрыве.
Утром оказалось, что по соседству с беглецами расположился крупный варан. Испуганная девочка завизжала, увидев в двух шагах от повозки чешуйчато-хвостатое страшилище. Дядюшка Хван вскочил, сослепу не разобрав, в чём дело, но «пустынный дракон» уже сбежал, испуганный не меньше людей.
Чтобы развлечь девочку, мастер дал ей посмотреть в составную трубу. Восторг: шлифованные стёкла волшебным образом делали далёкое близким! Ая даже попыталась схватить бледно-жёлтые цветы, невидимые без «дальновзора».
До полудня попутный ветер стремительно нёс их по такыру – так старик назвал дно высохшего в незапамятные времена озера. Холодком отозвалось в груди странное сходство трещин на твёрдой глине и смятой скорлупе перепелиного яйца. Девочка почувствовала себя неуклюжим птенчиком, подхваченным вихрем, и загрустила.
Как и накануне, в самое знойное время отдыхали. Причудливая скала отбрасывала тень, похожую на верблюда. Воды осталось немного, но либо на закате, либо уже затемно дядюшка Хван надеялся достичь источника. За чаем Аю осенило:
– Мы едем в те же земли, что и Лиса, но только напрямик? А караваны не могут, потому что животные много пьют! Одна лошадь пьёт столько же, как четыре человека, а верблюд терпит долго, зато потом… Ха-ха-ха! – она захлопала в ладоши, радуясь решению. Заметила одобрение на лице старика, расплылась в улыбке. Задрав носик, потащила из мешочка ещё одну щепоть изюма: – Ая заслужила, верно?
– Верно, птичка! Не стесняйся. Надеюсь, в больших городах мы не встретим ни Хромого Тигра, ни тётушку-органчик! – и оба рассмеялись, забыв о трудностях пути, не думая о грядущих испытаниях в незнакомых землях Запада.
***
Это не была страшная песчаная буря, несущая гибель караванам. Ни хлещущих струй песка или даже щебня, раздирающих плоть, ни жуткого зноя, выжигающего воздух в груди; ни оглушающего свиста и завывания ветра, томящего душу смертельной тоской. Девочке показалось, что «Перекати-поле», разогнавшись, вкатился из дня в ночь. Так бывает, если быстро спустишься в погреб. Но через мгновение она начала чихать и тереть глаза: тьма оказалась огромным облаком пыли, куда слабеющий ветер загнал парусный экипаж.
– Повяжи лицо платком, стрекоза! – судя по голосу, Хван ничуть не растерялся. Он застопорил повозку, помог спутнице защитить нос и рот от пыли. Порылся в сундуке – Ая уже привыкла, что там хранятся всякие «волшебные вещи» – достал особенные очки, как раз для подобного случая. Головным платком и похожими очками он тут же воспользовался сам. Пока девочка раздумывала, как добраться до источника в наступившем мраке, старик извлёк из сундука маленькую шкатулку.
Спущенный парус накрыл плотной тканью середину повозки. Здесь Хван зажёг фонарь – обычный, не зеркальный – и снял очки, разглядывая содержимое шкатулки. Потом обратился к маленькой спутнице:
– У нас с собой есть очень полезная вещь. Смотри, это Страж Севера. Его стрелки всегда показывают точно на звезду Гвоздь Неба, как ни поворачивай.
Немного разочарованная новым волшебством, Ая решила, что Страж Севера похож на игрушку-волчок. Пара железных игл лежала на неустойчивом бумажном кружке, точно колея, ведущая к нарисованной на краю «волчка» звезде. Странно ожидать чуда от обычных иголок! Покрутив так и сяк шкатулку, девочка сделала два вывода. Во-первых, чудеса могут скрываться в неказистых вещах. Во-вторых, к чудесам легко привыкнуть!
Дальше они ужасно долго, как ей показалось, продвигались сквозь пыльную мглу. Мастер шёл впереди, таща повозку за специальный крюк. То и дело ему приходилось смотреть, куда показывает Страж Севера. Ая, как могла, давила на ступени механизма, вращающего колёса. Выходило так себе – сил дядюшки Хвана и веса девочки едва хватало, чтобы сухопутный кораблик катился со скоростью гружёного верблюда. Один раз пришлось остановиться, передохнуть. К счастью, оврагов, обломков скал и прочих препятствий на пути не было. Груда камней, что могла помешать двигаться дальше, оказалась обломками древней коновязи. А в десяти шагах от неё из разбитой трубы на склоне оплывшего холма чуть журчал тонкий ручеёк!
Он исчезал в заиленном русле, не пробежав и трёх локтей. Мутная, насыщенная пылью вода цветом походила на чернила. Но всё-таки это была вода – а, значит, жизнь!
***
В душном закутке под парусом прошла ночь. Утро принесло избавление: пыльный туман осел, и к восходу солнца путешественники дышали без опаски. И смотрели во все глаза, без защитных очков!
Первым делом старый мастер осмотрел повозку. Затем, сделав пометки на самодельной карте, принялся возиться с источником. Мутную воду без особого труда очистили, пропустив через сложенный несколько раз халат, подбитый хлопком. Ая уже оценила тёплую одежду в ночной пустыне. Оказывается, она полезна и в жару! Пока девочка занималась приготовлением чая, Хван очистил сток ручейка от накопившегося ила, обложил камнями небольшое углубление, нашёл обломок мраморной плиты и пристроил его поверх импровизированного бассейна.
– Ну, вот и порядок! – он удовлетворённо смахнул пот, принимая чашку. – Вода в этих местах дороже любых сокровищ.
– Понимаю, дядюшка Хван! – Ая серьёзно кивнула. – И змея, и соловей, и человек… Надо помогать, если можешь. Всем!
Старик, улыбаясь, молчал.
После беспокойной ночи отдыхали до самого вечера. Когда солнце заметно опустилось к горизонту, Хван ещё раз уточнил направление по записям со слов бывалых караванщиков и своей карте. Сверив направление ветра со Стражем Севера, мастер изменил наклон паруса. Ещё минута – и сухопутное судёнышко весело покатилось вдогонку за огненным диском солнца.
Три дня путешествие продолжалось без происшествий. Вот только день ото дня зной становился всё сильнее: близилось лето, худшая пора в пустыне. Пёстрые заплатки трав и цветов исчезли – остались на востоке, вместе со вспугнутыми жарой облаками. Синие тени у подножия гор, красные гряды каменистой равнины… Иногда – унылые серые волны песков. Иногда – ослепительные склоны барханов. Пустыня изменялась, заманивала, пугала и восхищала.
Хван пытался облегчить путь. Отправлялись затемно, пережидали жару, снова ехали, останавливаясь в полной темноте. Воду берегли. От палящих лучей укутывались с ног до головы. От ночного инея – тоже. Накатывала усталость. На исходе четвёртого дня случилось несчастье.
Торопясь к отмеченному на карте роднику, дядюшка Хван не сбавил скорость после захода солнца. Фонарь «сотни зеркал» освещал путь, но выбоина подкараулила повозку, словно коварная западня. «Перекати-поле» запнулся на бегу, дёрнулся и грузно осел. С каким-то растянуто-замедленным звуком, то ли скрипом, то ли скрежетом подломилось правое переднее колесо.
Толчок не был таким уж сильным, Ая просто соскользнула на пол с поперечной балки-скамьи. Мастер сбросил верёвку, парус раз-другой щёлкнул на ветру, а затем мягко опустился, накрыв середину экипажа. Высвободившись от тяжёлого полотнища, Ая поспешила к старику, но Хван осторожно отстранил девочку. Озабоченно буркнул:
– Ну-ка, птичка, посвети! Похоже, у нас неприятности…
Кое-как оценив повреждения, наморщил нос:
– Ничего не поделаешь! Ночуем как придётся, утром будем чинить. – Он дёрнул девочку за косичку: – Не бойся! Мы совсем близко от родника. Ну, а колесо – это не заморские часы. Будь уверена, справимся!
Ая погладила борт «Перекати-поля», жалостливо протянула:
– Бедненький… не плачь, дядюшка вылечит твою лапку!
На рассвете Хван высмотрел в трубу дальновзора приметы близкой воды. Суета птиц, следы и помёт антилопы, а там и куртина свежей зелени, едва заметная среди гряды барханов – родник и впрямь недалеко. Путешественникам удалось сходить в маленький оазис, заполнить фляги-горлянки и вернуться к охромевшей повозке прежде, чем опустилась жара.
Едва переведя дух, мастер принялся за работу. Нашлось дело и его маленькой спутнице. Берясь за лопату, Ая затянула всё ту же солдатскую песню – единственное, что помнила об отце… Первым делом разрыли песчаный грунт так, что колёса повисли в воздухе, а корпус лежал, будто вытащенная на берег лодка. Хван занялся сломанной осью.
Пришлось потрудиться. На починку – вернее, переделку повозки – ушло ещё четыре дня. Дважды по утрам Ая ходила за водой, а старый механик работал не покладая рук. Кузнечных инструментов не было, и сварить лопнувшую ось Хван даже не пытался. Вместо этого мастер изменил устройство повозки: теперь передняя часть «Перекати-поля» опиралась только на одно колесо в хитроумной вилке, сделанной из обломков. Пришлось переделать и устройство управления.
Испытав экипаж, Хван вздохнул. Устойчивость стала заметно хуже, повороты давались труднее. Впрочем, выбора не осталось – у путешественников заканчивались припасы. Совсем немного проса, урюк и чайные листья, а по расчётам мастера, до первого трактира на Дороге Нефрита никак не менее шести дней пути.
***
Ветер крепчал. Дядюшка Хван решил больше не останавливаться в полуденный зной, стараясь поскорее достичь западного берега песчаного моря. И, когда в зыбком мареве показались пятна, напоминающие городские стены и башни, он засомневался – не пригрезился ли мираж? Ая рассудила просто:
– Знаете, давайте подъедем ближе. Думаю, это не слишком нас задержит.
Заходящее солнце мешало разглядеть подробности. Только вблизи путешественники поняли, что перед ними. Истории караванщиков, песни сказителей, древние легенды – все говорили о затерянном в пустыне Мёртвом Городе.
Утверждали, будто в незапамятные времена Город был велик и славен. В нём жили искусные мастера, предприимчивые купцы, отважные воины, прекрасные женщины. Правил ими справедливый владыка, внимающий мудрым советам учёных и благочестивым поучениям священнослужителей. Перекрёсток путей, средоточие чудес, сокровищ, редкостей вызывал зависть соседей. Это жестокое чувство росло из года в год.
Настал день, когда ни сила, ни мудрость не смогли защитить жителей от чёрного колдовства. Враг отвёл воды реки, питавшей Город, и люди покинули жилища, спасаясь от натиска пустыни.
Год за годом ветер точил каменные строения и живые деревья. Год за годом камень уступал дневной жаре и ночному холоду, корням жадных до влаги растений. Год за годом поднимался песчаный прилив и, наконец, захлестнул покинутый Город.
Иногда ветер обнажал старые камни, и тогда редкие смельчаки, забравшиеся в Глотку Старухи-Пустыни, находили вещи, на столетия пережившие своих создателей…
– Вот так, стрекоза! – Хван ласково дёрнул девочку за косу. – Только, знаешь ли, таких городов тут, в пустыне, немало. Какой из них тот самый – кто знает? И в любом случае, горшок горячей каши нам сейчас дороже сказочных сокровищ. А тут извольте думать, как пробраться через развалины не добив повозку!
– Ничего, дядюшка! Потихоньку проедем, – Ая прищурилась, угадывая крепостные стены в невысоких грядах выветренных камней. Замолчала, всматриваясь в остатки рухнувшей арки ворот. Тени удлинялись, пугая. Закатное солнце то высвечивало, то затушёвывало углы строений. Вот луч скользнул по обломку колонны. Вот колесо царапнуло по цоколю башни, оплывшей под напором стихий словно свечной огарок.
Повозка остановилась. В сумерках мастер не рискнул продолжать путь среди развалин. Кряхтя, он соскочил с запяток, обложил колёса камнями. Ая помогла расправить над «Перекати-полем» накидку паруса, засветила бумажный фонарь. Вздохнула, доставая горсточку проса. Осталось вскипятить воды для чая и скудной похлёбки.
Костерок, разожжённый из охапки бурьяна, постреливал искрами. Булькал котелок, начал посвистывать чайник… Хван забеспокоился, поднялся с камня: девочка отошла на минуту за угол ближайшей стены, но ей давно пора вернуться! Обеспокоенный мастер позвал:
– Эй, стрекоза! Всё в порядке?! – и, услышав тихое «Ах!», кинулся на голос. В укромном уголке было пусто…
Охнув, дядюшка Хван опустился на пол – так ослабели ноги. Накрыл ладонью грудь, успокаивая затрепетавшее сердце, судорожно, со всхлипом задышал. До боли зажмурился – и с облегчением услышал смех девочки где-то совсем рядом. Ещё не веря себе тихонько открыл глаза.
Источенная временем стена преобразилась. Чёрную полированную плоскость охватила серебряная сеть. Нити пульсировали, ритмично растягиваясь и сжимаясь, будто покрывали нечто живое. Но старый мастер не обращал внимания на загадочную стену. Главное – его девочка, его Ая, стояла перед ним живая и невредимая, и весело смеялась!
Хван поправил очки под удивлённо взлетевшими бровями, всматриваясь – и не веря своим глазам. Да и как поверить: бедная сиротка в застиранном халатике, с разводами пыли на усталом личике несказанно преобразилась! Шёлковое платье, отливающее закатным пожаром, сложная причёска, укреплённая жемчужными и нефритовыми заколками, сандалии золочёной кожи, выглядывающие из-под длиннейшего шлейфа цвета персика… лицо, ничуть не уступавшее свежестью и румянцем лицу императорской дочери, давным-давно виденной придворным механиком! Полно, Ая ли это?..
Но девочка живо подскочила к упавшему на колени старику, крепко обхватила, щебеча:
– Дядюшка Хван! Смотри – тут всё, как в сказке!
Опасаясь смять, испортить богатый наряд, Хван осторожно обнял её. А чуть погодя ощутил пустоту – Ая вновь исчезла, смеясь где-то за серебряной сетью на чёрной стене. И он опять почувствовал растерянность перед неизвестным, но уже без страха.
***
Страна Снов – так Ая назвала место, куда попадала каждый раз, когда становилась напротив чёрной стены. Мастер тоже пробовал войти в загадочный мир, но у него ничего не получалось. Ни сам по себе, ни подняв девочку на руки Хван так и не смог оказаться за серебряной сетью. Зато Ая до утра принесла оттуда огромное блюдо с горячим, непривычно приготовленным рисом, красивый серебряный кувшин с напитком, пахнущим финиками, большую стопку лепёшек и к ней – пиалу кислого молока.
Отведав яств из Страны Снов, мастер решил, что пища похожа на ту, что готовят жители плодородных долин:
– Это плов, а это шербет, – урок изрядно потерял в назидательности, поскольку Хван говорил с набитым ртом. Ая прыснула, метнулась «за стену», и тут же вернулась с подносом сластей. Сушёные ломтики дыни, янтарный изюм, яблоки… Уж теперь-то путешественники могли не беспокоиться о запасах!
Наутро встали поздно, не выспавшиеся. Обоим снились кошмары. Виною ли плотный ужин, или загадки странного места? Хван решил повременить с отъездом, осмотреться и отдохнуть. Но тайна не отпускала:
– Что же там, в твоей Стране Снов? Сундуки с нарядами, кухня с посудой?
Ая свела брови, стараясь подобрать слова:
– Ну… там… Знаете, я сама не понимаю! Вот, стою у стены, гляжу на узоры, красивые – рраз! – и я уже в платье, о каком только в сказках слыхала. Потом – тоже так, только думала: «хорошо бы съесть чего-нибудь вкусненького!» А сладости – это я вспомнила, как в первый день обсуждали, что да откуда везут купцы.
– Значит, там никакой такой «страны» и нет? Куда же ты отсюда исчезаешь, хотелось бы знать?
– Я не знаю. Это как сон! Будто что приснилось, то въявь забрать получается. Наверное, только мои мечты сбываются – у вас-то не вышло…
– Да-а-а… Выходит, эту загадку мы не решим! – Мастер озадаченно почесал в затылке, и тут же приободрился. – Ладно, пока запишу на память. Может, в чужих землях мудрые люди растолкуют. Хотя, ты знаешь, стрекоза – если в одном месте что-то появилось, значит, оно где-то исчезло!
Подумав, девочка погрустнела:
– Выходит, эта сеть исполняет мои желания, просто воруя? Не нужно мне таких подарков!
Надев старое дорожное платье, Ая прибирала остатки съестного, пока старик делал пометки. Затем он собрал чертёжные инструменты, уложил в сумку дальновзор и шкатулку со Стражем Севера.
– Идём, стрекоза! Жарковато, конечно, зато тени не помешают смотреть. Хочу забраться повыше, карту начертить.
Пробираться к цели среди развалин оказалось довольно скучным занятием. Прямые линии занесённых песком улиц были похожи одна на другую, руины зданий опасно кренились. Ветер нёс пыль, свистел во всех щелях. Томил зной – в общем, вылазка девочке быстро надоела. К счастью, подходящее строение возвышалось не слишком далеко от чёрной стены.
Пощажённая временем башня ввинчивалась в небосвод. По крайней мере, Ая решила, что пять витков ступеней, обвивавших здание, делают его похожим на сверло. Из дня в ночь, из тени – на солнце… Пять раз путешественников обдавало то жара, то холод. Наконец, они поднялись на высоту сотни локтей над Мёртвым Городом.
Да, здесь было, на что посмотреть!.. Обломки колонн торчали там и сям пальцами гиганта, выползающего из глубин пустыни. На окраинах виднелись башни – пирамидальная, коническая, ступенчатая, в виде куба. Полуразрушенные, но всё ещё узнаваемые силуэты строго соответствовали сторонам горизонта, как выяснил дотошный Хван. Угадывался огромный бассейн на центральной площади, широкие ступени лестницы, ведущей то ли во дворец, то ли в храм. В разных местах иногда сверкали изразцы – а, может, самоцветы?! – некогда украшавшие купола и стены городских строений. Расположение улиц повторяло рисунок серебряных линий, пропускавший девочку в Страну Снов.
Устроившись на верхней площадке, Хван тщательно зарисовывал план, Ая рассматривала окрестности в дальновзор. От палящих лучей девочка ушла на северную сторону башни. Рассеяно навела трубу на горизонт, заметив облачко пыли. И тут же вскрикнула от неожиданности: к Городу приближался всадник. Присмотревшись, Ая удивлённо охнула, сунула трубу подбежавшему Хвану:
– Дядюшка! А ведь там… Лиса!
Старик только взглянул и заспешил вниз, бросив на ходу:
– Упала с коня!
***
Легко ли молодой девушке выносить общество разбойников? Даже если ты племянница вожака, тебе вряд ли понравятся их манеры! Что уж говорить о грабежах и убийствах…
У меня не было выбора – отец возглавил мятеж против местного князя и проиграл. После его гибели младший брат собрал остатки отряда, но скоро превратился в обычного лиходея. Именем Хромого Тигра в наших краях пугали не только детей! А что было делать девчонке пятнадцати лет в банде головорезов? Хитрить и выкручиваться, обманывать и ловчить – лиса среди волков и гиен, я училась быстро.
Так продолжалось целых семь лет. И я почти привыкла к этой жизни. Почти… пока на моих глазах Коршун не замучил начальника уездной стражи, молодого чиновника. Его медленно убивали, а он смотрел мне в глаза. Казалось, не жалел о своей участи, а соболезновал мне… Или я это себе внушила? Может быть. Только именно тогда я решила бежать из шайки.
В нашем роду передавалась фамильная драгоценность, магическое зеркало. Вот это… По виду не подумаешь, однако сквозь чёрную бронзу можно разглядеть болезнь внутри тела, воду под слоем песка, человека в соседней комнате. Днём в нём видно положение звёзд. Говорили, зеркало может показать истинное лицо оборотня… Разумеется, Хромой Тигр забрал магическую вещь себе. Но не зря он же учил меня разбойному ремеслу! Я бежала, прихватив отцовское наследство.
Погоня разделилась: вожаки на лучших конях гнались по пятам, а едва я пыталась свернуть, основной отряд на верблюдах оттеснял меня в пустыню. Пришлось уйти с Дороги Нефрита. Как я и надеялась, с помощью зеркала разыскать путь и добыть воду в пустыне оказалось не так уж сложно. Да только где взять силы? Конь загнан, я смертельно устала. Засыпали на ходу… Сегодня утром меня разбудил грубый смех – Хромой Тигр, Коршун и Жёлтый Змей стояли вокруг, отрезая путь к бегству.
– С вашего позволения, я немного владею мечом! – предсмертная шутка отца показалась мне кстати. Ну, а про зыбучий песок в трёх шагах от ночлега я, понятное дело, умолчала.
Мы бились. Трое сильных, наторевших в своём ремесле убийц и я, знавшая лишь танцы с мечом и трюки бродячих жонглёров. Мы бились – и я ускакала на коне Хромого Тигра, оставив его хозяина стервятникам. От Коршуна не найдут даже костей. Он успел ранить меня из самострела… и остался там, в Глотке Старухи-Смерти! Надеюсь, души убитых им людей радовались, когда он тонул в зыбучем песке… Вот только… Жёлтый Змей сбежал за подмогой… теперь смерть грозит всем нам…
***
Ая восхищённо смотрела, как дядюшка Хван тонкими иголочками остановил кровотечение, промыл рану горячей водой и зашил шёлковой ниткой. Сколько же всего знает и умеет старый мастер?! Маковый настой делал своё дело: Лиса задремала, не страдая от боли в простреленном плече. Раненую укрыли прозрачной накидкой из Страны Снов. Ая спохватилась – надо поить коня и кипятить чай!
Прикидывая, когда в Город нагрянут незваные гости, старик нахмурился: «Оставаться? Невозможно! Бежать? Знать бы, куда… Впрочем, разбойники наверняка станут делить власть. Желание настичь Лису у них точно поубавилось. Вряд ли нам грозит погоня. Ладно, там видно будет!»
Сидели, потягивая чай. Девочка загрустила.
– Выше нос, стрекоза! Вот очнётся, будет с кем девичьи секреты обсуждать. Чего печалиться?
Помедлив, Ая вздохнула:
– Жалко её! – и заторопилась, объясняя. – Представить страшно, как она жила у разбойников… Совсем одна. Этот Хромой Тигр разве дядя? Не то, что мы с вами!
Она доверчиво коснулась стариковского колена. Засмеялась. Вытирая чашки запела на прежний мотив:
Двое отправились в дальний поход –
Третья с нами дальше пойдёт!
Вырос на треть отважных отряд –
Кто же не будет этому рад?..
Показались первые звёзды, но Лиса не просыпалась. Ая с надеждой смотрела на дядюшку – Хван опять проверял состояние раненой. Бледность до голубизны, как у снятого молока. Едва заметное дыхание, почти неразличимый пульс и липкая испарина… Было, от чего забеспокоиться! С тревогой на лице, старик шепнул девочке:
– Знаешь, птичка, дело плохо! Что-то с девушкой не то… Она оцепенела, как от укуса ядовитого паука. Боюсь, не отравленной ли стрелой её ранили?
– Может, попробуете взглянуть через волшебное зеркало?
– А ведь верно, стрекоза! Лиса говорила, мол, «видна болезнь внутри человека». Никак не привыкну к волшебству – всё-то у меня изобретения на уме… Живо тащи её сумку!
В свете фонаря тёмная бронза не засверкала, а стала прозрачной, как стекло. Удивлённо хмыкнув, мастер приблизил зеркало к ране, взглянул. Дрогнувшим голосом позвал девочку:
– Смотри сама, птичка… Боюсь, я уже ничем не смогу помочь несчастной.
Закусив губы чтобы не разрыдаться, Ая размазала слёзы по лицу. Взглянула – и отпрянула. Слишком страшно! От небольшой раны, оставленной разбойничьей стрелой, по венам медленно растекалась чёрная кровь. Густела, словно прокисшее молоко. Жилы походили на корни пустынных растений, высыхающие прямо на глазах. Наверное, так же уходила вода из колодцев и каналов Города… Девочка всхлипнула, выронив зеркало:
– Дядюшка Хван! Её надо спасти! Мы должны!
Мастер безнадёжно махнул рукой, ссутулился:
– Прости, Ая…
Отвернулся, шмыгнул носом, сдерживая слёзы. Глубоко вздохнул. Зажмурился, отёр лицо. Насторожился, вскинул голову – Ая исчезла! Застонав, Хван вскочил, уже догадываясь, куда побежала девочка.
На чёрной стене играла-пульсировала серебряная сеть. Рядом никого не было.
***
Искусный художник, рассвет смыл чёрную тушь неба. Скоро пурпурные оттенки небесного покрывала выцвели, побледнели. Загустели тени, усыхая с наступлением дня. Потянул ветерок, то ли подгоняющий солнце, то ли рождённый им. Заржал, приветствуя утро, отдохнувший конь…
У входа в Страну Снов стояли двое. Сморщенное лицо, плечи – всё тело Хвана тряслось от рыданий. Опустив голову, Лиса замерла перед чёрной стеной как перед изображением Предка-Прародителя. Молились ли они? Или пытались мечтать? Мечтать изо всех сил, наивно и беззаветно, чтобы сбылось, чтобы случилось!
Но умелый мастер, знавший всё на свете, не верил в волшебство. Искавшая свой путь девушка только училась этой вере. А маленькой девочки, обменявшей свою жизнь на спасение чужой, с ними не было.
Зеркало, лежащее в пыли, играло отражением серебряных нитей, словно из-за стены старались поведать о чём-то важном… но кто поймёт язык Страны Снов?!
Автор публикации
Не трогай - не уколешься
