Червь жил в мозгу Константина без малого восемь лет.
Для него это был чрезвычайно долгий период времени в одном теле. Обычно он пожирал тело своей жертвы за неделю (максимум за месяц – в зависимости от размеров жертв) так, что после не оставалось ни единого биологического следа – тело жертвы исчезало полностью и бесповоротно. Ни зубов, ни костей, ни когтей, ни копыт, ни одного крохотного волоска или шерстинки, ни единой капли крови или других жидкостей.
Конечно, приходилось постараться, чтобы сохранить свое пребывание на Земле в тайне, но червь, прожив здесь уже больше двух сотен лет, был настоящим профессионалом своего дела.
Однако с Константином его безупречная система жизнедеятельности дала сбой. Нет, этот человек был для червя отнюдь не первой жертвой своего вида. Напротив.
Угостившись по прибытии несколькими видами животных, червь впервые вкусил человека на исходе второго года пребывания на Земле. И он был просто в экстазе от этого нового блюда, пожирая по два, а то и три человека в неделю. Благо в те дни пропавший без вести бедолага не был чем-то из ряда вон выходящим, и червь мог насыщаться вдоволь.
С годами червь стал избирательнее в еде, подходя к выбору со свойственным его виду рационализмом.
Больные, грязные, изувеченные отсеялись первыми. Пораженные болезнью ткани имели неприятный вкус. Отделение бездомных от обрывков их одежды, как и от грязи на их телах, было к тому же не самым приятным занятием. А безрукие, безногие и иные дефектные походили на надкушенное яблоко, которое червю есть уже не хотелось, несмотря на определенную долю привлекательности этих особей.
Затем из рациона выпали старики и дети.
Старики, пользуясь человеческими аналогиями, имели вкус, как у зачерствевшего хлеба с вкраплениями плесени, или прокисшего молока, или вина ставшего уксусом, или сгнившего фрукта. Нет, попадались, конечно, экземпляры сравнимые с хорошим вином, но случалось это крайне редко.
И поскольку заранее определить вкус жертвы червь не мог, а тратить время на поедание невкусных экземпляров попросту не хотел, данная категория исчезла из рациона червя.
Касательно детей, то вкус у них был пресный, даже водянистый. Возможно, из-за незрелости, эмоциональной и физической. Возможно, из-за чего-то другого. Червя это особо и не волновало. Он просто не ел детей.
Другое дело человек зрелый, среднего возраста, здоровый, без вредных привычек. Вот настоящее лакомство! Вот истинный смак Земли!
Проникнув в тело такой жертвы, червь мог несколько недель не спеша питаться теми частями мозга, которые человек не использует или почти не использует, которые на его удачу занимают большую часть черепной коробки. Воспоминания, чувства, эмоции, привычки, наклонности, пристрастия, желания, способности, навыки, таланты и многие другие составляющие личности поедались червем с неспешностью гурмана, сидящего за огромным столом с деликатесами.
Как правило, человек и не подозревал, что превратился в ходячий шведский стол. Он (или она) благодаря выделениям червя считал, что живет своей жизнью, хотя на самом деле абсолютно всем руководил червь. Червь управлял его телом, имитировал эмоции, думал о его проблемах, решал, когда ложиться спать, в конце концов.
Червь притворялся своей жертвой среди других людей, в то время как сама жертва пребывала в иллюзиях свободы воли. И чем больше он ел, тем искуснее притворялся своей жертвой.
Но рано или поздно все заканчивалось, как тот изысканный деликатес, хранящийся в черепных коробках людей. Червь искал новую жертву, продумывал переход в новое тело до мельчайших подробностей, выполнял все необходимые приготовления, доедал старое тело, и цикл повторялся вновь с интервалом примерно в месяц.
Так было до Константина.
Константин, сорока двух лет, не имеющий вредных привычек и серьезных заболеваний, разбил стройную схему жизнеустройства червя. И червь не мог найти причину этого. Все эти годы он каждый день, укладывая Константина спать, сидел неподвижно в его мозгу и размышлял.
В этом плане сегодняшний вечер ничем не отличался от предыдущих. Пока Константин спал, червь думал.
Думал о том, почему он просто так сидит и не ест уже несколько лет. Вопросы вспыхивали в его мыслях один за другим, гасимые ответами. Затем вспыхивали новые вопросы и гасли с новыми ответами.
Причина в Константине? Может, Константин какой-то особенный или странный?
Да нет, обычный человек, как и сотни тысяч других на Земле. Работает начальником, причем очень давно. От этого в нем есть некая инфантильность, свойственная многим начальникам, что работают на себя. Некоторые называют это профессиональной деформацией, но сам Константин так не думал. Он вообще не думал о таких вещах, просто жил как умел.
Что в нем могло быть особенного? Ничего. Все подчиненные давно уже привыкли к его «заскокам», как у них это называлось, или странностям и просто принимали любую, даже порой дикую блажь, как нечто само самой разумеющееся, естественное для их начальника.
А может, дело было в черве? Может он за все годы жизни на Земле просто пресытился настолько, что не мог больше есть?
Возможно и так. Но ему же нравилось питаться людьми, нравилось притворяться ими, нравилось притворяться Константином. Червь давно признался себе в этом. Его забавляла эта игра, это актерствование, это притворство.
Нет, его нежелание есть Константина совершенно определенно никак не было связано с уникальностью последнего.
У него не могло быть, и нет никакого иммунитета против червя. Да-да, такие мысли тоже посещали разум червя, но после продолжительных размышлений он раз за разом откидывал их как слишком глупые.
Может, червю стало скучно поедать людей?
Это занятие в определенной степени было рутинным, но все же не лишенным творчества. Червю нравилось разрабатывать планы по перемещению в новую жертву, нравилось выбирать и выслеживать жертв. Не меньше ему нравилось и поедать их, поедать чисто, не оставляя никаких следов. Он считал это искусством охотника, искусством скрытности, которыми владел в совершенстве и любил их.
Нет, причина крылась в другом.
Может, червю стало просто скучно?
Сразу нет. Червь в определенном смысле полюбил людей. Для них этот факт, конечно, не станет радостным, если они узнают. Но для самого червя это было также очевидно, как наличие корма в любой голове, вне зависимости от умственных способностей жертвы.
К тому же притворство своей жертвой каждый день приносило ему определенное наслаждение, которое должно быть испытывают люди, обманывая друг друга. Некое наслаждение от хранения большого секрета, мазохистское удовольствие от скрывания страшной тайны и невозможности поделиться ею с кем бы то ни было. Кроме как с кем-нибудь из его сородичей-червей.
А вдруг, червь скучает по сородичам, из-за того, что слишком долго живет на Земле?
Что это еще за бред?
Червь никогда не думал о сородичах. Никогда не вспоминал свою родную планету. Но не потому, что не хотел. Он попросту ничего не помнил.
Посетив столько различных миров, пожрав столько разных форм жизни, прожив сотни тысяч различных жизней, он забыл, каковой была его собственная. Он не помнил момента своего рождения. Но помнил множество жизней, что он имитировал, прежде чем отнять их.
И была у червя непоколебимая уверенность, что любая сыгранная им жизнь, гораздо интереснее его собственной. Так что ни о какой тоске по родичам, тем более по родине, у него и быть не могло.
Что же тогда, черт возьми, с ним происходит?
Очеловечился?
Тоже не вариант. Червь никогда не переставал быть червем, даже в мыслях. Он всегда оставался невидимым хищником, что прячется под личиной другого.
Да, он частенько думал, как жертва, но чтобы лучше ею притворяться.
Да, он пользовался теми же понятиями и определениями, что жертва. Ну а как же иначе.
Да, он ел их мозг, пробуя при этом чувства и эмоции, которые при этом никогда не были его собственными. И червь никогда не забывал, кто он есть на самом деле и зачем все это делает.
А если одиночество Константина частично отразилось на черве? Константин в силу своего непростого характера жил один и вел отнюдь не самый активный образ жизни. Но как это могло сказаться на черве?
Никак. Его все это не слишком волновало, так для него было даже проще. О собственном размножении червь и не думал. Опять же не потому, что не хотел, а потому что был еще незрелый.
Об интимной жизни Константина он все же иногда заботился, чтобы не привлекать к себе возможного внимания и пресечь появление лишних слухов. Люди любят пообсуждать друг дружку, зачастую придумывая такие несуразные небылицы, что и представить трудно.
К тому же нечастые одноразовые контакты поддерживали иллюзию свободы воли и не давали опуститься Константину в глазах других людей, да и в его собственных, в рисковую для червя категорию «одиноких странных мужиков», к которым многие присматриваются чуточку внимательней.
Иногда червь даже подумывал, а не рассказать ли кому-нибудь о себе. Но тут же отбрасывал эту мысль. Потому что она была самой бредовой, хотя и развлекала его иногда. Особенно, когда он представлял реакцию людей на такую новость.
Например, он говорит, что на самом деле он инопланетный червь, который контролирует разум и тело этого человека. А люди после этих слов убегают с криками помощи или призывами санитаров. Или смеются над ним, тыкая в лицо пальцем и держась за животы. Или крутят пальцами у виска и уходят, беспрестанно косясь на него, не спуская подозрительного взгляда.
Или червь открыл бы рот Константина и высунул часть себя наружу. Ну, или через какое-нибудь другое отверстие черепа, не важно. Тогда-то реакция была бы гораздо интересней. Обмороки, попытки бегства с преодолениями различных препятствий, а также безумные вопли, крики или нечленораздельные звуки, куда же без них. Или люди в черных похоронных костюмах окружают его и просят пройти вместе с ними для приватного разговора, а червь чувствует, как блестящий металлический ствол причудливого пистолета упирается в позвоночник Константина.
Червь мысленно ухмыльнулся этой мысли.
А может изо рта собеседника покажется его соплеменник, и они подружатся? И станут друг с другом не разлей вода, и со временем заведут потомство? Почему нет? Мало ли на Земле странных типов, вроде Константина?
Червь мысленно засмеялся, и Константин улыбнулся во сне.
Когда приступ смеха прошел, червь потянулся рукой Константина к наручным часам на прикроватной тумбочке, поднес циферблат к глазам. После нажатия кнопки в темноте появились бледно-зеленые светящиеся цифры, обозначившие сорок минут одиннадцатого.
Червь положил руку Константина обратно на кровать. Константин так и не проснулся.
Около минуты в разуме червя не возникало ни одной мысли. Но он все же не спал. Он вообще никогда не спал в силу своих биологических особенностей.
Затем мысли вновь наполнились ненужными вопросами, бессмысленными ответами, невероятными предположениями и бесполезными версиями. Но они пропадут, когда прозвенит будильник. И начнется новый увлекательный день – очередной акт в пьесе червя, где у него по-прежнему главная роль.
Автор публикации
