Комендант севильского порта де Вега время от времени отрывал глаза от бумаг и смотрел на реку. В этом месте русло реки Гвадалквивир, несущую воды в Атлантический океан, было широким; и здесь стояли пришвартованные океанские корабли. Вокруг сновали парусники и гребные лодки. Из порта слышался шум работ, крики людей и чаек, которые залетели сюда за десять морских миль от океана.
В последнее время все в окружении коменданта, зная о его мрачном настроении, старались как можно реже попадаться ему на глаза. Причин для хандры было предостаточно.
Дела Испании в целом шли далеко не блестяще. Война на три фронта требовала все больше и больше ресурсов. А за морем, в колониях, корабли Голландской Вест-Индской компании все чаще нападали на испанские владения.
К тому же севильский порт утерял монополию на торговлю с колониями, и теперь большая часть богатств текла через Кадис. Конвои проходили через севильский порт значительно реже и не регулярно. Вдобавок, пираты охотились за конвоями как раз на подходах к порту. И он, как комендант порта, отвечал головой, если бы что-то случилось в пределах видимости гавани. Заботы, заботы, заботы!
В дверь постучали. Де Вега вскинул голову и вопросительно взглянул на вошедшего помощника Мартинеса.
— Только что получили донесение со сторожевого поста в Санлукар-де-Баррамеда.
Де Вега сделал рукой знак Мартинесу, приглашая продолжать.
— Они увидели на горизонте парус.
— Парус? Просто парус?
— Да, ваше высокородие, парус. Судно с единственным белым парусом.
— Кто бы это мог быть? И почему на корабле только один парус?
Мартинес пожал плечами, но продолжил.
— Судя по времени, это может быть Альварес. Его конвой отплыл шесть месяцев назад.
— Хм, — рассуждал вслух Де Вега, — полтора месяца туда, полтора месяца обратно, два месяца на починку, погрузку и прочие мелочи. Но все равно, вряд ли. Почему только один парус? На галеоне Альвареса три мачты и три десятка парусов. Да и под его командой было шесть судов.
— Мы узнаем, когда галеон пришвартуется, ваше высокородие.
— Да, да, Педро. Как только корабль пришвартуется, капитана моментально ко мне! И помедлив, добавил. — Кто бы он не был.
Де Вега обмакнул было перо в чернильницу, но задумался; рука так и повисла в воздухе. События в стране волновали его не только как крупного чиновника, но и как гражданина. Испания, пару столетий назад вырвавшаяся из-под гнета мавров, стала могущественной империей. Богатства привозились из Америк, росли города, зодчие возвели великолепный дворец Эскуриал, неверных – мавров и евреев – выгнали из страны. Но не прошло еще и двух столетий, как ткань этого могущества стала трескаться. Неудачи, как военные, так и торговые. Страшная власть инквизиции, от суда которой не был застрахован даже вельможа. Всё это, разумеется, объяснялось рационально. Но откуда взялась неотвратимая последовательность этих рациональностей? Неужели это воля Господа? Де Вега мотнул головой, как бы отгоняя мрачные мысли, и обмакнул перо в чернильницу.
***
Как только капитан Альварес вошел кабинет, де Вега вскочил из-за стола и напустился на него:
— Альварес, где вверенная вам флотилия и почему ваш галеон в таком виде?
Альварес пытался остаться спокойным, но на скулах его худого обветренного лица заходили желваки.
— Нас атаковали, комендант.
— Атаковали? Кто? Англичане, голландцы, алжирцы? Как далеко от берега?
— Миль двести от берега, комендант. А флаг? Флаг у противника был пиратский: черный, с черепом и двумя перекрещенными костями.
— На каком языке говорила команда?
— Её не было. Корабль словно вымер.
Альварес провел рукой по лбу. Его глаза расширились, дернулось веко.
— Мы вступили в бой, комендант. Но наш галеон был игрушкой рядом с этим чудовищем. Он был ужасен, ужасен!
— Ужасен?! — вскричал де Вега. — Что-то я не припомню от вас таких прилагательных, Альварес. Вы капитан военного судна! Вам не пристало включать в свою речь метафоры и аллюзии. Извольте изъясняться простым языком и назвать точные размеры, водоизмещение, количество пушек, мачт и так далее.
Де Вега говорил отрывисто и очень громко, почти кричал.
— Черт возьми! — вскипел Алварес, — не каждую битву, сеньор, можно выиграть! Великий Ганнибал проиграл битву при Заме, а наш Альфонс Храбрый, который тоже кое-чего стоил, битву при Уклесе. Вы знаете, комендант, я не трус. И слово «ужасный» в моём описании можете спокойно отнести к мореходным характеристикам.
На секунду их взгляды скрестились. Комендант отвел глаза первым.
— Вы говорите, что не видели команды. Кто же тогда стрелял?
— Не знаю, комендант, — Альварес беспомощно развел руками, — Их никто не видел; ни один член экипажа.
— Продолжайте, — сказал де Вега уже более сдержано.
— Все купеческие суда уничтожены. Наша фок-мачта и бизань-мачта были снесены ядрами, все паруса прорваны, кроме грота.
— А груз?
— Потоплен.
— Значит, вас даже не ограбили? Странный случай.
Де Вега на секунду повел шеей и глаза метнулись вверх и влево.
— Странный случай, — повторил он словно задумавшись. — Странный.
Неприятный холодок пробежал по спине. «Господи Иисусе Христе, избави нас ото зла!» мысленно сказал он.
Но через секунду опять вперил взгляд в несчастного капитана и сурово сказал:
— Вас бы надо вздернуть на виселице, Альварес.
Альварес смотрел словно сквозь коменданта. В глазах застыла отрешенность.
Де Вега поймал себя на мысли, что не столько зол на Альвареса, сколько на обстоятельства, жертвами которых стали они оба, да и вся Испания. «Испания — родина великих мужей, Испания — их могила» вспомнилась ему поговорка. Но что поделать? Кто-то должен ответить за пропавшие корабли и груз. Думая, как бы вывернуться, Де Вега прикусил губу.
— Вас бы надо вздернуть, — повторил он, — но сейчас нам нужны боевые офицеры. Вот приказ, — он протянул Альваресу бумагу. – Вы немедленно отправитесь в Ла-Корунью под начало адмирала де Окендо, и примете там командование военным кораблем. Это шанс искупить свою вину.
Альварес мигнул, поклонился и вышел.
Де Вега еще долго ходил взад-вперед, думая о странном ощущении, которое он испытал от рассказа Альвареса. «Неужели», подумал он, «слухи о корабле-призраке имеют под собой реальную основу?»
Cам того не зная, он испытал чувство предвидения исторической неотвратимости, когда одна империя загнивает, а другая возвышается.
Через четыре месяца после описываемых событий произошла битва при Даунсе, где испанский флот был наголову разбит. В этой битве ядро, пущенное с голландского корабля, ударило капитану Альваресу в грудь. А в следующем году Испании пришлось признать независимость Голландской Республики.
Автор публикации
