Он шел бодрой мягкой походкой. Все его существо выражало полную невозмутимость и спокойную уверенность в себе. Взгляд равнодушно скользил по прохожим, не задерживаясь ни на ком. Он не удостаивал ни малейшим вниманием протянутые к нему руки, а иногда брезгливо отворачивался или вовсе отходил подальше.
Он шел вдоль домов, заглядывая в окна, доходящие до пола. Иногда задерживался возле очередного окна и изучающе рассматривал, что делается за стеклом. Он не знал, что ему принесет такое беспардонное поведение в этот раз: могли угостить молочком, а могли крикнуть гадкое «брысь!». Дети чаще всего бросались с радостными воплями «кис-кис!», но бывали и такие, которые норовили дернуть за хвост или пнуть. В некоторых домах для него каждый день выставляли мисочки с угощениями, стараясь прикормить и приручить. Но ОН был не из таких! Не благодаря щедрых дарителей даже мурлыканьем, он угощался и спешил с важным видом удалиться.
Но его неизменно тянуло к этим странным людям. Он любил разглядывать их быт, чем они занимаются, как различаются убранства их жилищ. Их поведение часто было не предсказуемым и противоречивым. Вот те, например, из большего дома. Они держали в доме огромного лохматого пса, и не боялись, что их дети кувыркаются на нем. Но стоит их детям подойти к НЕМУ, маленькому и безобидному, как взрослые принимались махать руками, топать ногами и истошно кричать, чтобы дети немедленно вернулись в дом.
Или эти – из беленького домика, обсаженного со всех сторон цветочками. Сегодня они угощают колбаской, а на завтра машут веником и гонят прочь. Однажды даже успели-таки наподдать ЕМУ под хвост гадкой метлой. За это он помочился им под куст роз.
А уж что говорить о мышах! Люди терпеть не могут мышей. Они специально заводят дома кошек, чтобы те их ловили. Но многие домашние неженки брезгуют заниматься такой грязной работой, а некоторые вовсе боятся мышей. Какой позор всему кошачьему царству! И вот, принесешь людям пойманную мышь, покажешь умерщвленного вредителя. А они не то, что не рады, да еще кричат: зачем ты его притащил!
Нет, определенно понять их не возможно. Но все равно любопытство берет верх, и опять ОН сидит у очередного окна.
«О, опять здесь жильцы сменились. Никто здесь надолго не задерживается. У-у-у, сколько у них детей! Такие, пожалуй, затискают до полусмерти. Ага, окно над карнизом открыто. Интересно, как эти, новые, отнесутся, если к ним заглянуть?»
Он осторожно шагнул в открытое окно на подоконник.
– Брысь! – послышалось почти незамедлительно. Это в комнату вошла хозяйка, – Брысь, негодник!
«М-да, ни чего удивительного. Не любят в больших семьях привечать уличных котов. А семейка любопытная. Наведаюсь к ним завтра.»
Он ушел по карнизу такой же спокойный и невозмутимый, словно не его только что прогнали.
На следующий день его любопытная мордочка вновь мелькала в окнах, но попыток зайти он больше не делал. Его заметили дети и высыпали на улицу, протягивая ему руки и громко крича на все голоса «кис-кис». Он видел, что хозяйка наблюдает за ними через окно, но никого не останавливает. Тем не менее, к близкому общению у НЕГО нет настроения, и он с равнодушным выражением на морде и высокомерно задрав хвост, удалился за забор.
«Все-таки странные они: на порог не пускают, а общаться – пожалуйста! А чем это таким непонятным был заставлен у них обеденный стол? Еды там не было как будто вовсе. Но сплошь цветные баночки и коробочки. Любопытно…»
Он гулял каждый день, и всегда заглядывал к новым жильцам посмотреть, что у них происходит.
«Что-то давненько никто мисочек мне не оставлял. И эти, новые, тоже не угощают. А кушать хочется. Пойду, хоть мышь поймаю. Может смеху ради снести ее, показать той тетке очкастой из беленького домика. Она так потешно визжит всегда!»
Как-то раз, вечером он пришел к дому новоселов и обнаружил, что там никого нет, и окно над карнизом открыто. Он посидел продолжительное время, подождал, чтобы убедиться, что хозяева всем своим многочисленным составом действительно отсутствуют, и сделал осторожный шаг внутрь. Потом еще шаг. И еще. Уши у него стояли торчком, ловя каждый шорох, хвост нервно подергивался, готовый в любой момент повернуть владельца прочь из опасного места. Однако все было спокойно. Слышно было только разговоры соседей в их доме. Он оглядел широкий подоконник, на котором стоял. У стены на подоконнике лежал мягкий плед.
«Словно для меня приготовленный! Но нет, некогда разлеживаться. А что это на пледе лежат за штучки? М-м-м, ракушки. Интересно, что будет, если скинуть одну на пол?»
Он мягко подтолкнул одну крупную ракушку к краю и скинул ее на пол у окна. Ракушка с тихим звяком упала и замерла.
«Не захватывающе. Ладно, пойдем дальше.»
Он прошел в кухню. Перед ним стоял тот самый стол, уставленный баночками и коробочками неизвестного назначения. За всю неделю, сколько новые жильцы здесь обитали, набор на столе почти не изменился. Он запрыгнул на стол. Под лапами лежали раскрашенные листы бумаги, а перед ним стояло несколько открытых цветных баночек. Нетерпение овладело им до крайней степени – наконец он узнает тайну этих баночек! Без промедления он ткнул лапой в одну из них. В ней оказалась холодная вода, но почему-то цветная. Б-р-р-р! Он отпрянул от неожиданности и случайно макнул хвост в другую баночку с такой же холодной водой, но другого цвета. Подпрыгнув на месте словно ужаленный и брезгливо отряхивая намоченною лапу, он приземлился рядом с третьей баночкой и толкнул ее. Баночка полетела на пол, упала, и из нее растеклась лужа дикого оранжевого цвета. Он проводил упавшую баночку взглядом, полным глубокого отвращения. Убедился, что ему эти баночки больше ни чем не угрожают, перевел взгляд на соседний стол, и его зеленые глаза расширились.
«М-м-м! Какие привлекательные коробочки, от них пахнет вкусным лакомством!»
Он легко и грациозно (совсем не так, как только что среди баночек с мерзкой разноцветной водой) перепрыгнул на другой стол и оказался точно около маняще пахнущих коробочек. И вновь блаженно потянул носом.
«М-м-м! Здесь пахнет вареной сгущенкой. А тут – клубничным джемом! Восторг! Что бы это ни было, со сгущенкой и джемом я съем это с удовольствием.»
Он принялся поедать сдобные рулетики с клубничным джемом и печенье с вареной сгущенкой. Фонтан вкусового наслаждения забил в нем в полную мощь! Он ел и не мог наесться. С жадностью набрасывался на печенье, потом на рулетики, иногда останавливаясь и блаженно щуря глаза. Потом снова принимался за неистовое обжорство. Как вдруг…
«Что это? Голоса? Наверное, опять у соседей.»
Он хотел вернуться к своему пиршеству. Но…
«Нет, это не у соседей. Это подходят к дому. К этому дому! Что делать?! Думай! Быстро соображай! Бежать. Конечно, надо бежать. А лакомство? Брось все и беги! Нет, не могу, это слишком вкусно! Ладно, хватай и беги! Но в рот влезет только что-то одно. Эх, была-не была.»
Он скинул коробочку с оставшимся печеньем на пол, следом полетела коробочка с рулетиками. Затем он спрыгнул сам и начал поочередно тянуть каждую коробочку через всю кухню к заветному окну, открытому над карнизом.
Голоса и шаги приближались.
Быстрее, еще быстрее. Он торопился и тянул коробочки с лакомством к подоконнику.
«Фу, вот и подоконник. А как же их поднять теперь наверх?»
Веселые детские голоса звучали уже под дверью. Вот и ключ вставлен в замок. ОН заметался в панике.
«Перетащу по одной наверх. С чего начать?»
В прихожей звучат толкотня и хохот. Все раздеваются.
«Сейчас они зайдут сюда! Эх, мое лакомство! Бросай все и беги! Ладно, хоть одну печеньку с вареной сгущенкой прихвачу.»
Он стремительно хватает печенье в рот и запрыгивает на высокий подоконник как раз в том месте, где лежал плед. Плед под его тяжестью скользит и падает на пол у окна, сыпля на туда же ракушки, и увлекая за собой непрошенного гостя.
Вот дети вместе с хозяйкой проходят в дом. Он молниеносно взлетает повторно на подоконник и исчезает во тьме вечера как раз в тот момент, когда зажигается свет.
Он убежал так быстро, как давно не позволял себе бегать даже перед собаками. Залез на дерево и принялся вылизывать помятую шерстку, приводя в порядок за одно и нервы.
«Ну и сраму ты натворил, представитель кошачьего царства! Сманился на людские вкусности! Фу! А наследил-то как. Разве пристойно котам оставлять такой след за собой?! А где было твое хладнокровие? Где было неколебимое спокойствие? Метался, будто загнанная мышь! Будет тебе наука, как соваться к людям! Не ходил раньше, и не делай этого впредь!»
Он шел спокойный и невозмутимый вдоль домов, оставляя без внимания протянутые ему руки и призывы «кис-кис!» Он заглядывал в окна людей и рассматривал жизнь за стеклом. И с особым равнодушием ОН проходил ТОТ дом, где поселилась новая семья с детьми.
Автор публикации
