«Шшшшшшшшш» – приложил суставчатую таракан к жвалам, другие лапы повязывали белоснежную салфеточку и держали вилку и нож.
«Чтоб ты сдох» – прорычал я.
«Сдохните вы» – прошелестел тот, – «скоро». И воткнул мне вилку в глаз.
Шелестела вентиляция. А может, это шелестели миллиарды тварей за стеной. А может, это был звук скребущего по бруску мыла ножа.
– Плохой сон?
– Полное говно, – пробурчал я пересохшими губами.
Пит хмыкнул и продолжил вырезать очередную фигурку голой женщины. Потому что дерева мало, а мыла, на штабеле которого мы и расположились – очень и очень много. Бывший ракетный бункер, где раньше хранились «изделия», был забит им под крышу.
У женщины было две пары рук, сложенные за спиной крылья, а огромные выпученные глаза на скуластом узком лице скорее принадлежали насекомому.
Рядом с Питом сидел крупный таракан и заинтересованно наблюдал за работой, шевеля усиками.
– Оливер, – заметив мой интерес прокомментировал Пит.
– Уже имена им даешь…
– Это не я – он так представился. Смотри как ему нравится, – Пит продемонстрировал фигурку.
– Кто-то сегодня хорошенько передернет, – оценил я качество работы, мысленно покрутив пальцем у виска. – Минимум четыре сигареты проси.
– Я сахаром лучше. Хотите, подарю? — он протянул фигурку.
– Ты мне Хельгу лучше вырежь, – отказался я. – Я этих твоих насекомобаб боюсь.
– Ну, Хельгу… Я же ее не видел вот так… – он осмотрел обнаженную грудь с торчащими сосками и детально воспроизведенный лобок с просматривающимся лоном.
– Ага, а эту видел?
– Видел.
– Ну в одежде мне ее вырежь.
– В одежде я не умею… Природе чужда одежда.
Я достал кусочек сахара и протянул парню, мысленно посылая его к черту вместо со всеми его тараканами, особенно теми, что в голове.
– На вот, просто так, с наступающим.
Тот благодарно кивнул, прижал кусочек к сердцу, а потом положил его перед тараканом.
– Спасибо, шеф. И вас с наступающим. А им после нас тут жить, – аккуратно краешком пальца он погладил таракана. – И сахара уже не попробуют.
Таракан благодарно боднул палец головой и принялся аккуратно и неторопливо грызть угощение.
– Как они быстро эволюционируют, – восторженно проворковал Пит. – Почти как собака себя ведет.
– После нас… – задумчиво проговорил я.
– Уже скоро, – спокойно заметил он. И меня от этого спокойствия передернуло.
– Как минимум, в следующем году.
Пит ничего не сказал, а смотрел на меня и улыбался улыбкой Джаконды.
Я оставил блаженного и поднялся на «ноль».
Выйдя из бункера, еще минуту стоял, промаргиваясь – солнце сияло не милосердно. Ну хотя бы на первый взгляд было как обычно: бесконечные барханы куда не глянь; торчащие тут и там из песка трубы; полузаметенный песком ангар, дорогу к которому на маленькой «Рыси» сейчас откапывал кто-то из парней Джо; голубовато переливающийся защитный периметр; вышка с дремлющим за пулеметом часовым; тянущиеся вдоль погрузочной рампы штабеля готовых к отправке прессованных питательных батончиков и уносящийся серебристой змеей далеко за горизонт, будто парящий над песчаным морем, монорельс.
Ну еще несущаяся ко мне рассерженная Хельга.
– Привет Хельга, – улыбнулся я, распахивая объятия. – С наступающим!
– Ты где был, придурок!
– Спал.
Я притянул ее, сопротивляющуюся и извивающуюся к себе и поцеловал в сухие, пахнущие табаком, губы.
– Дурак, не при всех же, – оттолкнула она меня, все же больно врезав под дых своим каменным кулаком.
– Что случилось та? – просипел я. – Планета всё-таки совсем остановилась?
– Башня молчит и на запросы не отзывается. Ли говорит, что канал пропал: ни основного, ни резерва. Видит только транспондер Дерева висельников. А Овраг уже нет.
– Башня уже неделю молчит. Тоже мне новость.
– Но канал-то был! И поезд двенадцатичасовой не пришел.
– Ты забыла добавить «опять не пришел».
– Я надеялась всё же новогоднее обращение Президента послушать. Хоть какая-то была стабильность в этом чертовом умирающем мире. Ли колдует с «воздухом», да сам знаешь, что это мертвое занятие.
– Ну так отправь Ковальски с Сэмом.
– Ковальски невменяемый с утра – грибовухи накидался и на вышке спит. А где Сэм я вообще не знаю.
– Тоже мне – начальник охраны. Не знает, где ее подчиненные.
– Тоже мне – начальник Фермы, – тут же огрызнулась девушка. – Новый год же наступает. Сам в прошлом году уже к обеду был в дрова и…
– Ну поехали сами, – меланхолично предложил я, прерывая словесный понос. – У нас же ведь не праздник. И да, ты права – нельзя людей без обращения новогоднего оставлять. А то так и новый год не наступит, если не послушаем, как у нас все хорошо.
– Поехали. Только мне нужно переодеться. Подобрать подходящее случаю вечернее платье, накраситься, надушиться. Поможешь?
Трахали мы друг друга неистово. Хельга царапалась и лупила меня кулаками по спине, а когда кончала, в порыве страсти прокусила мне плечо.
– Мы не вернемся, – тяжело дыша и вытирая окровавленный рот, проговорила она, все еще по инерции продолжая фрикции. – Есть у меня такое ощущение.
Я подался вперед и чмокнул её в нос, затем нежно слизнул остатки крови с ее губ. Излиться я не смог, хотя раньше проблем не было – всё стояла перед глазами эта чертова баба Пита четырехрукая.
– Может и к лучшему?
– Может и к лучшему, – она с силой толкнула меня в грудь, откидывая обратно, слезла с меня и села рядом, косясь на все еще стоящий член. – Тебе помочь?
– Да не надо… Вечером…
– Стареешь?
– Да Пит фигурку новую вырезал… Вроде красиво, эротично. Но страшно.
Хельга понимающе дернула подбородком.
– Тебе он не кажется странным?
– Кажется. Но сколько он там по пустыне мотался по его словам? Два года?
– По его словам, – проворчала Хельга, запихиваясь в комбинезон. – Псих.
– Зато руки золотые. И за два месяца, пока он у нас, выход готовой продукции в два раза смог увеличить – знает подход к таракашкам.
– Боюсь я его, – серьезно сказала Хельга.
– А я нет.
– Ещё бы – спишь вон с ним чаще чем со мной, – хмыкнула девушка.
Я с ходу не придумал, что ответить, а повалил девушку на койку и снова начал целовать, пока не получил еще один удар в пузо.
– Поехали. Сам же сказал – вечером.
Пока еле стоящий на ногах Джо, пахнущий приближающимся праздником, ковырялся в багги, я осматривал то и дело вспыхивающий периметр. Интересно, когда он совсем перестанет работать, тогда что? Это ведь лучшие из лучших вскипают в своих панцирях и осыпаются пеплом на песок, избранные представители вида – те, кто смогли сбежать из Чанов и найти выход наружу через извилистую вентиляцию с крутящимися вентиляторами и сетками. Не думаю, что Оливер один такой «эволюционировавший» – прав Пит – вот они, будущие хозяева планеты. Внезапно поле мигнуло и пропало. На долю секунды. Но я успел заметить, как один из наших подопечных проскочил в пустыню, прежде чем голубое марево снова заколыхалось над песком. А ведь еще год назад, календарный год, а не то безобразие, которое сейчас, за такое весь персонал Фермы бы сменили, а виновных под трибунал отправили. А теперь… Я поднес к глазам бинокль – таракан стремительно улепетывал вглубь пустыни и вскоре исчез среди перетекающих с места на места песчинок.
– Джо, ты скоро?
– Не заводится – совсем искра ушла, – Джо кряхтя вылез. – Пошли ручку крутить.
– Да… скоро всем без электричества останемся, – я посмотрел в чистое прозрачно-голубое небо, расцвеченное сине-зелеными всполохами «северного» сияния. Кому-то красиво, а мне вот страшно – ведь северное сияние в наших широтах означает, что в ионосфере тех самых ионов уже почти и нет. Останавливается Земля – все медленнее вращается огромный электрогенератор. Слабеет защитное поле, защищающее нас от ставших смертельно опасных лучей Солнца. И как удобно тараканам, которым на это излучение наплевать.
Первыми погибли пчелы и шмели. Человечество заметило, но не придало значения. Потом стали гибнуть и другие насекомые, птицы, рыбы, звери. К тому времени, когда человек остался практически в гордом одиночестве, весь мир в едином порыве искал ответ на извечный вопрос «что делать?». Даже воевать перестали. Ненадолго, правда. Ученые почесали свои умные головы и выдали: Земля почему-то замедлила вращение. А это и без них было ясно. Когда солнце и в двенадцать ночи лишь слегка склонялось к горизонту на западе, а потом также долго не показывалось на востоке – тут и дураку понятно почему. Сегодня вон уже восьмые сутки день длится – солнце почти в зените стоит. Растения сперва даже лучше расти начали. Да рано радовались. Без опылителей только папоротники буйствовали с хвощами, да водоросли в океанах. Сломалась отлаженная миллионами лет биосфера и всё посыпалось в бездну. На краю которой остался только упрямый человек и безразличные ко всему тараканы. Но одной травой сыт не будешь, а вот питательными членистоногими – очень даже. А если их переработать в порошок, да всяких вкусовых добавок подсыпать. Так и ничем не хуже нормальной еды – белок, еще и легко усваиваемый. Вот и растим на Фермах тараканчиков, как раньше коров, прячась под землей от жесткого излучения когда-то милого и доброго Солнышка большую часть дня, и кормя наших «кормильцев» всем подряд, что не жалко, благо жрут они всё. Наша Ферма, к примеру, мылом кормит, которого человечество наварило на сто лет вперед. А соседи, с двадцать пятой, свечами.
– Эх, сейчас бы хорошо прожаренный стейк с картошкой.
– На вот, – Хельга сунула мне несколько серых батончиков, штабеля подобных которым уже вторую неделю ждали отправки единственным оставшимся на планете высшим животным, – стейк с картошкой фри. А вот – светлое холодное пиво в запотевшей кружке с пенной шапкой.
– Да ну тебя, – я взял батончики и флягу с теплой водой. – Уже помечтать нельзя.
– Мечтай обо мне, – шепотом добавила она, направляясь к чихающему и дергающемуся багги, – это более реально.
– О тебе, – вздохнул я, проверяя еще раз весь свой стреляющий арсенал. Чем уж ренегаты в пустыне питались, мне неведомо, но то, что они там были – факт. И что кабель повредили они, мне тоже казалось очевидным. Ну не тараканы же?
– Босс, на вот, возьмите, – Джо сунул мне мешок, – вдруг не вернетесь.
– Типун тебе на язык, – зашипел я.
– В смысле, не успеете вернуться до двенадцати, – осекся мужик. – Собрал вам там, отметить…
– Спасибо, Джо, – я крепко пожал ему руку.
Пока багги стремительно глотал километры, а с места стрелка сонно осматривал пустошь вокруг и придавался раздумьям. При том, довольно печальным. До нового года оставалось часов пять – тут бы готовиться, по знакомым ходить, в пробках стоять. Мы как раз пересекли засыпанное песком шоссе, проехав буквально по крышам машин, так и не доехавших никуда. Куда они ехали? Тут или в Казань, или в Екатеринбург. Из последнего Пит пришел полгода назад. Сидел у поврежденного самумом монорельса и ждал. Расчет оправдался – нашли. Сказал, что из Екатеринбурга. Не поверили – там же пустыня радиоактивная. Хотели в Башню отправить – может шпион. А Башня сказала: «Сами разбирайтесь». Ну и разобрались, тем более, попросился в Чанах работать – сказал, что опытный инженер и в Иркутске долго работал в их Башне. И улыбался при этом, как дебил. Ну инженер, так инженер – пойдет значит таракашек кормить. У нас это раньше что-то вроде «губы» было – тяжелая работа, в темноте, в тесноте. И страшно это – в Чаны завозить паллеты с мылом… Я пару раз пробовал – не хочу больше. Когда всего в полуметре, где поле вокруг погрузчика защитное кончается, миллиарды этих шуршат…
– Ветряк, – крикнула Хельга, перекрикивая ветер, – еще минут двадцать.
Двадцать минут полудремы, а потом придется глядеть во все стороны – начнется Овраг. Какой-то «умный» инженер решил, что, проложив трассу монорельса по склону глубокой промоины, спасет его от засыпания песком. Спасло. Только лучшего места для засады и придумать было сложно. Полумрак, изменчивые тени, огромные валуны. А еще – единственный на много километров родник. Машинально проверил короб Корда – на него надежда, да на спаренный с ним АГС. Дрона бы поднять, да толку, если даже стартер уже не стартует…
Въехали в Овраг. Тут же сдернул очки. Это же сделала Хельга. Вспыхнули фары. Дорогу с последнего посещения основательно засыпало камнями – давненько ее не чистили, что странно. Обычно из Башни тщательно следили за трассами, периодически высылая Рыси под прикрытием Ящеров.
На удивление, было тихо. У родника, где всё же остановились залить канистры и фляги вкусной прохладной водой, тоже давным-давно никого не было. Монорельс в целости бежал выше по укрепленной насыпи и следов повреждения мы так и не нашли.
– Едем дальше?
– Едем – не возвращаться же ни с чем.
Добрались до Дерева Висельников. Старая одинокая башня ЛЭП незыблемо возвышалась на холме. На проводах на самой вершине болтались несколько высохших мумий. Хотя раньше срезали десятками в неделю – популярное было место.
Ох уж это «раньше».
Монорельс и тут был цел. Ошибся Ли?
– До Корабля и домой?
От Корабля – так и не достроенного Ковчега, возвышающегося на стартовом столе серебристым огурцом и на котором «избранные» планировали улететь на Марс, начиналась земля Башни с ее нервными патрулями, которые сначала стреляли, потом спрашивали.
– Топлива хватит?
– С избытком. Джо расщедрился.
– Тогда поехали.
Мы никого не встретили ни у Корабля, ни у Последней Заправки. Более того, на монорельсе мы заметили застывший запыленный груженый контейнерами состав.
— Это же наш, который месяц назад отправляли, – удивленно сказал я, разглядев метки на штабелях.
Хельга промолчала.
Через час мы стояли на краю гигантского котлована, где в хаосе кусков металла, бетона и проводов угадывались остатки Башни – циклопических домов, которые строили оставшиеся в живых люди после Большой Зимы. В этот должны были перебраться мы, когда вновь начнет холодать и над миром на долгие три года воцариться стужа.
– Чем это их? Ракетой?
– Скорее, землетрясение, – задумчиво сказал я, осматривая осыпавшиеся склоны. – Видишь, оно будто вниз осело разом вместе со всеми подземными этажами.
– Трещин нет вокруг. Какое-то уж очень локальное землетрясение. Может грунтовые воды…
– Ага, такие внезапные, что не заметили? Скорее, кто-то целенаправленно рылся под башней, чтобы потом ее мгновенно завалить со всеми, кто был внутри.
За нашими спинами послышались хлопки. Мы обернулись.
Пит сидел на камне и хлопал.
– Всё так и было – мы прогрызли сеть пещер, а потом собрали всех внутри и …
– Мы?
– Ну, больше они, конечно, – он вытянул вперед руку и на нее вбежал таракан, встал на задние лапы и церемонно поклонился.
– Оливер?
– Оливер.
– Может он еще и разговаривать умеет?
Зря я это сказал. Отовсюду, из каждой щели, из-под каждого камня высыпали мириады тараканов всех размеров и цветов: огромные мадагаскарские, черные, мелкие рыжие и совсем прозрачные, каких я и не видел никогда. Все они терлись друг о друга и издавали тот шорох, к которому я так привык и под который так хорошо спалось. И тут, я вдруг понял, что это не просто шорох. Вернее, шорох имеет структуру и если вслушаться…
– Мохххху, шшшеловек, – послышалось в шелесте.
Я переглянулся с Хельгой – она тоже слышала и кивнула.
– Слышите? – Пит сиял от счастья, а глаза его светились неземным восторгом. – Он говорит только с избранными. Со мной вот, к примеру. Представляете, я – пророк.
– И что он еще говорит, пророк? – я потихоньку тянул руку к поясу, где были гранаты.
– Вы пошшшшледние, – прошелестели тараканы. – Новый год для шшеловека не будет. Завтра – первый день нашшшего мира.
– А как же Пит? – с долей иронией сказала Хельга.
– Я сделал свое дело. Ваша ферма тоже была последней. Чертов генератор поля – никак не получалось его сломать, как на других фермах, чтобы освободить братьев. У Джо вашего золотые руки. Но, к счастью, у вас было мыло. Много мыла. А имея много мыла, можно взорвать что угодно, – Пит улыбался.
Хельга выстрелила – пуля вошла в грудь. Пит еще стоял несколько секунд, а потом стал заваливаться вперед. Изо рта его хлынула кровь, но он продолжал улыбаться, даже когда нахлынувшие тараканы начали его сжирать.
– Он осшштттанется в нас. Пошшеетно, – прошелестел Оливер, затерявшийся уже среди остальных. – Вы – нет.
Я же уже держал гранату и вдавил кнопку.
– Сейчас я тебе устрою почетные похороны.
Зажигательная граната упала в самом центре копошащихся насекомых. Полыхнуло так, что у меня затрещали волосы на лице, а Хельга, которую я успел задвинуть себе за спину вскрикнула.
– Смешшно, – прозвучало отовсюду, и Хельга тут же ушла под землю до пояса.
– Андрей… – прошептала она, – меня жрут. Сделай, пожалуйста, что-нибудь.
Она с мольбой смотрела на пистолет в моей кобуре. А я бросил вторую гранату, на этот раз голубую, выданную в свое время в Башне на экстренный случай, и метнулся на ближайший примеченный валун.
Песок заискрился, словно снег на морозе в лунном свете. В воздухе сильно запахло свежестью и грозой. У меня дыбом встали все волосы, какие только были, а сердце пропустило несколько ударов, вызвав дикую боль в груди. Если б можно было, я б с удовольствием потерял сознание. Но было нельзя. С гудящими висками, на негнущихся ногах, я колченого по хрустящему ковру из дохлых насекомых поковылял к девушке. Выдернул из земли ее словно морковку – на ноги старался не смотреть – они вроде были и ладно. И тут же кинулся делать непрямой массаж сердца, молясь богу и дьяволу одновременно.
И, когда я уже потерял надежду, она вдруг дернулась, вздохнула, закашлялась, забилась. А потом ее вырвало. Дал ей пару глотков воды, чуть смочить рот и протер лицо.
– Никогда так больше не делай, – просипела она.
– Не буду, клянусь! Знаешь почему?
– Почему?
– Потому что у меня только одна такая граната была, – я нервно расхохотался, откидываясь на спину и хрустя таракашками. Вскоре ко мне присоединилась и она, кашляя и хрипя.
Багги на удивление завелся. Хельга все еще еле держала голову, поэтому я привязал ее на место стрелка ремнями, а сам сел за руль.
– Домой?
– Я не думаю, что у нас теперь есть дом, – сказал я спокойно. – Питу не верить у меня повода нет.
– И ты думаешь, мы действительно последние?
– Вполне возможно, как минимум, на многие сотни километров – всё-таки они смогли уничтожить Башню со всеми учеными, военными и инженерами. И в Иркутске, откуда Пит пришел, скорее всего тоже. А уж всех этих “фрименов”, которые нам когда-то так досаждали, небось давно переварили.
– Но мы же убили Оливера!
– Наивно думать, что он был единственный такой. Думаю, он был прав – время людей закончилось. Теперь эта планета – их. И следующий год – Год таракана. Вот как раз, – я глянул на остановившиеся часы, – где-то плюс минус через час и наступит.
– Я не хочу это праздновать.
– Я тоже. Поэтому, Новый год отменяется.
Через полтора часа, я остановил машину, груженую питательными батончиками с брошенного поезда, у родника в Овраге, вытащил на руках Хельгу, поставил походный тент.
– Давай хоть посмотрим, чего там Джо нам собрал, царствие ему небесное.
Из мешка я достал крошечную пластиковую елочку, пачку галет с истекшим пять лет назад сроком годности, два пластиковых стаканчика и флягу.
Разлив мутную, мерзко пахнущую, но яростно пузырящуюся жижу по стаканчикам, мы чокнулись.
– Ну что, с тридцать вторым декабря, моя Джульетта? Надеюсь, что это яд.
– Даже не надейся так легко отделаться, мой Ромео, ты мне кое-что обещал вечером, – она рассмеялась, мы поцеловались и выпили.
Автор публикации
