Однажды в … НКВД

В преддверии очередной годовщины Великой Октябрьской Революции, Чагрову была спущена директива из Москвы –  помиловать одного из заключённых, приговорённых к расстрелу. Директива дошла до начальника областного отдела НКВД поздно, основные обвиняемые по делу инженера Сотникова были уже расстреляны. Только трое недавно осужденных участников процесса оставались в тюрьме в ожидании исполнения приговора.

– Может всех троих отпустить в честь праздника, – улыбнулся первый зам Саблин, – чего мелочится? Основная банда разбита, оружие и ценности экспроприированы. Ты орден получил, меня в звании повысили, отпустим этих отщепенцев до следующей разнарядки на белогвардейский террор. Ведь если мы сейчас все зачатки ликвидируем, то что тогда нам с тобой на следующий год делать? За что ордена и звания получать?
– Найдём Сева, не беспокойся, не все господа из Крыму уплыли, здесь этой шушеры по углам прячется – стрелять не перестрелять. Осипов, пусть приведут из камер Пряхина, Колтакова и Майского, – повесив телефонную трубку, потёр ладони Чагров.

Через какое-то время в дверь просунулась лысая голова Осипова.

– Товарищ Чагров, осужденные доставлены.

– С кого начнём, а, товарищ Саблин?
– Без разницы, – отмахнулся зам.
– Тогда начнём с Колтакова.
Дверь открылась и Осипов ввёл высокого статного мужчину в офицерской шинели. Лицо Колтакова было бледное, изможденное, с тёмными провалами глаз.
– Присаживайся, – пихнул ногой стул Саблин. Колтаков послушно сел.
– Признаёте ли, вы, свою вину? – спросил Чагров. – Состояли ли в банде Сотникова, готовящую теракты против советской власти?
– Признаю, состоял, готовил, – тихо произнес Колтаков.
– Ну что же ёмко, – усмехнулся Чагров.
Саблин отвернулся к окну за которым разгорелось зарево рассвета и нервно жевал папиросу.
– Жить хотите товарищ?
– Все хотят.
– Все да не все и мало того – не все заслуживают. Вы знаете, что вам вынесен расстрельный приговор?
– Да.
– Почему же вы не пытаетесь защитить себя?
– Как, упасть вам в ноги и целовать сапоги?
– А хоть бы и так? Что честь офицерская не велит?
– Просто не вижу смысла, – пожал плечами Колтаков.
– Да к стене эту мразь белогвардейскую и всех разговоров, – не выдержал Саблин.
– Успокойтесь, Всеволод Львович, покурите.
– Покурил я уже.
– Значит сапоги мне целовать брезгуете и о прощении просить отказываетесь, я правильно вас понял Колтаков?
Лицо офицера передернуло, он издал звериный рык и бросился под стол обхватив рукой сапог Чагрова и прижимаясь к нему губами. Саблин выхватил браунинг и направил на копошащегося под столом Колтакова. Ошалевший Чагров вскочил и попытался освободить ногу от цепких рук бывшего ротмистра императорской армии.
– Не убивай, батюшка, всё сделаю, оставь мне жизнь, грех за мной – сглупил. Дети у меня, жена, прошу вас не губите, – стенал Колтаков, припадая губами к сапогу Чагрова.
Высвободив ногу Иван Моисеевич отступил к Саблину.
– Убрать эту собаку, пристрелить её к чертям! Осипов.

В кабинет влетел Осипов и схватив плачущего Колтакова, вытолкнул того в коридор.

– Это я так, про сапог, поддеть его сказал, думал будет белогвардейщину разыгрывать, благородство, а тут такие фокусы.
– Я же говорил тебе Иван Моисеевич, всё офицерьё недобитое – это бешенные собаки, а не люди. Я месяц сидел у Колчака в контрразведке. Хорошо, что бежать случилось, а так бы приморили сволочи.
– Осипов, Пряхина давай.

Вошел Пряхин и без приглашения плюхнулся на стул.
– Ну что господа жидокомиссары, довели вашблагородье до слёз? Нет, Пряхина вашими приёмчиками не прошибить – слёзы пускать не стану. Грыз я вас большевиков всю жизнь и грызть буду.

– Ты так говоришь Пряхин будто век ещё себе отмерял.
– А ты мне не грози – смерти не пужаюсь, тем более от руки твоей поганой.
– Жить хочешь Пряхин?
– Только не в одной стране с вами козлами. Жидомассоны. Педерасты, – зарычал Пряхин. – Убью гада! – Пряхин бросился на Чагрова, но в этот момент прозвучал хлопок выстрела. Пряхин запнулся на полушаге, тряхнул головой и упал навзничь, раскидав широкие руки. Саблин убрал браунинг обратно в кобуру.
– Метко стреляете, Всеволод Львович, – тяжело выдохнул Чагров.
– Мастерство не пропьёшь!

Осипов оттащил труп Пряхина развозя по полу багровую полынью.
– Давай сюда этого Майского и по домам.
– Слушаюсь Иван Моисеевич, только там с Майским ещё один, – виновато развёл руками Осипов.
– Не понял.
– Сегодня днём одного не дострелили.
– Как это не дострелили? – зарычал Чагров..
– Там это, – заволновался Осипов. – в общем, товарищ Алексеенко отказался расстреливать одного осужденного.
– На каком основании этот идиот отменил вердикт суда?
– Не могу знать.
– Где Алексеенко?
– Спит пьяный, в подвале.
Ярость огнём всходила на лице Чагрова из под воротника френча.

– Зубачёва мне, да, – кричал в трубку Иван Моисеевич. – Зубачёв, арестовать Алексеенко, да, блять, начальника расстрельной команды. Да, брось его в камеру. Да, ты всё правильно понял. В порошок сотру! – грохнул по столу Чагров.
– Алексеенко сотрудник опытный, надо бы разобраться Иван Моисеевич , что там случилось, – осторожно заметил Саблин.

– Осипов веди того не дострелянного, разбираться будем.

Человек, которого ввёл Осипов в кабинет слегка припадал на левую ногу. Лицо его было испещрено затянувшимися ранами, следами многодневных допросов.
– Кто ты?
– Человек.
– Смерти не боишься, человек, шутки шуткуешь? Ты хоть понимаешь где ты находишься?
– Да, люди рассказали мне. Здесь убивают врагов.
– Где он здесь людей нашёл? – усмехнулся Чагров.
– Разве вы не люди? – спросил арестованный.
– Всеволод Львович, ты вот что, сходи принеси мне дело этого молодца, похоже он душевно больным решил прикинуться, – Саблин кивнул и вышел.
– Хорошо, а звать то вас как мил человек?
– Мне много имён, выбирайте любое.
– Я тебя сволочь, сейчас, без суда и следствия… Повторяю свой вопрос, как тебя зовут?
– Не понимаю зачем вам моё имя, так ли важно оно для вас, если вы хотите меня убить? Ведь суд уже был и меня приговорили, однако ваш коллега во всём разобрался и помиловал меня.
– Он мне не коллега – он предатель и трус и очень скоро займёт твоё место у стенки.
– А как скоро наступит ваша очередь, Иван Моисеевич? Или мне к вам лучше обращаться Яков Моисеевич Цукерман?
Чагров ударил арестованного кулаком, тот покачнулся и упал на пол.
– Замордую, падла! – зверем взвыл Чагров и принялся бить арестанта сапогами по спине.
В этот момент вбежал Саблин и оттащил запыхавшегося начальника.
– Не дури Иван Моисеевич, чего сапоги об эту мразь портить, если хочешь я его из браунинга стрельну, как пса шелудивого.
– Не надо, – сказал Чагров, усаживаясь обратно за стол, – давай дело.
– В том-то и штука, что нет уголовного дела, нет записи об аресте, нет постановления суда…
– Как так?
– Вот так, – развел руками Саблин, – мистика.
– Никакая это не мистика, а вражеский шпион.
Арестованный отхаркнул кровь на пол. Левый глаз его заплыл в кровавой гематоме, а борода стала бурой от крови.
– Никто не может достоверно сказать, – начал Саблин, с интересом наблюдая за арестантом, – когда он появился в камере. Сам знаешь там народу по делу Сотникова сидела тьма, ну и судила его тройка во главе с Вольфом, так же скопом со всеми, ну и расстреливать так же повели.
– Значит жить хочешь, раз убелил начальника расстрельной бригады не убивать тебя.
– Кто же не хочет? Всякая тварь жить хочет. Даже ты начальник, особенно ты, ибо страх в твоей душе сидит громадный, пожирающий тебя изнутри. Ты боишься каждый день с самого того момента, когда открываешь глаза, до того момента, когда засыпаешь и даже во сне ты боишься, боишься, что за тобой придут твои же товарищи. Особенно ты боишься вон его, – арестант указал на Саблина, – и правильно делаешь. У него в сейфе лежит папочка на тебя, которую он собирает уже некоторое время.
– И что же в этой папочке? – ухмыльнулся Чагров.
Саблин выхватил браунинг, лицо его побелело от ярости.
– Отставить, товарищ Саблин, убрать оружие, – зарычал Чагров, – говори дальше.
– Там собраны все несправедливо вынесенные приговоры, не по закону расстрелянные и посаженые, на всех протоколах  есть твоя подпись. Ещё в этой папке бумажонка, где есть твоя подпись – это акт подпольной троцкистской организации.
Лицо Чагрова побелело, а глаза налились яростью.
– Это всё ложь Иван Моисеевич, ну кому ты веришь, что ты слушаешь этого контрреволюционера?
– Осипов, – позвал Чагров.
Осипов вошел.
– Арестовать товарища Саблина, при оказании сопротивления стрелять без предупреждения.
– Как это арестовать? – растерялся Осипов.- А как же постановление?
– Моё слово тебе – постановление.
Саблин вытащил браунинг и положил на стол, убрал руки назад, когда Осипов защёлкивал на запястьях кольца наручников.
– Всеволод Львович давно уже в Москву метит, а как туда попасть? Только раскрутив крупное дело. А как он распутает крупное дело если вы стоите перед ним, и все лавры за его работу достаются вам, а так он несколько дел одним махом справит. И вас скинет и дорожку в Москву себе начнёт прокладывать.
– Он говорит правду?
В ответ Саблин лишь виновато опустил олову, он не хотел смотреть в глаза начальнику, которому втихаря уже слепил расстрельную статью.
– Мразь, – прошипел Чагров и рука его невольно вцепилась в рукоять браунинга, но совладав с чувствами он положил пистолет обратно.

Осипов осторожно подталкивая арестованного в спину вывел его из кабинета.

– Откуда ты это всё знаешь – про папку эту и про другое?
– Я много чего знаю.
– Например?
– Например, что геморрой у тебя и задница твоя полыхает адским пламенем, знаю, что пить ты стал много. Только и мысли о заветной поллитровке, которая дома тебя дожидается. Что думаешь убить меня сейчас и свалить всю вину на Саблина.
Чагров выстрелил в незнакомца, но пуля звякнув об стену срикошетила ему в лоб, предрассветный мрак в глазах начальника областного отдела НКВД сгустился и стал совсем непроглядным.

– Осипов, – крикнул незнакомец.
В кабинет вошёл Осипов изрядно уставший от бесчисленных ночных хождений. Злой и голодный.
– Начальник твой застрелился, – сказал незнакомец. – не выдержал груза ответственности.
– Какой ответственности?
– Ты же сам Саблина арестовывал. Значит товарищ Чагров проглядел контрреволюционный заговор в недрах управления. Знаешь, что за это сейчас делают?
В ответ Осипов ошарашенно качнул головой.
– И кто же теперь за главного?
– Звонили из Москвы, велели тебя назначить.
– Но я не могу, звание не позволяет.
– Обстоятельства.
– Постой, а откуда ты это всё знаешь?
– А я всё знаю, вообще всё.
– Ну да?
– Спрашивай, чего хочешь.
– Когда коммунизм наступит во всём мире?
– Никогда.
– Брешешь, вражина!
– А ещё я знаю, что твоя жена спит с лейтенантом Поповым и ты об этом знаешь, но молчишь, потому что боишься, что он заведёт на тебя дело и поставит к стенке.
– Откуда знаешь?
– Говорю же, я всё знаю, про всех.
– Так ты оттуда? – указывая пальцем вверх спросил Осипов.
– Можно сказать и так.
– Я так сразу и понял. Так, а чего делать теперь с этими белогвардейцем недобитым и другим?
– Ты же теперь главный Осипов тебе и решать.
– Не знаю… может расстрелять для верности?
– Можно конечно и расстрелять – дело твоё, только суда не было дела тоже не было.
– Как же не было, я же сам приносил.
В этот момент папки с уголовными делами взмыли к потолку и исчезли.

– Вот так чудеса, – раскрыл рот Осипов.

– Ну так что будем решать с осужденными, начальник? Одного то нужно выпустить.

– Ну не знаю, – пожал плечами ошарашенный всем случившимся Осипов. – Может офицерюгу отпустим? Он то вроде мужик не плохой, а этот Майский та ещё скотина. Он мне сразу как-то не понравился.

– Видишь, Осипов, как всё просто. Вот бумага об освобождении товарища Колтакова. Подписывай и делу конец.

Через час после того как пузатое солнце лениво выползло на небо, из неприметного серого здания областного НКВД вышел осунувшийся человек в видавшей виды офицерской шинели с запёкшимися пятнами крови на рукавах. Бывший ротмистр шёл, не поднимая головы и не оглядываясь, совершенно не веря в произошедшее с ним чудо.

– Всё-таки есть Бог, не дал сгинуть! – ротмистр перекрестился и поклонился высившейся за центральным базаром колокольне.
– Лоб смотри не расшиби, – улыбнувшись, сказал прихрамывающий на левую ногу человек, задев ротмистра плечом.
Колтаков недоумённо оглянулся по сторонам, но того уж и след простыл.

 

Из донесения комиссии по расследованию инцидента в областном отделении НКВД. Совершенно секретно.

Председателю совета министров НКВД СССР тов. Ежову.

В ходе проверки были выявлены строжайшие нарушения делопроизводства. В частности, было выявлено сфабрикованное дело против инженера Сотникова. Тов. Чагров совершил самоубийство. Тов. Саблин внятных объяснений дать не смог. В его сейфе был найден компромат на тов. Чагрова. Обязанности начальника на момент прибытия комиссии выполнял тов. Осипов. Произошедшее вызывает много вопросов, ответов на которые нет. И Саблин и Осипов ведут себя при общении неадекватно, рассказывая на допросах про какого-то странного заключённого. Сведений о котором нет ни в одном документе.

Ответственный по расследованию инцидента в областном отделе НКВД.

Тов. Царицин Ю. А.

 

Ответственному по расследованию происшествия в областном отделе НКВД тов. Царицину Ю. А.

Тов. Осипова и тов. Саблина расстрелять без суда и следствия. Остальных, кто проходит по этому делу срочно осудить и выслать этапом из города в течении суток.

Тов. Ежов Н. И.