Здание райотдела было огорожено высоким бетонным забором и не менее высокими металлическими воротами, на которых красовалась пара ярко-жёлтых трезубцев на сером фоне. Рядом с воротами – массивная стальная дверь с глазком. Увидев её, вспомнил хоспис. От этого и без того отвратительное настроение испортилось ещё сильнее. Я вдавил кнопку звонка и за забором послышался… даже не звонок, а пронзительный рокот. Щёлкнул замок.
Я открыл дверь и оказался в тесном помещении с небольшим турникетом. Справа находилось широкое окно, за которым открывался вид на двор отделения милиции. Слева, за стеклом, сидел дежурный. Он говорил по телефону и жестом попросил меня подождать. Я приготовил паспорт и уставился в окно. Из здания напротив несколько человек в форме вывели наружу мужчину в спортивном костюме. На его руках были надеты наручники. Он, понурив голову, проковылял к будке автозака и безропотно забрался внутрь.
По спине пробежал табун. При этом я отчётливо почувствовал, как на моих собственных запястьях защёлкиваются холодные браслеты, а спина принимает на себя бесцеремонные толчки нетерпеливых рук конвоиров. Несмотря на плотный обед, в желудке заныло, будто от голода. Я вдруг осознал, насколько необдуманно поступаю, соглашаясь на дачу показаний по делу об убийстве человека, к чьей смерти я, безусловно, причастен. На что я рассчитываю? На то, что у меня деликатно поинтересуются, о чём я говорил с главврачом за полчаса до его убийства? Или на то, что следователь не додумался опросить персонал хосписа? Конечно, додумался! Конечно, опросил! Потому-то меня и вызвал! И охранника опросил, и пожилую медсестру, которая убирала мамину постель… И я очень сомневаюсь, что по крайней мере эти двое описали меня как адекватного, вменяемого человека. А в таком случае, вопросы будут носить несколько иной характер, нежели те, которые представлялись мне накануне. Да и представлялись ли вообще? Я вдруг понял, что вообще не задумывался над тем, что говорить и как говорить.
Под рубашкой заструились крупные капли пота. Я медленно протянул руку к входной двери, но та оказалась запертой. Мысленно выругал себя за собственную глупость и халатность. Именно глупость и халатность! Иначе чем ещё можно было оправдать мой визит туда, откуда обратно выйти будет уже невозможно?
Хотя, если посмотреть правде в глаза, было у меня всё же одно оправдание. Именно оправдание, а не причина. Причиной это назвать язык не повернётся. Вот только думать об этом совсем не хотелось. А заключалось оно в том, что я, находясь на волосок от провала, полностью отдался предвкушению большого выигрыша. Деньги! Запах удачи! Азарт! Я настолько проникся возможностью срубить бабла по-лёгкому, что напрочь забыл о том, для чего оно вообще мне понадобилось! Беспощадно в своей бессмысленной глупости! Пройди сейчас я этот турникет, окажись в кабинете следователя… Да меня раскусят в течение первых пяти минут! Что же я творю вообще?! Бежать отсюда! Бежать, пока не поздно! Пусть повестки шлют! Пока они всё это будут организовывать, у меня уже будут на руках деньги и появится возможность бежать.
Дежурный закончил разговор, положил трубку и обратился ко мне:
– Слушаю.
Я снова посмотрел в окно. Автозак медленно подкатывал к воротам.
– Простите, а я в милицию попал? – выпалил первое, что пришло в голову, и сам ужаснулся тому, как от волнения скачут интонации собственного голоса.
– А вы рассчитывали в цирк попасть? – съязвил дежурный.
– Нет, – зачем-то нервно хихикнул я. – Просто разношу рекламу… Комплексные обеды с доставкой в офисы. Если интересно…
Милиционер потянулся рукой к кнопке электрического замка и вдавил её пальцем. За моей спиной щёлкнуло.
– Не интересно, – сказал дежурный, развалился в кресле и уставился на меня из-под полуприкрытых век.
– Ясно, – бодро выпалил я и улыбнулся. – Тогда прошу прощения. Желаю денег.
Дежурный вальяжно кивнул и снова снял трубку, явно намереваясь куда-то звонить и окончательно теряя ко мне интерес. Я быстро распахнул дверь и пулей вылетел обратно на улицу. Несмотря на расплавленный за день асфальт и тридцатиградусную жару, воздух здесь, по сравнению с духотой пропускной кабинки, показался настоящим альпийским ветром. Немного отдышавшись и утерев пот со лба, я ещё раз посмотрел на серые металлические ворота. Те, громыхнув, начали медленно открываться. Я не стал дожидаться появления автозака и быстрым шагом отправился домой. Всё же скоро должен начаться матч, от исхода которого зависело очень многое. Несмотря на то что его результат был мне заранее известен, где-то в глубине сознания всё сильнее и сильнее суетилась необъяснимая тревога. Сейчас я назвал бы это чувство интуицией, но в тот момент мне показалось, что причиной всему сильное нервное перенапряжение.
Едва переступил порог квартиры, услышал голос жены:
– Юлия, марш чистить зубы и спать!
– Но мама! Ещё рано! Ещё даже на улице светло!
– Не называй меня так! Сколько раз повторять?
– На улице же светло… – обиженно пробормотала Юлька.
– Тогда закройся в своей комнате и не высовывайся! – скомандовала Мария и вытолкала дочь из прихожей.
– Что происходит? – спросил я.
– Нам надо поговорить. Ребёнку не нужно всё это выслушивать.
– Выслушивать?
– Ты был у психиатра?
– Нет ещё.
– Ещё?
– Да. Не успел.
– Ну да! Ты у нас человек занятой, безработный… Прости, что сразу не догадалась.
– Не язви. Схожу. Завтра. Возможно, послезавтра.
– Мы договаривались, что ты сходишь сегодня, Семёнов.
– Мы не договаривались! – не сдержался я, но, взяв себя в руки, понизил градус и уже более спокойным тоном повторил: – Мы не договаривались. Ты меня попросила сходить к психиатру, и я схожу. Дай мне время.
– Я не прошу, Семёнов! Я требую!
– Значит, продолжай требовать. Прости, мне некогда.
Я отстранил её, прошёл в зал, уселся в кресло и включил телевизор. Матч уже начался. Таймер в углу экрана указывал на то, что прошло девять минут после стартового свистка арбитра.
– Ты издеваешься? – Жена стояла в проёме двери и смотрела на меня так, будто я явился домой пьяный в обнимку с проституткой и провозгласил её своей законной наследницей.
Комментаторы матча вяло обсуждали происходящие на поле события. На табло светились цифры «0:0». Пошла одиннадцатая минута. Вот только игнорировать Марию и полностью сосредоточиться на игре никак не удавалось.
– Выключи телевизор! Я с тобой разговариваю!
– Послушай, я же тебе говорю: схожу к врачу. Хорошо? Всё! Ты победила. Молодец! Схожу! Но завтра. Сегодня и в самом деле был занят. Хватит, Маш.
Я постарался улыбнуться в знак примирения, но в последний момент внутри всё похолодело… Стоп! Руки стали тяжёлыми и безвольно упали на колени. Продолжая смотреть на Марию, мысленно я теперь был прикован к матчу и к тому, что происходит на поле «Лужников». Только теперь до меня начало доходить, что идёт уже одиннадцатая минута, а на табло до сих пор сухой, ничейный результат! Ноль – ноль!
Мария что-то говорила, но я больше её не слышал. В голове мелькала единственная мысль, вращающаяся с невероятной скоростью и повторяющаяся с завидной регулярностью старой, заезженной пластинки: «Этого не может быть! Этого не может быть! Этого не может быть!»
Этого и в самом деле не должно было быть. «Спартак» ещё в самом начале матча должен был открыть счёт. Мы с Лёхой не успели даже пиво открыть, а Баженов, обойдя защиту киевлян, уже аккуратно положил мяч в дальнюю девятку. Я отчётливо помнил разведённые в стороны руки кума, застывшие в немом недоумении.
Теперь же что-то пошло не так. Хронометр, отсчитывавший время игры, перевалил на двенадцатую минуту, затем на тринадцатую, а счёт всё не менялся. Игроки неспешно перемещались по полю, вяло перепасовывались, осторожничали, присматриваясь к манере игры друг друга. Мария, не дождавшись от меня ответной реакции, ретировалась в спальню, громко хлопнув дверью. Пятнадцатая минута – счёт прежний.
Я чувствовал себя полным идиотом. Поставить последние деньги на игру! Деньги, от которых зависит вся жизнь! В мире, где вообще всё идёт не так! Я уронил лицо в свои ладони и зажмурился.
– Идиот!
Из динамиков телевизора донёсся радостный возглас: «Го-о-о-ол! Это гол, друзья! Артём Милевский открывает счёт в матче „Спартак – Динамо” и выводит нашу команду вперёд!!! Киевляне ведут в счёте! Но нельзя расслабляться! Это только шестнадцатая минута…»
– Ну, вот и всё… – выдохнул я каким-то хриплым, чужим голосом.
Да, гол забил именно тот форвард, на которого я ставил, но игра шла совсем не так, как должна была идти. На двадцатой минуте спартаковцы сравняли счёт. И снова я угадал игрока – Баженов. Хотя и не угадал последовательности. На ставку это никак не влияло – я не ставил на последовательность. Выходило, что пока всё складывается не так плохо, как показалось вначале. Но какой должна быть удача, чтобы в матче, в котором изначально всё пошло не так, всё же сложился такой невероятный счёт?
Первый тайм закончился с ничейным результатом. Пятнадцать минут перерыва превратились в настоящую пытку. Если бы я курил, я бы, наверное, выкурил не меньше пачки за это время.
Следующие сорок пять минут показались вечностью. Киевляне забили на сорок восьмой и семидесятой минутах. С каждым голом мои кулаки и зубы сжимались всё сильнее. На восемьдесят девятой смотрел матч стоя, нервно разгрызая нижнюю губу до крови. Для выигрыша не хватало одного гола в пользу «Динамо»! Девяностая минута. Арбитр добавляет ещё три. Девяносто первая. Я отвернулся от экрана и с тоской посмотрел на вошедшую в комнату Юльку. Она улыбалась. Непослушные кудряшки торчали в разные стороны, делая её похожей на одуванчик.
– Пап, расскажи сказку.
«Гол, – без особой радости в голосе произнёс голос футбольного комментатора, – „Спартак” отквитал ещё один мяч, но это уже вряд ли спасёт команду от домашнего поражения. Счёт матча три – два. Три пропущенных гола на своём поле ставит подопечных Черчесова в весьма затруднительное положение перед ответным матчем в Киеве. До конца встречи остаётся одна минута…»
Я обречённо посмотрел на экран телевизора. По ядовито-зелёному газону к центру поля бежал форвард «Спартака». В руках он держал мяч, только что вытащенный из ворот киевского «Динамо». Мяч, подаривший москвичам сомнительную надежду на победу и отобравший последнюю надежду на дальнейшую жизнь у меня.
Отчаяние? Хлёсткое слово, ёмкое. Но даже при всей своей ёмкости оно не может выразить полноты тех чувств, которые испытываешь, проигрывая надежду.
Два – три. Теперь уже не имело значения, сколько голов забьют те или другие. Кто именно из игроков забьёт и сколько голов. Кто из команд выиграет, а кто проиграет. Для меня игра окончилась именно тогда, когда мяч от ноги форварда «Спартака» во второй раз за матч пересёк линию ворот киевлян. Моя ставка сгорела. Я проиграл. И в этот момент я вполне ясно осознал, что призрачная надежда на нормальную жизнь рухнула. А самым гадким было то, что отвечать за мой промах придётся не только мне, но и Юльке.
– Идём, золотко. Идём…
Я поднялся с кресла, подошёл к дочери и провёл ладонью по её кудряшкам. Вполне вероятно, что это был последний вечер, который я проведу вместе с ней. От этой мысли в груди заныло.
– А ты телевизор не будешь выключать?
Я кивнул и на ватных ногах вернулся к креслу. Взял пульт, направил его на телевизор и хотел уже нажать на красную кнопку, но в последний момент обратил внимание на то, что происходит на поле.
Спустя несколько секунд после того, как мяч от ноги московского форварда влетел в сетку ворот, главный арбитр отменил решение о забитом голе, сославшись на данные бокового судьи. Офсайд! Вне игры! Счёт на табло сохранялся прежний! Один – три! Я, как подкошенный, снова плюхнулся в кресло. Ладони вспотели мгновенно. Сердце стало колотиться так сильно, что я физически ощущал его биение всей грудью.
Девяносто вторая минута. После отмены забитого гола вратарь выбивает мяч далеко за центральную линию. Динамовцы уходят в стремительную контратаку. Игроки «Спартака», находившиеся почти всем составом на половине поля соперника, провожают взглядом набирающих скорость форвардов киевлян. Милевский выходит один на один с вратарём, на полном ходу подбрасывает мяч высоко вверх, и тот, описывая дугу, плавно ложится прямо по центру ворот! Гол! Го-о-ол!!! Один – четыре! Звучит финальный свисток! Арбитр жестом сигнализирует об окончании матча! Комментаторы ликуют! На экране – радостные улыбки игроков в бело-синей форме, недовольные лица московских болельщиков, табло со счётом «1:4». Победа!
Я около минуты просидел в кресле, не меняя позы и чувствуя, как горячая кровь теплом разливается по всему телу. Сидел и просто не верил своей удаче. Я выиграл… Я выиграл. Я выиграл!
Хотелось кричать, но ком, подкативший к горлу, не позволял выплеснуть эмоции. Юлька подошла ко мне и осторожно заглянула в лицо.
– Папа, ты расскажешь сказку?
– Конечно, солнышко, – растягиваясь в улыбке, прошептал я, а затем вскочил с кресла и, подбрасывая хохочущую дочку к потолку, закричал: – Конечно! Три сказки! Пять! Десять сказок! Сегодня у нас с тобой сказочный вечер!
– Ура-а-а! Десять сказок! – кричала Юлька. – А это много?
Автор публикации
Комментарии: 398Публикации: 77Регистрация: 18-03-2023
