Зато тут же я увидел кое-кого другого. Того, с кем видеться совсем не хотелось. Он сидел в своей старенькой «девятке», припаркованной на противоположной стороне проспекта, и внимательно наблюдал за мной. Если бы не его машина, которую я знал как облупленную, то заметить кума вряд ли удалось бы. Я откровенно удивился и вскинул руку в приветствии. В ответ он распахнул дверь, вышел на обочину, сунул руки в карманы джинсов, огляделся по сторонам и снова уставился на меня.
«Крепко его всё-таки зацепило», – подумал я, наивно полагая, что Лёха приехал для того, чтобы просто поговорить. Выяснить источник, якобы сливший мне информацию по еврокубковому договорняку. Только какого лешего устраивать игры в шпионов? А он играл! Не случайно же он тут оказался, в самом деле. И если ждёт около букмекерской конторы, значит, ехал за мной от самого дома! Причём медленно ехал, я ведь пешком сюда пришёл. Бред какой-то! Зачем? Почему сразу не подошёл?
Заподозрить этого человека в чём-то выходящем за рамки морали у меня даже мысли не возникало. Я был уверен, что местный Лёха хоть и является некой урезанной, неполноценной версией настоящего, но всё-таки остаётся Лёхой! Лучшим другом, крёстным отцом Юльки, человеком, ради которого я готов многим пожертвовать. Спорить не буду, кое-чего ему не хватает. Какой-то одной детали. Пусть и немаловажной, но всего одной. В остальном же это… Ну, это же Лёха, чёрт возьми! Лёха! Дружище! Как можно ждать от него чего-то плохого? Тем более после получения заветного выигрыша даже вчерашняя обида позабылась. Хотя, если учесть, насколько родным человеком был для меня кум, я не уверен, что смог бы продолжать всерьёз злиться на него, даже если бы выиграть ничего не удалось.
Лавируя между снующими по проспекту машинами, я перебежал дорогу и подошёл к «девятке». Лёха встретил меня бегающим взглядом и коротко сказал:
– Садись.
Я пожал плечами и принял его предложение, бросив пакет с деньгами на заднее сиденье. В машине пахло каким-то уж слишком едким ароматизатором. Пришлось открыть окно, чтобы не чихнуть.
Кум сел за руль и завёл двигатель.
– У тебя всё нормально? – поинтересовался я, глядя на его озабоченное лицо.
– Я то же самое у тебя хотел спросить. Что с телефоном?
– Всё в порядке с ним. Кстати, давай в обменку, а потом в ломбард заскочим? Там рядом всё. Мне вещи забрать надо. На Студенческой.
Лёха хмыкнул.
– Ломбард, значит? Видишь, как всё просто? А мне поспать не дал.
Я не стал язвить по этому поводу. Взывать к его совести всё равно не имело смысла, а разводить бесполезные дискуссии на тему моральных ценностей ни желания, ни, тем более, необходимости не было. Поэтому я просто кивнул и промычал:
– Угу. А ты здесь какими судьбами вообще?
Лёха некоторое время рулил молча, словно делая вид, что не расслышал моего вопроса. Но, собравшись с мыслями, ответил:
– Поговорить хочу. – Ещё одна пауза. – Догадываешься о чём?
– Возможно, – уклончиво ответил я.
Тот кивнул.
– Так откуда счёт узнал? Только не говори, что угадал. Я бы поверил, если бы это был один – ноль там… или два – один. Но четыре – один!
– Сон приснился, – усмехнулся я, но тут же добавил: – Ты всё равно не поверишь, если расскажу. Так что считай, что сон. Это почти правда.
Лёха вздохнул и снова умолк. Мы подъехали к перекрёстку. На светофоре загорелся красный. Машина остановилась.
– То есть по-хорошему не расскажешь, – сказал кум, скорее с утвердительной интонацией, нежели вопросительной.
Случись это в нормальном мире, я даже мысли не допустил бы, что он может сказать нечто подобное всерьёз. Такая фраза была бы воспринята не иначе как шутка, не более того. Скажу больше, мы с ним частенько подкалывали друг друга шуточными угрозами. Бывало даже ногой под зад могли приложиться. Но то было там… А здесь…
Я посмотрел на кума так, будто рядом сидел не друг, а как минимум следователь по особо важным делам. При этом мне грозил срок от семи до пятнадцати с конфискацией.
– Что-то я не понял, Лёха. Это что сейчас было? Ты мне угрожаешь?
Светофор вспыхнул зелёным, и машина снова тронулась с места.
– Ну, я же не спрашиваю у тебя, чем был твой ответ про сон. Мы же оба понимаем, что это хреновина на постном масле. Ты не хочешь поделиться с другом, я возмущаюсь. Или я не прав? А? Николай? – Судя по тону голоса, Лёха начинал заводиться. – Бабла срубил?
Я молчал.
– Ну чё морозишься? Срубил, спрашиваю?
– Тебе-то какое дело вообще?
– Сколько срубил? – С каждой секундой он злился всё сильнее. – Штуку срубил? А? Или больше? Колись, кум. Хоть это-то скажи другу, если стукача слить жмёшься. Ну? Семёнов!
– Останови.
– Сидеть! – заорал кум и вдавил педаль газа в пол. Машина дёрнулась и начала набирать скорость. – Сколько?!
– Пошёл ты… – спокойно ответил я и отвернулся к окну.
Не сбрасывая внушительной скорости, Лёха отвернулся назад, протянул руку к заднему сиденью и взял пакет.
– На место положи, – процедил я сквозь зубы.
– Иди на хрен, – в тон мне парировал кум.
Он ловко распахнул пакет и одним движением высыпал пачки долларов себе на колени. Захотелось дать ему в морду, но сейчас это грозило, как минимум, инвалидностью. Если Лёха от удара потеряет управление, то старая колымага, которая неслась по проспекту со скоростью сто двадцать километров в час, улетит с дороги и при встрече с первым же столбом или деревом превратится в консервный гроб на колёсах.
От того, что ему приходилось внимательно следить за дорогой, он не сразу заметил, что именно выпало из пакета, но когда всё-таки удалось бросить короткий взгляд вниз, он вдруг засмеялся и нажал на тормоз.
«Девятка» резко дёрнулась, колёса с визгом заскользили по асфальту.
– Святые сребреники! – завизжал Лёха. – Да ты вообще совесть на хрен потерял!
Он опять засмеялся, продолжая снижать скорость, пока машина полностью не остановилась. Кум припарковался у обочины, неторопливо достал из-под сиденья нож и зажал его в правой руке. Левой, также неторопливо, собрал пачки денег и сунул себе под зад. Я даже не понял, что произошло. Настолько это было невероятным! Не верилось, что происходящее – реальность!
– Хорошая подушечка. – Лёха расплылся в довольной улыбке. – Сколько там? Теперь-то не отмораживайся. Всё равно пересчитаю. Интересно просто.
Меня разрывала ярость. Казалось, из машины выкачали весь кислород. Остался только едкий запах освежителя воздуха. Хотелось вдохнуть, но лёгкие, как и все мышцы, будто сковал паралич. Я сглотнул густой комок, стоявший в горле, и прошептал:
– Твоих там нет, Лёха. Все, что есть, все мои. Так что верни по-хорошему.
– По-хорошему! – Снова смех. – А то что? Да ладно. Не ссы. Верну.
Я с недоверием посмотрел на кума.
– Нет, серьёзно – верну. Ты только поделись инфой – и никаких проблем, забирай. А не поделишься, мне и этого хватит. А ты себе ещё заработаешь. Ну а что? Поставишь на ответку… Что там будет? Семь-пять? Или опять четыре – один? Хотя, если это договорняк был, то им уже смысла нет сливаться с таким крупным счётом. Ноль – ноль будет. Да?
– Четыре – один, – криво усмехнулся я.
Лёха удивлённо вскинул брови.
– Ты серьёзно?
Я пожал плечами.
– Нет, это точная инфа?
– Точная. Деньги верни.
– Ты меня за идиота держишь?
– Нет, кум, не за идиота. – В морду ему давать уже не хотелось. Теперь хотелось просто больше никогда его не видеть. – За мудака скорее. Отдай деньги. Они мне нужны.
– Мне нужнее, – спокойным голосом сказал Лёха, потом кивнул на дверь и скомандовал: – Вали.
Я продолжал сидеть, глядя на него в упор.
– Пошёл на хрен, я сказал. – И в голосе, и во взгляде сквозила весьма конкретная угроза. Он приставил остриё ножа к моему горлу, и я почувствовал, как сталь прикасается к кадыку.
– И что? Зарежешь?
– Не хрен делать. И за меньшую сумму зарезал бы. Отпускаю только потому, что вроде как не чужие. Вали, пока разрешаю.
– Нет, – покачал я головой.
Он некоторое время меня изучал, словно определяя, насколько решительно я настроен, затем отвёл взгляд к ветровому стеклу. В этот момент лезвие ножа отошло в сторону. Я украдкой приподнял левую руку и ударил по запястью. Нож выбить не удалось, но его правая рука ударилась о приборную панель. Лёха тут же занёс её для удара, я едва успел прижаться к двери. Нож почти по самую рукоять вонзился в спинку моего сиденья. Затрещала обивка. Кум зарычал и попытался вытащить его обратно. Я воспользовался секундной заминкой, размахнулся, насколько позволял тесный салон автомобиля, и ударил кума в челюсть. Он отпустил рукоять и двинул меня кулаком в нос. В голове хрустнуло, лицо обожгла дикая боль. Мощным потоком хлынула кровь. Он ударил ещё раз. Я успел закрыть лицо руками и ответил ему ударом локтя. На этот раз получилось приложиться основательно. Лёха взревел и закрыл лицо ладонями. Я схватил нож и с силой рванул на себя. Лезвие вышло из спинки сиденья.
– Ах ты тварь! – заорал я.
Лёха убрал руки от окровавленного лица и посмотрел на меня. Я быстро приставил кончик ножа к его горлу. Он отшатнулся, ударяясь затылком о ветровое стекло, и замер. Под лезвием выступило несколько красных капель. Нож был острым. Я сплюнул сгусток крови и прошипел:
– Давай.
Он тяжело дышал сквозь стиснутые окровавленные зубы. На губах пузырилась багряная слюна.
– Нож убери.
– Считаю до трёх. Раз!
Он зажмурился и, медленно протискивая руку под задницу, по очереди передал мне все три пачки.
– Молодец, – тихо сказал я, бросил деньги обратно в пакет, туда же сунул нож и вышел из машины.
Автор публикации
