В комнате музыка не играла, но я и здесь заметил небольшой динамик, встроенный в стену под потолком. После душа переоделся в одежду, которую нашёл в шкафу. Все вещи были новыми: джинсы моего размера, белоснежная футболка, клетчатая рубашка и удобные мокасины. Помимо этого в шкафу остался халат, несколько пар носков, нижнего белья и всё тех же рубашек, футболок, спортивных свитеров.
Закончив примерку, я хотел было включить телевизор, но в этот момент ожил настенный динамик. Приятный женский голос сообщил, что всех постояльцев приглашают на обед. Рекомендовано не терять время, а также не забывать захватить с собой аппетит и хорошее настроение. В конце голос пожелал всем приятного дня и стих.
Я отложил пульт от телевизора в сторону, посмотрел на себя в зеркало, расчесал пятернёй волосы и вышел в коридор. Из соседней комнаты появилась весьма симпатичная девушка. Она заметила меня, приветливо улыбнулась и протянула ладонь для рукопожатия.
– Привет! Я – Татьяна.
– Очень приятно. Николай. Видимо, теперь мы соседи?
Девушка смущённо потупила взгляд и убрала спадающие на лицо волосы за ухо.
– По ночам приятно понимать, что за стеной есть живой человек. Эта комната давно пустовала. – Она кивнула, приглашая идти.
Я последовал за ней.
– А вы здесь уже давно?
– Не очень, – пожала она плечами, – месяца четыре, наверное. Да, четыре. Но когда въехала, мне говорили, что в вашу комнату уже давно никого не заселяли. Так что…
Постепенно коридор наполнялся людьми. Они соединялись в группы и шли в одном направлении – к лестнице. Многие тихо переговаривались. Кто-то бросал на меня заинтересованные взгляды, кто-то, на оборот, шёл с отрешённым видом. В целом обстановка продолжала напоминать гостиничную. Складывалось впечатление, будто я нахожусь в отеле на берегу Средиземного моря и вот сейчас спущусь вниз, выйду во двор и увижу сияющие бирюзой роскошные бассейны, а вдали, в солнечных лучах, заискрится бесконечная морская гладь.
Столовая располагалась на первом этаже. Но она больше походила на ресторан, нежели на больничное общепитовское заведение. Еду подавали официанты, а столы были накрыты чистыми белоснежными скатертями. Я подумал, что на один только отбеливатель здесь тратятся космические суммы, не говоря уже о расходах на остальное. И это во время мирового финансового кризиса!
– Здесь очень хорошо кормят, – заметила Татьяна, когда мы вошли внутрь. – Сегодня вторник, должны быть эскалопы с грибами. Предлагают ещё биточки и котлеты «по-киевски», но я рекомендую именно эскалоп. Потрясная вещь! А на первое – солянка из морепродуктов. Тоже ничего.
Я даже присвистнул от удивления. Хотя, стоит признать, дальше удивляться было просто некуда. Мы уселись за один столик друг напротив друга. По бокам оставались пустыми ещё два стула.
– Боюсь представить, чем тут кормят в воскресенье и по праздникам.
Девушка усмехнулась.
– По праздникам – праздничное меню. И дни рождения отмечаем вместе. Именинник с поварами печёт торт и угощает постояльцев. Спиртного, конечно, нет, но в остальном – настоящий праздник. Я, когда впервые сюда попала, поверить не могла. Долго привыкала. Была уверена, что меня пытаются обмануть, подкупить или что-то в этом роде. Всё казалось не настоящим, приторным каким-то.
– Сейчас так не считаете?
Она ответила не задумываясь:
– Точно нет. Весь медицинский и обслуживающий персонал – это люди, некогда страдавшие от СПС. Все, или почти все, были пациентами Аглаи ещё задолго до того, как у неё появилась своя клиника. И все преодолели болезнь с её помощью. Так что они прекрасно нас понимают, а мы не чувствуем себя ущербными. Да, я сказала – пациенты, но вообще-то здесь принято называть нас гостями. Ну, или постояльцами. Это кому как больше нравится. Регеций, конечно, гений, что ни говори. Я уже семь лет стараюсь справиться с болезнью, но такого прогресса, какого за четыре месяца достигла с её помощью, у меня не было никогда.
К нам подошёл молодой человек в фартуке. Деликатно поинтересовался, что подать. Было что-то излишне заискивающее в его манере общения. Неправдоподобная учтивость, что ли? Масленая улыбка, поклоны, кивки. Даже подходил он к нам на полусогнутых. Я попросил Татьяну помочь с выбором, и она сделала заказ за нас обоих. Официант в очередной раз раскланялся, рассыпался в одобрениях выбора блюд и удалился спиной вперёд, не отворачиваясь.
– Немаловажным остаются методы лечения. Вы давно лечитесь? – поинтересовалась Татьяна.
– Сегодня первый день, – честно ответил я.
Она бросила на меня недоверчивый взгляд.
– Я только сегодня сюда въехал.
– Нет, я не об экспериментальной медицине. Я – в общем.
– И я – в общем.
– Ничего не понимаю. Вы не лечились, что ли? Скрывали?
– Нет.
– Вам ведь сколько? Лет тридцать, наверное?
– Около того. И да, я не лечился. У меня СПС проявился всего пару месяцев назад.
– Ничего себе! А так разве бывает?
– Видимо, да. До этого всё было нормально.
– Никогда о таком не слышала! И как вы поняли, что… м-м-м… что чувствуете это? Ну, вы понимаете, о чём я.
– Не знаю. У меня мать умерла, я расстроился. Да и дочь свою люблю. Понял, что она для меня – главное в жизни. Перестало хватать внимания жены. Она стала казаться мне холодной, чужой. Как-то так…
– Да, понимаю. – Татьяна смотрела на меня отсутствующим взглядом, будто была погружена в собственные воспоминания.
Повисла неловкая пауза, которую нарушил официант. Он прикатил тележку, уставленную тарелками с нашим заказом.
– Приятного аппетита, – сказал он, а потом ляпнул нечто такое, от чего я чуть не подпрыгнул на стуле. – Мы все вас очень любим!
Улыбка растеклась по его лицу, будто жидкое тесто по сковороде. Он ещё пару раз поклонился и, пятясь, ушёл восвояси. Я удивлённо уставился на Татьяну, рассчитывая услышать объяснения. Она понимающе усмехнулась и взглянула туда, куда ушёл официант:
– Бесит, правда?
– Точное определение, – согласился я.
– Здесь весь персонал такой. Раздражают неимоверно. Такое ощущение, что спэсы не мы, а они. Привыкнешь, – улыбнулась она и подмигнула.
Еда была восхитительной, а ещё её было много. После червивой тюремной каши я был готов есть её голыми руками, но девушка, сидящая напротив, невольно вынуждала соблюдать такт и делать вид, будто я какой-нибудь аристократ, не привыкший есть без ножа. Расправившись с солянкой, попробовал хвалёный эскалоп. Он и в самом деле оказался роскошным. Таня внимательно проследила за моей реакцией и удовлетворённо хмыкнула:
– Я же говорила!
Мы оба улыбнулись и больше до конца обеда не проронили ни слова.
На обратном пути она рассказала мне о том, как её лечили до того, как она попала к Регеций. Я слушал с открытым ртом и не мог поверить в то, что такое вообще возможно. Электрошоковая терапия и транквилизаторы – лишь малая часть всех тех ужасов, через которые ей пришлось пройти и с которыми мог столкнуться я, не встреться мне на пути Аглая с её экспериментальной медициной. Татьяну «залечили» до такой степени, что она стала наркозависимой. После этого ей пришлось лечиться ещё и от наркотиков. Потом были шоковая и инсулиновая терапия. В подробности этих процедур она не вдавалась, но заверила, что приятного в них мало. А главное – результат такого лечения был нулевым. Ничего не помогло. Проблемы с работой, с образованием, с личной жизнью. Любые двери для человека с диагнозом СПС в этом мире были закрыты. Ей приходилось работать уборщицей, посудомойкой и параллельно с этим самостоятельно заниматься образованием. Она учила английский, интересовалась программированием и писала картины маслом. Творчество её заключалось в том, чтобы изображать на холстах логотипы компаний, которые эти сами компании потом у неё и покупали. Иногда, но очень редко, заказывали портреты руководителей или учредителей. Бизнес был так себе, но на лечение заработать получалось.
Когда мы подошли к дверям своих комнат, она склонила голову на бок и улыбнулась:
– Вот мы и дома. Скоро всех пригласят на прогулку. Если ты не против, можем погулять вместе.
– С удовольствием, – честно ответил я.
– Хорошо, – она открыла свою дверь, – тогда приятного отдыха.
– И вам.
– Может, перейдём на «ты»? Я, кстати, уже перешла, если ты не заметил, – хихикнула она.
– Без проблем. Мы же теперь соседи. Всё ж не чужие.
Мы хором засмеялись и разошлись по своим норам.
Я снова оказался в одиночестве. Из-за стены, за которой жила Татьяна, донеслись едва различимые звуки работающего телевизора. Вспомнились слова о том, что ей приятно осознавать, что по соседству теперь будет жить живой человек. Возникло удивительное чувство, которое вряд ли когда-нибудь проявилось бы в моём родном мире. По крайней мере, у меня. Его сложно сформулировать, но если говорить просто, то я почувствовал, как становлюсь не одиноким и даже нужным. Не в качестве человека, обязанного зарабатывать деньги, не в качестве профессионального сотрудника банка, способного помочь с решением финансовых проблем, не в качестве человека, имеющего уникальный «диагноз» и представляющего интерес для психиатров, а просто нужным, как обычный живой человек. И от этого чувства почему-то стало горько.
Я подошёл к окну и выглянул наружу. За стёклами была решётка, выкрашенная белым. Вид из окна открывался не то что шикарный, но вполне приятный, умиротворяющий. Множество деревьев с начинающими желтеть листьями, земля засеяна зелёным газоном. Между деревьями проходит асфальтированная дорожка, которая теряется в аккуратных зарослях кустов. И никаких заборов, никакой колючей проволоки и вышек с охраной. Только природа, только радующий глаз пейзаж.
Вдоволь налюбовавшись местными красотами, я проверил, насколько прочно укреплена решётка, и с сожалением отметил, что без специального инструмента избавиться от неё не представляется возможным. Вариант с побегом через окно отпал сам собой. Нужно искать другую возможность. Благо перемещение по клинике было неограниченным. Поразмыслив немного, решил совершить обзорную экскурсию.
Коридор на этот раз пустовал. Едва оказавшись в нём, почувствовал себя преступником. Он был довольно длинным, а в конце находилось единственное окно, на котором, безусловно, была установлена точно такая же решётка, как и на всех остальных в здании. Я пошёл в сторону лестницы. Украдкой старался смотреть вверх в надежде увидеть камеры наблюдения, но кроме кондиционеров, тихо шуршащих свежей прохладой, ничего не обнаружил. На потолке были установлены какие-то датчики. По всей видимости, пожарные. Но они были такими крошечными, что уместить в них ещё и камеры казалось невозможной затеей.
Я шагал по коридору в полной уверенности, что здесь обязательно должны быть какие-то средства слежения. Ну не может быть, чтобы в дурдоме пациентам было позволено бесконтрольно шастать, где заблагорассудится, и делать всё, чего пожелает их беспокойная душа. Даже то, что здесь пытались лечить абсолютно здоровых людей от несуществующей болезни, не могло делать курортом государственное режимное учреждение. Я не сомневался: контроль обязательно осуществляется. И он жёсткий! Просто реализован так, чтобы у пациентов не возникало и тени подозрения, что их контролируют.
Вспомнил слова Татьяны об ощущениях в первые дни пребывания здесь. Она тоже была уверена, что всё обстоит не так, как кажется. Теперь она так не считает, но это не значит, что Татьяна права. Её могли просто убедить в этом.
Я свернул на лестничную клетку и чуть не столкнулся с Аглаей. Она шла навстречу, держа в руках какую-то пластиковую папку, плотно набитую бумагами.
– О! Николай! – воскликнула психиатр, моментально растягиваясь в дежурной улыбке. – Как устроились?
– Благодарю, всё нормально. Мне нравится. И… я удивлён.
– Мы стараемся. С кем-нибудь уже познакомились?
– Да. С Татьяной, моей соседкой. Очень приятная девушка. Вы были правы, когда говорили, что мы поладим.
– Не сомневаюсь, что теперь вы ещё и подружитесь. Она и впрямь замечательная. Рада за вас. Кстати, я как раз к ней иду. У нас сеанс терапии. Будем болтать, как старые подружки. О вас, между прочим, я тоже кое-что у неё расспрошу. – Эту фразу она проговорила с особенным удовольствием, обнажая идеальные зубы в озорной улыбке. – А вы решили прогуляться?
– Да. Осматриваюсь.
– Через час у нас прогулка. Не забыли?
– Да, помню.
– Буду рада вас видеть. Попробую познакомить вас ещё кое с кем. Не опаздывайте, хорошо?
Я кивнул. Она сделала «пока-пока» ладонью, широко улыбнулась и поспешила к комнате Татьяны. Я облегчённо вздохнул и отметил, что эта её постоянная безукоризненная улыбка начинает откровенно действовать на нервы. Не последнюю роль в этом сыграл официант из столовой. И он, и Аглая вели себя очень похоже. Одинаково неестественно. Сильно переигрывали с приветливой учтивостью. Может, такое поведение – часть методики Регеций? Персонал создаёт приторную видимость человечности, а у людей, для которых человечность – не пустой звук, просто появляется отвращение к такого рода мировосприятию? Отчасти я был прав, когда так рассуждал. Но только отчасти.
Автор публикации
