Мы вернулись в корпус в хорошем расположении духа. Нужно было отвлечься от разговора в парке, и я беспрестанно фонтанировал абсурдными шутками, на которые Татьяна реагировала не менее абсурдными, но всё равно смешными репликами. Мы смеялись и перешучивались, пока не добрались до дверей своих комнат.
– Неплохой, в целом, денёк получился.
– Ещё бы! – продолжал я играть роль эдакого искромётного остряка. – Тут тебе и ресторан с милой дамой, и свидание в парке! Кстати, позвольте проводить вас до дома, девушка!
Она чуть заметно улыбнулась и серьёзно сказала:
– Я рада, что ты теперь будешь жить рядом.
– Да, ты говорила. Я тоже рад. И благодарен за твоё внимание. Ты очень помогла.
– Да не за что, – смутилась она, потупила взгляд и поправила локон, упавший со лба. – Обращайся.
– Увидимся?
– Угу.
– Хорошо. Тогда я отдыхать?
Она кивнула. Её лицо было каким-то грустным и смущённым.
– Всё нормально?
– Да. Всё хорошо, – с той же грустью сказала она. – Пока.
А затем быстро, словно школьница, чмокнула меня в щёку и юркнула к себе в комнату. Я удивлённо хмыкнул и вошёл к себе.
Через пару часов после ужина в дверь постучали.
– Входите, – сказал я, будучи уверенным, что это снова Татьяна, которая, возможно, забыла мне что-то сказать. Но на пороге появилась знакомая фигура Лёхи, соседа.
– Привет, – сказал он, прикрывая за собой дверь. – Можно?
– Да, конечно! Проходи.
– Чистенько тут у тебя. – Он одобрительно кивнул. – Надолго к нам?
– Хороший вопрос, – улыбнулся я.
– Я так… Просто в гости зашёл. После этих прогулок делать дома вообще нечего. Процедуры в основном все до обеда. А вечером – скукотища.
– Да ты проходи. Падай на кровать, что ли. Здесь стульев нет.
– У тебя чайник есть? – спросил он.
– Понятия не имею.
Лёха подошёл к одному из шкафов, открыл нижнюю дверцу и извлёк оттуда небольшую картонную коробку с изображением электрочайника.
– Ну, всё, сосед. Ты попал. Новый чайник без накипи! Теперь буду у тебя каждый вечер чаи гонять.
Хоть такая перспектива и не радовала, я учтиво кивнул.
– Не боись, шучу. Но сегодня точно не отмажешься. Включай, а я пошёл заварку принесу. Ты с сахаром пьёшь?
– Да, если есть.
– У Лёхи всё есть, – подмигнул он.
Я скорчил на лице гримасу безграничного уважения и взял коробку с чайником.
– Нет, я серьёзно. Ты если что, обращайся. Кстати, есть и покрепче напитки. Ты как?
Я снова скорчил гримасу. На этот раз удивлённую. И, в отличие от предыдущей, совершенно искреннюю.
– Серьёзно, что ли?
– Пс-с-с… – растянулся в улыбке Лёха и развёл в стороны руки. – Ты меня обижаешь сосед. Говорю же – есть всё! Тебе коньяк или вискарь?
– Ого! Только у меня это… Денег нет совсем.
– Ну что ты меня обижаешь-то всё время, сосед? Я тебе что, купить что-то предлагаю? Я тебя по-соседски угостить хочу, а ты мне о деньгах каких-то. Вроде спэс, а ведёшь себя, как барыга некультурный в базарный день.
– Прости. Просто не освоился пока. Тащи виски. От коньяка изжога.
– А чайник всё равно поставь. Я чифирнуть иногда люблю.
Он вышел, и я занялся приготовлением к приёму гостя. Включил для фона телевизор, попал на канал, по которому передавали региональные новости, и ушёл в ванную набирать воду в чайник. Сквозь шум крана до меня донёсся голос корреспондента, освещающего репортаж:
«Сегодня Московским районным судом Харькова были полностью сняты обвинения с главного подозреваемого в совершении резонансного убийства главного врача хосписа для неизлечимо больных граждан, Карла Готлиба. Об этом нашему корреспонденту сообщил первый заместитель начальника Московского районного отделения внутренних дел УМВД города Владимир Устименко. По его словам, подозреваемый был признан психически невменяемым и в момент совершения преступления не мог отвечать за собственные действия, приведшие к гибели известного медика. Напомню, убийство произошло в начале августа и изначально было квалифицировано органами правопорядка, как несчастный случай. Позже свидетели опознали по фотографиям некоего Николая Семёнова, уроженца города Харькова, который в действительности и был причастен к гибели психиатра. После этого Семёнов был практически сразу задержан и помещён под стражу. Однако, по словам супруги задержанного, её муж в последнее время не раз проявлял признаки психических отклонений, часто вёл себя неадекватно и испытывал несвойственные психически здоровому человеку чувства по отношению к ней и к дочери. Это послужило причиной отправки Семёнова на обследование в психи атрическую лечебницу, где ему и был поставлен неутешительный диагноз. В настоящее время убийца проходит лечение в отделении экспериментальной психиатрической медицины, которое было создано на базе Пятнадцатой городской психиатрической больницы с целью углублённого исследования проблем, связанных с синдромом обструкции повышенной сензитивности. Именно такой диагноз был поставлен Семёнову медиками. Мы продолжаем следить за событиями и будем и дальше держать вас в курсе этого дела!»
Заиграла музыкальная заставка выпуска новостей, и только после этого я обратил внимание, что чайник давно переполнен, а вода льётся в раковину через край. В комнату вошёл Лёха. В руках у него был небольшой бумажный пакет.
– Закусить особо нечем, сосед, так что не серчай. Лимон и печенье. Лимон можно в сахар макать.
– А говорил, что всё есть, – решил я его подколоть.
Тот не обиделся.
– Ну, брат, тут уж извиняй. Чем богаты…
– Шучу. Лимоны в самый раз.
– Ага. В самый! Когда нож есть, – засмеялся он.
– Во, дела! – почесал я затылок. – И что делать?
– Да ничего не делать! Зубами кусать! Зубы у тебя есть?
– Да есть пока вроде.
– Ну, вот и грызи вкусняшку. А я чайком побалуюсь.
– Не понял, а я что, один пить буду, что ли?
– Ну, выпью с тобой парочку. Для приличия. Пока чайник не закипел. Я, честно говоря, не любитель.
– Да я, как бы, тоже не алкаш, но сейчас выпить не откажусь.
– Ну, так наливай, а то что-то много разговоров.
Я обследовал шкафы и выудил из них пару пластиковых стаканов. Лёха вскрыл бутылку и разлил. Он поднял свою импровизированную рюмку и сказал:
– Давай, сосед, за тебя! С новосельем! – и выпил залпом, не чокаясь.
Я последовал его примеру, скривился от крепкого напитка, закусил печеньем. В этот момент в дверь постучали. Лёха дёрнулся и мигом спрятал бутылку под кровать.
– Николай, ты у себя? – послышался из-за двери голос Татьяны.
– Тьфу, ёп… – ругнулся Лёха. – Нигде от этих баб покоя нет.
– Да, заходи! – пригласил я.
Дверь открылась.
– Ой, извините, – смутилась она, когда увидела нас с Лёхой. – Я не знала, что ты не один.
– Да ничего, проходи. Мы тут это… выпиваем, в общем.
Лёха посмотрел на меня осуждающе, но потом сунул руку под кровать и извлёк бутылку обратно.
– Ну вы даёте, ребята, – хихикнула Татьяна. – А если бы вместо меня Аглая вошла?
– Да засунь ты себе в задницу свою Аглаю, – вдруг рявкнул Лёха, и лицо его покраснело от возмущения. – Носишься с ней, как с червонцем золотым. Аглая то, Аглая сё! Богиня, мать её, спасительница! Бесит уже!
– Эй, сосед, – примирительно сказал я, – ты чего шумишь? Мы всё-таки в приличном заведении находимся.
Он оценил шутку и улыбнулся.
– Ладно, погорячился. Но ты серьёзно… Тань, ну, что ни слово у тебя, то сразу Аглая! Она тебе что, зарплату платит, что ли? Аглая, Аглая, Аглая, Аглая… Будто заело тебя, честное слово!
– Да хватит уже! – повысил я голос.
Лёха смолк. Татьяна стояла у двери, скрестив руки на груди, и с долей снисходительности смотрела на нас обоих.
– Закончили? – спросила она спокойным голосом.
– Извини. Я не совсем понимаю, что происходит, но, думаю, больше ругаться не будем. Правильно?
Лёха кивнул и разлил по стаканам. Я встал с кровати и отыскал в шкафу ещё один. Татьяна тем временем прошла в комнату, села на край кровати.
– Давайте за нас? – предложила она, поднимая свою порцию.
– А может, всё-таки за Аглаю? – не удержался от сарказма Лёха.
– Да сколько можно?! – возмутился я.
И тот поспешил заверить, что это был последний раз. Для убедительности он улыбнулся и подмигнул Татьяне. Мы выпили. По телевизору начался какой-то голливудский боевик. Я сделал звук тише.
– Поговорить с тобой хотела, – сказала Татьяна и посмотрела на Лёху, недвусмысленно намекая, что он во время этого разговора будет лишним.
Я пожал плечами, не зная, как поступить, и спросил:
– Это срочно?
– Не знаю. Не то чтобы срочно. Просто я новости только что смотрела. Думаю, ты их тоже видел. У тебя тот же канал включён.
Я кивнул:
– Да видел. Вернее, слышал. Ты хочешь узнать, правда ли это?
– Думаю, да.
– Правда.
Она сидела, не двигаясь, и смотрела мне прямо в глаза.
– Но зачем?
– Он мою мать убил.
Татьяна продолжала сидеть, не шевелясь, целую минуту. Потом накрыла ладонью мою руку и тихо сказала:
– Извини.
– Не извиняйся.
Лёха молча смотрел на нас, и лицо его выражало полное непонимание.
– Я что-то пропустил? Никто ничего не хочет рассказать?
– Как-нибудь в другой раз, Лёха, – сказал я и отставил свой стакан в сторону. – Думаю, нам надо всем отдохнуть. Какой-то слишком нервный вечер получается.
– Как скажешь, – разочарованно протянул Лёха и, забрав бутылку с виски, поднялся с кровати.
Татьяна тоже встала, но я попросил её немного задержаться. Лёха попрощался и вышел. Она осталась.
– Я не убивал его. Ну, то есть я хотел, но не успел. Он сам поскользнулся на мокром полу. Разбил голову, когда убегал. От меня убегал.
– Не оправдывайся. Даже если ты сказал бы, что собственными руками зарубил его топором, я тебя поняла бы. Человек, убивающий мать, не заслуживает пощады от её детей. Равно, как и человек, убивающий ребёнка, не заслуживает снисхождения от их матери. Нам ли это не понимать?
Я кивнул.
– Спасибо тебе. В который уже раз.
Она взяла меня за руку. Повисла долгая пауза. Мы сидели на кровати и просто молчали какое-то время, а потом она спросила:
– Хочешь, я останусь?
Не знаю, ждал ли я этого вопроса, но почему-то он меня не удивил. Хотел ли я, чтобы она осталась? Сложно сказать. С одной стороны, я всего за один день так прикипел к этой женщине, что мне казалось, будто знаю её уже сто лет. Было ощущение, что мы с ней прожили вместе не одну жизнь и знаем друг друга намного лучше, чем тех, кого действительно любим. С другой стороны, слишком важным для меня было то, ради чего я решился спуститься в овраг с болотом на дне. Я был готов к её вопросу, но не был готов ответить на него утвердительно.
– Я очень хотел бы, чтобы ты осталась. Но…
Татьяна не дала мне договорить. Её лицо налилось густым румянцем, и она встала.
– Извини.
– Нет, ты меня неправильно поняла.
– Нет-нет, извини, пожалуйста. Это, наверное, всё алкоголь. Я пойду. Ты отдохни. Всё-таки первый день на новом месте, много впечатлений и всё такое. А тут ещё я со своими дурацкими вопросами навязываюсь.
Теперь уже я взял её за руку.
– Послушай, ты мне очень нравишься. Правда. Не знаю, как ты, а у меня такое ощущение, будто мы с тобой…
– Знакомы лет сто, – закончила она за меня, усмехнулась и покраснела ещё сильнее.
Глаза её стали влажными. Видимо, от стыда, но она тут же прыснула со смеху.
– Точно, – тоже улыбнулся я. – Вот видишь, даже мысли одинаковые. Ну? Просто я сегодня и в самом деле устал. И новости эти ещё… Если хочешь, можешь остаться. Я буду только рад. Правда! Мы будем смотреть телик, грызть зубами лимон и пить сладкий чай. Лёха всё оставил, так что мы с тобой теперь богаты.
Она улыбнулась и кивнула. Мы весь вечер лежали рядом, смотрели дурацкие фильмы, пока я не отключился, а когда проснулся, её рядом уже не было.
Автор публикации
