В девять голос из динамика пригласил на завтрак. Я оделся и вышел. Дверь в комнату Татьяны была закрыта. Постучал, но никто не ответил. Заглядывать внутрь постеснялся и, решив, что она уже в столовой, пошёл один.
Там её тоже не было. Пришлось завтракать в одиночестве. Вернувшись наверх, я снова постучал, и в очередной раз никто не открыл. Тогда я постучал к Лёхе. Тот долго возился, но в итоге всё-таки выбрался из берлоги.
– А, сосед. Чё тебе?
– Ты не завтракал, что ли?
– Я утром сплю, как все нормальные психи. Говори, я там сон интересный не досмотрел.
– Да если ты спал, то вряд ли знаешь. Так что извини.
– Да говори. Мало ли. Всё равно уже разбудил.
– Ты не знаешь, где Татьяна сейчас может быть?
Он обернулся, чтобы посмотреть на настенные часы, потом пожал плечами и сказал:
– В это время или в столовке, или храпит ещё. Больше негде. Для процедур вроде ещё рано. – Он осклабился в ухмылке. – А чё? Запал на неё, что ли?
– Да при чём тут… – отмахнулся я, сам не понимая, отчего так нервничаю. – Ладно, давай.
– Ага, – сказал Лёха и закрыл дверь, но тут же открыл и добавил: – Чай никому не отдавай! Дефицит! У меня больше нету.
Я кивнул. Постояв немного перед дверью Татьяны, снова постучал. На этот раз настойчивее. Если она спит, то от такого грохота обязательно должна была проснуться. Дверь конечно же снова никто не открыл. Подождав, пока коридор опустеет, нажал на ручку и вошёл к ней в комнату.
Кровать была аккуратно заправлена. Никаких личных вещей или каких-то других признаков того, что в помещении ещё вчера жил человек, не было. В целом, комната напоминала мою. Такой она была сутки назад, когда я впервые в неё вошёл.
– Что за… – прошептал я, стоя посреди комнаты и озираясь в полном недоумении.
К себе возвращаться не стал. Спустился на ресепшн и спросил у дежурной, где можно найти Регеций. Та с дежурной улыбкой ответила, что Аглая сейчас завтракает. Я поспешил в столовую и обнаружил её за одним из столиков в компании трёх женщин, весело о чём-то болтающих и пьющих чай с пирожными.
– Аглая, мне нужно с вами кое о чём поговорить.
– Доброе утро, Николай, – поздоровалась она. – Это срочный вопрос?
– Не знаю. Думаю, да. Простите, что отрываю.
Она встала из-за стола и отошла в сторону.
– Возможно, я зря паникую, – начал я, растерянно подбирая слова, – но сегодня утром Татьяна пропала.
Аглая, как всегда, улыбнулась и провела рукой по моему плечу.
– Николай, вы и в самом деле зря паникуете. А стоило бы, наоборот, порадоваться за вашу новую подругу. Татьяну сегодня утром выписали и сейчас она уже, наверное, сидит дома и пьёт какао с гренками. Курс лечения подошёл к концу. Для неё, как и для нас всех, это большая победа!
– Как выписали?! – удивился я. – Погодите! Она же ещё вчера…
– Что вчера?
– Просто я не думаю, что она выздоровела! По крайней мере, вчера мне так не казалось!
– Николай, послушайте. Методы лечения в нашем отделении, как вы знаете, не стандартные. Можно даже сказать, несколько экстравагантные. Я не могу раскрывать вам всех тонкостей терапии, но вы можете поверить мне на слово, что Татьяна достигла весьма внушительных результатов в лечении. Причём в её конкретном случае произошло это намного раньше, чем мы изначально прогнозировали. Это её большая личная победа, поверьте! Очень надеюсь, что вы справитесь со своими проблемами ещё быстрее. А я вам в этом постараюсь помочь. Хотя нет, не так. Я вам обязательно помогу! И начнём мы сразу после завтрака. Ждите меня в гости. Хорошо? Заодно и о Татьяне поговорим.
Она снова погладила меня по плечу. Стоило больших усилий, чтобы не отстраниться. Эти постоянные прикосновения, приторная улыбка, заискивающий голос – всё это раздражало.
Ничего не говоря, я вышел из столовой и отправился в свою комнату. То, что произошло, казалось полным абсурдом, нелепицей какой-то. То, как вела себя Татьяна, никак не состыковывалось с тем, что в этом мире считается выздоровлением от СПС. Если воспринимать нормальные человеческие чувства как диагноз, то она ещё вчера была безнадёжно больным спэсом! Вариантов было всего два: либо Татьяна мне врала и искусно притворялась, либо врала Аглая. Я склонялся ко второму варианту. Нет. Правильнее будет сказать: я уверен в том, что врёт Аглая. В таком случае, где же сейчас Татьяна?
Регеций вошла без стука. Мне это не понравилось.
«Она хотя бы во сне стирает с лица эту слащавую улыбку?» – подумал я, усаживаясь на кровати. Психиатр опять же без приглашения разместилась на противоположной стороне.
– Итак, Николай! Вы провели с нами свой первый день, и я хотела бы услышать, что вы обо всём этом думаете.
Я пожал плечами. Разговаривать с ней очень не хотелось. Попытавшись найти хоть какую-нибудь причину для отказа, но не найдя таковой, решил, что попробую свести все разговоры к минимуму. При этом ещё раз попытаюсь разузнать детали таинственного исчезновения Татьяны.
– Неплохо. Я уже говорил, что удивлён.
Она некоторое время продолжала меня изучать взглядом, затем посмотрела в какие-то бумаги, шумно вдохнула носом и сказала:
– Николай, – ещё одна пауза, – вижу, вы расстроены тем, что Татьяна покинула нас. Я права?
– Да, есть немного. Скажем так: меня это настораживает.
– Угу… Она вам нравится?
– Да. Она хороший человек.
– Она говорила вам о том, что хочет выздороветь?
– Да.
– А на ваш взгляд, она была здорова?
– Не думаю.
– В чём это выражалось?
– Она была слишком эмоциональна. Наверное, так.
– Это были положительные эмоции?
– По большей части – да.
– А как вы думаете, больной человек испытывает по большей части положительные эмоции?
– Ну, это слишком обобщённый вопрос, чтобы применять его к какому-то конкретному случаю. Шизофреник, к примеру, тоже может веселиться без особой на то причины. Но это ведь не делает его здоровым.
Она одобрительно изогнула брови.
– А вы неглупый человек, Николай. Это похвально.
– Жаль, что вы это только сейчас поняли.
– Хм… И вы мне не верите.
– Не верю.
– Что ж, благодарю за искренность, Николай. В таком случае наша сегодняшняя беседа будет просто бесполезной. Прежде, чем начать терапию, мне придётся представить вам доказательства своей правоты. Вы со мной согласны?
– Не совсем понимаю, о каких доказательствах идёт речь, но, наверное, вы правы.
– Хорошо, – снова улыбка. – Тогда до встречи. Не буду отнимать у вас время. Отдыхайте, наслаждайтесь спокойствием. Если вам всё же захочется со мной поговорить, можете обратиться к дежурной на ресепшн, и она обязательно меня найдёт. Хорошо?
– Да.
– Приятного дня, Николай.
– Взаимно.
Она вышла. Я с облегчением выдохнул. Все три часа, которые оставались до обеда, пришлось пролежать на кровати с пультом в руках, бесцельно переключая каналы телевизора. Когда динамик на стене пригласил в столовую, есть ещё не хотелось. Усилием воли я заставил себя сползти с кровати и выйти из комнаты. Постояльцы стройными колоннами шагали к лестничной клетке, перешёптываясь и изредка косясь в мою сторону. Я постучал в комнату Лёхи, но тот не открыл. Нашёл его в столовой. Он сидел за угловым столиком и неспешно хлебал борщ со сметаной.
– Приятного аппетита, – сказал я и подсел к нему.
– Сам не подавись, – плямкая, отозвался Лёха.
– Выспался?
– Я всегда высыпаюсь. – Он некоторое время жевал молча, а потом спросил: – Таньку нашёл?
– Аглая сказала, что её выписали сегодня утром.
Тот удивлённо вскинул брови.
– Как это? До подъёма, что ли?
– Не знаю. Просто сказала, что выписали, и всё.
– Повезло.
– А ты тоже хотел бы?
– А ты типа нет?
– Аглая говорила, ты тут уже девять месяцев кантуешься.
– Да. Почти.
– А притвориться выздоровевшим не пробовал?
– А… – отмахнулся Лёха, – сто раз.
– Не прокатило?
– Да сука эта… Ведьма, не иначе. Умная тварь! Она меня насквозь видит! Скалится в лицо, а сама за спиной клубки крутит.
– Какие клубки?
– Ну, это я образно так говорю. Типа в глаза говорит, что всё зашибись, что выздоравливаю типа и всё такое, а сама пишет, что всё хреново у меня. Сука та ещё. Верить вообще нельзя. Сожрёт и не подавится. Знаешь, скольких она уже до верёвки довела? Тут, блин, каждую неделю кто-то вешается! Выходишь утром в коридор, смотришь, а его уже понесли. Стоишь и думаешь: «Может, и мне верёвочку заветную раздобыть?» Так уже заколыхало всё, сосед. Будь немного посмелее, я бы этой верёвочкой её на первом же суку вздёрнул. Меня-то, конечно, грохнут после этого, но так она хотя бы другим жизнь отравлять не будет. Без неё тут такое начнётся! Мама не горюй! Все её схемы на раз вскроются.
– Какие схемы?
– Да обычные! Финансовые. Какие ещё?
– В смысле?
– Колян, не будь ребёнком. Ты что, реально думаешь, что она здесь лечением занимается?
– Ты о чём вообще?
– Эй, ты с какой планеты, парень? У тебя глаза есть? Ты представляешь, сколько всё это стоит? – Он обвёл рукой вокруг себя.
– Ты думаешь, она ворует?
– Нет, блин! Мир спасает!
– Ну, мне она тоже не нравится, но я не был бы таким уж критичным. В конце концов, выписывают же отсюда людей. Они же выздоравливают.
– Ага. Выписывают! – не прекращая есть, скривился Лёха. – Вперёд ногами выписывают.
– Не преувеличивай. Если бы результата её работы не было, всю эту богадельню свернули бы ещё до того, как тебя сюда пристроили.
– Сосед, кого ты пытаешься переубедить? Ты меня пытаешься переубедить? Я здесь почти год сижу! Не живу, не лежу в больнице! Я сижу здесь! Понимаешь? Срок мотаю! Чтобы на зоне не мотать! А эта тварь меня ещё и мучает ежедневно! – Он начинал говорить всё громче и на нас стали оглядываться другие посетители столовой.
– Не ори, – тихо сказал я.
– Да пошли они все! – рявкнул Лёха, но градус понизил. – Я до конца не уверен, но подозреваю, что половина из тех психов, которых ты видишь, никакие не психи. Притворяются, тусуются между психами, но сами абсолютно здоровые люди. Усекаешь, к чему я веду?
– Таня что-то такое говорила.
– Ну, психиатры это. В основном студенты там всякие, которые на психиатров учатся. Типа практика у них такая. Ну, или на повышение квалификации из других городов приезжают уже практикующие медики. Причём по документам это самые настоящие пациенты. И выписываются они тоже как пациенты. Только абсолютно здоровые. Не придерёшься. Типа мёртвых душ, только живые. Они вклиниваются в доверие, базарят с тобой постоянно о чём-то, в друзья набиваются. Им не сложно, их этому годами учат. Ты им вываливаешь всё, что у тебя в душе накипело…
– Типа как ты мне сейчас, да?
Лёха запнулся.
– Да ладно, сосед, – в его же манере сказал я и улыбнулся. – Не ссы. Я нормальный псих. Настоящий.
– Знаю. Потому и говорю тебе всё это. Я вчера вечерние новости смотрел. В полночь повтор показывали. Интересно было, о чём вы с Танькой говорили. Ты правильно этого гада вальнул. Знал я его. Приходилось по жизни пересекаться. Падла та ещё. Сам завалить хотел сучару, да не успел. Сюда упекли.
– А ты не думаешь, что Татьяна тоже была из этих? Ну, из подсадных.
– Хрен её знает. Может, и была. Хотя она тут долго прожила. Месяца четыре, наверное, не меньше. Её в начале лета к нам подселили. Вечно цеплялась ко всем, в друзья набивалась. Не нравилась мне она. Слишком правильная, что ли? Я вот, например, говнюк говнюком. Но если по понятиям что-то надо раскидать, то совесть – моё мерило. Никогда никого не подсирал и подсирать не собираюсь. Принципы такие, если хочешь. А Танька – эта и вашим, и нашим. Лезет в душу, поддакивает, кивает понимающе, а потом хлоп – и с Регеций уже о чём-то перетирает по-тихому. Если хочешь моё мнение, я бы ей на твоём месте не доверял. Не Регеций, имею в виду. С этой и так всё ясно. Я о Таньке.
– Я понял, – сказал я, сглатывая комок.
Есть не хотелось. Я выпил стакан сока и уставился в окно.
– Да ладно тебе, сосед! – попытался воодушевить меня Лёха. – Чё ты хандришь? Ну, тёлка как тёлка! Мало таких, что ли? Тем более не красавица. Тут и получше встречаются. Я тут недавно такую шмару замолодил! Ух! Огонь! Она меня за ночь три раза будила! А утром просыпаюсь, а она уже того. Типа выписали. Как и Таньку твою. Студентка, наверное. Красивая сучка! Не парься, короче. Найдём тебе невесту. А с Регеций много не базарь, отмазывайся как-нибудь. Сломает она тебя. Мнительный ты очень. Здесь таких любят ломать.
– Спасибо.
– Будешь должен.
– Я с тобой ещё за вискарь не рассчитался.
– Не боись, я записал в долговую книгу.
– Слушай, а зачем ей все эти танцы с бубнами? Как думаешь? Я имею в виду студентов этих.
– Ну, ты, блин, лошара, – прыснул Лёха. – Ты чё?
– Из-за грантов?
– Блин, ну а из-за чего же? Я же говорю, осмотрись вокруг! Какая в жопу экспериментальная психиатрия? Она себе дом построила и вторую докторскую уже строчит на этой теме! Ты посмотри, сколько у неё власти, сколько пафоса! Про бабки я вообще молчу! Это само собой. Даже не обсуждается. Она тут богиня, блин, олимпийская! Повелительница человеческих душ! Причём направление выбрала соответствующее. С кем попало не работает. Ну, с шизами, параноиками там всякими. Не интересно ей. Они ж не понимают, что над ними специально издеваются. Она выбирает тех, кому не по фиг на её издевательства. Мнительных. Тех, кто в душе остался ребёнком. Любит, падла, рыться во внутренностях. Кайфует. Она ж садистка, Колян! Ты до сих пор не вкурил?
В начале беседы всё это казалось мне если не бредом, то весьма маловероятным. Но чем больше я слушал Лёхины доводы и сопоставлял их с тем, что уже успел здесь увидеть, тем отчётливее понимал, что он, скорее всего, прав. Волосы зашевелились и встали дыбом. Меня слегка передёрнуло.
– И что теперь делать? – спросил я.
– Пердеть и бегать, – буркнул Лёха. – Не знаю, что делать. Тут либо сваливать надо, либо вешаться на хрен. По-другому выйти не получится. Это я непробиваемый. Мне вообще всё по фиг. Может, не настолько спэс, как другие. Не знаю. А если был бы как ты, например, то ещё в первую неделю вилку в столовке спёр бы и вены в ванной вскрыл. По крайней мере, мысли такие были. – Он отставил в сторону пустую тарелку и принялся за сок. – Только бежать, сука, некуда. Вот в чём беда. Да и смысла нет. Найдут по-любому, к гадалке не ходи. Эта сука ментам не заявляет. Каких-то своих людей подключает. Платит им, само собой. Те вычисляют на раз. Был тут один такой бегун марафонский. Вася Конарёв звали. Два раза бегал. Первый раз вернули через день. Избитый весь, челюсть сломана, зубов половины нет. Месяц на ноги вставал, ел через трубочку. Как окреп, сразу опять свалил. Неделю не было видно. А потом смотрю, а его на прогулку выводят. Смирный такой. Глаза пустые, в одну точку смотрят, изо рта слюнка на воротник капает. А он сидит и солнышку улыбается. И Регеций вокруг него пляшет, наслаждается зрелищем. Вот и весь Вася Конарёв. Зашёл в один прекрасный вечер к себе в комнату, набрал полную ванну тёпленькой водички и уснул навсегда. Утром выловили его и, как положено, вперёд ножками с почестями вынесли. Ты теперь, кстати, в его почётной резиденции отдыхаешь.
– Блин, этого мог бы и не говорить, – брезгливо поморщился я.
– Ну вот видишь. Говорю же, мнительный!
– Ты не такой?
– Колян, да мне вообще по фигу! Меня, чтобы до верёвки довести, надо не знаю что сделать. – Он засмеялся. – Опустить на зоне, наверное. Не меньше. Но с этим проблем нет. На зоне я в авторитете. Так что хрен им, а не верёвка. И тебе советую возложить на них с прибором. Иначе сожрут.
Лёха подозвал официанта и попросил добавки. Мне захотелось остаться в одиночестве, поэтому я извинился и ушёл к себе в комнату. Открыв дверь, чуть не подпрыгнул от неожиданности. На кровати сидела Татьяна.
– Привет, – холодно сказала она.
– Привет, – тихо выдавил я, совершенно сбитый с толку. – Ты откуда здесь?
– Аглая попросила с тобой поговорить.
– Давай поговорим. Чай сделать?
– Нет. Некогда. Меня такси ждёт. Поезд через час.
– Какой поезд?
– Электропоезд! – рявкнула Татьяна и скривилась. – Может, хватит уже пустых расспросов? Просто слушай и ничего не спрашивай. У меня нет желания опять строить из себя дебилку.
У меня перехватило дыхание, а в груди снова появилась тупая боль. Я сел, но не на кровать, а прямо на пол.
– Я практикантка. Студентка. Учусь на психиатра в Киеве. Пишу диплом по СПС. Меня Тамарой зовут, а никакой не Татьяной. С тобой вошкалась только для того, чтобы в интернатуру попасть. Мне обещали должность в моём городе, если заплачу и пройду четырёхмесячную практику в Харькове. На тебя мне глубоко насрать, как, собственно, и на всех остальных дебилов в этом дурдоме. Мало того, не могу не сказать: ты мне отвратителен до икоты. Слабый, вечно ноющий, трусливый и мерзкий дебил! К тому же ещё и убийца. – Она скривилась, помолчала, а потом прошипела: – Гнида. Такого специалиста убил! Ты знаешь, что это был за человек? Тебе до него, как до Луны раком! Я еле дождалась, когда ты уснёшь, чтобы поскорее свалить! Хорошо ещё, что трахнуться не согласился, а то я, наверное, не пережила бы. Ненавижу тебя, мразь! Искренне желаю, чтобы ты сгнил в этой камере смертников заживо! Адьё, придурок!
Я не стал никак реагировать на её слова. Просто сидел и смотрел в одну точку. Как какой-нибудь Вася Конарёв, только без улыбки. Она встала, медленно прошла к выходу и демонстративно хлопнула дверью. Помои с моей головы стекали ещё очень долго.
Автор публикации
