Очнулся я, только когда почувствовал, что кто-то сильно трясёт меня за плечи. Вернувшись в реальность, увидел перед собой Лёхину физиономию.
– Ты чё это, Колян? Тебе фигово, что ли? Эй! Сосед! Слышь?!
– Нормально, – сказал я хриплым голосом, а потом прокашлялся и повторил: – Нормально.
– Да вижу! Что случилось-то? От борща пучит, что ли? Капуста такая… Эй! Не пропадай! Ау! Вернись на хрен обратно! – Он похлопал меня по лицу.
– Да говорю же: порядок. – Для убедительности я встал на ноги.
– Слышь, ты меня извини, конечно, но, по-моему, Регеций с тобой диагнозом ошиблась. Ты, по ходу, реально шиз конкретный.
– Ко мне Татьяна приходила.
Он восхищённо промычал.
– И чё?
– Ты прав был насчёт практикантов.
– Это она тебе сказала?
– Сказала – это мягко сказано. Обложила и обгадила с ног до головы. У меня в голове не укладывается, как можно было всё это камуфлировать под СПС?
– На то они и психиатры, старик, – задумчиво пробубнил Лёха. – Ты ещё и половины не видел из того, что тебя ждёт. Сломают тебя. Теперь точно вижу, сломают. Уже надломили, а жаль. Хороший ты мужик. Правильный. Жалко будет, если так…
Я хотел бы возразить, но знал, что он прав. Если такие… Если то, что случилось с Татьяной (или Тамарой), это и есть та самая экспериментальная психиатрия, то долго я продержаться не смогу. Да и времени лишнего не было. Там, за этими идеально выкрашенными стенами, меня ждала дочь. Я был уверен, что она скучает. Возможно, даже сильнее, чем я по ней. Она вынуждена каждый день видеть равнодушное лицо своей матери, которая хочет от неё только одного – чтобы дочь поскорее повзрослела и взяла на себя ответственность за поддержку её в старости.
– Мне нужно бежать, Лёха. Сегодня.
– Ну, началось, – тяжело вздохнул сосед.
– У меня выбора нет. Нужно дочь спасать.
– А что с ней?
– Долго объяснять. Скоро прогулка. Нужна будет твоя помощь.
Он смотрел на меня и долго думал. Затем почесал нос и сказал:
– Ладно. Только если вернут обратно, я тебя сам повешу, чтобы проблем лишних больше не иметь. Усёк? Задрали меня все эти страсти ванильные. Устал я.
– Усёк.
– Давай. Я пока к себе. Как будешь готов, свисти.
– Добро.
Он ушёл. До прогулки оставалось двадцать минут. Я потратил их на то, чтобы побриться и одеться потеплее. Так и подмывало устроить на прощание какую-нибудь пакость, но я подавил в себе мальчишеские стремления, подумав, что это может послужить лишним риском для побега. К тому же, какую пакость я мог совершить, не имея в запасе ни времени, ни возможностей? В конце концов, мой побег уже будет немалой пакостью. А если удастся, то потом можно будет и все тёмные делишки Регеций раскрыть, которыми она промышляла во вверенном ей учреждении.
Я постучал в дверь к Лёхе. Он сразу её открыл. Видимо, стоял рядом и ждал. Я сделал вывод, что сосед нервничает, хотя по его внешнему виду не скажешь.
– Веди себя естественно, – тихо сказал он. – После того, как Танька с тобой побазарила, за тобой по-любому наблюдать будут, как за американским шпионом. Если кто-нибудь хоть что-то заподозрит, тебе трындец. А замечать тут умеют лучше, чем самые американские из всех американских шпионов. Поэтому лучше отключись от тех мыслей, которые взрывают мозг, и думай о чём-нибудь приятном. Об остальном я подумаю за тебя. Когда скажу «беги», не думай ни секунды. Просто срывайся и лети, как будто за тобой десяток питбулей гонится. Сделаешь всё правильно, будешь жить. Нет – даже не расстроюсь. Насрать мне на слабаков. Всё. Вали.
– Подожди, – сказал я. – А где ты жил до того, как сюда попал?
– На фиг тебе?
– Долго объяснять.
– Ну, тогда не твоё собачье дело.
Я хотел было рассказать, но Лёха пнул меня в плечо, и мы пошли к выходу.
На ресепшн снова толпились в ожидании люди. Ждать пришлось не долго. Аглая и её козырная улыбка появились почти через минуту.
– Здравствуйте, мои дорогие! – как всегда переигрывая, воскликнула Регеций. – Какие сегодня все замечательные! Вы посмотрите на эти лица! Они же просто искрятся радостью! Видимо, сегодняшний обед был и в самом деле вкусным. Не знаю, как вам, а я просто в восторге от новых пирожных! Правда, Юлия?
Лицо девушки, к которой обращалась Аглая, было полной противоположностью того, что изображала психиатр. Бледное, хмурое, уставшее. Под глазами – чёрные круги. Худые руки дрожали. Но когда она отвечала, губы растянулись в подобии улыбки.
– Да, – чуть слышно промямлила Юлия, – очень вкусные.
– Ну, что? – бодро спросила Регеций. – Все в сад? Открывайте!
Она посмеялась своей же жизнерадостности и, поглаживая по спинам пациентов, вышла наружу. Мы с Лёхой последовали за ней. Едва оказались на улице, в глаза ударил яркий солнечный свет. Я зажмурился. Пока глаза привыкали, Регеций подошла ко мне и взяла под руку.
– Как ваши дела, Николай? – заботливым тоном поинтересовалась она. – Вы уже поговорили с Татьяной?
– Да. Поговорил. – Я старался говорить как можно спокойнее, хотя ей и так было ясно, что я чувствую.
– Замечательно! – нараспев сказала она. – Уверена, теперь у вас нет сомнений насчёт моей искренности с вами.
– Да уж, какие тут могут быть сомнения? Татьяна, вернее Тамара, была очень убедительной.
– О! Она вам даже имя своё назвала?! Браво, Николай! Видимо, вы таки тронули её каменное сердце. Я уж думала, такую неприступную скалу ничем не проймёшь. Вы и вправду необычный гость! Ну, хотя бы в вас я не ошиблась. Это не может не радовать.
– Судя по вашей ослепительной улыбке, радости вам не занимать. Вы, наверное, всегда радуетесь. Непрерывно, так сказать.
Она громко захохотала.
– Ой, рассмешили, Николай. Спасибо. Давно так не смеялась.
Мы медленно брели в направлении площадки для прогулок, и я чувствовал, как дрожу от ярости. Регеций, будто щупальцами, впилась в мой локоть. Безусловно, она чувствовала эту дрожь и конечно же пребывала в полнейшем экстазе от происходящего.
Только сейчас я вспомнил о Лёхе. Оглянулся по сторонам и понял, что его нигде нет. Постепенно ярость сменилась недоумением. На миг я даже подумал, что он, как и Татьяна, меня предал. Но я ошибался.
Мы доковыляли до площадки. Кто-то, как и вчера, уже играл в бадминтон, кто-то курил, кто-то просто сидел на лавочке. Я тоже собирался сесть, но Регеций напрягла щупальце и сквозь зубы и вечную улыбку прошипела:
– Давайте прогуляемся, Николай. Вы пропустили утренние процедуры. Нам надо компенсировать упущенное. – А затем уже в полный голос: – Вы же не против прогуляться с дамой? А? Николай? Составьте мне компанию!
«Ещё бы! Да я с удовольствием с тобой прогуляюсь, тварь!» – подумал я, но вслух сказал:
– Конечно, – и пожал плечами.
– Какой сговорчивый кавалер, – пропела Регеций. – Я так за вас и замуж выйду. – Она снова залилась громким, пронзительным смехом.
Мы уже отошли на почтенное расстояние от площадки и хватка её щупальца несколько ослабла.
– Поздно. Я уже занят.
– Да что вы? – вскинула она брови. – А у меня совсем другая информация! Неужели обманули?
– Какая ещё информация?
– Да не обращайте внимания, Николай. Видимо, просто слухи. – Она бросила на меня взгляд, полный наслаждения. Эта чёртова садистка испытывала колоссальное удовольствие, её глаза блестели. – Ну, ладно, ладно. Так и быть. Расскажу. Ваша жена подала на развод. А ваша дочь… Юлия, если не ошибаюсь. Правильно?
Я не стал ей отвечать, но она молчала, пристально сверля меня взглядом.
– Да, – тихо сказал я.
– Юлия! – посмаковала Регеций. – Так вот, рада сообщить, что ваша любимая дочь успешно прошла курс электрошоковой терапии. Я лично координировала процесс и могу заверить, что теперь она полностью здорова. Она уже даже ходит в детский сад! Представляете? Правда, пока в группу для детей с умственными отклонениями. Но я как специалист могу вас заверить, что у неё всё будет хорошо. Электрошоковая терапия – процесс довольно серьёзный, болезненный, поэтому полная реабилитация от его последствий занимает не менее года. Ребёнок рисковал иметь наследственные склонности к СПС, но теперь она больше никогда не станет жертвой того досадного недуга, коим страдает её любимый папочка. Хотя теперь, наверное, она будет называть вас не иначе, как отец. С чем вас от всей души и поздравляю.
Она отпустила мою руку, оскалила все свои идеальные зубы, захихикала и быстро-быстро зааплодировала. Вид у неё при этом был настолько неестественным, что я ощутил себя внутри какого-то фестивального кино, наполненного неадекватными персонажами. Ещё секунда – и она начнёт рвать на себе одежду и плеваться.
Я сжал кулак, но ударить так и не успел. Внезапно из кустов выскочил Лёха и с диким рёвом всадил свой кулак прямо в челюсть Регеций. Послышался хруст. Она упала сначала на одно колено, затем на второе, а затем и вовсе встала на четвереньки. Изо рта густой, толстой струёй сползала тягучая жирная густая кровь. Она стояла и рычала при каждом выдохе. Из ноздрей начали появляться прозрачные пузыри соплей. Аглая несколько раз прохрипела, а затем стала дёргаться всем телом. Она беззвучно вздрагивала, потом села на попу и посмотрела на меня.
Глаза её были наполнены слезами, челюсть скошена в сторону, но окровавленный рот продолжал улыбаться. Я наконец понял, что с ней. Она смеялась! Она сидела на дорожке, истекала кровью, у неё во рту теперь явно не хватало зубов, но, несмотря на это, продолжала оргазмировать от того, что ей удалось сотворить со мной! Сотворить с моим ребёнком!
Я, не понимая, что делаю, заорал во всё горло и врезал ей ногой по лицу. Челюсть хрустнула в очередной раз, окончательно ломаясь, её голова откинулась назад, тело рухнуло на спину и замерло.
Только теперь я заметил, что Лёха орёт на меня благим матом.
– Гад сраный! Я тебя сейчас тоже рубану! Вали! Бегом, твою мать!
Я бросил последний взгляд на неподвижное тело и рванул прочь.
Пробежав несколько десятков метров по дорожке, услышал крики. Что именно кричали, разобрать не удалось. Я немного сбросил темп и оглянулся. Мой бывший сосед дрался с какими-то двумя амбалами. Первого ему удалось сбить с ног. Тогда второй просто достал пистолет и выстрелил Лёхе в голову. Из его затылка вылетела буро-коричневая масса и испачкала листья кустарника. Лёха обмяк и рухнул на землю.
Автор публикации
