Было это в те благословенные времена, когда небо было голубое, трава зеленая, кассеты нужно было перематывать, вкладышами – обмениваться и вообще всё, включая ответственность и необходимость самому покупать соль и сахар, было очень впереди. А, ну и еще это был тот самый возраст, когда организм бодро реагировал на всё, что связано с противоположным полом. Шутку про «у меня сейчас гормональный взрыв и стоит даже на слово линолеум» помните? Вот умные люди ее придумали, опытные.
Короче. Нужно было. Нужно огромными буквами прямо на доме вместо надписи «мир труд май». Двадцать пять часов в сутки. Пока спишь нужно слабее – помогают сны, когда не спишь – надо сильнее. А время то было информационно не избалованных людей. Газеты с плохой офсетной полиграфией где было интересно, дорогущие журналы с глянцевой картинкой, где было хорошо видно, и ночные фильмы про «это» по полукабельным каналам, где было и интересно, и видно, и слышно, правда, только родителям. А, ну еще вкладыши к мерзотной на вкус и дорогой жвачке. Это всё можно отнести к, так сказать, катализаторам потребности. Ингибиторами, на пол ставки (когда дома были), подрабатывали родители. Много на личных одиннадцати квадратах не спрячешь – у мамы был нюх на схроны. Папа же расхищение моих тайников не одобрял, хотя никогда ей и не противодействовал. В открытую. Иначе, мне бы скоро стало нечего прятать. Мужик! Уважаю, люблю и всё такое.
– Ты б с девочкой познакомился какой, – говорил он мне после очередного торжественного выбрасывания очередного выпуска SPEED-Инфо.
– Дык это, – говорил я.
– Ну да, ну да, – говорил он. Мы дружно вздыхали, и жизнь продолжалась, оставляя в цепкой молодой памяти серо-желтые образы и впечатавшие в подкорку сюжеты, которых должно было хватить до того, как папа втихую подкидывал прочитанный им в такую же тихую журнал или газету.
А нужно сказать, что целый огромный ангар памяти с ровными рядами стеллажей, был забит не только содержимым периодики, но и сверстницами. О этот дивный мир, открывшийся в старших классах, когда бывшие колченогие вешалки с удобными для дерганья косичками, вдруг, как бутоны развернулись в что-то такое ваще прям такое, что словами не опишешь, не задохнувшись от восторга и переполняющих (в прямом смысле) эмоций… Округлившиеся коленки, округлившиеся округлости на фоне полнейшей вседозволенности в выборе фасона, цвета, длинны и закрытости одежды. Как там было то: «Рая, мне раньше некогда было, а теперь я вас обожаю». Только без продолжения про «я ваша на веки» – с этим как раз не ладилось.
Вот не вызывало у богинь (которые покрасивее) и полубогинь (все остальные) блеска в глазах упоминание, что я на баяне умею играть, в хоре выступаю и вообще отличник, и на медаль, и почти сын маминой подруги. Внешности был среднестатистической, даже чуть меньше, к моему разочарованию – линейкой измерял. Бицуху с арбуз не имел, стометровку за шесть секунд не бегал, на лыжи была стойкая аллергия, по голубятням не лазил, не курил, в порочащих связях замечен не был, характер тряпичный, не женат и не буду, наверное, никогда кому я такой нужен вот лягу тут сейчас калачиком и сдохну и Полякова даже не узнает и не вспомнит. Ну вы поняли – этакая массовка из середины строя на физкультуре.
О чем я? А, устоявшийся порядок. Успокаивало, что основная масса остальных друзей-знакомых имели сходные проблемы и сходные сомнительные достоинства. Мишка, мой друг и коллега по служению Терпсихоре, к примеру, имел идеальный музыкальный слух. Такой идеальный, что даже много лет спустя при упоминании, что он виолончелист в присутствии девушки, он мог расслышать как схлопывается… Кхе. Ну, вы поняли. Короче, мы не котировались и сидели вместе за одной партой.
– Слышал, Вялкин из десятого «бэ» хвалился, что в лагере летом вожатую за попу трогал.
– Да ты что! Врет небось.
– Вялкин та? Зачем ему – на него все наши девчонки и так вешаются.
Вялкин, это который такая большая дылда, несколько раз остававшийся на второй год. Надежда, опора и счастье тренера футбольной команды «Сокол».
– … именно поэтому, Апрельские тезисы стали основной будущей программы большевистской партии.
– Везёт же некоторым. Красивая хоть была вожатая?
– Краюхин!!! Какими были самые важные из апрельских тезисов?
– Требование выхода из войны России, осуждение деятельности Временного правительства, аграрная и финансовая реформа, переход от буржуазно-либеральной революции к социалистической, организация партии рабочих и крестьян.
Софья Петровна скривилась, как будто разом откусила пол лимона. Опять не смогла подловить. Хе хе.
– Хватит разговаривать! – оставила она за собой последнее слово и гордо удалилась к доске.
Слова Мишки запали куда-то в центр мотивации. Трогал. Вожатую. За. Попу. Перед глазами мельтешили образы, видения, целых хоровод ярких эмоций и предвкушения чуда. У нас кстати, в отряде тоже вожатая была ничего. На тот момент, ничего особенного. А тут прям в новом свете предстала. И именно к ее попе в тесных шортах теперь тянулась в беспокойно-сладких снах. Ну и иногда к попе Поляковой. Че уж… Да и к попе Софьи Петровны, не смотря на ее непредставимые тридцать шесть лет.
С тех пор, почему-то именно эта часть женского тела привлекала моё внимание. Круглые и плоские, подтянутые и крепкие, большие и мягкие, девчачьи и женские. Попы. Не жопы, а, именно, нежно так – попы. Меня даже беспокоил этот момент. А как же грудь? Все всегда в компании обсуждали сиськи. «Видели у Мартыновой, как грудь за лето выросла?» И дружное понимающее: «Дааа». «А видели у Ирины Георгиевны новая кофточка просвечивающая, что лифан видно?» «ДААААА». И я посреди этого, как белая ворона… А грудь даже как-то и не интересно – даже бодрить перестало. Может головой бобо? Переживать превентивно начал – возраст такой, положено за какую-нибудь дурь грузиться. Аккуратное обсуждение этого животрепещущего вопроса с Мишкой привело к неожиданному результату. Мишка, пунцовея ушами, признался, что ему ножки женские нравятся. Ну и грудь, конечно. Знаем, зачем он это добавил – тоже не хочет быть не как все. Но, дорогой мой Михаил, вот ваше ведро с белилами, кисточка и добро пожаловать в клуб. Получалось, что низведенный в эталон мальчишками культ женской груди, далеко не так непоколебим. Да и отец, вроде, не на грудь смотрел в первую очередь, когда видел привлекательную женщину. Короче, спокойствие, только спокойствие – я нормальный. Повторять три раза в день после еды.
Но заело меня на этой теме знатно. Учитывая, что новой страсти я отдавался со страстью, через некоторое время наступило естественное пресыщение визуальными ощущениями и захотелось перейти к тактильным. Потрогать, то бишь, вожделелось аж до зубовного скрежета и нервной чесотки. Само собой, законные методы были мимо по означенным уже причинам отсутствия спроса на мою скромную персону среди обладательниц искомой части тела. Мозг решительно смел с рабочего стола в голове ноты, модельки и прочий, потерявший актуальность, хлам, расстелил большой, пока белоснежный лист ватмана и написал сверху большими буквами «План по потроганью попы настоящей девушки». Шрифт по ГОСТу с идеальным кернингом – загляденье. Разве что «настоящей» было дописано обычным почерком и со стрелочкой втиснуто между «попой» и «девушкой». А что? Важное замечание.
Все стандартные методы с «случайно», такие как в транспорте или в школьной столовой я, гордо громыхнув латной перчаткой, отмел, как недостойные истинного рыцаря. Если любить – то королеву, если трогать женскую попу – то намеренно, с толком, с расстановкой и подробным документированием в память, чтобы потом и через шестьдесят лет в мемуарах можно было подробно вспомнить.
Проходили недели. На ватмане уже осела пыль и сверху снова появились ноты и модельки. План упорно не рождался, не смотря на все ломания светлой, как утверждали учителя, головы. И тут, как обычно, сыграл случай.
Под Новый год, зачастили к нам всякие друзья-родственники. Мамины, папины коллеги, однокурсники, одногрупники, одноклассники и прочие одноясельники и однопалатники. Мне, как взрослому уже почти «как вырос то большой какой видела то вот такой был под стол ходил утютю за щечку», тьфу, приходилось присутствовать. На одном из таких застолий, папин сослуживец, дядя Боря, в тельняшке, с синими якорями на мощных предплечьях, приняв на грудь кастрюлю пельменей и прочие сопутствующие жидкости, травил байки и анекдоты. К своей гордости, про сто якорей мне в жопу, я знал. Но один из анекдотов стал для меня откровением:
– Пляж, народу тыщи, девушки купаются. И тут чувствуют, кто-то их снизу за жопу щупает. Ну они визжать: «Ай кто это, кто это». А из воды им «Нэ бойтэс, девушкы, эта мы, дэльфины».
И ржут с папой сидят. Уже теплые – им много не нужно было. Ну мать возмутилась, при мне то такое, а сама тоже смеется – тоже насогревалась уже свой розовой водичкой. Ну я запомнил. Про себя проговорил. Уходя, дядя Боря сказал мне, потрепав по голове:
– Слушай, что взрослые говорят и мотай на уши, пока усов нет, вырастут – перемотаешь.
А я уже. Даже на скрижалях уже зубилом высек.
На листе ватмана появилась новая надпись: «Операция Дельфин». На ее подготовку выделялось полгода – до очередной поездки в лагерь на Черное море.
Итак, по пунктам.
Пункт первый – попасть на море. Ставим галочку – вопрос уже решенный, разве что, война начнется третья мировая. Но тут уже не до поп – нада будет Родину защищать!
Пункт второй – маска и ласты. На новый год выпрошу. Тоже галочка.
Пункт третий – научиться плавать с маской и задерживать дыхание. С этим сложнее. Ограничимся бассейном и дыханием. Потом с Васькой поговорю, который умеет с маской плавать. Не думаю, что там сложно. Пока без галочки.
Пункт третий – решиться. Пока без галочки.
Пункт четвертый – незамеченным, как минимум, неузнанным, скрыться с места преступления. Пока без галочки.
Последние пункты – самые сложные. Отложил их до после реализации первых трех – может и не придется эти обдумывать.
Ну что ж, сэр Я, вперёд, к славе и трогательным попам.
***
Как пишут в фильмах: прошло пять месяцев. А всего на получение навыка подводного охотника было выделено, напомню, шесть. Убедился на своем примере, что правильно замотивированный человек с чётким пониманием цели, это страшная вещь. Записался в бассейн, начал учиться задерживать дыхание, попутно осваивая ныряние. Первые опыты в ванной были провальными – вылетал как пробка через двадцать секунд, откашливаясь и пытался не умереть. Это потом мне Васька сказал, что сперва нужно просто тренироваться задерживать дыхание без погружения в жидкость, чем я решил заниматься на уроках. Сижу старательно не дышу. А глаза и щеки сами пучатся – побочный эффект. Ну а погоняло прилипшее, Лягух – всяко лучше, чем ничего. Прогрессирую! Так, глядишь, и девушка какая-нибудь имя запомнит, когда упомянут Лягуха, а она не поймет о ком речь, а ей расскажут, а она удивится, спросит, а почему, а ей расскажут, а она посмеется, и, поэтому, запомнит, а потом жили долго и счастливо и двое детей. Ну а что? Всяко бывает.
Не скажу, конечно, что стал ихтиандром, но наестся пенопласта перед погружением в воду хоть сколько-то значимой глубины, больше желания не было. Даже подобие кроля осилил. Сейчас вот брасс добиваю. Дыхание задерживаю на сорок секунд уверенно, минута – рекорд. Даже сильнее стал и плечи раздались.
С маской и ластами сложнее. Ласты, как оказалось, «зачем они тебе». А вот новенькую тяжелую красивую маску я получил. В бассейн с ней не пускали, а в ванной было крайне неудобно. Ограничился краткой лекцией всё того же Васьки.
– Да там все просто. Только плюнь на стекло перед тем, как надевать. А если вода в трубку попадет просто дунь посильнее.
Само собой, перед зеркалом красовался в ней, нюхая запах еще свежей не просоленной резины. Привыкал, вживался в роль. Кто же этот таинственный герой в маске? Жак Ив Зорро ибн Лягух!
И вот, наступило. Годовая пятерка по всему греет душу мне и родителям, за окном – солнце и тепло. А где-то уже плавают… Ух, как всё это волнительно, мураши так и снуют. В сумке, среди трусов, маек, рубашек и шлепок, уютно уместились плавки с дельфином (сам выбирал), маска, тщательно укутанная в пляжное полотенце и, еле поместившиеся искренняя надежда на удачу и стойкая вера в успех. Любовь оставил дома, чтобы зря не таскать.
Опущу все перипетии проезда из пункта А в пункт Б, как малозначимые для истории. Краткое содержание: ненавижу поезда, белье влажное, значит хотя бы стирали, пирожки на пиронах не брал, курица в фольге с огурцами – вкусно, окно так и не смогли открыть, туалет всегда занят, Волга – впечатляет, соседи по вагону в целом, и по плацкарту, в частности – твари, Артур Конан Дойль – спасибо, что ты есть.
Итак. Море. Вездесущее. Вот оно поднимается к краю мира сине-серой широкой мятой лентой с ворсинками парусников и сухогрузов. Вот оно омывает мои провалившиеся в песок ноги с закатанными по колено штанами, оставляя на мне немного себя в виде обрывков водорослей. Вот оно так знакомо пахнет влагой, солью и йодом. Ну привет, море, год не виделись. Скучало? И теплая волна с еле уловимым шелестом песчинок нежно трется об меня как ласковая кошка. Я тоже скучал.
Опустил руки в мутноватую воду. Побултыхал. Умыл лицо. Высвободил завязшие ступни и ополоснул их в откатывающейся обратно и манящей за собой воде. Нет, сейчас я не пойду купаться. Завтра, всё завтра.
Устроился. Всё как обычно. Даже есть знакомые рожи, с которыми перекинулся парой слов. Вожатая какая-то новая. Посмотрел, оценил, поставил крепкий упругий плюс. Завтра, а чего тянуть, оценим диспозицию, наметим будущих возможных жертв, места засады и пути отхода. А сейчас, уэээээх, спать.
Во сне новая вожатая Леночка, сидя на влажной спине дельфина, каталась по волнам. И подозрительно двигалась туда-сюда с характерным влажным скрипом. Но где же спинной плавник дельфина? Неужели? Ох… Очнулся, чуть не подпрыгнув. Темно, ветки за окном качаются, отбрасывая колышущиеся тени, поскрипывают кровати ворочающихся во сне соседей. Хорошо, что мокрые сны давно в прошлом. Ну и что теперь с этим вот делать? Аж тесно. Думай о мертвых котятах. Маленькие мертвые котята. Маленькие мокрые мертвые котята. Отлично. Всегда помогает. А теперь спать.
Смена шла своим чередом. Я отдался течению дней и дрейфовал вместе со всеми по реке по имени Лето (не путать с Летой – туда еще рано). Плавал, загорал, тренировался с маской в условиях, приближенных к боевым. Все получалось прекрасно. Неожиданно вылезла проблема погружения в соленой воде – меня выталкивало как поплавок и я, подобно утке, периодически задирался «хвостиком» вверх. Вот где бы ласты то… Ну да что-нибудь придумаем. Вон у пацанов старших спросить, которые постоянно с маской ныряют за ракушками у дальнего мыса.
Загорал усердно – белую моль и в воде лучше видно, и пальцем ткнуть «Вот он меня лапал» легче. А если все, как тридцать три богатыря, на одно лицо, примерно одного роста, одинаково загорелые, как тут уверенно скажешь? Именно на этом строился расчет остаться инкогнито и скрыться неузнанным в свою пещеру за водопадом. Ну и на маске, закрывающей пол лица, само собой.
Скоро сказка сказывается, да долго дело делается. Две недели пролетели, оглянуться не успели, как скоро домой, а я все еще решался. Нырять меня научили. Не всплывать кормой вверх научили. Места с большим скоплением женского пола разведаны – это был пляж соседнего пансионата, до которого бегом было минут десять. Пути отхода выбраны – вплавь до грота, оттуда через пляж по тропинке. Алиби подготовлено – поход за сувенирами родителям и друзьям – сувениры уже были припрятаны в гроте. Трубка обмотана синей изолентой для скрытия истинного цвета. Но как же страшно. Даже при мысли, о главном этапе всего плана, тяжелеет в груди и эта скопившееся тяжесть, опускается в живот, прижимая к земле, делая ноги ватными. После отбоя, перед тем как заснуть, я накачивал себя морально. Ты сможешь. Ты подготовился. Если не сейчас, то никогда. Но на утро, снова находились неотложные дела, вроде поисков куриного бога или избиения особенно сочной крапивы палкой.
Но в один прекрасный день, подвернулся такой случай, которым я уже не имел морального права не воспользоваться. В пансионат приехал целый автобус девушек. Конкретнее, как донесла разведка, приехала женская футбольная команда, которых поселили в пансионат на акклиматизацию перед субботним матчем. Белоснежные королевы, не тронутые ещё коварным южным солнцем, с короткими стрижками и крепкими спортивными фигурами.
Скоро, все пятнадцать дев отправятся в плаванье в незнакомых для них водах, сверкая в морских волнах своими молочными телами. Почему бы одной из них, не познакомится с местными «дэльфинами»? Решение принято. Сразу стало легко на душе, откуда с громкими брызгами ухнул огромный камень.
После завтрака, убедившись, что я сделал все положенное, и что я больше никому ничего не должен, не нужен и никто меня не будет искать, я, максимально скрытно, отправился навстречу своей мечте.
По прибытии на место была произведена оценка диспозиции. С моря после ночи все еще тянул освежающий бриз. Жарко пока что не было и весь пляж был усеян людьми. Моя команда мечты ожидаемо кучковалась на небольшом пятачке. На фоне уже прожаренных «с корочкой» обитателей пансионата, девушки смотрелись млечным путём посреди черной пустоты космоса. Море всё сильнее волновалось, видимо чувствуя моё состояние. Чем больше я наблюдал за их статичным лежбищем, тем больше склонялся к мысли, что девушки откажутся от купания вовсе, ограничившись воздушными ваннами. Но, к счастью, солнце услышало мои молитвы, поднялось повыше и всерьез взялось за снегурочек. Сперва пара, потом остальные, несмело потянулись к воде охладиться. Одна, самая смелая, да и самая красивая, уверенно отплыла подальше, почти к самым буйкам и махала оттуда остальным, копошащимся у берега. Ну здравствуй, незнакомка, дельфины Чёрного моря приветствуют тебя.
Выходила из воды она последней и у меня аж захватило дыхание. Закрытый купальник оставлял еще много места для взглядов и еще больше места для фантазии. Длинные ноги, крепкая, будто накаченная насосом для мечей, попа, выраженная талия и среднего размера грудь, упруго обтянутая мокрой тканью с проступившими пиками сосков. Дополняла образ валькирии шапка светло-желтых волос и женственные черты лица, выгодно отличавшие мою избранницу от большинства сокомандниц, которые за счет коротких стрижек и спортивных лиц, были больше похожи на красивых парней, а не на девушек. Она разлеглась на полотенце под зонтиком и смеясь что-то стала рассказывать подругам. Пока полежит, прогреется, потом снова в воду полезет, а там уже дельфин, то есть я. Ну, как очень точно сказал Гагарин: «Поехали».
Да где она, лежебока эта. Я уже стал подмерзать. Приходилось держатся чуть вдалеке, маскируясь среди толпы купающихся, чтобы не вызвать подозрение. Теплым был только верхний слой воды, а у дна – натуральный жидкий лед, натащенный с моря волнами. Как бы ноги не свело. Я интенсивно поплавал у поверхности, разогреваясь. Если в ближайшие пять минут не придет на сеанс массажа, вылезаю греться – еще соплей мне не хватало.
Свершилось. Золотистая копна замелькала в волнах. Снова дальше всех. Сильная, молодая, красивая, наверное, капитан команды. И попа самая лучшая. Гребок, гребок. Подкрадываемся. Вентилируем легкие глубокими вдохами и медленными выдохами. Планируемое время подхода к цели тридцать секунд, на перископной глубине выбор направления схождения, уход на глубину, распускание обеих рук, отход в подводном положении, экстренное всплытие, отход в сторону секретной базы. Итого минута тридцать.
Я невидим, незаметен. Я всего лишь тень от облака, скользящая под водой. Ближе, ближе. Вижу её плечи, шею, искаженные водой очертания тела. Готовлюсь занырнуть на глубину, прицелившись на белеющие в мутноватой воде полушария ягодиц. И… И понимаю, что что-то не то. Копна волос скрывается под водой, снова появляется, руки хаотично хлещут по воде, не находя опоры. Так. Она тонет что ли? Точно, тонет. На берегу не поняли – думает она им машет – машут в ответ. Что ж такое-то! Намокший одуванчик снова скрывается под водой. Что делать, что делать, что делать. Только макушка мелькнула и снова пропала. Да что ты застыл, спасай! Утонет же!
Я, откуда силы только взялись, размашистым кролем, как реальный дельфин, подлетаю к терпящей бедствие. Пытаюсь её схватить и поднять над волнами, как учили. Но она слишком сильная. Уже нахлебалась солёной воды и начала паниковать. А это самое страшное – потерять контроль. Я вспоминаю, что нельзя давать ей себя схватить – утопит обоих, но поздно. Сильные длинные руки обвивают меня за плечи, вцепляются в меня каменной хваткой. Ноги сжимают в тисках – она пытается по мне подняться, как по канату, топя, и мы солдатиком устремляемся на дно. Пытаюсь вырваться, разорвать контакт. Она сверху. Лихорадочно отталкиваю её, стараюсь сбросить вцепившиеся руки с себя и зайти со спины. Натыкаюсь на грудь, ноги, талию, лицо, бёдра, но даже об этом не задумываюсь. Воздух еще есть, не зря тренировался, да и был готов к такому развитию событий. А она не была – уже обмякла, хватка ослабела. Шанс. Вырвался. Наверх, вдохнуть. А она осталась внизу. Ну уж нет. Пытаюсь втянуть почти безвольное тело на себя, как на берег. Борись! Не смей тонуть! Тяну за руки, за талию, за трещащий в руках купальник. Руки соскальзывают. Не то, не так. Думай быстрее. Счет на секунды. Есть! Ныряю под неё, упираюсь ладонями в полушария попы и начинаю, что есть сил, толкать тяжелое тело вверх. Левая рука предательски соскальзывает прямо в промежность. Мягко, непонятно, тесно до боли от сжимаемых с силой ног, но главное – рука перестала скользить. Вот она – та точка опоры, через которую Архимед грозился Землю перевернуть! Толкаю, сжав зубы, на остатках воздуха. Есть. Голова над водой. Мучительно закашлялась, дернувшись всем телом и взмахнув руками. Молодец! Сам жадно глотаю воздух, сдернув и отбросив маску. Нужны руки свободные. Всё вроде, в глазах появился разум. Держу её по всем законам, положив на себя, обхватит рукой в районе груди. Вижу – плывут спасать. Хорошо. Сам бы не доплыл до берега – сил уже нет. Уже сознательно, мну крепкую грудь через купальник, пользуясь моментом – типа поудобнее перехватываю. Ей, похоже, всё равно. Подплывают. Отбирают. Меня также хватают под руки и боком тащат к берегу. Песок. Пена. Мусор. Горячо. Подсовывают полотенце. Вокруг суетятся люди. Гомон, гвалт, неразбериха. Да нормально всё со мной, устал просто. Стена ног ничего не видно. Как девушка? Живая. Она лежит на боку, извергая с мучительным кашлем соленую воду. К сожалению, явно написанному на лице молодого парня, который её дотащил до берега, искусственное дыхание не понадобилось. Откидываюсь на спину и смотрю прямо на солнце до боли в глазах. Мыслей нет. Тело ватное. Смог. Смог же! Я. Спас. Человека! Улыбаюсь. Следующая мысль: а куда я там уперся рукой. Это же… Ой… Так, ноги подтянуть к животу, пока не заметили. Нет, нет, ничего у меня не болит, ногу свело. Не нужно массаж, сейчас встану, пройдет.
– … Краюхин … ученик средней школы … награждается медалью «За спасение утопающих» – рупор кряхтя и кашляя, выгавкивал обрывки слов в внимающую толпу. Я весь пунцовый, как вареный рак, стою на вытяжку, а толстый пожилой мужик, то ли секретарь райкома, то ли директор пансионата, я так и не понял, прикалывает мне на грудь блестящую медаль с голубой лентой под бравурную музыку. Цветы, бурные аплодисменты.
– Спасибо тебе за нашу Вареньку, сынок, – распинается передо мной тренер команды с влажными глазами и сильно трясет мне руку. Варенька старательно на меня не глядит, отворачивая голову с пунцовыми щеками – все-таки, не совсем она была без сознания. Краснею еще больше. Когда же все это кончится…
Весь лагерь меня потрогал, похлопал, за руку подергал. Сфотографировали десять раз во всех ракурсах с медалью этой чертовой. Знаменитость местная.
«На моем месте, так бы поступил каждый». В интервью репортеру стенгазеты шлепаю банальными фразами про ценность человеческой жизни, благодарю тренера по плаванью Алексея Анатольевича и впихиваю, непонятно к чему, вспомненную надпись на стене Брестской крепости: «Умираю, но не сдаюсь». Репортер в восторге и яростно строчит в блокнот, кроша карандаш.
И вот один лежу на своей кровати и впервые основательно, посекундно, восстанавливаю в памяти события и ощущения. Приходит запоздалый страх – прошел, буквально по краю. Почти утопила, лошадь белобрысая. Потом приходит гордость за себя – не сдался, не сплоховал, сумел применить знания. Потом, на десерт, сладкие, уже подвыветрившиеся, воспоминания. Особенно… Да… Это точно останется со мной на всю жизнь. Вынуждено констатирую, что операция «Дельфин», не смотря на полное нарушение всех планов, закончилась триумфальным успехом. Конечная цель, тут я вспоминаю те несколько секунд, пока рука не соскользнула, достигнута. Ну и остальные секунды – это уже пятилетка за три года. Стаханов бы от зависти удавился. Жаль, маску утопил – был бы трофей.
Варенька, кстати, на поле в матче не выходила. Признаться, ждал её, сидя на трибуне, куда меня лично пригласил тренер. Хоть бы спасибо сказала. Ну, и чего уж, дала мне шанс извиниться. Хотя, я так и не решил, нужно ли мне это делать.
Больше я ней никогда ничего не слышал. Да и к лучшему, как решил для себя.
***
Девчонки стояли кучкой и шушукались.
– Краюхин-то, слышали, на море человека спас, жизнью рисковал
– Да ты что!!! Лягух и спас? Откуда знаешь?
– Я в том же лагере была на второй смене. Там стенгазета с ним. Местная знаменитость. Все уши прожжужали этой историей.
– Рассказывай!!!
– Тихо, идет.
Я прошел мимо девчонок, которые тут же прекратили разговоры и проводили меня долгими оценивающими взглядами, от которых меня аж озноб прошиб.
– Герой, значит, – Полякова кокетливо заправила выбившуюся прядь за ухо, – как, говорите, его зовут?
Автор публикации
