– Или мы туда едем, или я туда еду одна.
Компромисс, испорченное настроение и вот, мы здесь. Она – блистает в центре шумной и разгоряченной толпы. Я – сижу в старом кресле в условной тени пальмы с банкой пива.
А ведь была надежда на первый наш Новый Год вдвоём. Быстренько к родителям, а потом только она, только я и звёздное небо над головой, как я мечтал.
– Коля, ты своей кислой рожей всем праздник портишь, – шипела на меня девушка, которую я вроде как люблю.
Игнорирую.
– Наташ, ты идёшь? Готовить нужно же.
Даша. Вечная подруга-прилипала моей. Всегда рядом. И всегда в тени, не смотря на свои метр восемьдесят.
Наташа отмахивается.
– Колю попроси.
Шлейф духов, подаренных на Новый Год, уносится в суету.
На меня смотрят вопросительные, всё понимающие и заранее всепрощающие грустные глаза из-за больших очков.
– Пойдём, – кряхчу я, вылезая из кресла.
БУМ БУМ ТЫЦ ТЫЦ ТЫЦ окатывает меня из огромных колонок и я стараюсь быстрее скрыться за дверью на кухне.
бум бум бум тыц тыц тыц
Кофта мешком, джинсы минимум на размер больше, ботинки на платформе и вечный невнятный хвостик.
Режем, смешиваем, раскладываем. Она как всегда молчит. В свободном вырезе свитера при наклоне мелькает белый бюстгальтер, натянутая бретелька и белая грудь.
Сколько в моей жизни существует Наташа, столько же там существует и Даша. Плюс одна тихая незаметная девушка бонусом, обладающая талантом растворяться, когда она становится лишней.
– Спасибо, Коля.
На меня из-за больших очков смотрят благодарные грустные глаза.
– Зови, если что.
– Если что?
Бросаю задумчивый взгляд на девушку и ухожу в мир музыки и голосов.
БУМ БУМ ТЫЦ ТЫЦ ТЫЦ
– Горячее нести?
– ОУУУУ!!! – восторженный рёв.
– Даш, давай помогу.
Мимолётный взгляд Наташи, который я бы и не заметил, если б не ждал.
бум бум бум тыц тыц тыц
Закрытая дверь пытается загородить собой этот уголок спокойствия от рвущейся с ревом внутрь музыки.
Очередной писк микроволновки, разогревшей очередные куски мяса.
– Очень вкусные салаты получились, – прокашливаюсь, – у тебя.
Неловкая попытка разрядить молчание.
– Спасибо.
Неужели ей настолько все равно?
– Погоди, тяжело же, ну что ты.
Мои руки легко сминают складки свитера и ложатся на тонкую талию. Мягко оттесняю её от большого блюда с парящей картошкой. На секунду оказываюсь рядом с ней. Тепло и никаких духов.
– Я унесу. Ты пока…
Я не договариваю и быстро уношу блюдо, сожалея о своей неловкости.
БУМ БУМ ТЫЦ ТЫЦ ТЫЦ
Пальма меня ждёт, в отличие от Наташи, и я остаюсь с ней. Пока не подадут главное блюдо.
Я задремал. И проснулся среди порхающих ослепительно ярких бабочек – девушки переоделись в вечерние платья.
– Ну как, а? – Наташа кружится в центре зала и внимания, и во все стороны устремляются звонкие отражения от пайеток. Вместе покупали. Поэтому – никак. Да и не у меня она спрашивала и я не стал отвечать. А вот высокая девушка в белом длинном платье с разрезом, откуда робко боязливо выглядывает длинная нога в кремовой «лодочке», приковывает мой взгляд.
Я устремляюсь к этой кажущейся чуждой белой бабочке, чтобы ухватить, не дать вновь упорхнуть… Но в руке – всего лишь бокал.
– У всех налито?
– ДААААА!
БОМ БОМ БОМ
– УРАААААА!!!
«Россия – священная наша держава…»
Дзынь, дзынь, дзынь.
– Последним нужно с мальчиком, – Наташин бокал бесконечно далеко от моего, как и она сама.
Напротив грустные глаза за большими очками и бокал с жидким золотом.
Дзынь
БУМ БУМ ТЫЦ ТЫЦ ТЫЦ
Я опять в своем углу с пальмой. Наташа купается в мужском внимании и абсолютно счастлива. Не хочу портить ей праздник. Убиваю ночь целенаправленно напиваясь. Литровая машина времени: на её дне меня ждёт утро.
Танцую с кем-то. Она пьяна и называет меня Женей. Обвивая за шею несуразно длинными гибкими руками-щупальцами, прижимается рыхлым животом. От нее пахнет табаком и водкой. Мне неприятно.
Отлавливаю Наташу. Утаскиваю в угол. Говорим. Туман и злой свет с потолка.
– Вот только не начинай опять.
Разум выхватывает эту единственную фразу из всего сказанного. Я слишком не здесь, чтобы что? Нескладывающийся пазл из кусочков реплик и чувств. Держу её пластиковые руки манекена в своих, не ощущая ничего.
А как же звезды?
БУМ БУМ ТЫЦ ТЫЦ ТЫЦ
Осколки моего сердца рассыпаны по полу и по ним топчутся ногами.
– Ты меня любишь? – беру самый крупный из осколков, наливаю шипящий яд и протягиваю ей.
Она молча пьёт, положа руку мне на плечо, пока я схватился за неё, чтобы не сорваться в бездну. Сочувствующие грустные глаза за большими очками и проступающий через монохром окружающего пространства алый румянец на щеках.
– Даша? Я… не тебе…
Она, будто мираж, тут же бесследно тает. Ангел на плече, где лежала её рука, мгновенно замерзает и с треском рассыпается в ледяную крошку.
А я, лишившись опоры, всё-таки падаю…
бум бум бум тыц тыц тыц
В туалете накурено и многолюдно. Из открытого окна холодными глазами смотрит непроглядная тьма. Пригоршнями кидаю в лицо жидкие осколки промерзшей тягуче льющейся ночи, возвращаясь в мир живых.
Внезапное мгновенье забытой на вкус тишины. Сверкающая хрусталем капля замершего времени.
«Вайс мен сеей, онлиии фуулс раш ин, бат ай кэнт хэлп фоллиин ин лаав вис юю».
На медляк потянулись все. Лишь одна фигура в белом за столом – пешка, вдруг ставшая ферзём.
– Можно?
Я протягиваю ладонь.
Грустные глаза за большими очками.
Шуршащий атлас. Распущенные темные волосы. Легкий запах шампанского, мандарина и шоколада.
«Шел ай стей, вуд ит би э сиин, иф ай кент хелп фолин ин лав виз юю».
Почему ты не носишь линзы? Даша, зачем я вижу себя в этих стеклах? Почему мне так хорошо именно сейчас и от этого так стыдно.
«Лайк э рива флоус, шули ту зе си, далин со ит гоус, самсен мин ту би»
Обнять крепче, пока музыка еще с нами и рамки приличий расширились до бесконечности. Как и твои зрачки. И держать, чтобы опять не исчезла. Ты же настоящая, Даша? Прячусь в её волосах, в которых запутались сияющие мягким светом ноты.
«Тээйк май хэнд, тээйк май хоул лайф ту, фоо ай кэн хелп фоллин ин лаав виис юю»…
– Спасибо.
– Спасибо.
Вынужденно отпускаю её.
БУМ БУМ ТЫЦ ТЫЦ ТЫЦ
И она сразу куда-то растворяется, как умеет это в совершенстве.
ССШШШШШ ХЛОП. ССССШШШШШШШ ХЛОП.
В черном небе расцветают одинокие и какие-то неуместные вспышки салюта, воткнутого в серый использованный снег.
Немногочисленные зрители вышли во двор. Алеют огоньки сигарет. За спиной в желтом чреве здания – музыка и люди.
Белая фигура чуть вдалеке от всех. Подхожу, накидываю свою куртку на голые плечи.
– Простудишься же, ну ты чего.
Она молча кладет голову мне на грудь. От нее нестерпимо, до немоты в груди, пахнет шампанским и шоколадом.
ССССШШШШШ ХЛОП ССССССШШШШШШШ ХЛОП
БУМ БУМ ТЫЦ ТЫЦ ТЫЦ
Я достаточно трезв, чтобы вспомнить.
– Наташу не видел?
– Там, – нечеткий жест в сторону комнат.
В первой склад одежды, на которой кто-то сладко спит. Во второй – играют на гитаре. В третьей – Наташа целуется с кем-то неразличимым в темноте.
Осторожно прикрываю дверь и возвращаюсь к столу. В центре груди – черный провал, который я тщетно пытаюсь наполнить жидким огнём.
Спиной чувствую понимающий взгляд грустных глаз за большими очками.
БУМ БУМ ТЫЦ ТЫЦ ТЫЦ
бум бум тыц тыц тыц
Лежу в темноте, отгороженный дверью от всех и всего. Мне больно. Зачем я здесь? Зачем существуют эти минуты? За окном – безразличный месяц в черном-черном небе.
Тук.
Тук..
Тук…
Пииииииииииииииииии…
Открывается дверь. Легкие шаги.
Скрипнула кровать – кто-то сел рядом. Теплая тяжесть руки на груди.
Тук. Тук. Тук.
Такой нужный запах шампанского и шоколада.
– Ты как?
Поворачиваюсь на голос.
Белая даже в темноте фигура и нереально фантастически красивое белое стройное бедро в разрезе платья.
Мгновение лишь обозначенного сопротивления. Разряды электричества пронзают тело. Плечи. Шея. Губы.
Тихий шепот:
– Погоди, сниму очки.
бум бум тыц тыц тыц
…
бум бум тыц тыц тыц
– Этого же не было, да?
Я вглядываюсь в грустные глаза, которые совсем близко.
– Было.
– Но вы же ещё…
– Ты хочешь как в этих сериалах, где не сказали, не решились, не стали? – я целую ее в теплые мягкие губы и обнимаю, не давая исчезнуть.
– Пойдем.
– Куда?
– Я покажу. Тебе.
БУМ БУМ ТЫЦ ТЫЦ ТЫЦ
Бежим, держась за руки. Сквозь мимолетные взгляды, сквозь дым, сквозь серые фигуры, сквозь цепляющийся когтями звук и распахнутые двери, сквозь тернии…
Мокрый холод врывается в легкие. Дальше, дальше от желтого громогласного чудовища. Туда, где темно и сугробы. Где никого, кроме нас.
Звенящий от тишины воздух. Мороз кусается и жадно забирается под одежду в поисках тепла. Оглушительно хрустят снежинки под каблуками.
– Смотри!
Бескрайнее, усыпанное яркими звездами, новогоднее небо.
Автор публикации
