Тут Василиса и говорит:
— К утру нужно придумать эмблему компании и выгравировать её на каменном бруске.
Илья Моисеевич хорошо владел техникой офорта. Уже в шестом часу утра в затейливой вязи оттисков отлично была видна любовно выведенная на иврите надпись: “Шлимазл”.
— Это что такое? Название компании звучит совершенно иначе: зовуще, вдохновляюще, мобилизующе!
— Это да, — согласился Илья Моисевич, — но ничто так не мобилизует, не вдохновляет, не зовёт к предельной внимательности, как наличие в коллективе шлимазла, проверено лично мною в кибуце. Иначе всё ваше ООО “Духовные скрепы” полетит, я извиняюсь, к чертям!
- Да не ООО, мой друг, а ЗАО, или ОАО! - заулыбалась Василиса, - ЗАО "Друзья".
- Звучит, как название секты, - поднял глаза Илья Моисеевич.
- Зато вдохновляет, запоминается, запускает внутренний диалог и борьбу противоречий. А табличку "Шлимазл" можно повесить на кабинет.
Ответить
Нарушение Правил! Знаков без пробелов 1007.
Увлеклись) А мемуары интересные.
Уменьшите, пожалуйста, и разместите вновь.
Я считал всеми способами, и у меня выходило 999 знаков. Впрочем, сократить не проблема. Достаточно убрать слово “небольшом” из третьего предложения. Только я не могу редактировать этот текст. Залить заново?
На https://text.ru/ проверьте.
Там 1007 знаков показало…
Уменьшите и разместите)
Я понял в чем дело. Мой счетчик не учитывает многоточия, он их “видит”, как один знак. В тексте было четыре многоточия. Отсюда и появились восемь “лишних” знаков.
Я перезалил текст. Теперь в нем 998… наверное.
Куда после смерти попадают светофоры?
Я задумался об этом после тридцатилетнего служения людям.
Скромный дежурный на перекрестке, я честно исполнял свой долг в мороз и жару. Дружил с красно-желтыми «Икарусами», подмигивал зеленоглазым такси, снисходительно щурился на бесцеремонных голубей.
Я был педантичен и строг, но… иногда задерживал движение, каюсь. Если к автобусу на остановке спешила бабушка с внуком, я не переключал красный. Если человек с палочкой медленно переходил улицу, я провожал его зеленым светом. И всегда радовался детям в ярких пестрых майках. И нежным взглядом встречал женщин, несущих в прозрачных пакетах помидоры, картошку и огурцы – словно светофорных детенышей.
Как-то он остановился рядом: бородка, дымящаяся трубка, длинный шарф. И взгляд такой… стеклянно-пронзительный. Странный человек посмотрел сквозь меня в небо, улыбнулся и пробормотал:
– Пир красок Гогена. А светофор пророк его…
И ушел.
А я задумался.
Гоген?
Может, я когда-нибудь полечу в небо прямо к богу всех светофоров, чтобы там, в стране трех красок, так же верно служить фантазиям художников, как я служил на земле пешеходам?
Интересно, водятся ли там «Икарусы»…
Все верно! 998 знаков! Спасибо!
Мой последний адрес – чердак, доживающего свой век, дома. И остались мне, от прежде яркой жизни, одни воспоминания. Я – один из первых светофоров висел на перекрестке улиц города Ленинграда. Люди приходили посмотреть на моё сияющее новизной лицо, похожее на циферблат часов, разделённый на четыре сектора зелёный сверху, красный снизу, два жёлтых по бокам. Стрелка ходила по кругу, разрешая и запрещая движение.
Весело тогда было. Внизу ездили машины, спешили куда-то пешеходы, правда, одетые бедно и большинство лиц угрюмые. Зато много девушек спортивных, ярких, лишённых косметики, но красивых от своей молодости.
Я, в то время слышал много разговоров, но этот мне особенно запомнился. На тротуаре стояли двое – мама и дочка, одетая в сатиновый халат с белым воротничком и парусиновую обувь.
— Мам, я в магазине ботики видела. Кожаные! Красивые! Вот бы мне такие!— в голосе девочки слышалась надежда.
Мама только сурово сдвинула брови, но, несмотря на видимую жесткость, весь её вид вызывал жалость. На мой сигнал она потащила девочку за собой через дорогу. На тротуаре остались следы от зубного порошка, которым в то время чистили обувь. А жизнь постепенно менялась…
Электрический ток потёк к массивным лампам, и первым включился красный свет: “А, снова музей. Когда же меня повесят обратно на перекрёсток?! Хочу опять лицезреть злость и досаду от одного лишь моего появления! А каким нетерпением пропитывался воздух уже спустя секунд десять моего царствования над дорогой! Были, конечно, на моей памяти глупцы и смутьяны, но…”
Тут мысли красной лампы прервало включение желтой: “Ох, вот он мой рай – блаженство постоянства. Вот раньше была сплошная неопределенность. То нетерпеливо газуют, то с досадой притормаживают. Нет, я, конечно, закономерность вывел, но каждый раз боялся, что и это поменяется. Бывали неприятные прецеденты: поломки, перенастройки…”
Красная и желтая лампы погасли, и воспоминания окрасились зеленым: “Так, ну и где посетители? Где их задор? Эх, скучаю я по этим горящим глазам водителей. Как они все были рады меня видеть! Люди тут неправильные совсем: без машин. Нет тут таких целеустремленных, азартных, как на дороге, просто не ходят сюда. Главное, чтобы в жизни такие не перевелись”.
«Ах почему, почему, почему, был светофор зелёный, а потому, потому, потому, что был он в жизнь влюблённый»
Люблю я эту песню, это ж надо про меня песню сочинили, и все её пели.
Я тут на главном перекрёстке городка нашего столько лет стою, со счёта сбился. А как новый, меня красят регулярно и лампочки меняют.
Мемуары, надо подумать, про что вспомнить?
Вот был такой случай. Включил я зелёный глаз, а водитель, пожилой мужчина задумался, и не поехал сразу. Водитель машины, за ним стоявший, как засигналит!!! Дедушка оглянулся, из машины вышел, вокруг её обошёл, вроде ничего такого и обратно сел. А я в это время уже красный зажёг. Опять стоит ждёт. Я опять зелёный, он передачу пока включил, задний опять ему сигналит. Опять дед вышел, руками развёл, машину осмотрел и за руль сел. И так пару раз всё повторилось. Молодой наконец успокоился, намёк понял, что дедушка проучить его хотел, нечего попусту сигналить, перекрёсток место серьезное, лучше не спеши!