Мой невропатолог запретил мне материться, как бы смешно это не звучало. Оказывается , когда материшься выделяется какой-то фермент, который проскакивает по нервным окончаниям, у меня этого фермента стало ну слишком много, из-за чего самым натуральным образом перестала работать правая рука, с чем я к врачу и обратился. Эскулап долгое время гадал что да как, пока я сдавал килограммы анализов, он строил витиеватые теории. Я уже сходил и на МРТ и на КТ, отнес все возможные жидкости в баночках на сканирование – но ответа на задачу до сих пор не было.
Как-то на приеме меня разорвало в очереди, после чего вся толпа была покрыта таким соком отборной матершины, что на речетатив выбежал мой врач, открыв рот он наблюдал за моим потоком, а потом молча взял меня за руку и повел на прием.
– Часто Вы так? – спросил он.
– Да,- кивая промямлил я.
– Что ж…- протянул врач. – Я думаю, Вам нужно перестать материться. Эта тема еще мало изучена, но в каждом из нас есть диметилтриптаминакорбид, это нейромедиатор, который содержится в очень малых количествах и обычно он никак не влияет на деятельность , НО — он многозначительно провел рукой по воздуху. – Иногда он способен выключать рецепторы, таким образом блокируя передачу нервных импульсов, что может приводить к вашему случаю.
– И как это связано с матом?
– Все просто. Этот нейромедиатор выделяется при каждом матерном слове, пусть в небольших количествах, но выделяется. Поэтому мой Вам совет: попробуйте недельку-другую без мата обойтись, а еще витаминчики поколите.
– А думать можно матом?
– Дружочек, тоже не желательно, лучше избегать мата вообще.
Выписал он мне много всякого и я пошел лечиться.
После приема я пришел домой, расстроенный и уставший. Таблетки стоили хренолеард рублей, но я не мог по достоинству выразить собственных чувств по этому поводу, что расстраивало меня еще больше.
Включив ютабчик, я одной рукой начал готовить себе яичницу с сыром и колбасой. Залив масло, я клацнул скорлупой по сковороде и вывалил желтую субстанцию. Второе яицо тоже без проблем ушло на готовку, а вот третье буркнуло от удара и вылетело у меня из руки, ударившись о пол. Склизкая масса обняла мой тапок.
– Вот бл… – меня аж перекосило, кажется, заболевание начало нарастать, потому-что мои лицевые мышцы свело. Заткнувшись, я взял салфетку и вытер нерожденного цыпленка.
Если так дело пойдет и дальше, то меня может разбить паралич. В срочном порядке я составил список синонимов для матерных слов. Теперь, когда яицо упало, к примеру, я должен говорить «вот блин»! Конечно, это совсем не соответствует моей горячей натуре, у которой с каждого события необычайно полыхает во всех местах, в которых только возможно.
На следующее утро я пошел на работу. Толкаясь в душной маршрутке, я гневно озирался по сторонам. В голове привычно пробегали тонны матерных слов, которые я начал заменять на мягкие и совсем уж легкие слова. Мне даже начало казаться, что меня это успокаивает. После потной маршрутки, я влез в не менее банное метро, кучки работяг тыркаются друг в друга, ворчат , ругаются негодуя от напряжения. На одной из станции меня какая-то зараза толкнула в спину, у меня вырвалось слово на букву «е», после чего глаз нервно передернуло. Вновь я попытался успокоиться.
Рабочий поручный день встретил меня кипой бумаг, которые надо было в «срочном порядке» проверить, кое-что переделать, я сказал фразу: про рот этого казино и добавил еще мата на конце – мой рот скривило, шея онемела, я употребил сразу 2 слова! Заболевание реально прогрессирует- мне стало страшно, а то этот фермент-гормон или что там, заставит меня застыть в бесконечном оцепенении. В бумагах, которые мне предстояло изучить, была ошибка на ошибке и ошибками все это еще погонялось, чуть ли не каждый технический термин был употреблен либо с ошибкой либо в неправильном падеже и так далее, видимо писали студенты из соседнего подразделения. Вот тут матерное слово – подумал я, и тут же у меня свело ногу.
День прошел отвратно: опять в ораниях на всех этих д* (дегенеративных личностей), абсолютно бесполезных и неразумных. По приходе домой я понял, что у меня немеют все пальцы при любой мало-мальски матерной мысли, даже когда я не успеваю об этом подумать, т.е мысли где-то еще зарождается, а уже какой-то нерв замирает в предвкушении что-то свести.
Сделав себе укол витаминов и врубив приличную дозу снотворного и успокоительного, я уснул. Мне было страшно что-то думать и говорить.
Проснулся я в 5 утра от криков за окном «БАААТЬ! БАТЯ!». Я высунулся на балкон, перед фасадом дома стоял бухущий парень, он все не унимался. Я открыл форточку:
– Слышь, уважаемый, ты время видел?
– Пошел на (“три веселых”), – прилетело мне в ответ. Тут меня перекосило.
– Слышь, “резиновое изделие”, я ща выйду и тебе твою “кастрюлю” разукрашу, и в “заднее отверстие” твой ор засуну, сука. – чувак пошатнулся, как будто поток моих слов сбивал его ветром. Он застыл. Потом думал что-то сказать, и заорал с новой силой «БАААААААААААААААТЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ». – Сука, “распутница”, ты чо, дурак, “ветренный”? Я твой рот сейчас “сделаю местом всеобщего достояния” , – челик посмотрел на меня и снова послал. – Ну ща ты получишь “неповторимый урок”, -я хотел было идти одеваться, но тут понял, что лечу уже на пол в виде распластанной фигуры. Упал я с диким грохотом, мои члены меня не слушались.
Я пролежал так минут 10, все это время на улице орал этот дегенерат. Вскоре я почувствовал, что у меня начинают работать пальцы и я начал ими шевелить со всей силой. «Рабочая» рука оживилась, потом возбудились ноги, и я смог подняться. Оболтус за окном все орал, на что я решил, что не смотря на происшедшее проучить его все-таки стоит. Снарядившись в куртку и тапки, я стартанул на улицу. Выйдя из подъезда я почувствовал холодный зимний ветер. Под ногами тарахтели сугробы. Зайдя за дом, я увидел орущего. Мертвецки пьяное пугало еле держалось на ногах, то и дело шатаясь то взад то вперед, оно было обтянуто в кожаную куртку и спортивные штаны, которые полосились над белыми кросовками. «БАААААААААААААААААААААААААААТЬ» – донеслось до меня. Я вплотную подошел к пареньку.
– Те чо? – дыхнул он 40-ка градусным сиянием.
– Либо ты ща пи… – я осекся.- Идешь домой, или тебе пи, – я снова осекся. – Пинков накидаю, пойдешь сугробы изучать.
– А это ты, – он пошатнулся. – Тогда Пошел на “ось икс”, – тело меня толкнуло вперед выставленной рукой, которую я тут же схватил, потянул на себя, и в следующий момент подсек дерзкого оппонента, на что он, наполня меня аурой проспиртованных облаков, улетел в сугроб рылом – Вот ты мразь, – сдаваться он явно не хотел, поэтому вставал и вытирал с лица тающий снег. Его пошатывало теперь с большей силой. Он сразу ударил , как только плюс минус выпрямился, но его пьяный удар ушел мимо, и я пнул его в живот. Пьяный черт осел в сугробе, попытался выбраться, но снова получил толчок ногой в грудь.
– Все уё… – у меня свело челюсь, – уходи.
Алконавт покосился на меня, поднялся и побрел прочь, я развернулся готовый идти домой, но в этот же момент схватил пинок под задницу. Обернувшись я увидел убегающего алкашонка.
Поспать мне больше не удалось. Сварив кофе и позавтракав вареной картошкой с таблетками я снова отправился на работу. День повторился, буквально 1 в 1, опять кипа бумаг, куча ошибок и так далее. Вообще, когда работаешь, все дни становятся одинаковыми: едешь, работаешь, едешь, спишь. Сегодня я сматерился всего однажды, и то в голове, когда опоздал на маршрутку с работы, на что у меня перемкнуло нерв на запястье.
Прошла неделя. Жизнь без мата приобрела совсем грустный характер. Кажется, что из меня что-то ушло. Я ходил с понурой головой, еле перебирая ногами. И Наполеон был сухим и безвкусным, и кофе не бодрящим и не ароматным. На работе прибавилось бумажек, которые теперь казались тяжелыми и особо унылыми. За окном шел вечный дождь, ведь в свои права вступила осень. Листья муторно бурлили под ногами. Лужи, отражающие серое небо, чавкали под подошвой. После работы я теперь часто заходил за пивом, но оно меня совершенно не радовало, уже не опьяняло и вкус у него так себе, даже у крафтового.
После очередного приема врач радостно заявил: «Кажется Вы совершенно здоровы! Но материться Вам нельзя по прежнему, у вас ремиссия, кто знает, что будет, если вы снова сорветесь.» Я молча покивал головой и побрел домой. По дороге я встретил того самого паренька, увидев меня он было начал говорить что-то неприятное, но разглядев мое состояние подошел ко мне:
– Все в порядке? – я лишь поднял глаза, вздохнул и помотал головой. – А что случилось то? – я не нашел в себе сил, что ему ответить.- Может водочки? – я кивнул. Он поддел меня за руку и потащил в магазин. На кассе расплатился я, после чего мы с ним вышли и стояли у магазина, глуша по глоточку отвратное зелье. Мой собутыльник был крайне озабочен: – Трагедия какая что-ли?
– Материться мне нельзя, – наконец вымолвил я.
– Так это же не беда, наоборот хорошо, я вот не могу перестать.
– Эх, – я лишь вздохнул.
– Выпей, выпей, – он протянул мне бутылку, я глотнул.
Когда алкоголь меня хоть немного оживил, я рассказал всю свою историю, он сочувствующие кивал все это время, в конце концов прослезился, и осушил пол бутылки залпом, проводил меня до подъезда и уснул в нем.
Придя домой, я пьяненький сидел за столом и ждал чайник, не дождался и пошел спать. Сутра в подъезде я обнаружил моего нового друга, который все еще спал, я похлопал его по щекам. Он проснулся сказал «Отвали» и снова уснул. Я же пошел на работу.
Опять дождь, забитая потная маршрутка, битком метро и смертельная тоска. Сутра начальник начал на меня орать, что я пропустил какие-то ошибки в отчете, который я проверял, скинул на меня кипу бумаг, снова заниматься редактированием. В обед один из коллег разлил на меня кофе, на чистую белую рубашку. Потом я столкнулся с каким-то парнем на проходной, уже когда уходил домой, тот начал бычить, но я не нашел, что ему ответить. Затем опять была забитая дорога домой. В магазине я уже собрал кучу товаров и положил на кассу, потом вспомнил, что забыл стиральный порошок, когда я вернулся с ним, то обнаружил, что мои покупки подвинул какой-то черт. И тут меня сорвало: я матерился так, как не представит себе ни один монгол, сапожник, инженер или автомеханик. Судя по побледневшей продавщице, женщине закрывшей уши своему ребенку, ржущим подросткам и упавшей в обморок бабусе такое они слышали впервые. Когда я закончил, в магазине стояла тишина, абсолютная, даже кондиционер замолк. Чувак, гордо вставший передо мной, забрал свои покупки и отошел. Я победоносно встал на кассу. КАКОЙ КАЙФ, Госпади, как я об этом мечтал и ничего со мной не произошло, я цел, я здоров, я чувствую себя живым.
Воздух на улице меня приятно обнял прохладным дождем, я радостный побрел домой, но с матом я больше злоупотреблять не буду, наверное…
Автор публикации
