18.07.1930 г.
На западе в красные земли штата Колорадо ржавой пилой впились отроги Скалистых гор. Или он уже в Оклахоме? «Телеграфных столбов не видно…» – Сэм сплюнул, чертыхнулся – проклятая корова забрела слишком далеко! Пожилой фермер любил вспоминать времена молодости, предпочитая называться ковбоем. Вот и сейчас он по привычке сдвинул шляпу, почесал загорелую лысину: для поисков следов беглянки стало слишком темно.
«Ну, что ж! Зато теперь хоть немного прохладнее. Переночую прямо здесь…»
С последними отблесками заката он расседлал и обтёр скакуна, натаскал хворосту, набрал воды из ручья. Струйка непривычно-кисловатого запаха насторожила, однако ветерок быстро стих, острота впечатления пропала, и Сэм успокоился – на мертвечину не похоже. Запалил костёр, но вскипятить кофе не успел: неподалёку затеяли перебранку койоты. «Неужели всё-таки тёлку прикончили?!» Заорав, Сэм бросился в заросли акации. На бегу вытащил кольт, пальнул в густо-лиловое небо. Фыркнула, переступила ногами, натягивая привязанный повод напуганная лошадь. Лёгкие тени, завывая, метнулись в разные стороны. Не убирая оружия, старик подошёл к бесформенной груде, оставленной мелкими волками прерий. Несколько мгновений он пялился во тьму под кустами, пока не сообразил включить фонарик: «О, чёрт! Не может быть…»
Труп коровы – жена будет в ярости! – привычная картина в прериях, но тот, кто её обгладывал… Перебегая туда-сюда, сноп света выхватывал острые зубцы конечностей, глянцевые щитки панциря, длинные крылья, шелестящие со звуком жестяного ветряка. Взглянув на жующую морду, Сэм передёрнулся. Тщательно прицелился по лучу и выстрелил в голову существа. Несколько секунд, или даже минуту, ничего не происходило – дыра между огромных фасеточных глаз, казалось, не повлияла на аппетит хищника. Наконец он завалился набок, слабо дёрнув здоровенной шипастой лапой.
«Фу ты, дьявол! Надо же. Скажи кто про такое – ни за что не поверил бы!» Осторожно приблизившись, ковбой легонько ткнул кошмарное создание подобранной веткой. Осмелев, взял его за ногу, приподнял, рассматривая на весу: «Пожалуй, со среднюю собаку будет. И весом побольше индейки!»
– Проклятье! – он выронил добычу, схватился за бедро: удар свободной лапы разорвал штанину и ссадил кожу. Морщась от боли, Сэм отпрянул от дёргавшейся в запоздалых конвульсиях твари. Поводил фонариком по земле, отыскивая выроненный кольт, и остолбенел. На заблестевших в электрическом свете коровьих рёбрах сидели три гигантских кузнечика. Такие же, как тот, что и после смерти умудрился лягнуть своего убийцу.
15.08.1934 г.
Подкативший к будке на границе карантинной территории обшарпанный «уиппет» совершенно не соответствовал имени. «Впрочем…» – Эллис прищурилась, оценивая мизансцену со стороны. «Состарившаяся, вывалянная в пыли гончая, видавшая виды – может быть!» Журналистка быстро записала возникший образ, спрятала блокнот в карман и показала большой палец водителю. Дверца взвизгнула, открываясь. Долговязый паренёк, почти мальчик, уставился на стоявшую перед ним стройную женщину в простом рабочем комбинезоне, кепке как у городских хулиганов и дорогих тёмных очках.
– Здравствуйте, мэм… – он переминался, не зная, куда деть руки в разводах грязи. Пересилив смущение, широко улыбнулся, шагнул вперёд:
– А я думал, Филлмор, журналист – ну, значит, джентльмен, вроде тех, кто сюда на охоту приезжает. Городской, короче.
Она с чувством пожала шершавую пятерню:
– Тим МакИнтайр? Очень приятно! Зовите меня Эллис.
Отряхивая пыль с одежды перед тем, как лезть в нутро «уиппета», она заметила восторженный взгляд. Усмехнувшись, Эллис подхватила кофр с фотокамерой, выпрямилась, поправив свободной рукой прядь светлых волос: «Ну, на фигуру я никогда не жаловалась!» Вздохнула, отгоняя мысли о минувшем тридцатилетнем юбилее, глубоко нахлобучила кепку и взгромоздилась на поющее пружинами место пассажира, предоставив Тиму укладывать вещевой мешок с запасной одеждой и спальником на заднее сиденье. Он быстро управился, протиснулся за руль и оглушительно хлопнул дверцей. Щелчком сбросил букашку с ветрового стекла, поправил заношенную армейскую панаму и подмигнул спутнице:
– Добро пожаловать на Проклятые Земли, мэм!
Похоже, Тим был из породы тех, кто, однажды преодолев первую неловкость, превращается в неугомонного болтуна. Уже через пару миль по грунтовке, прерываясь на чихание и проклятия в адрес вездесущей пыли, парень умудрился рассказать спутнице, что ему почти восемнадцать, что он нигде за пределами Периметра не был, что машина, конечно, не новая, но ещё вполне… Всего один вопрос о саранче вызвал словоизвержение не менее, чем на полчаса. Особенно польстило Тиму то, что журналистка изредка делала стенографические заметки. Искоса поглядывая на Эллис, он буквально надувался важностью:
– Да уж! Конечно, помню. Ну, первым-то саранчу старина Сэм подстрелил. Кстати, не вздумайте в разговоре «дядю Сэма» помянуть – страсть, как не любит! Говорит, мол, в честь Сэма Бэсса назван, знаменитого техасского бандита.
– Понимаю. Самой не по душе шутки про Дороти и страну Оз, – заметив недоумение на лице собеседника, женщина уточнила:
– Я родом из Канзаса. Бишоп-таун, городишко из десяти зданий. В общем, из деревенщин.
– А-а-а! То-то, я смотрю, не сюсюкаете, как столичные фифы, – Тим оживился, почувствовав себя свободнее. – Ну, так вот. Стало быть, наш Сэм корову искал, да и наткнулся на стаю саранчи. Доедали тёлку, ну он ноги-то и сделал. Одну пристрелил, утром к шерифу отволок, вот. А в тот же день, на заре, саранча на крыло стала. Я тогда в первый раз за руль сел, отъехал от фермы – и тут такое! Хорошо, в полдень они слабеют, на землю садятся, так что газанул прямо на ихнюю кучу… Прорвался! Отец сперва отлупить хотел, за машину, мне ж четырнадцать всего было, а глянул на эту страсть – рукой махнул. Хорошо, у акрид стаи не такие огромные, как у обычной саранчи. А, не слыхали? Некоторые их так зовут – мол, как та, что пустынники из Писания ели. На закате, значит, они опять полетели, ну, мы спрятались в подполе. Бабка-покойница всё время что-то библейское читала, из Откровения вроде как. Мать с сестрой плакали…
Машину подбросило на колдобине, Тим прикусил язык, ругнулся. Спохватившись, покраснел, буркнул под нос что-то вроде извинения и замолчал. Эллис усмехнулась, потирая ушибленный локоть. Дальше до фермы МакИнтайров ехали молча.
Опасная вечерняя прохлада ещё не наступила, когда бренчащая деталями колымага-«гончая» остановилась у ограды из жердей, до костяного блеска отшлифованных весенними бурями. Зной, срываемый встречным ветром на ходу автомобиля, всё-таки настиг добычу. Солнце давило на плечи, руки с ногами обжигал горячий воздух – любые движения давались тяжело. Эллис казалась себе мухой, с трудом ползущей в расплавленном сыре. Собрав волю в кулак, она заставила себя тщательно отряхнуться на рассохшемся пороге прежде, чем войти в благословенный полумрак старого дома.
Хозяева выглядели так, как и представляла журналистка. Или всё-таки иначе? Мать, отец, сын, дочь. Обычные работяги, кормильцы страны, бросившей их наедине с бедой. Тощие, дублёные, сутулые… Она попросила разрешения сфотографировать всю семью. Трогательно смущаясь, МакИнтайры расположились за немудрёным угощением. Их скованные позы, аккуратно заштопанная одежда, керосиновая лампа над застеленным домотканой скатертью столом, убогая чистота столовых приборов – всё отличалось от жизни опустившихся, равнодушных ко всему обитателей городского дна Нью-Йорка. Оказывается, бедность и нужда выглядят по-разному!
Обед проходил в молчании. Эллис не без труда сдерживала любопытство, уважая обычаи людей, так не похожих на всех, о ком она делала репортажи раньше. Наконец, не выдержал Тим:
– Па, мисс Филлмор хотела узнать, где сейчас Сэм. Ну, и вообще – как мы тут?
Отодвинув тарелку с остатками соуса, хозяин провёл рукой по вислым усам и вздохнул. Кивнув дочери убирать со стола, он поднялся и тяжело шагнул к выходу, поманив за собой журналистку. Слегка приоткрыв дверь, закурил самокрутку, выпуская дым наружу. Сплюнул, взглянул с прищуром:
– А зачем вам это, мисс? Ну, ехали бы себе с охотниками. У них, известно, веселее. На стрельбу полюбуетесь, фотографии нарядные сделаете!
Чего-то подобного Эллис ожидала, поэтому ответила без обиды:
– Понимаете, мистер МакИнтайр, я не собираюсь писать как другие. Ни про саранчу из Апокалипсиса, ни про «казнь египетскую». Мне кажется, все американцы должны узнать о жизни обычных людей за Периметром. Таких же, как они сами, сэр. Это важнее.
– А осенью про «Чёрный вторник» не вы писали? Про самоубийц с Уолл-стрит? – с ехидцей протянул фермер. Не смутившись, журналистка кивнула:
– Да, я писала об этом. О «сухом законе» и гангстерах в Бруклине – тоже. Но если вы сравните мои статьи с полицейской хроникой и скандальными заметками с бульваров, то, без сомнения, поймёте, о чём мне хочется рассказывать читателям.
МакИнтайр пожевал губами, кивнул:
– Верно! На вранье вас никто не ловил, насколько знаю. Что ж, подождите минуточку! Сейчас мы с Тимом ставни опустим, хозяйство прикроем – тогда милости прошу побеседовать.
16.08.1934 г.
Досыта проворочавшись на хрустящем соломой тюфяке почти с полуночи, Эллис обдумала разговор с фермерами. Сюжет, кажется, начал вырисовываться. Причём, в обычный «репортаж с места событий» само собой вплелось расследование: МакИнтайр так и не ответил на вопрос о причинах, заставляющих его оставаться на Проклятых Землях. Говорили об урожае, ценах на зерно и горючее. О тракторах земельных банков и пыльных бурях… Журналистка так и сяк прикидывала, как разговорить хозяев об их планах, решала, куда ей самой двинуться дальше. Внезапно железо крыши сотрясли тяжёлые удары. В тонких полосах света, прорвавшегося сквозь щели в ставнях, заплясали мириады пылинок, падающих с потолка. Вскрикнув от неожиданности, женщина вскочила, бросилась к сумочке с пистолетом.
– Спокойно, мисс! Одевайтесь и выходите, кофе вот-вот поспеет, – из-за двери прозвучал равнодушно-усталый голос фермера.
Кое-как причесав волосы, Эллис вышла на кухню. МакИнтайр сидел на табурете, следя за кофейником на плите. Поприветствовав гостью, фермер подвинул стул со спинкой. Она села, прислушиваясь. Сверху изредка раздавались глухие толчки, в какой-то момент в углу, у трубы, раздался скрежет металла. Вскинув голову, МакИнтайр насторожился. Потом покачал головой и расслабился, подошёл к плите налить кофе. Звук повторился несколько раз, пропал.
Подавая Эллис кружку, хозяин чуть задержал руку:
– Мисс Филлмор… Пока мои спят, давайте сначала? Откровенность за откровенность.
Она улыбнулась: удача! Ей всегда везло с людьми.
– Идёт, мистер МакИнтайр! По рукам, – и не удержалась от любопытства, – но как же семья? Не проснутся?
Дёрнув за ус, фермер ухмыльнулся:
– Сара и Тим? Ни за что! Знаете, как спят подростки? И жена не оставит дочку, пока я не позову. Ну, так что насчёт саранчи слышно в городах? Откуда такая напасть, и чего правительство думает? Вам оно зачем, опять же?
– Собственно, всё написано в газетах. Вы же читали… Сначала всполошились, сенсация! Через месяц привыкли. Если писали, то лишь о чём-то экстраординарном – съеденное стадо коров, уничтоженные поля пшеницы, пропавший бродяга, всё такое. Потом пара дискуссий учёных, два-три отчёта сенатской комиссии. В конце года завели пластинку про «борьбу с нашествием». Армия, отрава с аэропланов – ну, вы знаете.
Она внимательно следила за его реакцией, допивая кофе мелкими быстрыми глотками. Фермер свернул самокрутку, открыл вьюшку печи и закурил. Когда он, наконец, кивнул, журналистка продолжила:
– Через год запустили новые статьи, о бессилии науки, карантине и необходимости строительства Периметра. С тех пор только редкие заметки об охотниках и влиянии стай саранчи на цену пшеницы. Всё! Сейчас везде смотрят на мир через газеты, понимаете? Если я не напишу о ваших проблемах, ни простые люди, ни правительство не почешутся.
Закончив намеренно грубо, Эллис достала сигарету. Две струйки дыма, переплетаясь и смешиваясь, потянулись в дымоход. Докурив, МакИнтайр некоторое время качался на табурете. Наконец, словно решившись, поднялся:
– Последний вопрос, мисс! Откуда, говорите, эти твари на нашу голову?
– Видимо, университетские умники вывели из обычной саранчи, либо выкопали откуда-то в древних развалинах. Они вроде как сбежали, но кто признается, как там всё было? Да, ещё продолжают спорить, как с ними покончить, – журналистка ни на секунду не задержала ответ, и фермер это оценил. Подошёл к стене обклеенной фотографиями родни, рекламными открытками, журнальными постерами – похоже, дело рук Тима – и вытащил откуда-то несколько печатных листов, увенчанных геральдическим орлом. Осторожно, как полную до самых краёв чашку молока, подал Эллис и остался стоять, скрестив руки на груди. Бегло просмотрев документы, она вернула их МакИнтайру:
– Кроме земли у вас ничего нет? Цены на продукты поднялись после засухи и нашествия саранчи, так. Но продать участок некому – банки дают слишком мало, понятно… Значит, вас здесь держат только вот такие правительственные субсидии. Но разве это секрет?
– Не секрет, если спрашивать у меня, Джонса, Хевлока, Мартинеса. А вот если спросить у новеньких, занявших земли Робинсона или Мюллера – будет вам секрет. Да ещё какой! Попробуйте, мисс. Мы только догадываемся…
Он засунул бумаги за рамку фотографии молодого человека в мундире южан. Шум снаружи прекратился. Осторожно выглянув наружу, хозяин взял дробовик и вышел. Через минуту захлопали открывающиеся ставни, и серенькие занавески не удержали потока солнечных лучей. Жара вступала в свои права.
Около полудня пыль за «уиппетом» осела на грунтовку. Проводив удаляющийся автомобиль взглядом, МакИнтайр похлопал жену по спине:
– Ничего, ма. Парень у нас серьёзный, да и девочка, вроде, неплохая. Слыхала, за её счёт машину заправили?
Та молча кивнула, вытерла руки о передник. Устало улыбнулась:
– Думаю, ты не сказал, чем мы её кормили, па?
Тот не принял шутки:
– Сама разберётся. Ну, может, кто другой скажет – Сэм, или те бездельники.
Миссис МакИнтайр вздохнула. Привычным взглядом оценила длину полуденной тени, позвала дочь: до вечернего налёта акрид надо успеть привести в порядок уцелевшее – снять застеклённые рамы с огородных грядок, разметать солому с тыквенных плетей, напоить скотину…
– Я так понял, сперва к Мюллерам? Тьфу, чёрт, к Билли-неряхе? Никак не привыкну, хоть он уже второй год на их земле сидит! – вальяжно раскинувшись, Тим удерживал руль левой рукой. Поцарапанный приклад винчестера семьдесят третьего года, засунутого в карман на спинке сиденья, воинственно торчал из-за плеча. Парню так хотелось козырнуть лихостью, что Эллис сжалилась и подыграла:
– Полностью доверяю водителю, мистер! Кстати, – она вытащила записную книжку, – почему «неряха»? Видно, вы тут недолюбливаете приезжих, а?
Немного помявшись, Тим разговорился.
Из его сбивчевого, с многочисленными отступлениями рассказа журналистка сделала простой вывод: старожилы мало-помалу уезжали, спасаясь от пыльных бурь и прожорливых акрид, а на их землях тут же селились незнакомцы. Фермеры подозревали, что пришельцы как-то связаны с земельными банками. Почти никогда «нерях» не видели работающими – на их участках орудовали новенькие тракторы, приезжавшие на день-другой из-за Периметра. В отстреле небольших стаек саранчи пришельцы участвовали неохотно и редко. Но ведь как-то они жили здесь, на Проклятых Землях!
В общем, первую остановку Эллис решила сделать у пресловутого Билла. До его дома оставалось не больше двадцати миль езды по опустошённым полям, где прежде росла пшеница. Журналистка надеялась, что до вечера у них хватит времени на поездку к Сэму – первому, кто обнаружил гигантскую саранчу.
Времени хватало с избытком: «неряху» застать не удалось. Строение, очень похожее на дом МакИнтайров, встретило незваных гостей кладбищенской тишиной. Выслушав заверения Тима, что войти внутрь без хозяина «в наших краях» не возбраняется, журналистка не устояла перед искушением. Впрочем, она быстро разочаровалась. На дворе не нашлось и следа какого-нибудь инвентаря, жильё оказалось захламленным и грязным. Вспомнив о «сейфе» за фотокарточкой на стене МакИнтайров, Эллис безуспешно поискала документы. С досадой стукнув кулаком по ободранной стене, она вышла во двор. Отсалютовала Тиму и направилась к пустующему хлеву.
Потом она пыталась понять, что привлекло внимание – добротная дверь, пятном выделяющаяся среди выцветших досок стены? Неожиданно ударивший в нос запах гнилых абрикосов? Следы в пыли, валяющееся рядом слюдяное крыло, длиной с клюшку для гольфа, или нетерпеливое ожидание ответа на вопрос, почему никак не удаётся справиться с прожорливой напастью?
Дверь открылась легко, хорошо смазанные петли не скрипнули. Журналистка шагнула в хлев. Полумрак, тишина… Запах усилился, и Эллис потянулась за носовым платком. Уловив краем глаза движение в тёмном углу, она выскочила наружу, с силой хлопнула дверью. Прислушалась. Встревоженный Тим окликнул с водительского места. Прильнув к щели меж досками, она не обратила внимания на зов, и парень, выхватив винтовку, подбежал к хлеву. Отстранив женщину, клацнул рычагом затвора, досылая патрон, приготовился стрелять. Несколько минут ничего не происходило; Эллис, успевшая приготовить фотоаппарат, начала сомневаться – не почудилось ли ей? Но молодой МакИнтайр не сводил напряжённого взгляда с подозрительного входа, и журналистка тоже подобралась.
Лёгкий шорох в глубине строения… Звук, напоминающий треск рвущейся тряпки… Тупой стук о землю… Дверь открылась. Тёмный проём остался пустым.
– Эй, Тимми! Убери свою пукалку, а то подстрелишь ненароком.
Дёрнулись оба – так неожиданно прозвучал из хлева скрипучий голос. Но парень сдержался и опустил ствол винчестера, а журналистка машинально щёлкнула фотоаппаратом. Второй кадр, возможно, получился удачнее: на пороге возник пожилой человек в застиранных джинсах и клетчатой рубахе-ковбойке. Он прислонился к дверному косяку, лениво коснулся шляпы:
– Салют, молодёжь! Что, Тимми, тоже сафари проводишь? Слыхал, слыхал…
Парень выдохнул:
– Фу-у-у! Здорово, Сэм! Честно – напугал. Ну, хоть не тащиться за тобой по жаре. Да и ночевать в твоей лачуге ещё то счастье, так что повезло нам, мисс Филлмор! Вот это он самый и есть, старина Сэм.
Журналистка подала руку:
– Эллис, если хотите, – она лукаво взглянула на юношу. – Это Тим важничает, «мисс Филлмор», «мэм» и всё такое.
– Ну, тогда всё о,кей! – Сэм, не чинясь, ответил на рукопожатие, дохнув перегаром. – А ты, значит, журналистка, Эллис? Как же! На неделе Джо-команч газету привозил, со статьёй про бутлегеров. На посту ещё говорили, мол, автор в наши края едет. А оно вон как!
– Так, Сэм. Брось зубы заговаривать! Где Билли? Сперва надо с ним поговорить. Верно, Эллис? – младший МакИнтайр попытался перехватить инициативу в разговоре. Снисходительно усмехнувшись в седую щётку усов, Сэм поманил собеседников внутрь:
– Не вопрос, парень! Пошли, покажу кое-что любопытное…
Глаза ещё не привыкли к полумраку, как в них появилась резь, а в горле начало першить от зловония. В неярком свете керосинового фонаря Эллис разглядела ряды необычных стеллажей или широких этажерок из тонких досок. На каждом лежали кучки похожих на белёсые сардельки предметов, склеенных меж собой наподобие винтовочных обойм. Крайний стеллаж упал или был опрокинут, и его содержимое валялось на земляном полу. Рядом с ними запах стал почти непереносим, а когда Сэм припечатал сапогом уцелевшую «сардельку», журналистку едва не вырвало. Ковбой сочувственно кивнул:
– Да, малышка! Отвратно, и не говори. Что странно – взрослых акрид вполне есть можно, а яйца, выходит, воняют до небес!
Эллис не выдержала и, зажимая рот, кинулась на свежий воздух. Подтолкнув Тима локтем в бок, Сэм хмыкнул:
– Это она ещё хозяина не разглядела! – и указал в дальний угол. Опешивший юноша увидел обглоданные останки «неряхи» и дохлую саранчу. Задрожавший в вытянутой руке фонарь сыграл злую шутку: Тиму показалось, будто труп зашевелился, злобно таращась уцелевшим глазом и подмигивая пустой глазницей. Парень отпрянул, стискивая оружие.
– Слабак! Попробовал бы всю ночь рядом с ним пролежать, пока снаружи стая жирует… Слава Богу, бутылка самогона под рукой оказалась. Стой, ты куда?! Надо тут прибраться.
Эллис с молодым фермером пришли в себя, лишь проехав не менее трёх миль. Гарь спалённого хлева так и не перебила запаха яиц мерзких насекомых. Смущённый Тим помалкивал, предоставив первенство в разговоре с журналисткой старому ковбою. По всем прикидкам, до опасных сумерек они вполне могли вернуться на отцовскую ферму, а пока приходилось терпеть подколки Сэма.
– Значит, слыхали про меня в Нью-Йорке? Хорошо! Ну, парень, теперь и тебе славы не миновать! Верно говорю, мисс? Как же – первую кладку обнаружили. Да ещё рядом со съеденным злоумышленником! Не иначе, фотографию напечатают: Тим МакИнтайр, блюющий на яйца саранчи. И – медаль Конгресса!
– Придержи коня, Сэм! Можно подумать та встреча четыре года назад обошлась без мокрых штанов.
За эти слова Тим почувствовал себя по гроб жизни обязанным журналистке. А Сэм просто пришёл в восторг:
– Горячая штучка! У вас в газете все такие зубастые, или ты особенная? Молодец! – он сменил тон. – Теперь вижу, с тобой можно поделиться. Не то, что с правительственными агентами, будь они не ладны!
– То есть, местные не доверяют правительству? Но так было всегда, в чём же теперь дело?
Ответа она не дождалась.
Колесо «уиппета» провалилось в невидимую в пыли рытвину, машина резко дёрнулась. Резкий звук лопнувшего металла слился со звоном разбитого стекла: Тима бросило через руль. Старенькое сиденье пассажира не выдержало, его спинка с хрустом подалась и Эллис опрокинулась назад, на колени Сэма.
Когда они смогли выбраться из автомобиля, Тим ещё не пришёл в себя. Кряхтя, ковбой потащил парня, наполовину вывалившегося на капот. Он уложил слабо стонущего Тима на обочину, потом отцепил брезент с верха кузова, устраивая пострадавшему лежанку. Достав из сумочки шарф и флакон туалетной воды, Эллис занялась ранами юноши. Вскоре тот открыл глаза.
– Тим! Слава Богу! Как ты себя чувствуешь? Где болит?
Он замычал, скривился. С трудом указал пальцем на голову и грудь. Она посмотрела на старика:
– Похоже, сотрясение мозга. Перелом рёбер, множество порезов; нам надо быстро доставить его на ферму. Вы умеете водить? Я могу попробовать сама…
Безнадёжно покачав головой, Сэм ткнул через плечо в закатное солнце:
– Машина сломана, ось полетела. Пешком не успеем, тем более, с раненым на руках. Давайте-ка, мисс, устраиваться здесь, как сумеем, до завтра.
Внимательно изучив положение автомобиля, ковбой, насвистывая, полез в багажник за лопатой. Пока Эллис ухаживала за юношей, Сэм выкопал под днищем вместительную яму. Теперь накренившаяся машина превратилась в нечто вроде укрепления. Забивая промежутки меж колёс валежником, прикрывая баррикаду наполненным землёю брезентом, подтаскивая запаску к импровизированному входу в убежище, ковбой беспрестанно шептал что-то ритмичное, напоминающее то ли молитву, то ли солдатскую речёвку… Журналистка прислушалась: старик вновь и вновь повторял «Это наш Аламо! Э-то-наш-а-ла-мо! Это наш Аламо!»
17.08.1934 г.
Накануне Эллис вымоталась – тяжёлая ночь у МакИнтайров, потом поездка по жаре, нервная встряска на ферме Билла, опять жара, авария и забота о раненом мальчике. Она не представляла, что сможет заснуть в тесной духоте убежища в страхе от ожидания налёта саранчи, но очнулась только утром. Громкое шуршание, напомнившее о прогулках в листопадную пору в лесах Мэрилэнда, напугало даже сквозь сон. Или в её пробуждении виноват ругающийся сквозь зубы Сэм? Тихонько окликнув ковбоя, журналистка вызвала оглушительный залп брани:
– Чёрт побери, малышка! Сколько можно спать?! Твари уже полчаса обжираются прямо над нами, а я не могу всласть выругаться – молодой джентльмен не велит, чтоб его!.. В Бога, душу и фараона с Иосифом заодно!
– Старина, имей уважение! Мисс Филлмор, извините, пожалуйста – он всегда так беснуется, когда не может стрелять, – быстро, слегка задыхаясь, Тим тоже говорил в полный голос. Но журналистка заметила, что юноша бодрится, сдерживая стон. Предусмотрительно захваченный фонарик осветил «Аламо». Отметив бледность раненого и багровую от гнева физиономию ковбоя, Эллис посмотрела на часы, вздохнула, вытащила фляжку с бренди:
– Угощайтесь, джентльмены! Догадываюсь: нам здесь до полудня задыхаться?
– Ух ты! Молодец, девочка! Вот это по-нашему, клянусь бородой Ноя… Нет, они чуть пораньше должны разлететься. Ну, или ослабеют, будут еле ползать, тогда и вылезем. В общем, со знакомством! – Сэм чокнулся фляжкой с задней осью и смачно отхлебнул.
– Хорошо. Тогда не будем терять времени, если не возражаете. Поговорим без обиняков?
…Уехать за Периметр можно, вот только продавать землю в надежде устроиться где-нибудь ещё мало кто рискует: цена небольшая, и покупателей пойди, поищи. Откуда у «нерях» деньги? Уж точно не заработанные! Ни разу не видал, чтобы Билли, Тэкс или Мэтью вкалывали. У них еда и та вся покупная – консервы там, галеты, прочее. Да, и выпивка не переводилась! Сдаётся мне, их приглядывать наняли. Как это «за чем»? Ты что, детка, про яйца забыла? Не должна вроде, сама ж фотографировала. Да, и то, что парочку в сумку сунула – одобряю! Покажешь там, кому следует. Гляжу, и без меня понимаешь, чем пахнет? То-то и оно: за шесть лет в первый раз кладку обнаружили, да на проданных землях, да с нездешним хозяином – подозрительно, по-моему!
Короче, если всё с самого начала припомнить, будет тебе не газета, а целый роман. Одно то, что эти твари жрут всё подряд, и мясом не брезгают, а по виду – простая саранча, пусть и здоровенная. Другое дело, почему с ними справиться не могут? Видал я на первом году, осенью, как с аэропланов травили, ведь любо-дорого! Говорят, один пилот погиб – стая поднялась, облепила… Ну, так из-за одного раза всё бросать?! Военных прислать, чтобы наверняка! Танками давить, огнём жечь, бомбить тварей! Не-е-ет! «Ничего поделать не можем, стихия, и всё такое. Жертвы слишком серьёзны, результаты слишком малы…» Чёрт побери! Их бы в наши шкуры – по три раза поля пересевать, да каждый день огород жестью и досками укрывать… А ведь и просто сожрать могут! Ладно, хоть их самих есть можно, если кто не брезгливый. Впрямь наподобие Иоанна Крестителя кормимся! Ну, вроде как лобстера представишь, и жуёшь себе. Короче, еду худо-бедно добываем, а бензин? Ремонт всякий, одёжа – их за какие шиши покупать? Детишек учить, опять же. Кой-какую мелочь от правительства привозят, раздают, это верно. И охотнички приезжают, слава Богу – мир не без дураков. Тебя вот тоже каким-то ветром занесло, к нашему удовольствию. За твоё здоровье, Эллис!.. а всё ж таки, жизнь тут проклятая, ей-Богу!
Грохот близкого выстрела прервал монолог ковбоя. Ойкнув, Эллис схватилась за макушку, ушибленную о днище «уиппета». Восторженно заорав, старик потянул к себе винчестер:
– Держись, детка, кавалерия на подходе! Генерал Хьюстон спешит на помощь! – Он прислушался к следующим выстрелам, одобрительно кивая, – Ну, точно! Узнаю ствол Джо-команча. Похоже, нынче он тут сафари устроил. Сейчас и мы вылезем, разомнёмся. Эй, парень! Ползти можешь?
Выждав несколько минут с закрытыми глазами, Сэм ногами отодвинул закрывавшую вход «запаску» и всё так же – ногами вперёд – выполз на дорогу. Огляделся и, молодецки гикнув, всадил две пули в насекомое, напружинившееся перед прыжком. Подошёл, ткнул саранчу стволом, выпрямился:
– Йу-у-у-ха! Джо! Эй, Джо-о-о! Иди на голос, помощь нужна.
Прежде, чем Эллис вылезла из-под машины и помогла выкарабкаться Тиму, в тени акаций замелькали бледные огни. В полях уже посветлело, но в придорожных зарослях охотники на акрид продолжали целиться по лучам фонариков. Бабахнул дуплет. Рядом с автомобилем упало здоровенное насекомое с размочаленными картечью крыльями. Хэкнув, ковбой с силой опустил приклад на голову саранчи. Эллис с отвращением услышала хруст хитинового скелета, отвернулась.
– Хэлло, Сэм! Ты ли это, мой бледнолицый брат?! – из зарослей вышел человек в наряде индейского вождя, каким его представляют в Голливуде. Могучую фигуру облили первые лучи восходящего солнца, заиграли на латунной раме винчестера и стальном лезвии томагавка. Даже орлиное перо, как положено, украшало длинные волосы. Не веря своим глазам, журналистка недоумённо взглянула на Тима. Тот слабо улыбнулся.
– Это шоу, Эллис, – секунду поколебавшись, парень шепнул:
– Не говорите с ними про Билли, – и, чуть приподнявшись на локтях, окликнул краснокожего, – Привет, Джо! Сколько с тобой?
– Трое. Здравствуй, Тим. Застрял?
– Да уж… Хорошо, что Сэм помог. Я сплоховал, побился вот. А это, кстати, и есть журналист Филлмор, знакомьтесь!
Сдержанно кивнув женщине, индеец отошёл к Сэму. Обменявшись парой слов, каждый вернулся к своим спутникам. Широкая улыбка ковбоя обнадёжила Эллис, и она поспешила заняться перезарядкой плёнки. Ещё трижды гремели выстрелы прежде, чем охотники собрались у автомобиля.
Уже совсем рассвело. Облака, подсвеченные солнцем через фильтр красноватой пыли, медленно и неуклонно заполняли небосвод. Младший из стрелков и ковбой притащили хворост, пока двое других позировали с добычей, так и эдак приподнимая убитых акрид, то расправляя им крылья, то ухватив за ноги. Журналистка снимала, непринуждённо общаясь с добротно экипированными охотниками, хотя про себя давно послала их к чёрту. Единственной пользой от новоявленных приятелей она посчитала приглашение подвезти Тима на отцовскую ферму и прислать механика с ближайшей станции.
Помогавший Сэму с дровами молодой человек оказался шофёром. Оставив старика с команчем возиться у костра, он бегло осмотрел повреждения «уиппета» и, без долгих разговоров, отправился за своей машиной. Прежде, чем кремового цвета «кадиллак» подъехал к импровизированной стоянке, старожилы запекли одну из акрид – Джо отсёк ей лапы, крылья и просто закопал в уголья… Отведав по кусочку дичины, гости предложили всем выпить за знакомство. «Сафари-пикник» не затянулся надолго; через час после восхода солнца модный автомобиль умчался в туче пыли, оставив на месте аварии двоих мужчин и Эллис.
– Теперь можно продолжить беседу, девочка. – Старый ковбой устало опёрся на капот, и, чертыхнувшись, отдёрнул руку с раскалённого металла.
– Пойдём к МакИнтайрам, или подождём помощи здесь? – журналистка не собиралась бросать ниточку, связывающую «египетскую казнь» с махинациями биржевых дельцов, – Заявку механику я отправила, но хочется разобраться без посторонних.
– Слышь, Джо, а она соображает! Ни слова при городских хлыщах не сказала, – Сэм коротко описал команчу события вчерашнего дня. Тот угрюмо кивнул:
– Гарь я почуял перед закатом. Хотите сказать, отбирают не только землю? Обманывают правительство с нашей помощью? Вроде специальных агентов в резервациях…
– Видимо, так и есть. – Эллис попробовала собрать факты в единую цепь. – Похоже, Периметр создан не для того, чтобы мешать саранче разлететься по всем Штатам. Думаю, акриды выведены искусственно, и не могут размножаться как обычные насекомые. А сама саранча нужна для объяснения роста цен на хлеб, мясо, молоко… Представляете, сколько списывают на «бедствие»? Вспомните, как упала стоимость на продукты в двадцать девятом! А теперь?
– Теперь рецессия… Или депрессия? Вы уж там, в газетах, сами определитесь, чего писать да как называть, а? Да уж! Сдаётся, ты права, дочка, – старик промокнул лысину шейным платком, взглянул из-под ладони на солнце. – Не так давно наши предки отобрали землю у народа Джо. Теперь, видимо, пришло воздаяние¸ и новые люди отбирают землю у нас.
– Это не новые люди, Сэм. Не важно, кто сидит в Белом Вигваме. Это те же, кто не слушал Моисея. Люди, для которых золото и власть важнее слов Великого Духа.
В словах индейца Эллис расслышала тоску. Перехватив её взгляд, Джо сверкнул глазами:
– Не надо жалеть меня, женщина! Играя в охотничьем представлении, я торговал наследием предков. Это немногим лучше, чем выращивать тварей Апокалипсиса, как Билл и другие.
Он повернулся лицом к Скалистым горам, постоял минуту-другую с закрытыми глазами. Потом глянул на Сэма, затеявшего пересчёт патронов, вопросительно вскинул бровь.
– Да, краснокожий мошенник! Я чую, что ты задумал. Мисс Филлмор, заряжайте свой аппарат – команч выходит на тропу войны! Составим компанию? Ну, завернём к паре-тройке «нерях», чтоб было, о чём написать в газету, Рузвельту, в Сенат или прочим бездельникам? Может, курьера захватим… с яйцами, – мечтательно закатил глаза старый ковбой.
Торопливо кивнув, журналистка подхватила кофр с фотоаппаратом и винчестер, оставленный Тимом:
– Да, сэр! Думаю, у нас нет выбора. Но что, если не успеем добраться к вечеру? И потом, даже с доказательствами нам придётся воевать с заказчиками этой аферы в суде.
Индеец немного помолчал.
– Ребёнком я видел ветер, чья сила могла отклонить молнию. Мы должны стать таким ветром…
Автор публикации
