Ну что ж продолжим…
Беременность протекала нормально и доктор Лейбовиц сказал, что теперь они с Розой Марковной увидятся уже после родов.
Каждый день Роза Марковна гуляла в сопровождении мужа, чтоб дать ребёнку побольше кислорода, по совету Арона Исааковича.
Ранним утром понедельника Роза встала в туалет, потом легла, но опять встала.
«Интересно, что она там делает, в который раз уже встала, — подумал Илья Моисеевич, — на кухне ест или в туалет опять?»
Он встал и пошёл на свет, протирая заспанные глаза и почёсывая чуть ниже спины.
— Роза, а что тут происходит, что ты тут застряла, что ли?
— Хорошо сказал «застряла», но, похоже, шлюз открылся и это знак, что пора.
В этот момент она согнулась и выдала первый крик первородки, разбудив родителей и возможно всех соседей дома.
Илья побежал умываться, из спальни вышла Рахиля Мироновна и без намёка на нервы сказала,
— Шо уже?
— Марик вставай, она рожает! Ну, кто-то пойдёт таки уже за машиной, я не собираюсь принимать роды дома, бекицер, бекицер!!
В приёмном покое (странное название для места, где все метушаться и обычно кричат от схваток) было тихо. Приёмная медсестра тут же отправила Илью Моисеевича, сказав, что живот высоко и родит Роза нескоро. Он решил немного подождать, до начала рабочего дня ещё целый час.
Розу увели за ширму. Там положили на кушетку для осмотра, побрили, где положено и поставили клизму. Роза издала, при этом что-то вроде смеха, вспомнив про Швейка, которому всё время ставили клизмы…
— Вот вам роженица ножницы, стригите ногти на руках, ногах и намажьте йодом.
(Как вам такой маникюр-педикюр?)
— Что ж вы мне тут всё намочили, у вас что воды отходят, не могли сказать, между криками?
— Я говорила три раза, но вы видно не услышали, не проснулись ещё.
Роза Марковна зайдя в палату, сразу ринулась к окну, ища мужа,
— Илья, не волнуйся я тут не одна, тут ещё две спят. Интересно, как им это удаётся?
— Дама закройте окно и рот, мы акушерки с ночной смены, вы нас разбудили, ложитесь спать, ещё рано.
Какой там спать, когда внутри кто-то пытается выйти наружу.
После того, как акушерки ушли, Роза села на унитаз по нужде, хотя, какая нужда после клизмы.
Нянечка проходя мимо и глянув на Розу, ухмыльнулась,
— Голуба моя, ты так и родишь на унитазе, рано ещё тужиться. Поди поешь лучше, если хочешь.
— Хочу, с ночи голодная, а что там у вас? Гречка с молоком? А ложка? Ладно я так выпью. А шоколад когда есть?
— Да ты его мне отдай, тебе он уже не нужен.
В палате появилась медсестра, молча вколола «горячий» укол, сказав «так надо», ушла.
— Вот холеры на тебя нет, кому это надо! Я как в ад попала после этого «надо».
Розе принесли новую (надо же не пожалели) рубашку и косынку, и увели в родовой зал.
Между схватками, акушерки попытались поставить капельную, но Розу накрыла очередная схватка, она дёрнула руку, чтобы схватиться за поручень и шприц улетел на пол, а кровь струёй обдала всех и всё вокруг. После чего руки привязали к поручням кровати.
— Так надо!
Роды проходили интенсивно, хотелось убить всех причастных, и присутствующих, не реагирующих на мольбы облегчить страдания, проклятия и крики.
В какой-то момент акушерки переглянулись и Роза увидела в руке одной, ножницы.
— Так надо?
Родовую боль перекрыла боль пореза на живую, сами понимаете где,
— Вы шо там сделали? Почему это и зачем? Что это выпало такое синее?
Роза подняв голову, пыталась рассмотреть, что происходит там внизу.
— Это твой ребёнок, с пуповиной на шее был, пришлось ускорить процесс.
Малыш заплакал и Роза вместе с ним. Они лежали рядом одни в родовой часа четыре, он кричал, а она слушала и слёзы теклись по щекам. «Вот он и родился мой Мойшэлэ».
Илья Моисеевич придя на работу, был тут же отправлен обратно к жене, и приехав в роддом через час, увидел надпись на доске объявлений:
« Роза Шейнапунем — мальчик, три четыреста.»
— Анка пулемётчица, а не Роза, это же надо родить за четыре часа.
В это же время же приехали родители Розы. Рахиля Мироновна, роняя одинокую слезу радости шепнула мужу,
— Уже родила, быстрая, мои гены. Мазел Тов!
— Поздравляю папаша с наследником!
Через день Роза Марковна получила письмо от свекрови:
«Розочка, ты сделала меня самой счастливой, подарив внука. Держись и хорошо кушай, передаю тебе бульон с фрикадельками. Береги грудь!»
Роза Марковна лежала в палате на десять человек, с одним умывальником и туалетом на другом конце коридора, дойти до которого было, как её деду до Берлина. Соседка справа тихонько плакала в подушку. Как оказалось во время родов она проглотила золотую коронку с зуба и уже два дня ждёт выхода, золото же.
Приходил молодой доктор и показал, как сцеживать молоко, выбрав молодку, родившую семимесячного, ей даже ребёнка не приносили кормить. Она плакала и шморгала носом. У кого-то молока было много: одна мамаша цедилась в полотенце и выкручивала его в умывальник. А у Розы Марковны молока было едва, едва, но она старательно сцеживалась. Мойшу принесли кормить только на третий день, с синей полоской на шее и губками в засохшем молоке. Он спал, не реагируя на попытки кормить.
За окном кричали,
—Роза, Роза!!!
Она подошла и увидела мужа и родителей, они махали ей руками и хотели узнать на кого похож малыш. Она приподняла Мойшу показывая им,
— Вот это там твой папа и ты таки полная его копия. Не хочешь кушать мою еду и всё время спишь.
Дважды в день приходили медсестры и проверяли швы. Одна молодая, всё время извиняясь, смазывала швы нежно, едва касаясь ватным тампоном. Но была и другая, крупная с грудью похожей на два баскетбольных мяча. Она церемониться не собиралась, брала бутылку с йодом и щедро плюхала на свежие раны, за что её за глаза называли «гестапо». Когда она приносила детей кормить, то они лежали на её груди, как на пьедестале. Роженицы вздрагивали при её появлении.
— Так, слухайте сюда мамаши, сегодня передач из дома не будет, одна из вас наелась клубники и поделилась молоком, у всех детей понос! Шейнапунем, а ваш красавец уже поел и спит, а вы — подъём и на осмотр к врачу!
Через пять долгих, как вечность дней Илюша принял от «Гестапо» своего младенца в конверте с синим бантом, вручив ей коробку конфет и букет роз.
— Ваша жена видела, что ребёнок чистый, в пудре и масле, таким он должен и дома быть, — наставляла она на дорогу, помогая Розе спускаться по лестнице.
Автор публикации
Может покажется в жизни всё гнусно,
Что рождены вы были напрасно,
Я знаю точно, что жизнь прекрасна.
