Не могу смотреть в эти глаза.
Просто не могу.
Бездонные глаза моего сына. Доверчивые. Голубые. Как два маленьких цветка в жестоком мире генетических машин и неопластика…
Каждый раз я возвращаюсь домой и играю в безудержного оптимиста. Да, не получилось, не срослось. Не повезло. Но завтра у меня новое собеседование. Перспективное. Как обычно –”завтра”. Волшебная фраза-заклинание.
Да?
Бред же, правда? Ломаю комедию ради одного человека. Ради своего мальчика.
Жена уже не может подыгрывать – это выше её сил. Просто молчит. Для неё я не существую.
И каждый раз из еды несколько банок водорослей с невыносимым химическим привкусом. Две пластинки с тофу из “Неогена”. Того самого тофу, что делают из трупов.
Бесплатная еда. Для малоимущих. Умереть с голоду нам не грозит.
Скорее – умру от дикого стыда. И полной немощи. И разочарования.
Один раз я пришёл домой, посмотрел в глаза сына и начал врать. Безбожно лгать, глядя ему в лицо. Ложь во спасение? Или во имя любви? Или из жалости к себе?
Наконец-то! Получилось! Собеседование! В “Трансгене”! В том самом “Трансгене”! Им требуются низкоквалифицированные отладчики. Да, первый месяц практически за копейки – отладчиков на рынке и так много. Да, с жутким рабочим графиком. Но надо за это цепляться, правда?
Жена поняла всё со второй фразы. Я запомнил её взгляд. Презрение, смешанное с жалостью.
Но я уже не мог это выносить. Иногда и правда бывает тяжела. Каждый раз признаваться себе в том, что неудачник и провалился по всем фронтам.
Тем не менее, жена поддержала тогда ту ложь. Как будто ничего и не было. Утренний завтрак. Сборы. Поцелуй на прощание.
Я ещё вышел из дома как ни в чём не бывало. Бодрой походкой. С неопластиковым кейсом в правой руке.
Завернул в парк – и зарыдал.
У нас не осталось ничего.
Денег, чтобы оплатить аренду жилья на следующий месяц нет. Ни единого микрохэша. Продавать уже нечего.
И дальше будет только падение. Переезд на территории “Фармик Плантс”, работа в сточных водах. О да, там всегда есть работа. На пять-шесть лет, если повезёт. И если не умрёшь от заражения грязной водой или от укуса паразитов. Ну и вишенкой на торте – радиация. Сотни гектаров территории безнадёжно отравлены, рядом смердящие могильники того же “Трансгена”.
Я просчитался. Но кто мог предсказать, что кодинг генетических алгоритмов умрёт как технология через пару лет после моего выпуска? Кто знал об этом заранее?
“Эр-алго”. Компанию, с которой я связывал своё будущее, поглотили. Сократили три четверти персонала. Новый совет директоров сделал ставку на прямое генное копирование и перекрёстный мозаичный анализ.
Переучиться я уже не могу. Вшитые нано-модули в мозгу рассчитаны на модификации расчётов по моей специальности. Ирония судьбы, да? Я могу произвести расчёты абсолютно всех модификаций, но ни одна сейчас не востребована на рынке. Ни одна!
И это барахло почти никому не продать, не выручить нормальных денег.
Ах да, модули “Эр-алго” можно продать китайцам. Эти черти на нижних уровнях всегда что-то химичат, создавая в подпольных лабораториях уродливых существ…но кто знает – в той жуткой антисанитарии меня могут превратить в овоща. Или порезать на органы и распродать по частям.
Да, и продам, но потом – что? Буду скитаться по городу без шансов получить нормальную работу?
Тогда как-то выкрутился. Нашёл халтурку, полулегальный заказ. И ещё жутко повезло! Пришлось обсчитывать какое-то жуткое видео на своих мощностях для белого пожилого европейца. Бррр, даже вспоминать об этом не хочу. В мозгу ещё месяц мелькали флешбеки. Осьминоги-мутанты, обнажённые женские тела, бочки с биологическими отходами…
Вырученных микрохэшей тогда хватило ровно на одну неделю. Оплата жилья. Пожить в этом районе ещё семь дней.
Последний седьмой день истекает завтра. Пустота, ноль.
Крах.
И ты снова не знаешь, что делать дальше. Ты ходишь на собеседования, унижаешься. Вежливые улыбки, энергичные рукопожатия. Тебя принимают, вежливо слушают. Но потом закрывают двери навсегда.
Никто не хочет платить деньги за удаление модулей. Никто не хочет вшивать новое оборудование на свой страх и риск. Никто не хочет взять удалённо в аренду – хотя бы пару дней – мои нано-мощности! Эх, если бы можно было их перепрошить!
Только и остаётся браться за какую-то ерунду, выполнить которую может каждый. А оплата – соответствующая…
Знаете, о чём я больше всего думаю? О суициде. Вскрыть вены в холодной ванне. Два глубоких надреза – и всё будет кончено. Чёрт со мной, но я не допущу, чтобы жена и сын оказались на отравленной земле “Фармик Плантс”! Не допущу! Даже если придётся пожертвовать собой!
Меня удерживает лишь одно. Воспоминания о самом счастливом дне в жизни.
Второй месяц работы в “Эр-алго”, я – молодой и перспективный. Кажется, что впереди только счастье – есть хорошая работа, можно снимать жильё. Можно даже откладывать на чёрный день! Я люблю самую красивую девушку в мире и знаю, что это взаимно.
Мы гуляем в парке. Втроём, сын тогда едва научился ходить. Солнце садится. В воздухе – пьянящая смесь из чистоты и вечерней свежести. Я подкидываю сына выше…всё выше и выше…мы смеёмся. Что-то говорит и улыбается моя любимая женщина, но я её не слышу. Всё выше и выше подкидываю повизгивающее от замирающей радости тельце…а потом мы пошли в один итальянский ресторанчик, объелись пиццей и над чем-то смеялись до боли в животе.
Были и ещё осколки счастья, осколки безоблачной жизни. Но они напоминали эхо, полустёртую картинку. Чёрно-белое кино, выцветшие эмоции. И память впитала в себя именно тот вечер от начала и до конца. Пожалуй, это единственное свидетельство, что я был когда-то счастлив.
А потом всё пошло по наклонной. Тогда я не знал, что ждёт впереди. Боль и разочарование. Только и остаётся, что жонглировать воспоминаниями. Утешаясь, как умирающий больной слабым обезболивающим. Только это и остаётся.
Двери закрыты, я падаю вниз. Или я уже на дне?
Идти к китайцам?
Или сделать ещё один круг по нелегальным биржам? Возьмусь за что угодно, только дайте заказ!
Только дайте заказ!
Пожалуйста!
Не ради меня, ради сына! Ради человечка, которого я очень сильно люблю!
****
Маленький закуток без окон залит жёлтым светом. Две заляпанные шторки слева и справа. Выщербленный грязный кафель на полу. Здесь когда-то был комбинат по переработке мяса. Сейчас – нелегальные операционные.
Я лежу на старой медицинской каталке. Рядом две такие же каталки со скомканным грязным бельём, покрытым бурыми пятнами. Откуда-то слышу отрывистую ругань, а нос воротит от спрессованного запаха лапши, консерванта для трупов, крови и пота.
– Халасо, длузок! – нависший надо мной старый китаец подмигивает и улыбается, – нужно ласлабица!
Он даже не одел маску и очки, а перчатки на руках порваны в двух местах. Что ж, возмущаться теперь нет смысла…в руках этого маленького сморщенного нейрохирурга вся моя жизнь.
– Давай-ка пасматлеть, длузок! – он тычет в лицо щупальцами сканера, а стальные пальцы с нейродатчиками почти врезаются в череп.
Яркий свет! Боль! Удовольствие! Какая-то мысль пронеслась на задворках мозга! Что-то очень глубокое? Или – пустое? О чём я думаю? Надо сосредоточиться, хотя не могу – сознание растекается…не могу думать! Ничего! Хотя я же об этом думаю! Или нет? Или я вижу себя со стороны? Точно! Ох, больно-то как! И какие-то вспышки белого света вокруг. А потом – чернота, боль отпускает! И неимоверное облегчение!
– Апилация не нада! Не нада! – китаец смеётся, обнажая кривые жёлтые зубы. – Моя платить тебе!
Я в удивлении привстаю. Что, не тронул? Инвазивное вмешательство не требуется? Я цел?
– Моя заплатить тебе. Моя заплатить!
Он повторил это ещё два раза, а потом произнёс сумму, жутко коверкая числительные.
Я не поверил ушам и переспросил.
Да, он заплатит! Этого хватит на три месяца аренды.
Как выяснилось, даже в подпольных китайских операционных технологии шагнули вперёд. Китаец предлагает воспользоваться разработкой “Генетик-хаб” – компании, о которой я никогда не слышал. Маленькая, стало быть, фирма. Без лицензии от правительства.
И, разумеется, эксперименты такие компании проводят нелегально. В подпольных лабораториях, на пушечном мясе. Иногда – неудачно.
Китаец, не снимая перчаток, суёт мне под нос доисторический планшет. Нужно прочесть, хотя я знаю, что это пустая формальность. Тем бедолагам, что ложатся на операционный стол здесь, совершенно всё равно, как будут ковыряться в мозгах. Главное – получить заветные микрохэши.
Но я ещё не опустился до такой степени? Прочитать нужно, хотя бы по диагонали. Понять, что меня ждёт.
Или не стоит?
После секундного замешательства я беру планшет в руку и начинаю листать страницы спецификации на сенсорном экране.
И мне становится страшно через две минуты. Технология простая по исполнению, но жуткая по последствиям.
Для меня.
Они хотят забрать самое дорогое. Самое ценное.
Они хотят украсть единственное воспоминание, где я был счастлив.
Тот самый вечер. Лучи заходящего солнца. Смех любимой женщины и радость сына.
Я читаю описание разработки дальше и…начинаю себя уговаривать. Три месяца! Три!
В памяти, если “Генетик-хаб” не врёт, воспоминания того вечера останутся. Только они притупятся, выцветут. Краски поблекнут, как будто я смотрю со стороны чёрно-белый фильм про незнакомых людей.
Китаец молча ждёт моего решения. Он успевает почесаться, несколько раз откинуть непослушную прядь волос со лба и облокотиться одной рукой на соседнюю качалку с грязной простынёй. Всё в тех же медицинских перчатках с дырками в двух местах.
Кажется, что проходит вечность. Но я в конечном итоге соглашаюсь.
Три месяца! Три! Можно поправить дела, это же целая вечность!
Я прикладываю палец к экрану, ставя подпись. Назад пути нет.
Пожалуй, есть ещё пять минут до того, как подействует наркоз. Я лихорадочно прокручиваю в памяти то самое воспоминание, снова и снова. Надо попрощаться с ними. С любимыми людьми. С последним осколком счастливого прошлого.
Я последний раз проживаю тот вечер в лучах уходящего солнца. Смех, улыбки, восторг маленького человечка, подлетающего вверх. В парке – трое, и мы счастливы!
Я пытаюсь прошептать их имена. Любимой женщины и сына.
Пытаюсь, но не могу! Я не помню, как их зовут…к ужасу своему – не помню!
Воспоминание – вот оно! И китаец ещё не прикоснулся к голове своими инструментами, но я не помню, как зовут жену и сына!
Острая догадка обжигает мозг, но наркоз начинает действовать, унося меня в воды забвения…
Я очнусь, наверняка буду жить и работать, но часть меня умрёт.
Потеряв самое ценное.
Самое дорогое, что есть…
Автор публикации
