Смахнув пот со лба, уважаемый автор, Пейсак Графоманович перемахнул в изящном прыжке порог кафе под названием «Шарик» и устремился к стойке с немногочисленными посетителями. Почему кафе назвали именно так – не знал никто. Может быть, это был тонкий намёк на демократичность цен, а может быть, злобное насмехательство над формами завсегдатаев. В любом случае, выбора у писателя не было. Завывающее голосом голода нутро призывало автора немедля же «заморить червячка» перед дальней дорогой.
Изысканному вкусу Пейсака Графомановича был предложен бизнес-ланч из: гороховой каши, телячьих котлет, салата с кислой капустой и компота с сухофруктами. Однако, как только блюда оказались на столике во главе с голодным писателем, чуткий авторский нос уловил подвох, а зоркий глаз подметил несоответствие. Но времени вступать в спор у Пейсака Графомановича не было. До отправки небесного рейса, который никак нельзя было отложить в угоду справедливости, оставалось каких-то три часа. Зажмурившись и закрыв нос, Пейсак Графоманович оперативно вбросил в себя пищевые ресурсы, деликатно промокнул рот клубничной салфеткой, трижды чихнул, уловив аромат «идентичный натуральному» и вызвал такси.
Приблизительно на полпути к воздушному вокзалу бактерии, томящиеся в авторских кишечных застенках, решили взбунтоваться. Не сказать, чтобы вот так, глобально с целью побега, но мирной акцией протеста это тоже нельзя было назвать. Словно тёплые дрожжи, естество забродило внутри творца, угрожающе булькнуло и потребовало немедля приоткрыть нижний клапан для стравливания избытков давления. Но, в силу воспитанности, травить Пейсак Графоманович не привык и потому как мог сдерживал себя в порочном позыве.
В отличие от вдохновлённости, сдержанностью уважаемый автор одарён не был. Первый «дохлый голубь» покинул авторское нутро на «мёртвом копе», который водитель-лихач форсировал без сбавления скорости. Поддаваясь инстинктивному порыву, Пейсак Графоманович глубоко втянул в себя будоражащие нюх последствия, прослезился и открыл настежь окно. Дальнейший путь к аэропорту превратился в триллер «удержать неудержимое». Бедный автор тихонечко проклинал свою неразборчивость в еде, про себя поругивал «водятла» за чрезмерно интенсивную езду и тайком ароматизировал таксистскую атмосферу.
Пейсак Графоманович ещё ни разу в жизни так не радовался унылым серым стенам местного аэровокзала. Скоро расплатившись с водителем, уважаемый автор подхватил дорожную сумку, дал прощальный залп со всех орудий и бодро зашагал в здание, постреливая холостыми на каждом шагу.
К авторскому счастью, очередь к стойке регистрации была небольшая. Заняв место и предупредив впереди стоявшую женщину: «Я скоро», автор прикупил чашечку кофейка в кофейном автомате, отошёл в сторонку и продолжил свою «утробную песню», неторопливо попивая мерзкий напиток из бумажного стаканчика. А бунт в авторском нутре разгорался с новой силой. И это вселяло ужас в уже измочаленного муками творца. Впереди Пейсака Графомановича ждал нелёгкий перелёт.
В зону «дьюти-фри» уважаемый автор вошёл со страдальческим выражением лица. Уже целых пятнадцать минут он держал в себе то, что сдержать невозможно, и от этого неимоверно страдал. От распирающих изнутри противоречий Пейсак Графоманович раздулся словно шарик. Казалось, ещё чуть-чуть – и он лопнет, разлетится на сотни авторских кусочков, до конца раздав себя людям не в самом приглядном виде. Безо всяких промедлений, автор устремился в аэропортовский ватерклозет, чтобы немедля же дать себе волю. В авторском багаже Пейсака Графомановича было предостаточно детективов, и уж в шпионском мастерстве уважаемый писатель за годы творчества поднаторел знатно. Плотно прислонив зад к кафельной стенке туалета, «шарик» сдувался прерывистыми сериями, достоверно имитируя перфоратор.
Но время неумолимо бежало вперёд, пододвигая до неприличия близко момент посадки. А неприличие, творившееся в авторском нутре, и не думало останавливаться. Подлый демон со зловредными намерениями, пробравшийся в авторское нутро, всеми силами желал дискредитировать безупречную репутацию без пяти минут заслуженного литератора. И сил одного Пейсака Графомановича попросту не хватало для успешного противостояния нечисти.
Автор как мог оттягивал момент посадки в воздушное судно. Сперва он долго-долго пропускал всех вперёд, оказываясь в хвосте очереди. Затем долго-долго стоял в рукаве перед входом и тревожно поглядывал в зал ожидания, словно ища глазами кого-то. И все это время, к своему стыду, «травил помалу». Но неизбежность наступила, и раздувшийся Пейсак Графоманович осторожно присел на своё место, которое, к его ужасу, оказалось возле иллюминатора, то есть, подальше от спасительного прохода в туалет.
К пущей беде, остальные места в ряду намертво заняла многодетная мать с малолетним семейством. На услужливые авторские предложения обмена в угоду удобству, родительница немалого выводка отвечала категорическим отказом, мотивируя это тем, что ей будет спокойней лететь, если она будет ближе к детям. Это провал! Это фиаско, братан! Несмываемый позор до гробовой доски! У Пейсака Графомановича на мгновение даже мелькнула гаденькая мысль назвать женщину «яжематерью», но как человек уважаемый и уважающий, творец немедля же выбросил эту дрянь из головы. Чего не скажешь про дрянь в бренных кишках, которая начала приобретать неожиданно удушливые нотки в аромате.
В минуты томительного ожидания взлёта Пейсак Графоманович дулся в буквальном смысле этого слова и изредка постреливал «одиночками» как снайпер из засады. Когда же погасла надпись «Пристегните ремни», автор несказанно возрадовался и бурно зааплодировал, разразившись мелкой дробью. В этом рейсе у воздушного туалета Пейсак Графоманович был первым.
Блаженно отстрелявшись в очередной раз, автор с тревогой подумал о том, что не сможет провести весь полет в убежище. Его обязательно попросят покинуть помещение. И был прав. Когда стюардесса в третий раз деликатно постучала в дверь WC, с тревогой справляясь о здоровье засидевшегося посетителя, Пейсаку Графомановичу пришлось покинуть спасительный бункер. Автор уселся на место, еле слышно стрельнул и обречённо взглянул на веселившихся под боком «личинок человечества».
И тут в его голове вспыхнуло демоническое озарение!
«Дети!» – вскричал находчивый бес, лепший друг музы-вдохновительницы, которая с завидной регулярностью посещала авторскую голову. В силу сложившихся обстоятельств, Пейсак Графоманович не познал радостей и горестей воспитания подрастающего поколения. Но одно он усвоил твёрдо: дети – наше будущее, а будущему прощается все. Всё, даже такая мелкая пакость, как безнадёжно испорченный воздух.
Скатав из кофты глушитель, Пейсак Графоманович немедля же водрузил скатку строго между двух полупопий, уселся поплотнее и с нескрываемым удовольствием принялся натихушку «давить жабу». Атмосфера внутри воздушной колесницы быстро наполнилась несвойственным ароматом.
Уважаемому автору было очень стыдно, но, увы, он решительно ничего не мог с собой поделать. Сидящая рядом мать с младенцем на руках с тревогой смотрела на рыдающего малыша. За время полёта бедняжка успела с десяток раз поменять дитятке памперс, трижды измерить температуру, сотню раз вызвать стюардессу и помассировать ребёнку животик. Но малыш не умолкал.
Ещё бы! Разве только он обливался слезами?! Весь салон самолёта вытирал слёзы, судорожно глотая воздух! И, слава Богу, что в этом рейсе салон был наполовину пуст. Будь самолёт заполнен до краёв – наверняка случилась бы трагедия с массовым отравлением. Ни в чем неповинные люди пали бы жертвами природной стихи под замысловатым названием «необузданный метеоризм». А так удушающий газ успевал смешиваться с потоками чистого воздуха прежде, чем попасть в лёгкие пассажиров.
Экипажу старенького ЯКа ещё ни разу в жизни так не аплодировали при посадке. Народ буквально заходился в бурных овациях! Сообразно требованиям службы безопасности полётов, салон небесного лайнера был пуст спустя девяносто секунд после команды стюардессы «На выход!». Почти пуст. Вопреки устоявшимся традициям, последним борт покидал не капитан, а Пейсак Графоманович.
Понурив голову, осрамившийся писатель неспешно шёл в сторону таможенного контроля, сгорал от стыда и уже безо всякой утайки расстреливал последние патроны в обойме.
А подлая муза, вступившая в сговор с находчивым бесом, нашёптывала творцу на ухо то ли комедию, то ли драму, а то ли триллер под названием «Шарик».
Автор публикации
