– Перемячи-и-и*, гарячия-я, укусныя-я перемячи-и, – выкрикивала толстушка-татарочка, пританцовывая на морозе в валенках и полушалке из козьего пуха возле дымящегося металлического бака.
– Гарячи-ий эчпочмак**, кекыс!
На казанском вокзале суета, в основном – студенты.
Ох, как же здорово, зимняя сессия позади, зато впереди – сладкая лень по утрам, лыжные прогулки по девственно чистому снегу, две недели счастья и тепла родного очага.
Пассажиры, как всегда, суетясь, заполнили вагоны. Расселись, и началось таинство путешествия: неспешные знакомства, откровения, чай в стакане с металлическим подстаканником, поедание снеди, старательно собранной в дорогу.
Это не касалось только общего вагона. Здесь ехали студенты. Именно они перехватывали на вокзале перемячи и прочую горячую вкуснятину. Никто им не собирал подорожники***, но надо видеть, как сияли их счастливые лица в ожидании встречи с родными.
Поезд « Казань – Волгоград» уносил меня из студенческой столицы Татарстана вглубь заснеженного Поволжья к родному дому на берегу притока матушки Волги.
Предвкушая трогательную встречу с родными, вижу воочию, как переливается серебром снег в свете слабых редких фонарей, незапятнанный следами людей и животных. К дому моих дорогих родителей ведёт узенькая тропка, старательно проложенная в глубоком снегу. Вот они заохали, засуетились! Объятия, поцелуи, слёзы радости! А под ногами вьётся подросший Тинг, которого я приютила новорождённым. Крошка-дворняга, взятый из дома возлюбленного, был последним напоминанием о моём несостоявшемся счастье.
Тот уже два года живёт с женой в областном центре. Исчез из моей жизни, оставив горечь неразделённой первой любви.
Мысли о скорой встрече с отчим домом грели меня тёплым облачком в полудрёме под стук колёс.
Шубка и шапочка с шарфом висели на крючке у окна. В вагоне удивительно тепло, комфортно для этого времени года.
В девятнадцать лет, просто грех, не быть модницей. И непременно надо быть похожей на моделей популярного журнала «BURDA», привезённого подругой из ГДР. Чтобы соответствовать, шила себе сама, пользуясь выкройками этого известного издания.
Платьице-мини было изготовлено из шикарной подкладки импортного плаща сестры, вышедшего из моды; сапожки, изящно облегающие ногу, куплены случайно на последние деньги – «с рук». Глаза серо-синего цвета с длинными ресницами, подведённые по последней моде, и густые светло-русые локоны, волной ниспадающие ниже плеч, завершали облик.
Это всё не оставляло равнодушными молодых пассажиров, в основном, студентов. Те тоже ехали к своим домашним на зимние каникулы и были настроены на мажорный лад.
Занимая себя то просмотром журнала, то утомительными пейзажами за окном, то впадая в лёгкую полудрёму, я всё же не могла не заметить двух ребят, которые трижды прошли мимо по вагону.
А были они примечательны.
Один – русский молодец, лицо, как с лубочной картинки, румянец, кудрявый чуб и косая сажень в плечах.
Другой – полная противоположность. Аскетичное сложение, пиджак в стиле Битлз, аристократическая бледность – всё в нём выдавало ум, который так и сквозил в прищуре карих глаз и в лёгкой усмешке.
– Девушка, вы в карты играете? – вдруг остановившись резко возле меня, спросил «Печорин», так окрестила я второго.
– Нет. Совсем не играю, – я искоса глянула на него и отвернулась.
– Ничего себе, все играют, – продолжил уже Иванушка-молодец, пытаясь подобострастно заглянуть мне в глаза и улыбаясь по-детски открыто.
Я не устояла и тоже улыбнулась в ответ.
– Читаете «Burda»? – осведомился Печорин и тихонечко подсел рядом.
На немецком? Давайте познакомимся. Как вас зовут?
– Ангелина.
– Меня – Казимир, а товарища – Иван.
«Кто бы сомневался, имечко соответствующее облику.
Сейчас будет рисоваться, сто пудов. Не исключено, что имя фальшивое, как и он сам. Зануда, наглухо застёгнутый», – про себя съехидничала я.
Казимир внезапно стал рассказывать о физических законах, вплетая в физику лирику, да так виртуозно, что я забыла о присутствии Ивана, который с оттенком зависти смотрел в рот другу.
– Что-то физики в почете.
Что-то лирики в загоне.
Дело не в сухом расчете,
Дело в мировом законе, – декламировал он с улыбкой Бориса Слуцкого.
– Душа исчезнет за вуалью технологий, – трактовал мне Казимир, – даже мы, физики, хоть и не лирики, понимаем, пожалуй, душа у человека есть – просто пользы от неё с гулькин нос. И всё же, баланс между «физикой» и «лирикой» есть, следишь за космическими полетами? А за работой советских физиков над токамаками?****.
К стыду своему я за всем сразу не следила, только о космических полётах знала, но никак не о «токамаках»…
Иван, тем временем, уселся бочком, повернувшись всем корпусом, и стал поглядывать: то на меня испуганно-щенячьим взглядом, то на Казимира, то куда-то мне за спину, испытующе и очень взволнованно.
« Что там?!» – с ужасом подумала я.
Продолжение следует
* Перемяч ( тат.) – закрытый беляш в виде шарика, жареный во фритюре.
**Эчпочмак (тат.) – треугольный пирог, внутри картофель и мясо кусочками.
*** Подорожник -здесь (старорусское выражение) – пирожок в дорогу.
****ТОКАМАК- тороидальная магнитная ловушка, предназначенная для осуществления управляемого термоядерного синтеза
Автор публикации
