Этот сон начался с того места, когда мы были в гостях у каких-то знакомых моей жены, о которых я почему-то никогда раньше не слышал.
А в тот самый момент, когда я как бы включился во сне и попробовал заглянуть в предыдущие файлы тамошней реальности, обнаружился казус: хоть мы и ночевали у наших друзей, но я не помнил, что было вчера и до сих пор не знал хозяев в лицо…
Сон мой начинался в тесном, плохо освещенном коридорчике, где мы уже какое-то время находились с женой и она, нервно толкаясь, приговаривала:
– Заходи уже, люди ждут…
Так я и вошел – задом к ожидающим нас людям, то есть, по-видимому, хозяевам. А может и еще кому-то. И вообще, здесь или нет хозяева, сколько в комнате людей, – я еще не знал, так как, только разворачивался…
Комната оказалась малюсенькой, словно купе в поезде. Отличалась от реального вагона лишь тем, что под нами не торжествовало вечножелезнодорожное “тыдых -тыдых” и стол, закругленный с одной стороны, был длиннее, чем обычно, и словно белый язык вывалился из дальней стены. Даже почудилось, что он и меня попытался втащить на свою лакированную поверхность, как дополнительную закуску, эдаким лакающе-втягивающим флюп…
Когда я под натиском раздраженной супруги натолкнулся на него и обходил по касательной, поглядывая искоса вниз, дабы не снести блюдо или бутылку, я и увидел комнату в общих чертах, особенно стол.
А вот сидевших за ним людей разглядеть не успел. Под ногами обнаружились провода. И ведь не по полу стелющиеся, на которые бы и наступить не грех, а висящие, как растяжки. Хоть гранат не предполагалось, но порвать важные соединения в чужой квартире желания не возникло.
Пришлось сосредоточиться на перешагивании, кстати и разворот собственного тела я отменил, почуяв близкий уже стул и через секунду плюхнулся на жесткую седушку, истекая потом и раздражением, думая, что это не просто комната, а вагон ресторан в оркестровой яме.
Не было в комнате окон, зато из плоской лампы в центре потолка сочился тусклый электрический свет, вязкий и неповоротливый словно прошлогодний мёд. И как старый засахарившийся продукт медленно сползал он по запотевшему стеклу, поблескивал на фарфоровой посуде, растекался по гладкому столу. По сравнению с дымом свет казался неподвижным…
Птичьими перьями с канделябровыми завитками поднимался дым из хрустальной пепельницы возникшей посреди яственного изобилия. Он словно мечтал о чем-то и спешил покинуть бесформенную тьму, чтобы поскорее воплотить свою мечту в мире видимых форм. С этой части началось настоящее сновидение…
Множество рук: мужских, женских, совсем детских, старчески дряблых, – тянулись к идеально круглому жерлу и стряхивали в него пепел. Бросали туда остатки искуренных сигарет, но иногда мне казалось, что это были не сигареты, а уменьшившиеся до окурков люди, жертвовавшие себя их богу, неотступно следовавшие за красным огоньком, кто стремительно и с разбега ныряя, кто едва дотягивая на трясущихся ногах…
За минуту комнату заволокло дымом. Грязно-желтое пространство почти непроницаемо посерело от производных неконтролируемого горения. Однако, дискомфорт не ощущался, наоборот, чем больше разноцветных, разнокалиберных рук стряхивало пепел в сверкающую хрусталем бездну, чем гуще становился никотиновый смог, тем сильнее хотелось курить самому.
Наверняка, будучи не во сне и не найдя сигарет, я бы уже заподозрил неладное. За их наличием я следил не менее скрупулезно, чем водила за уровнем масла в стареньком авто.
Поверяя карманы, я готовился к панике, потому что сигареты это надежный боеприпас, дабы выстоять в битве против реальности.
Портал в преисподнюю внезапно закрылся, но ад не убрался восвояси, он угнездился в моем сознании. “Хочу курить!” – вопило оно.
Будто пилот сквозь облачную завесу вглядывается в посадочную полосу, всматривался я в полную окурков пепельницу – может найдется что-нибудь подходящее, хотя бы на пару затяжек.
И вдруг увидел крупный “бычок” сигары. Лежание его было величественным, словно это был кит заплывший в стадо тюленей. Испод толстой пепельной шапки ободряюще проглядывало огненно красное свечение.
И так же как кит время от времени испускает водяной фонтан, выпускала сигара дымную струйку
Страхом подзуживаемый, а если кто-нибудь да опередит, я подскочил со стула, стремительно согнулся над столом: левой опираясь на него, правой погружаясь в горку пепла. “Словно леопард в броске!” – как бы со стороны восхитился собой.
Хрустальное кладбище тоже не дремало и вежливо подвинулось навстречу, а ненужные окурки понуро, но дисциплинировано раскатывались по краям, уступая дорогу жадным человеческим пальцам. И вот оно – чудо – принадлежащее, только мне!
Дунув на курительный конец, я тут же, что называется, не отходя от братской могилы, потянул из вожделенного окурка, но вместо никотинового наслаждения получил смесь горечи и обычного воздуха. Сигара погасла и воняла в сто раз хуже любого сигаретного трупика.
И вновь произошло чудо. Перед моим носом вспыхнул огонек зажигалки. Не медля и не раздумывая я прикурил. Ароматный дым окутал голову, а мозг стал невесомым как облако.
Расплывалось в глазах, я никого не видел, и все же губы сами по себе пролепетали:
– Спасибо.
Окунувшись в счастливое забвение, уже плюхнувшись обратно на стул, услышал в ответ:
– Ничего не стоит. Кури брат…
Следующие затяжки уже не имели той головокружительной сладости, но по прежнему считались необходимыми. Вернулось соображение и я вознамерился еще раз поблагодарить человека давшего прикурить, а главное разглядеть доброхота.
Однако, артистка Крачковская сидевшая между нами, полностью заслоняла его. Показалось, что там она была еще больше, чем в реале, но такая же веселая и разговорчивая.
Кстати сказать, после того, как я закурил и пришел в норму от первой затяжки, мир образумился и вернулся в стезю. В уши ворвался разговор артистки и моей жены расположившихся визави. Звенела опустошаемая едоками посуда. Стало гораздо меньше дыма. Вроде как развеялся туман мистицизма. Но я по прежнему не видел четвертого из нас…
Докурившись до пальцев, я встал, чтобы вернуть пепельницу на место. И первым делом посмотрел на странного мужчину, будто прятавшегося в углу.
Не естественно красная кожа без единого волоска. Гладкая как пасхальное яйцо голова без бровей и ресниц.
Голое, по крайней мере по пояс, существо, хотя и выглядело как человек, напоминало налитый соком помидор. Пальцы, руки, то есть предплечья и плечи, шея и лицо этого субъекта были раздутыми.
Наши взгляды скрестились, как шпаги, и вдруг я заметил, что в его заплывших до маленьких треугольничков глазах абсолютно темно…
И вот тут-то, что-то такое подсознательно восприняв, прикоснувшись душой к чему-то непонятному и гораздо большему, чем всё человечество, я рухнул, переворачивая стол, обрывая провода. Упал как бросают мешок с землей – глухо и бесповоротно. Я мог думать, но не мог шевельнуться, и словно не знал как это делается потому, что от рождения был кучей песка или навоза…
***
Среди ночи меня разбудила обеспокоенная жена:
– Ты не дышал, я испугалась.
– Спасибо, Сонце… – еле выговорил я, заходясь удушающим кашлем.
– Да ты горишь весь! – воскликнула она – Я вызывая скорую!
Диагнозом стала двухсторонняя пневмония на фоне ослабленных многолетним курением легких. При выписке доктор сказал:
– Настоятельно рекомендую бросить курить. Легкие уже не восстановите, но от инсульта или инфаркта гарантированно убережетесь.
Автор публикации
