Сорок четвёртый километр

Кровать почему-то жёстко подпирала спину поперёк лопаток – было совершенно не удобно спать. Создавалось ощущение, что я забыл закрыть в комнате окно и отчётливо слышал заунывное завывание ветра и барабанную дробь дождя. Однако вставать закрывать окно было лень. Обрывочный пьяный сон – то заканчивался, то начинался снова.

Сложно сказать, когда именно что-то пошло не так. То ли, когда мы допили первую и у Гоги нашлись деньги на вторую, то ли когда Каспер сказал, что его задолбала эта “сосисочная тусовка” и надо выписать баб. Где-то в промежутке между этими двумя событиями я начал выпадать из реальности и целые куски памяти просто обнулились, стерев ненужные мегабайты. Лишь короткие вспышки, как мигающие новогодние гирлянды, разноцветными огоньками подсвечивали действительность. Каспер дебильно лыбился и постоянно звонил по телефону каким-то бабам. Гога пил молча.
– Заебца, есть тёлки, – сказал Каспер. – Ехать только надо…

Далее последовал провал. Меня полностью поглотила чёрная дыра безвременья.

В глазах ещё стояла муть, оглядевшись, я понял, что сплю не дома, а на скамейке какой-то станции. На улице уже было темно, остановка подсвечивалась снизу светом фонаря отражающемся от сырого асфальта. Я попытался припомнить куда делись Каспер с Гогой, но так и не смог. Пошарив по карманам, я не нашёл ни бумажника, ни сотика. Вырисовывалась не самая приятная картина: я был один, хрен знает где, без денег и без документов, да ещё и с похмелья.
Электрички на этой станции останавливались в лучшем случае раз в полгода и то только по правительственным праздникам. Вокруг небольшой платформы с двух сторон чёрной тенью нависал лес. Было совершенно не понятно для кого здесь могла останавливаться электричка, разве, что только для волков с медведями. Неприятно моросил студеный дождь окончательно вышибая из меня дух. Станция называлась “Сорок четвёртый километр”. Об этом гласила наполовину стёртая табличка. Стенд с расписанием был оборван, но даже если бы он был цел, то от него было бы мало пользы, так как часов у меня не имелось.

Надо же было так нажраться! И телефон похерил и кошель. Была конечно слабая надежда, что вещи остались у Гоги или у Каспера, впрочем, если что-то осталось у Каспера – этого уже не существовало материально, а было преобразовано в деньги, которые в свою очередь были потрачены на сигареты и пиво. Самое поганое это то, что и винить некого – сам виноват, от начала и до конца. Сам заварил эту кашу. Да, Гога стебанул Вику, так и чего? Мне она даже не нравится. Зачем было устраивать этот рыцарский поединок за её честь? Сам же Гоге предложил бухнуть, сам позвал Каспера хотя прекрасно знал, что он ходячий пиздец! В общем, куда ни глянь – сплошь сам виноват.

Послышался шум приближающегося поезда, в размеренном дождевом шуршании раздался тягучий гудок. Двери распахнулись, и я вбежал в тамбур. Вагон был пуст. Раздался хрип динамика. “Станция конечная, просьба освободить вагоны, поезд следует в депо”. Ночевать в депо тоже мало приятного, здесь по крайней мере всё-таки была ещё хоть какая-то надежда. Внутренний хронометр подсказывал мне, что несмотря на темень, времени ещё на самом деле было не так много.

Жребий был брошен, и я вновь оказался на платформе. У дальнего её края шла девушка, которая единственная вышла на этой станции. Появился шанс разрешить хоть какие-то мои вопросы. Сколько времени, когда следующая электричка. Девушку я нагнал, когда она уже спускалась по железной лестнице.
– Девушка, остановитесь пожалуйста.
Она остановилась. Лицо её внешне оставалось спокойным и только глаза поблескивали нервным огоньком.
– Я вас слушаю, – она попыталась улыбнуться.
– Слава богу! Я здесь встретил живого человека.
– А что, до этого встречали только мёртвых?
– Не в этом плане. В смысле хоть кого-то встретил.
– Вы в том плане, что здесь глушь?
– Да.
– Ну это только на первый взгляд. За этой лесополосой посёлок, а там за тем леском деревня, в которой я живу.
– Скажите, вы не в курсе, когда следующая электричка до Нары?
– До Нары? – удивилась девушка. – Так отсюда прямые не ходят. Это только с пересадкой в Бекасово, а туда сегодня уже электричек не будет. Они вообще ходят раза два в день, странно, что вы вообще из Нары сюда добрались. У вас здесь родственники живут?
– Нет, я случайно сюда попал. А может такси можно как-то вызвать?
И я с досадой похлопал по карманам понимая что ни телефона, ни денег у меня нет, а выпрашивать у девушки телефон и деньги на этой забытой богом платформе среди леса, вполне могло быть ей сочтено за разбойное нападение.
В ответ девушка только пожала плечами.
– Мне пора, пока я совсем не вымокла, – как-то неуверенно сказала она, словно ожидая продолжения.
Тут я заметил, что она одета совсем не по погоде. Лёгкая блузка, черная юбчонка чуть выше колен. И тут, то ли алкоголь, ещё бродящий по крови, то ли некая безысходность подтолкнула меня к следующим словам:
– Может я провожу вас, а то в такую темень через лес, одной…
– Я привыкшая, почти каждый вечер хожу так.
Я ничего не понял. Она вроде не отказала, но в то же время и не согласилась. Возможно ей было менее боязно идти через лес одной, чем с каким-то левым парнем и от которого ещё вдобавок разило перегаром.
– Проводите, – сказала она, чуть опустив глаза, развернулась и осторожно, чтобы не запнуться начала спускаться по лестнице, которая, словно специально была построена для того, чтобы люди ломали себе ноги.
– Подожди, – сказал я снимая куртку. – На, возьми.
Девушка с благодарностью в тёмных глазах взяла мою ветровку и накинула её себе на плечи.
– Меня Настя зовут, – сказала она.
– Саня, – отозвался я.

По узкой тропинке мы прошли мимо кустов и вошли в тёмный перелесок. Если на платформе с одним горящим фонарем я чувствовал себя как-то защищённым, принадлежащим к этой цивилизации, то оказавшись в тёмном лесу мне стало не по себе. Я зябко передёрнул плечами и поёжившись пошагал за Настей, которая порывшись в сумочке, достала фонарик и светя себе под ноги уверенно зашагала по тропинке.

– Насть, а чего тебя не встречает никто? Ну парень или муж?
– Ни парня, ни мужа у меня нет, – отозвалась, не оборачиваясь Настя, – а отец занят. Так что приходиться самой.

Хмель если и оставался в голове, то он окончательно рассеялся. Без куртки было ощутимо свежо и я, потирая себя по плечам, молча шёл вслед за девушкой. Энтузиазм и то шальное влечение навстречу приключениям, которые я ощутил на станции “Сорок четвертый километр” видимо улетучились из моего организма с последними остатками алкоголя. Теперь я чувствовал себя невероятно уставшим и замёрзшим. Голову одолевали разные сомнения.

Зачем и куда я иду? С какой целью? Ну доведу я её до крыльца и что дальше? Она скажет спасибо и адью! А чего ты хотел бы, чтобы она вот так перекинувшись с незнакомцем парой слов пустила его в дом? А если я действительно бандит какой? Впрочем, она согласилась, чтобы я её проводил, значит не боится меня. Я оглянулся назад и ничего не увидел, кроме силуэтов деревьев, выделяющихся из тьмы.

– Ты сказала, вроде, рядом деревня, –  поравнявшись с Настей спросил я.
– Осталось чуть-чуть. Это в темноте кажется, что долго.
Только в тот момент до меня дошло какой я на самом деле распоследний мудак. Потащился за каким-то хером провожать девчонку, которую я даже не знаю и потом мне придётся переть назад одному.

Сегодня я просто в ударе. Сначала заступаюсь за Вику, которая мне параллельна, потом веду через лес девушку Настю, поддавшись идиотскому порыву. Я сегодня прям Дон Кихот. Защищаю обиженных и помогаю нуждающимся. Сам президент мог бы мной гордится. Какой хороший парень Александр, куда деваться, мать его, придурок конченый!

Ко всему прочему веселью я почувствовал, как захлюпал правый ботинок. Наполненный водой он идеально дополнял картину этой нелепой комедии, последним куском пазла лёг в полотно этого долбанного дня.
– Ты, наверное, думаешь про меня, что за придурок? Поплёлся меня провожать, наверное, на что-то надеется.
– Нет, я так не думаю.
– Честно говоря у меня не самый хороший денёк. Моя удачливость посылает меня в жопу. Я как пьяный сапер на минном поле – каждый мой шаг закачивается взрывом.
– Ты жалеешь, что пошёл меня провожать?
– Нет, ни в коем случае, просто сегодня со мной всякая ерунда творится.
В этот момент кто-то пронзительно закричал. Крик был не такой, какой бывает от боли или от страха, а наполненный полнейшей безысходностью, так наверное кричит человек, который видит, как на него на полном ходу несётся фура и он ничего не может сделать.
Очко моё моментально сжалось, сердце провалилось куда-то вниз живота и неровно там закопошилось. Сам того не заметив, я машинально схватился за Настину руку и так её сжал от страха, что она взвизгнула.
– Ой, пусти, ты чего?
– Ты что ничего не слышала? – сказал я дрожащим голосом.
– Что слышала?
– Ну крик этот душераздирающий, аж мурашки по коже.
– Может тебе куртку отдать?
– Нет, просто мне, наверное, показалось.
– Ладно, не загоняйся – тебе не показалось. Это действительно был крик, – спокойно сказала Настя, будто мы шли не по тёмному лесу, а среди дня по Красной площади.
– И что тебя это нисколько не пугает?
– Я уже привыкла.
– И кто это мать его? Какой-нибудь местный придурок, которому нравится пугать запоздалых прохожих?
– Это призрак Сашки, парня которого сбил грузовик. Он каждый вечер кричит, не может никак успокоиться, бедняга.
– Это ты меня сейчас стебёшь что ли так?
– Ты не заметил разве, мы по кладбищу идём.
Настя посветила по сторонам фонариком. И действительно, стоявшие плотно по бокам деревья чуть расступились в стороны и поредели. Жёлтая точка фонарного луча выхватывала вокруг нас металлические квадраты оград, кресты и надгробия. И если до этого момента сердце моё шевелилось внизу живота, то там теперь оказались все мои органы, а сердце выпрыгнуло из тела нафиг будто и не было его вовсе. Лесная тропинка, по которой мы шли теперь стала кладбищенской. Я вновь наступил на мину и она подо мной рванула.
– Ты чего побледнел, тебе плохо? – заглядывая мне в лицо спросила Настя.
Я смотрел на неё и пытался отыскать в ней признаки начинающегося разложения или как у неё проступают клыки или как её лицо превращается в волчью морду, но Настино лицо оставалось по прежнему достаточно милым.

– Ладно, чего ты так напрягся? Смотри не обделайся. Стебаюсь я. Смешно же, видел бы ты себя!
– А кто это кричал, тогда?
– Дурачок, ты не разу не слышал, как филин кричит?
– Серьезно? – выдохнул я.
– Ну, да.
И сердце и другие органы у меня вернулись на прежние места. И мы зашагали дальше. Я смотрел себе под ноги стараясь не вертеть головой.
– И что не страшно вот так каждый раз через кладбище ходить?
– А чего мёртвых боятся? Они своё зло унесли с собой под землю. Живых нужно бояться, – сказала Настя и заглянула мне в лицо и мне показалось что её тёмные глаза как-то по особенному сверкнули. И я стал бояться живых. Я стал бояться Настю.
– Ну что ты такой сыкливый провожатый оказался? Филина, блин, испугался – что за парни пошли? Получается не ты меня провожаешь, а я тебя.
– Прости, что-то я действительно стреманул.
– Я тебя специально, ради прикола, провела по кладбищу. На самом деле я здесь не хожу. Тропа проходит в стороне от кладбища.
– Ничего не сказать, подловила. Я реально пересрал.
– Знаю, видел бы своё лицо. Ты был похож на привидение.
– Могу себе представить!

Вскоре кладбищенские ограды вновь сменились кустарниками, а за ними проглянулась поляна на которой стоял деревенский дом с чёрными провалами окон.
– Ну, вот и пришли.
– Ты же говорила, что здесь деревня?
– Была раньше. Идёт расселение, здесь хотят построить мусоросжигательный завод. Один наш дом остался, остальные все снесли.

Наступил момент истины. Или она впустит меня в дом или отошьёт и тогда обратная дорога по лесу мимо кладбища, причём без фонаря. Однако она же всё это прекрасно понимала. И зачем-то согласилась пойти со мной. Ничего не оставалось кроме как идти ва-банк. Терять было абсолютно нечего. И тогда я выдал любимую фразочку Каспера: дай закурить, а то так бухнуть хочется, что поебаться не с кем… Правда в моём варианте она звучала более благопристойно.

– Насть, не сочти за грубость, но нельзя ли стакан воды, а то так есть охота, что переночевать негде!
– Конечно, неужели ты подумал, что я отпущу тебя одного на ночь глядя через лес, чтобы ты ночевал на платформе?
– И, что так вот пустишь незнакомого человека к себе в дом?
– А что здесь плохого? Пущу. Ты странник, заплутавший в ночи, и я с радостью предоставлю тебе кров. Тем более ты вызвался меня проводить, хотя понимал, что шансы на то, что я приглашу тебя к себе минимальны.
– В общем-то да, но ты не боишься, что я окажусь каким-нибудь маньяком?
– Да ты филина испугался, маньяк!
– Но ведь было же реально стрёмно, к тому же, мы маньяки, народ с нежной нервной структурой.
– Ладно, маньяк, на крыльце будем мёрзнуть или в дом войдем?
– Папаня твой возражать не будет?
– Его нет дома. Он собирался сегодня на ночную охоту. Думаю, вернётся только к утру.

Внутри дома было темно, как в танке и стоял кисловатый запах деревенского жилища. Настя щёлкнула выключателем, но тьма не рассеялась.
– Опять где-то линию оборвало. Я сейчас.
Я видел только хаотичное метание желтого луча фонаря. Затем передо мной из темноты выплыла Настя, освещённая красноватым сияниям зажжённых свечей. От испуга я даже немного вздрогнул. На самом деле складывалась патовая ситуация. Назад возвращаться был не вариант. Ещё раз проходить через этот Мордор, мне совершенно не улыбалось, но и то, что происходило здесь, меня почему-то жутко напрягало. Не знаю почему, но несмотря на всю естественность и непринуждённость ситуации мне это всё казалось странным и наигранным. Я ощущал себя мухой, попавшей в паутину.
– Пойдем, поедим, – позвала меня Настя.

Я уселся за небольшой стол, накрытый липкой клеенкой. Всё внутри дома по- крайней мере в потёмках казалось сжатым, маленьким и напоминало склеп. Гуляющие тени в отсветах свечей добавляли готичности. Настя стояла ко мне спиной и возилась около плиты. Синий цветок конфорки, расцветший в полумраке, возвращал меня в реальность и напоминал о цивилизации.

Настя поставила передо мной тарелку жареной картошки с салом, положила пучок зеленого лука и водрузила на стол пузатую бутыль с тёмной жидкостью.
– Приятного аппетита! – в неярких свечных отблесках её глаза казались настолько тёмными, что создавалось впечатление будто их вовсе нет.
– Мне, это, – щёлкнул я по бутылке. – Лучше не стоит, а то я и так нехило набрался сегодня. Боюсь на старые дрожжи прошибёт, плохо будет.
– Не будет – это сливовая настойка. Отец её по старинному рецепту делает.
– Ну, если по-старинному, то действительно можно.
Я начислил себе полстакана пахучей настойки и зажевал луком.
– Ну, как пошла настоечка?
– Замечательно, а ты, что не будешь пить?
– Нет, отец не одобряет. Он не любит, когда девушки выпивают или курят.
– Это правильно, твой батя мыслит. Вон, возьми у нас в универе. Все сыкухи с цыбарками во рту шастают – смотреть противно, это не говоря о том, что могут перепить любого пацана. Напьются и ходят пилотками торгуют, отсюда половая распущенность.
Казалось с языка моментально слетает любая мысль материализовавшаяся в голове. Я не заметил, как стал расслабленным и лёгким. Даже полумрак рассеялся и дом мне больше не казался склепом. Я выпил ещё стакан этого волшебного эликсира, превращающего обыденность в пряничный мир. Про еду я уже и забыл, картошка так и осталась не тронутой. Голова стала лёгкой, а мысли порхали в ней словно бабочки. Я в очередной раз потянулся к бутылке, но Настя уже убрала её со стола.
– Тебе уже хватит. Зелье подействовало.

Звуки стали приглушёнными, а мир причудлив и сказочен. Настя распустила волосы и расстегнула блузку. Взяв за руку, она повела меня в тёмные недра своей пещеры. Шаг за шагом я погружался во тьму, свет еле долетавший из кухни медленно таял и вскоре совсем исчез. Я больше не принадлежал себе. Целиком и полностью моё тело было во власти этой женины.

Страх в этом мире не существовал. Было только безумное желание, необузданная похоть.
Опрокинувшись на спину, я потянул за собой Настю и, мы стали единым организмом. Сознание, как неисправная лампа дневного света работало вспышками. Настино тело преломлялось и изгибалось, оно казалось змеиным. Настя билась в диком припадке, словно на шабаше. Она скакала на мне, как Вакула на чёрте в рождественскую ночь. Я отчетливо видел, как за её спиной заливается яркое зарево. В чёрные провалы её глаз утекала моя жизнь и я ничего не мог с этим поделать.

– Твоё сердце теперь моё, – сказала она и засмеялась и смех её звонким переливом пронёсся по всему дому и унёсся далеко за его пределы. Яркое зарево освещало её лицо, она улыбалась, огонь ласкал её кожу сжигая нас заживо.
Руки её вошли в мою грудь, как в кисель и она достала бьющееся сердце и вытянув руки она держала его над моим лицом. Черная кровь капала большими каплями заливая мне глаза. Густые шлепки облепляли мне лицо пока я не перестал видеть. Я чувствовал, как она заталкивает мне в рот ещё бьющееся теплое мясо и как мой рот наполняется медной влагой…

До моего сознания, донёсся перестук колес. Шелест листвы. Странный голос сверху. Моё тело сотряслось словно в конвульсии, что-то щекотало подбородок и шею. Звучащие слова постепенно начали материализовываться и декодироваться моим мозгом.
– Парень, ты живой? Просыпайся. Земля студёная ещё отморозишь себе всё на хер.
Голос был мужской, грубый, с прокуренной хрипотцой.
Я разлепил глаза и где-то высоко над собой я увидел серое небо и вдруг это небо заслонила голова, огромная и бородатая.
– Ну наконец-то пришёл в себя, а я уже думал, что кони двинул! Давай, поднимайся. Сейчас дождь пойдет, мне надо ещё успеть на электричку до Бекасово.
Сознание медленно возвращалось ко мне, выстраивая пазл реальности. И вместе с реальностью начала выстраиваться рваная картинка вчерашнего вечера. Я вздрогнул и подскочил оглядываясь по сторонам, жадно хватая сырой апрельский воздух, которого мне так вчера не хватало.

– Парень, ты наркоман что ли?
Я лежал в траве, в стороне от тропинки, которая вела на платформу. За редким ельником виднелся бетонный каркас станции. Одежда была мокрой то ли от росы, то ли от того, что я обоссался и противно прилипала к телу. И тут я вспомнил весь кошмар вчерашнего вечера. Я распахнул куртку, стянул свитер, футболку. Мужик стоявший рядом со мной очумело глядя на моё неистовое обнажение в испуге отшатнулся.
– Эй, ты чего гомик что ли? Я это не по этой части.
Я водил рукой по грудной клетке там, где вчера была тёмная дыра, но никаких следов не было, а под рёбрами неистово колотилось готовое выпрыгнуть из груди сердце.
– Фуф, на месте, – тяжело выдохнул я.
– Что на месте? – осторожно поинтересовался мужик.
– Сердце на месте.
– А где оно у тебя ещё должно быть? Ты часом не психический?
– Нет, нормально всё мужик – жить буду. Перепил вчера знатно, башка не на месте.
– Понятно, – мужик понимающе качнул головой.
Я поднялся из кустов. Кроссовки и штаны до колен все были перепачканы в засохшей грязи .
– Это где тебя, брат, носило? В говне по уши весь.
– В деревню ходил, девчонку провожать.
Мужик снова посмотрел на меня недоверчиво.
– Парень, ты точно не психический, какая деревня?
– Здесь недалеко, за кладбищем.
– Ты с синькой-то завязывай, а то бельчонок по ходу уже из дупла начал высовываться. Здесь на двадцать километров никакой деревни нет и то она в другой стороне. А кладбища и подавно здесь никогда не было.  Была здесь деревня, но её снесли ещё лет пятьдесят назад от неё только поляна осталась.
– Как так?
– А вот так, – улыбнулся мужик. – Пить надо меньше!

Неужели всё приснилось? Да здорово меня накрыло. Прав мужик – с синькой надо подвязывать, а то так кукушка в край съедет. Получается я на автопилоте сошёл на этой платформе, пошёл поссать в кусты, да и завалился здесь спать. Я принюхался к штанам, так и есть – воняло мочой.

– Чо, обделался? – с сочувствием спросил мужик.
– Есть децл.
– Парень, ну ты как, в себя то пришёл, нормально всё?
В ответ я качнул головой.
– Тогда я пошёл, а то через десять минут электричка придёт, надо на неё успеть, а то до следующей, как до Китая раком!
– Мне тоже на неё надо. В Бекасово пересяду до Нары.
– Пойдём тогда.

Он помог мне подняться, и мы вышли к платформе. Всё тело разваливалось на мелкие запчасти. Было такое ощущение словно меня действительно хорошенько отымели, вывернув наизнанку. Сразу всплыло в памяти подсвеченное языками пламени Настино лицо. Но сейчас это всё уже было настолько далеко и разлетелось на разрозненные и несвязные воспоминания. Днём это место выглядело не столь зловеще и заброшенно. За небольшим перелеском виднелся завод. Доносилось его мерное гудение, из труб валил густой дым, раздавались чьи-то голоса. Ничего больше не напоминало о вчерашнем кошмаре.

 

Подъехала электричка. Мы зашли. Я стрельнул у мужика пару сигарет и остался в тамбуре. За стеклом, на котором было нацарапано РЭП-КАЛ, пролетал зеленой стеной весенний лес. Я закурил и дым тёплой волной проникая в лёгкие, дурманом наполнил голову. Все страхи остались в прошлом на этой забытой Богом станции. Электричка уносила меня прочь от этого гиблого места в реальный Мир, где не было никаких ведьм и лесов, наполненных кричащими призраками. Туда, где всё было привычно и знакомо и самым инфернальным существом был распиздяй Каспер. Докурив сигарету, я прошёл в вагон и отыскав свободное место уселся около окна.

 

– Ни фига себе ты дал! – восхитился Каспер, когда я рассказал парням о своих ночных приключениях.

Мы сидели в кафе неподалёку от универа. Каспер и Гога потягивали пиво, а я скромненько прихлёбывал кофе.

– Ну ты дал Санёк, – сказал Гога. – Вроде бы рядом был, а потом бах и как сквозь землю провалился. Мы с Каспером всю станцию прочесали пока тебя искали.

– Не поверишь, мне даже стало страшно.

– Нет, Каспер, не поверю! – усмехнулся я.

– Я серьёзно, сотик твой у меня остался, а рюкзак у Гоги, а ты такой сквозанул непонятно куда, без денег и документов.

– Ты после второй бутылки что-то совсем расклеился, – сказал Гога. – Поэтому реально как-то стрёмно за тебя было. Ну мы к ментам, тогда пошли, кое-как им обрисовали ситуацию. Посмотрели по камерам и увидели, как ты садишься в электричку до “Крестов”.

– Ага, стоишь такой, а потом фигак и ломанулся в эту электричку. Видимо совсем дошёл до кондиции. Твои родаки весь сотик оборвали, но я тебя отмазал, сказал, что ты набухался и у меня остался ночевать. А прикинь с тобой реально что-нибудь случилось?

 

Мы с Каспером вышли из кафе, а Гога забежал в сортир. И в этот момент я увидел Настю. Сначала я подумал, что это мне показалось и зажмурился, но, когда я открыл глаза Настя по-прежнему стояла через дорогу от нас и улыбалась. Я посмотрел на Каспера, но он пытался прикурить сигарету уворачиваясь от ветра.

– Смотри, – толкнул я Каспера, – вон там, та девчонка, про которую я рассказывал.

– Где, я никого не вижу.

– Через дорогу.

– Братан, ты параноишь, нет там никого, – Каспер принялся вновь сражаться с ветром и пламенем.

Настя махнула рукой, подзывая меня к себе. Ничего не соображая я рванул с места и побежал к ней. Сзади неотчётливо до меня долетел окрик Каспера.

– Саня, стой, грузовик!

Крик Каспера заглушил мощный гудок несущегося на всех парах грузовика. Я видел через лобовое стекло испуганное лицо водителя. Но что-либо предпринять он уже не мог. Мой крик шёл откуда-то сбоку. Я его слышал будто со стороны и этот голос мне больше не принадлежал…