– Приветствую тебя, о славный Гиерон, тиран Сиракуз!
– Входи, мудрейший из механиков и геометров. Удалось ли тебе уличить в краже этого негодяя?
Гиерон дернул подбородком, указав на стоящего в колодках угрюмого и оборванного человека, которого охранял стражник.
– Нет, повелитель. Его не в чем обличать. Он честен перед тобой.
Гиерон удивленно приподнял брови:
– Но разве мог он избежать соблазна и не подменить часть золота серебром? Купить серебро не сложно у любого, кто привозит драгоценные сосуды из Александрии.
– Клянусь именем своим, ювелир – достойный человек. Может быть, он и соблазнился когда-то поживой, как тебе и сообщали, а может, то была клевета, но в этот раз он чист. К тому же тебе известно, что вес короны в точности равен весу выданных ему золота и серебра. Отпусти его, и боги вознаградят тебя.
– Имя Архимеда – достойный залог под любое имущество. Если бы ты мог еще и привести доказательства, то мы компенсировали бы неудобства, причиненные ювелиру. Впрочем, они невелики – его же почти не били.
– Правитель, молва о том, что Ливий – вор, уже разнеслась по городу. С такой репутацией мастер не прокормит семью. Нужно оправдать его публично.
– Хм… Тиран должен унижаться перед ремесленником?
– Прошу тебя как твой родственник. А молва о справедливости даст тебе больше, нежели слух о суровости.
– Ладно, Архимед. Что ты можешь сказать в его пользу?
– Соблаговоли приказать, чтобы принесли корону.
Призвали ключника. Тот выслушал приказание и принес пятизубый золотой обруч. Тем временем Архимед поставил чашу на медный поднос, налил в нее до краев воды.
– Правитель, на изготовление короны ты выдал этому человеку пять малых брусков самого чистого золота и два – серебра. Можешь ли ты приказать, чтобы сюда принесли столько же серебра и золота? Не опасайся, с ними не произойдет ничего дурного.
– Пусть принесут – хотя смысл твоих приготовлений мне не ясен.
Внесли серебро и золото. Архимед привязал к нитям конского волоса бруски и осторожно погрузил их в чашу. Вода полилась через верх в поднос. Затем Архимед извлек бруски наружу и погрузил в чашу корону.
– Смотри, Гиерон! Вода поднялась до верха чаши, но ни капли не пролилось наружу!
– И что это означает?
– Это означает, что объем короны в точности равен объему металла, который ты выдал почтенному мужу. Если бы часть золота была подменена легким серебром, то вода перетекла бы через край.
– Но разве не могло случиться так, что при смешении золота с серебром объем смеси был бы меньше, чем до того, как мастер бросил их в тигель?
– Нет, правитель. Славный Герон из Александрии учит, что жидкости, в отличие от легкой пневмы, несжимаемы – а потому объемы серебра и золота просто складываются.
– Что ж, Архимед, с годами острота твоего разума не делается меньше. Мне остается только отпустить Ливия. Сними с него колодки. Ступай, Ливий, твое вознаграждение будет удвоено. Ты удовлетворен?
– Да, правитель. Я расскажу всем о твоей справедливости и великодушии.
Ливий вышел, пятясь и растирая запястья. Архимед встретился с ним глазами и чуть прищурился.
Несколько позже, когда из резиденции тирана вышел Архимед, Ливий дожидался его.
– Правильно ли я понял, что ты побледнел при моем появлении потому, что ждал худшего?
– Да, величайший. Я полагал, что моя вина доказана, и уже готовился к казни.
– И?
– Я поражен. Твои доказательства безупречны. Но я и в самом деле не устоял перед соблазном.
– Всё очень просто, Ливий. Чаша широка, а брошенного металла так мало! Пятью тетрадрахмами золота больше ли, меньше ли – глаз не заметит разницы в уровне воды.
– Спасибо, мудрейший, за то, что спас мою семью от голодной смерти, а меня – от казни. Позволь мне уйти.
– Не спеши, мастер. Ты знаешь, что мои машины требуют денег, а тиран скареден? Половину украденного ты вернешь мне работой по чертежам, которые я принесу позже. И Забудем об этом…
* * *
Купец второй гильдии Романенко – дородный, с сытой налитой кровью физиономией, ввалился в кабинет приват-доцента Менделеева без стука. Кабы не перерыв между практикумами, которые вел Дмитрий Иваныч, наглеца вывели бы со скандалом.
– Чем могу-с?
– Дмитрий Иванович, миленький, мне вас рекомендовали с лучшей стороны, как человека необычайной остроты ума. Выручайте!
– Чем могу служить?
– Воруют-с!
– А я тут причем? Отправляйтесь в Гейдельберг, а тут, сами знаете, Россия!
– Ну куда же я от своего заводика?
– А по какой части промышляете?
– Винопромышленники мы. Водка.
Дмитрий Иванович почесал короткую прямую бородку, встал и приоткрыл дверь:
– Господин Минц! Будьте любезны, завершите занятия без меня. У меня срочные обстоятельства.
– Ну-с, расскажите подробнее.
– Господин доцент, мне привозят винный спирт в бочках. Из сорока бочек спирта и пятидесяти девяти бочек воды – самой лучшей воды, поверьте – на розлив поступает только девяносто восемь бочек водки. Куда девается целая бочка – ума не приложу. Прежде не измеряли, но акцизы снизили прибыль настолько, что каждую каплю жалко. Уж я и мастеров настропалил, и сам стоял – усыхает, проклятая! Как воруют – ума не приложу!
Дмитрий Иваныч подобрался, глаза его заблестели.
– А вы, господин… э-ээ…. – он защелкал пальцами.
– Романенко, Федор Саватич, к вашим услугам.
– Федор Савватич, не принесли ли вы образцы с вашего заводика?
– Как же-с, с моим удовольствием!
Федор Савватич расстегнул кофр и добыл бутылку водки.
– Нет, вы уберите пожалуйта. У нас все же императорский университет. Спирту не принесли?
– И спирт найдется.
Через несколько минут Дмитрий Иванович достал из стеклянной горки две колбы с узкими и длинными горлами и еще одну – побольше, сноровисто через воронку влил в одну спирт, прищурясь, долил до узенькой метки на шейке. В другую так же набуравил из большой бутыли воды. Затем содержимое обеих колб перелил в третью и счастливо засмеялся: «Вот, видите?»
– А что я должен видеть?
– Ну как же, батенька, объем-то при смешении уменьшился! Ступайте спокойно, никто у вас не ворует. Просто, как говаривал Михайло Ломоносов, широко простирает химия руки свои в дела человеческие.
– Спасибо, господин доцент! Хотя, по мне, так лучше бы прищучить вора. Позвольте оставить вам презент?
– Благодарствую, Федор, э-ээ, Савватьич. Впрочем, я бы не стал так радоваться. Сжиматься-то оно сжимается, но настолько ли, чтобы уверенным быть в отсутствии воровства? Вот что: давайте-ка мы с вами это обследуем досконально. Смету я вам вышлю, коли адресок оставите. Уверяю, дорого не возьму.
– Премного вами благодарен, уважаемый Дмитрий Иваныч! Вот она где, сила просвещения видится во всей полноте своей!
Федор Савватьич вышел. Дмитрий же Иванович еще посидел и произнес: «А не пора ли нам из приват-доцентов в профессоры выбиваться? «О смешении воды со спиртом» – неплохо звучит, а?»
Автор публикации
