От автора: Одно из самых любимых творений, вышедшее в финал международного литературного конкурса “Пролёт Фантазии”.
Старый Энку поёрзал, удобнее устраиваясь на крае нарт и поднял к небу ладонь в рукавице из оленьего меха:
– Что это?
По чёрному небу, закрывая яркие точки звёзд, медленно двигались разноцветные ленты. Переливались, мерцали, переплетались друг с другом. Наступало последнее время самой долгой ночи холодных земель.
Нэйко оторвала взгляд от играющего красками неба и закрыла глаза, уткнувшись носом в мех рукавицы. Но небесное сияние прорывалось сквозь зажмуренные веки, напоминая ей те ленточки, которые мать так часто вплетала ей в волосы.
– Нэйко?
Девочка вздрогнула и открыла глаза:
– Это огни костров дерева духов. Каждую долгую ночь все умершие до её окончания, поднявшись по ветвям наверх, соединяются там со своей йгэ. И в честь этого самые верхние ветки сгорают в священном пламени, чтобы потом заново отрасти до новой ночи.
Шаман пристально посмотрел на внучку:
– А что будет, если умерший не найдёт свою йгэ?
– Тогда он упадёт во тьму к корням дерева духов и его съедят чёрные медведи. Урги только для этого и живут в холодной тьме.
– А ещё они грызут корни священного дерева. И когда будет переломлен последний корень, то всё это, – Энку провел ладонью полукруг над головой, – исчезнет. Наступит тьма и даже звезды погаснут в голодных пастях ургов.
Девочка прикоснулась к плечу шамана, пристально посмотрела ему в глаза и тихо спросила:
– Даа, а мой папа ведь найдёт путь наверх? Он не упадет к ургам? Не упадёт?
Энку вздохнул и отвёл взгляд. Он до сих пор не мог набраться смелости и рассказать внучке всю правду о том, что произошло много лет назад, когда Нэйко ещё только начинала шевелиться под сердцем своей матери. О том, как однажды в их ярангу пришёл Тыгйок, шаман из дальних тёплых гор. О том, что Тыгйок хотел убить его, завладеть силой, но Энку дал достойный отпор сопернику. И о том, как в отместку у него забрали его сына, которого вражда двух шаманов не касалась и вовсе. И Тыгйок не просто убил отца Нэйко. Он выпил его душу. Высосал йгэ так, как беззубые старухи высасывают жирный мозг из оленьих и моржовых костей. И теперь, сколько бы его сын не взбирался по ветвям дерева мира духов, огни в его честь так и не зажгутся. Пока Тыгйок властвует над его йгэ. Но шанс есть всегда. И об этом старый шаман не говорил внучке.
– Не упадёт, Нэйко, не упадёт. Твой отец был сильным и храбрым. Был лучшим охотником. Что ему стоит забраться на дерево, пусть даже оно и в мире духов. Он обязательно дойдёт до самой вершины.
Он обнял внучку и заглянул в её разноцветные глаза:
– Пошли в ярангу, налюбуешься ещё небесными огнями. Замёрзла? Нет? Всё равно пошли – зверя твоего кормить, да и нам покушать не мешает.
– Не замёрзла, – Нэйко провела под носом рукавицей, шмыгнула, рассмеялась, – но зверя кормить нужно обязательно.
Откинув полог, шаман пропустил вперёд внучку. Сам же, набросав поверх полога внушительную кучу снега, аккуратно проскользнул внутрь. Постучав по пологу изнутри, он вслушался в лёгкий шелест снега, скатывающегося вниз, надёжно закрывающего все щели входа. Довольно усмехнувшись, он снял с верёвки пару кусков вяленой оленины и прошёл в тёплую часть яранги.
В мерцающем свете огоньков моржового жира Ила свернулась у ног Нэйко и тихонько грызла кусочки мяса. Девочка время от времени проводила ладонью по белому меху лисицы, отчего шерстинки переливались мягкой волной, отсвечивая в свете ламп мягким цветом чистого дневного неба. Тепло от тлеющих углей и нагретых камней очага мягко окутывало, убаюкивало, просило закрыть глаза и улечься на мягкие тёплые шкуры. А тут ещё и даа, аккуратно снимающий тонкие стружки с поленца для утренней растопки очага, начал что-то тихонько напевать себе под нос. Незаметно для себя Нэйко уснула. Во сне она превратилась в большую нгэй, летящую над бескрайними белыми просторами. Да, Нэйко знала, что нгэй не могут летать так высоко. Они ведь почти всегда смешно бегают по крепкому насту небольшими стайками, выдавая себя на белом снегу только тёмными пятнышками глаз и коротеньким клювиком. Но сейчас она была не тем привычным белым пушистым комочком, а очень большой нгэй, под крыльями которой медленно проплывала их яранга. Свысока она видела даа и себя саму. Чуть поодаль от них резвилась Ила. Прыгая вверх, крутя пушистым хвостом. Переворачиваясь в воздухе, падая на четыре лапки, поднимая искрящуюся пелену снега. Это был последний день солнечной поры. Тот день, когда Ила безбоязненно подпустила Нэйко к себе и позволила провести ладошкой по белой холодной шерсти. Даа стоял рядом и с интересом наблюдал за лисой, готовый в любой момент прийти внучке на помощь. Но когда лиса сама вспрыгнула на руки Нэйко, спрятав мордочку в оленьей опушке куртки, даа лишь улыбнулся и одобрительно кивнул. Даже сейчас, во сне, с высоты своего полёта, сквозь мягкий шелест белых перьев, Нэйко услышала слова даа:
– Первый раз вижу, чтобы лисы так танцевали. Думаю, имя Ила ей очень подойдёт. Если, конечно, она останется с тобой.
И будто в подтверждение этих слов, лиса проворно забралась за отворот куртки, свернулась комком, выставив наружу только чёрное пятнышко носа в обрамлении белой шерсти. Да, это был тот день, после которого урги похищают солнце, чтобы согреться и набраться новых сил. И всё это тёмное время Ила была рядом с Нэйко, не оставляла её одну. За всю эту холодную чёрную ночь лиса стала настолько близка ей и даа, что казалось, будто так было всегда.
Оставив позади саму себя, Илу и даа, Нэйко взмахнула большими белыми крыльями и развернулась в сторону солнца. Оно уже не было таким большим и ярким, грозящим ослепить идущего в белых снегах путника. Солнце теперь напоминало сердцевину яйца нгэй – маленький жёлтый шарик, стремительно падающий с пока ещё светлого неба. Стараясь вобрать в себя побольше тепла от этого шарика, Нэйко-нгэй сильнее замахала крыльями, стараясь догнать солнце до того, как оно угодит в лапы ургов. Она знала, что грозные, но глупые урги не смогут долго удерживать солнце в переплетении изгрызенных корней дерева духов. И оно снова будет плыть по небу, согревая, оживляя всё вокруг. Но сейчас, пусть даже и во сне, нужно ухватить каждую частичку тепла. Неожиданно что-то резко дёрнуло правое крыло и нгэй сбилась с плавного полёта. Удивленно взглянув на шевелящиеся в потоке воздуха перья, Нэйко снова почувствовала толчок. А следом за ним из клюва нгэй вылетел пронзительный клёкот – резкая боль заставила сложить крыло и, кувыркаясь, помчаться падающей звездой вниз. Крыло уже непрерывно что-то дергало, причиняя сильную боль. С ужасом Нэйко увидела, как перья окрашиваются в красный цвет. Как капельки крови зависают в воздухе, не успевая за падающей птицей. Заснеженная земля уже была настолько близка, что Нэйко-нгэй могла рассмотреть тень от каждого своего пёрышка. Из последних сил, сквозь рвущую боль, она расправила крыло и заскользила над снегом, оставляя по бокам и позади себя целые волны белых холодных льдинок, закручивающихся в спирали. Крыло снова рвануло невыносимой болью и нгэй рухнула в снег.
Нэйко проснулась и тут же закричала от боли в правой руке. Она с ужасом смотрела на окровавленную ладонь, которая изнутри стучала всё новыми и новыми болезненными рывками. Всё ещё не понимая, что произошло, она ещё сонным взглядом вдруг с ужасом посмотрела на Илу. Та, низко припав на все четыре лапы, была совсем близко от неё и тихо рычала. Небольшие ушки были плотно прижаты к голове, хвост резко дёргался из стороны в сторону. Но самое страшное, что некогда белая мордочка лисы была измазана кровью. Её, Нэйко, кровью.
– Даа!
Крик сам вырвался из губ Нэйко, всё ещё не верящей в то, что Илу могла так её покусать. Но Энку не отозвался. С ним происходило что-то странное. Шаман лежал возле полога яранги, вытянувшись, будто засохшая веревка из тюленьей кожи. Глаза его были открыты, но стали белее снега. Всё тело шамана еле заметно тряслось, а губы что-то шептали. Илу белой стрелой пронеслась возле Нэйко, заставив ту отшатнуться и вскрикнуть. И вот уже острые зубы лисицы впились в ладонь Энку. Очередной крик так и застыл в горле девочки. Хрипя, она протянула руку к ножу, лежащему возле недоструганного поленца. Стальной клинок уже был занесён над спиной Илу, терзающей ладонь даа, как вдруг шаман резко сел, шумно выдыхая. Глаза приняли свой нормальный цвет, а тело перестало дрожать полоской шкуры на ветру. Удивленно обведя ярангу взглядом, Энку уставился на свою кровоточащую ладонь. Ещё большее удивление вызвал вид такой же ладони у внучки. Сорвавшись с места, Энку подскочил к Нэйко и сжал её в объятиях:
– Ты цела? Что с рукой?
– Это всё Илу, даа! Она и тебя …
Но старый шаман уже не слушал внучку. Напрягшись, загородив её собой, он смотрел на полог яранги. Илу неотрывно смотрела туда же, всё так же грозно рыча на согнутых лапах.
Полог вдруг отбросило в сторону и на мгновение в открытом входе мелькнуло чёрное небо с разноцветными разводами. Но тут же исчезло за спиной вошедшего. Казалось, что сама Нцахэ, хозяйка чёрной зимы, вошла в ярангу. Стало настолько холодно, что ладони Нэйко мгновенно посинели, а изо рта вырвались целые облака пара. Замерзающего, осыпающегося вниз шелестящими крупинками. Негнущимися пальцами Нэйко с трудом надела рукавицы и спрятала ладони между коленей. Энку же медленно поднялся в клубах выдыхаемого пара, развел руки в стороны, будто отгораживая Нэйко от вошедшего. И тихо произнёс:
– Ты стал очень сильным за эти годы.
– Да и ты не растерял умений. Никто из тех, чья сила сейчас во мне, не смог противиться морозному сну. А ты смог. Кто это там за тобой? Кого прячешь?
Незнакомец шагнул ближе и откинул капюшон с меховой опушкой. Нэйко отшатнулась, увидев на жёлтом, как кость моржа лице, ярко-синие глаза. Как два холодных осколка льда среди морщинистой ссохшейся кожи. Синий лёд глаз притягивал, вбирал в себя, грозил растворить в бескрайнем холоде.
– Это моя внучка, Тыгйок. Она ещё ребёнок. Я понимаю, что глупо тебя просить о чём-то, но должно же остаться в тебе что-то человеческое. Не трогай её. Это только наше дело. Наше с тобой. Хватит того, что ты забрал сына.
– Человеческое? – Тыгйок громко рассмеялся, – Я давно забыл о том, что это значит. В этом и есть моя сила – я стал выше людей. А совсем скоро и вовсе войду в ярангу богов.
И снова засмеявшись, он протянул открытые ладони к старому Энку. Казалось, будто вьюга рождается между морщинистых пальцев с чёрными ногтями. Маленький вихрь снежинок раскручивался всё быстрее и быстрее. Сквозь него начали мелькать острые и длинные кристаллы темно-синего льда. Тыгйок начал разводить руки в стороны и колюче-снежный вихрь начал расти, увеличиваться, погружая в холод и так почти остывшую ярангу. Первой не выдержала Илу. С громким тявканьем она бросилась на него и повисла на руке, тряся головой, разрывая сухую плоть острыми зубами. Шаман удивленно посмотрел на лису, рвущую его руку, и просто вывернул ладонь. Острый кусок льда, вырвавшийся из ледяного вихря между ладоней, ударил в Илу, отчего та кувырком укатилась к ногам Нэйко. Чёрная кровь, ручейками льющаяся из разорванной ладони, тут же покрылась морозным узором и застыла. А Тыгйок, лишь хмыкнув, развернул ладони в сторону Энку.
Нэйко видела, что ледяной вихрь не касается даа, но вся его одежда стала покрываться инеем. Чёрные волосы припорошило снежной пылью, губы посинели. И лишь глаза широко открылись, сверкая тёплым голубым светом. Энку опустил руки и повернул раскрытые ладони в сторону противника. Поначалу ничего не происходило, но вскоре Нэйко почувствовала тепло, исходящее от даа. Сжав в объятиях Илу, так и не пришедшую в себя, девочка с удивлением смотрела, как иней с одежды и волос даа тает, поднимаясь вверх прозрачными облачками пара. Ладони старика начали светиться как тёплые угольки в прогорающем очаге. Сильнее и сильнее. Вскоре Нэйко пришлось отодвинуться подальше от разгорающегося огня ладоней даа.
Два шамана стояли напротив друг друга, разделив ярангу невидимой чертой. Одна половина искрилась льдом, шкуры трепетали под порывами морозного ветра. И в противовес этому на второй половине стало так жарко, что полоски тюленьего мяса, висящие высоко на жерди, стали исходить прозрачным жиром. Горячий воздух с проблесками оранжевого пламени бессильно бился о ледяную преграду. Отскакивал, обдавая жаром, снова налетал. Но и Тыгйок не мог пробить стену тепла, исходящего от ладоней Энку. И всё это происходило в полном безмолвии. Ни одного слова. Только желание завладеть йгэ и желание не остаться бездушной куклой, одетой в оленьи шкуры. Но была ещё и Нэйко, о которой даа не переставал думать. Если бы он был сейчас один… Подняв ладони к груди, Энку закрыл глаза и сделал маленький шаг вперёд. Пальцы окутались мягким пламенем, которое срывалось с ладоней и устремлялось к ледяной стене. Повернув голову к внучке, шаман кивнул на дальнюю часть яранги:
– Быстро укройся шкурами. Быстро!
Нэйко, прижимая к себе одной рукой Илу, послушно шмыгнула к вороху разогревшихся шкур, зарылась в них, укрываясь от происходящего.
Энку видел, что внучка спряталась и наконец-то решился. Ему нужно всего мгновение. Всего лишь одно мимолётное мгновение. Пристально всматриваясь в ледяные вихри, не упуская из вида ни одного движения ледяных осколков, Энку вдруг опустил ладони и слегка присел, втаптывая унты в пол яранги. И тут же распрямился, вскидывая ладони, охваченные красным пламенем. Поток огня закружил вокруг него, заставляя трещать и сжиматься шкуры стен, опаливая мех, поджигая деревянные жерди и полоски мяса. И вся эта мощь живого огня, закрутившись спиралью, понеслась к ледяному вихрю, за которым стоял Тыгйок. Одно мгновение. Такое короткое, что даже снежинка не успеет растаять в пламени очага. Но его хватило на то, чтобы узкий синий кристалл льда вырвался из снежного вихря и ударил Энку в грудь. Поток огня уже сметал всё на своём пути, ломая ледяные осколки, превращая в пар снежный вихрь. Тыгйок скорчился и горящим комом выкатился с сорванным пологом из яранги. А Энку, опустив пылающие ладони, смотрел на чёрный ручеёк, скатывающийся по куртке из дыры в ней. Ноги шамана подогнулись, и он рухнул на тлеющие шкуры. С усилием повернув голову, он смотрел на ворох дымящихся шкур позади него.
– Нэйко …
В наступившей тишине его голос звучал не громче отголосков ветра за стенами яранги. Но куча шкур пришла в движение. Из-под неё вылезла Нэйко, всё так же прижимая к себе Илу. Лисица уже пришла в себя и громко чихала от дыма, запаха палёной кожи. Но увидев шамана, она соскочила с рук девочки и прыжком добралась до него. Суетливо оббежав вокруг лежащего Энку, обнюхав его волосы, ещё пылающие жаром ладони, она наконец добралась до дыры в куртке. Уцепившись за отворот одежды, она стала рвать его, пятясь назад, будто пытаясь снять.
– Даа!
Нэйко, сбрасывая рукавицы, бросилась к шаману. Слёзы из глаз лились нескончаемым потоком, мешая видеть. Но она вместе с Илу сняла куртку. Дыра была и на нижней одежде. Девочка, ожидая худшее, подняла рубаху, но на тело Энку было целым. Только чёрное пятно на груди и осталось. Приложив ладошку к пятну, Нэйко тут же её отдёрнула – от него шёл такой холод, что пальцы мгновенно свело судорогой. Дыша на ладонь и растирая её пальцами другой руки, девочка со слезами смотрела на старого шамана.
– Даа?
Энку взял её ладонь в свою, согревая, успокаивая внучку.
– Всё хорошо, Нэйко, всё хорошо.
– Ты же не умрёшь? Кто это был, даа? Злой дух? Ты победил его?
– Не переживай за меня. Главное, что с тобой ничего не случилось, – Энку приподнялся, опёршись на локоть. Шумно выдохнул через нос, проглатывая наливающийся ручеёк крови, не давая ему течь сквозь губы. – Ты ещё маленькая, Нэйко. Но сейчас я буду говорить со взрослой Нэйко. Ничему не удивляйся. Многое ты сейчас можешь и не понять, но запомнишь. А придёт время и мои слова уже не будут для тебя непонятными.
Илу положила мордочку на лапки, свернувшись на коленях Энку, а тот держал ладони Нэйко и говорил, рассказывал. О давней вражде со злым шаманом, о том, как погиб отец Нэйко, пытавшийся встать между ними. О том, что в тот раз Тыгйок не смог одержать верх, но обещал найти Энку. Ещё рассказал о рождении Нэйко и своём решении забрать её у матери, схоронить ото всех, обучить всему тому, что знал сам.
– Обучить? Но зачем?
– А какие у тебя глаза? Один – цвета ясного дневного неба. Второй же – чернее долгой ночи. А это первый и главный признак того, что человек будет открыт духам. Шаманами рождаются, а не становятся. И то, что это минуло твоего отца, но нашло своё место в тебе, говорит только о том, что тебе не будет равных в познании мира духов, в твоей силе, в твоей власти. И я хотел уберечь тебя. Тыгйок рано или поздно догадался бы, поэтому и пришлось уйти далеко-далеко, как не болело бы моё сердце, разлучая тебя с матерью.
– Я? Шаман? Но даа, я же ничего не знаю!
– Я хотел постепенно тебя всему научить. Но видишь, как всё обернулось… Тыгйок жив. И я не хочу отдавать ему мою йгэ. Не хочу, чтобы он стал сильнее. И боюсь за тебя. Поэтому…
Энку поднялся с локтя, привалился спиной к обугленной жерди и повернул ладонь Нэйко так, чтобы был виден укус Илу:
– Пока не забыл. Береги Илу. Она неспроста появилась у нас. Если бы не она, то лежать нам с тобой сухими шкурками. А теперь потерпи.
Энку ногтём расковырял подсохшую ранку на ладошке внучки, дождался слабенькой струйки крови. Зубами рванул рану на своей ладони и сжал окровавленными пальцами ладонь Нэйко.
– Молчи и жди. И терпи.
Даже илу приподняла мордочку, наблюдая за происходящим. А Нэйко замерла, боясь пошевелиться и не в силах что-то произнести. Больно не было. Наоборот – боль в ладони уступала место теплу. Оно стремительно поднималось по руке, охватывая всё тело. Делая его невесомым. И в то же время девочка словно ощущала каждый кусочек своего тела, наполняющегося звонкой теплотой. В короткий миг перед глазами вспыхнуло, будто кто-то плеснул на угли тюленьего жира. Девочка зажмурилась на мгновение. Но этого мгновения хватило, чтобы Нэйко устремилась ввысь, сквозь прогоревшую ярангу. Поднялась над бескрайними снегами, превращаясь в нгэй. Мига хватило на то, чтобы облететь всю землю, побывать в каждой пещере дальних гор, услышать песню матери, увидеть её. Узнать новые запахи, новые звуки, о которых раньше и не догадывалась. Увидеть всех животных вокруг, всех рыб за кромкой берега подо льдом. И вот уже она, открыв глаза, опять сидит в яранге возле даа. А тот, улыбающийся сквозь боль, гладит её по растрёпанным волосам.
– Что это было?
– Это была моя йгэ. То, на что ушли бы годы, произошло за короткий миг. Теперь моя йгэ в тебе и Тыгйок не получит её. Всё, что знал и умел я, теперь умеешь и знаешь ты. Но я чувствую, что твоя сила намного больше моей даже в мои лучшие годы. Это странно, но хорошо. Будь осторожна с этой силой. Используй её во благо. Иначе любой проступок сделает тебя таким же чёрным, как Тыгйок и духи отвернутся от тебя.
– Но, даа! Как же ты?
– Всему своё время, моя хорошая. И моё уже пришло.
– Но ты попадёшь к ургам!
– Если пожертвовать йгэ во благо, то даже урги будут бессильны над этим человеком после его смерти. Он станет духом, для которого нет ничего невозможного. Запомни это. И будь осторожна, пробираясь по ветвям дерева духов.
– Что? Но я не собираюсь в мир духов и даже не знаю, как …
Скрип снега за спиной заставил Нэйко обернуться и тут же вскочить на ноги. У входа стоял Тыгйок и улыбался. Половина его лица обгорела, покрывшись плотной чёрной коркой. Сгоревшие волосы грязным пеплом покрывали голову, а разорванные губы превращали улыбку в жуткий оскал жёлтых зубов.
– Я даже и не надеялся на такую удачу, – прихрамывая, Тыгйок вошёл внутрь, – одним махом завладеть такой силой. И если старик не врал, то твоя йгэ наполнит до краёв мою чашу. Не шевелись, это будет быстро.
Нэйко уже не смотрела на шамана, поднявшего обгорелые ладони, между которыми стал раскручиваться ледяной вихрь. Сквозь слёзы она видела только Энку, неподвижно лежащего у стены яранги. Глаза его были открыты, но безжизненный взгляд будто замер в одной точке. Там, куда пронизывая легкими вспышками пламени морозный воздух, поднимались остатки йгэ старого шамана, до самого конца поддерживавшие его жизнь. Нэйко сжимала внезапно похолодевшую ладонь Энку и не могла поверить, что даа больше нет. В гневе она обернулась и замерла. На неё стремительно нёсся поток острых ледяных осколков, которые снежная вьюга закручивала в тугую спираль. Нэйко только и оставалось, как поднять руки, защищаясь. И до того, как её поглотила тьма, она успела заметить, как Илу стремительно бросилась наперерез ледяному потоку. Разочарованно и зло взревел Тыгйок. И всё вокруг померкло.
Нэйко пришла в себя, но не спешила открывать глаза. Она знала, чувствовала, что рядом с ней сидит Илу и пристально смотрит на неё. Ещё она знала, что находится в неизвестном, но почему-то знакомом и вовсе не пугающем месте. Но страх был рядышком. Скорее не страх, а предчувствие опасности, которая напоминала о себе лёгкими морозными касаниями. Открыв глаза, девочка еле успела подхватить на руки прыгнувшую к ней Илу. Зверёк тёрся мордочкой о её ладони, прижимаясь всем телом. На белой шерсти не было ни одного пятнышка, ни одной отметины или ранки. И Нэйко с облегчением вздохнула, прижимая к себе зверька. Поднявшись на ноги, она стала оглядываться. Вокруг были такие сумерки, как тогда, когда солнце уже ушло за дальний край земли, но ещё не угодило в лапы прожорливых ургов. Вместо привычного снега под ногами была бугристая земля. Унты не скользили по ней, лишь с тихим треском отламывая небольшие кусочки. Присев, Нэйко пальцами ощупала необычную землю. Она была тёплая, не очень твёрдая и больше всего напоминала… Кору дерева? Страшась внезапной догадки, Нэйко резко повернулась. За её спиной была стена, покрытая глубокими трещинами, извилистыми морщинами. Стена уходила высоко вверх, насколько Нэйко могла посмотреть, задрав голову. Вверху от этой стены в разные стороны отходили огромные… Нэйко от неожиданности отступила на пару шагов. Сомнения покинули её – это было дерево духов. Но как она могла сюда попасть? Неужели она мертва? Нэйко закрутилась, завертелась, осматривая себя, ощупывая. И тут же вскрикнула, отскочив в сторону, запнулась о бугорок коры, растянулась на огромной ветке, услышав незнакомый голос:
– Мы живы, не волнуйся. Но нам нужно спешить.
В самом начале ветки, у гигантского ствола сидела Илу и пристально смотрела на неё.
– Илу? Ты говоришь со мной? Ты умеешь разговаривать? Или это я стала понимать тебя?
– Всему своё время, Нэйко. Когда-то придёт и понимание того, как мы тут оказались, зачем и почему мы с тобой живы в мире духов. А теперь нам нужно спешить, – лисица втянула носом воздух, – Тыгйок не оставит тебя в покое и ему хватит сил попасть сюда. Догоняй.
С этими словами Илу прыгнула на уступ коры ствола и начала стремительно взбираться наверх. Складки коры были настолько большими, что удавалось ей это без труда. Уже не удивляясь тому, что Илу заговорила, Нэйко стащила с себя тёплую куртку, чтобы было удобнее взбираться наверх. Подошвы унт легко находили удобные уступы, руки крепко держались за кору и девочка последовала вслед за Илу. В какой-то момент, услышав где-то далеко внизу приглушённый рёв, Нэйко от неожиданности дёрнулась и ноги соскочили с обломившегося гребня коры. Повиснув на руках, она замолотила ногами по коре в поисках опоры. Найдя же, переводя дух и стараясь не обращать внимание на громкий стук сердца, Нэйко вспомнила слова даа о том, что ей нужно быть осторожнее на ветвях дерева духов. Значит, даа знал, что так произойдёт? При мыслях об Энку у девочки навернулись слёзы, но упрямо мотнув головой, она продолжила взбираться вслед за Илу.
Лиса же проворно взбиралась всё выше и выше. Только её белый хвост мелькал в переплетении коры и ветвей, которых становилось всё больше, и больше. Нэйко потеряла счёт времени. Она просто лезла вверх, стараясь не упустить из вида белое пятно, стремительно прыгающее по уступам выше неё. Наконец, крона дерева стала такой густой, что Илу пропала из вида. Но Нэйко продолжала взбираться, чувствуя, что лисица уже ждёт её в нужном им месте. Для чего оно было нужно и что это за место, пока было непонятно. Но вскоре перед девочкой ствол начал разветвляться на множество ветвей, которые своими плотными переплетениями образовали площадку. Окончания ветвей скрывались в серой мгле. Илу сидела поодаль от девочки и смотрела на неё, склонив голову набок.
– Зачем мы здесь? – Нэйко соскочила с гребня и сделала пару шагов, слегка тряся натруженными руками. – Ты знаешь больше меня, но почему-то я не удивляюсь этому. Это так и должно быть?
– Многие вещи сейчас будут сложны для понимания. Но в тебе столько силы, что ты можешь многое изменить. В том числе, и прошлое.
– Я увижу даа? А отец? Я увижу его? Я же его совсем не знаю …
– Я знаю многое, но не всё. Но самое главное, что всё будет зависеть только от тебя, от твоих поступков, твоего выбора. Помни, это единственное место, в котором Тыгйок может уступить тебе. Тебе, наполненной йгэ Энку. Тебе, пусть даже и не умеющей обращаться с ней. Но твоя врождённая суть поможет тебе сделать правильный шаг, каким бы сложным он ни был. Извини, но большего я сказать не могу. Теперь всё зависит только от тебя.
– Тыгйок? Но я не хочу сражаться с ним! Я не умею! Илу, я всего лишь маленькая девочка! – Нэйко сквозь навернувшиеся слёзы смотрела на лисицу. – Что мне делать? Я хочу домой. К маме!
Спрятав лицо в ладони, Нэйко зарыдала, бессильно опустившись на колени. Странно, но слёзы будто смывали страх перед непонятным, перед происходящим. На его место приходило спокойствие. Убрав ладони с лица, Нэйко вытерла слёзы. И согнулась от внезапной холодной боли в висках. Будто кто-то со всего маха вогнал острый кусок льда ей в голову. Вскрикнув, она вскочила на ноги, но тут же была сбита с ног Илу, сильно толкнувшей её в прыжке:
– Вниз! Ложись!
Послушно распластавшись на тёплой коре, Нэйко заворожённо смотрела на то, как над ней проносятся длинные острые осколки чёрного льда. Как попав в ствол дерева, они разлетаются на множество сверкающих кусочков. Девочку обдало волной леденящего холода и ресницы мгновенно покрылись инеем. Скрежещущий ненавистный голос дал знать, что Тыгйок всё-таки нашёл их:
– Не думал, что кто-то способен на то, чтобы живым попасть в мир духов. Поистине, в тебе сокрыта удивительная мощь и необычная сила.
Шаман медленно вышел из мглы на краю разветвлений и так же не спеша пошёл к Нэйко. Изуродованное лицо снова стало прежним, а черные волосы были заплетены в тугую косу. Не доходя до них несколько шагов, Тыгйок поднял ладони, стремительно покрывающиеся инеем:
– Я не знаю, как тебе удалось сбежать из мира живых сюда, но теперь это уже и не важно. Отсюда тебе бежать некуда. В моих руках йгэ многих шаманов и ты ничего не сможешь сделать. Смирись и отдай мне то, зачем я пришёл. Хотя, зачем я тебя упрашиваю?
Нэйко поднялась на ноги и без страха смотрела на шамана, который уже закручивал вокруг себя ледяной вихрь.
– Если живой человек не может попасть в мир духов, то как ты здесь оказался?
– Твой дед тоже ошибался, всё ещё принимая меня за человека, – Тыгйок усмехнулся. – А теперь мне осталась лишь малость – чтобы всё это стало моим!
И вместо того, чтобы обрушить на Нэйко всю ледяную мощь, он вскинул ладони вверх. Снежный вихрь закрутился, поднялся ввысь и рассыпался на бесконечное множество чёрных ледяных игл. Которые беззвучной лавиной устремились вниз.
Нэйко в бессилии повернулась к Илу, надеясь на помощь. Но лисица безмятежно сидела и смотрела на приближающиеся кусочки льда, обернувшись пушистым хвостом.
“Делай то, что кажется нужным. И вспомни, от чего тает лёд” – Нэйко вздрогнула от голоса Энку, прозвучавшего в её голове. Её взгляд был устремлён на стену ледяных игл, которые сверкая острыми гранями, приближались к ней. Нэйко захотелось укрыться от них и она зажмурилась, вскинула над собой руки, закрываясь, защищаясь. Будто нгэй, закрывающая голову крыльями в надежде на то, что хищник не увидит её чёрных глаз и клюва, пройдёт мимо, принимая птицу за комок снега. Вот-вот иглы чёрного льда должны коснуться её рук, разрывая тело, высасывая душу. Но бежали мгновения, а ничего не происходило. Открыв глаза, Нэйко выглянула из-за ладоней. Стена игл замерла так близко от неё, что их можно было коснуться рукой. Тыгйок замер в нескольких шагах, всё так же воздев руки вверх. На его лице застыла гримаса удовольствия от близкой победы. Переведя взгляд снова на иглы, Нэйко прошептала:
– От чего тает лёд …
И тут же перед глазами явственно заплясали языки пламени очага в яранге. Задрожали тонкие фитили ламп с жиром. Воспоминания перенесли её в долгий день, когда лучи солнца приятно согревают лицо и руки. И с каждой картинкой, проносящейся перед глазами, Нэйко всё явственнее понимала, что хотел ей сказать даа. Раскрыв ладони, она с лёгкостью ощутила всё тепло, которым было пропитано дерево духов. Тепло от всех сгоревших костров, от всех йгэ. Она видела, как сначала робкими лентами, а потом всё больше и больше набирающим силу потоком в её ладони устремились волны тепла. Пальцы окутало яркое сияние. С ногтей срывались ослепительные искорки и Нэйко резко взмахнула руками вверх. Тотчас время вернуло свой бег и стена льда, устремившись вниз, в одно мгновение просто испарилась. Даже облачка пара не осталось. Будто ничего и не было. А вот ленты огня, переплетающие ладони Нэйко, никуда не исчезли. Напротив, они стали светиться всё ярче и ярче. Повернувшись к шаману, Нэйко увидела изумление на его лице. Но Тыгйок быстро справился с собой и резко взмахнул руками. Вся сила забранных йгэ, закрутившись в тугой ледяной вихрь, понеслась к девочке, сминая огненные ленты, заставляя её шаг за шагом отступать от потока смертельного холода.
– Ты снова удивила меня, – торжествующе прокричал Тыгйок, – но тебе это не поможет и скоро урги полакомятся твоими костями!
Напор ледяной мощи был настолько сильным, что у Нэйко подогнулись колени. И когда она, не опуская ладоней, почти распласталась на коре дерева духов, в голове снова зазвучал голос даа.
“Если пожертвовать йгэ во благо … То даже урги будут бессильны …”
Словно подслушав и ждав этих слов, Илу оказалась рядом и пронзительно закричала:
– Бей!
Тыгйок было отшатнулся при виде говорящей лисы, но тут же сделал шаг навстречу, пригибаясь, вкладывая в ледяной поток все силы. Но этого мига хватило на то, чтобы Нэйко поняла, что нужно сделать. Вскочив на ноги, она развела руки в стороны, открывая себя ледяным вихрям шамана. Боли не было. Иглы чёрного льда прошивали насквозь Нэйко и исчезали, не причинив ей вреда. Снежный вихрь тугой волной ударился в неё и рассыпался чёрными лохмотьями, которые истаяли ещё до того, как упали вниз. Нэйко смотрела на застывшего в недоумении шамана и улыбалась. А из её ладоней, из её груди навстречу ему устремился ярко-голубой поток. Йгэ старого Энку и Нэйко, смешанные в один переливающийся и искрящийся вихрь, достигли шамана, и просто растворились в нём. На мгновение настала тишина. Нэйко просто рухнула вниз, наблюдая за тем, как Тыгйок начинает всё ярче и ярче светиться изнутри. Сияние становилось сильнее, до тех пор, пока тело шамана не окутал ослепительный кокон, а сам он дико и пронзительно не закричал. Вверх от него устремился столб пламени, в котором искрились освобождённые йгэ.
Мгла у края переплетения ветвей рассеялась и далеко внизу стали видны такие знакомые Нэйко снежные просторы. Тыгйок, пошатываясь, невидяще шёл к самому краю до тех пор, пока бесшумно не сорвался вниз. Спустя какое-то время снизу раздался душераздирающий крик, потонувший в довольном рычании ургов. Возле корней дерева духов зародилось слабое сияние и Нэйко увидела, как маленькая сердцевина яйца нгэй стала медленно подниматься вверх по стволу, становясь ярче, набираясь силы и света. Значит, урги выпустили солнце из своих лап и скоро эта ночь закончится.
Нэйко привалилась спиной к стволу дерева и смотрела, как всё больше и больше ветвей охватывает пламя – йгэ нашли тех, кому они принадлежали. Где-то там горит и костёр её отца, Нэйко теперь это точно знала. Знала и то, что Энку будет всегда рядом. А вот то, что же делать теперь …
– А теперь нас ждёт новая жизнь, – Илу протиснулась под рукой Нэйко и положила ей голову на ногу. – И не волнуйся за свою йгэ – её в тебе ещё столько, что теперь любой Тыгйок к тебе и близко не подойдёт.
– Ты читаешь мои мысли?
– Твои мысли – мои мысли. И не спрашивай, что это значит. Придёт время и …
– И я сама всё пойму.
– Конечно, – мордашка Илу озарилась подобием хитрой улыбки. – А до той поры тебе ещё предстоит сделать одну вещь. Слушай и запоминай.
Над бескрайней снежной равниной распростёрла свои белоснежные крылья Нэйко-нгэй. Радуясь последнему солнечному дню, она вбирала в себя силу его тепла. Тепла, которое легко может справиться с любым холодом. Кружа над одинокой ярангой, Нэйко-нгэй смотрела на то, как в искрящемся снегу танцует Нэйко-Илу. Как за ней с улыбкой и интересом наблюдают Энку и Нэйко. Танец лисы завораживал, удивлял, пленял своей необычностью. Танец лисицы, способной если не изменить прошлое, то хотя бы направить течение событий в нужное русло.
И уже прощально взмахивая крыльями, Нэйко-нгэй услышала далёкий голос даа:
– Первый раз вижу, чтобы лисы так танцевали.
Автор публикации
