В предрассветный час выпала обильная роса. Позже взойдёт солнце, обогреет настывшее тело, высушит скалу. Потом придёт зной… А пока можно немного утолить жажду.
Старый виверн тщательно вылизал доступные углубления и трещины в камне. Может быть, сегодня найдётся самка, которая захочет отложить яйцо на этот утёс? Рядом – вокруг, чуть выше и чуть ниже – повинуясь извечному течению ветра, парит множество обломков. Но только его Скала достаточно велика для гнезда. Достаточно ли? Виверн выгнул длинную шею, поиграл хвостом. Медленно оглядел горизонт единственным глазом. Никого! Повернулся к восходу, поймал расправленными крыльями ветер. Оттолкнулся ногами, взлетел.
Расчётливо пользуясь воздушными потоками, Одноглазый направился к южным островам. Там, на отмелях, всегда можно подкараулить стаю крупной рыбы, а на холмах могла зазеваться коза… Может, там его ждёт самка?
Раньше добычу виверн в Океане оспаривали шипастые скаты и острозубые акулы, на суше соперников не было… Но был Враг. Он похищал яйца и детёнышей. Воспитывал из них слуг – так же, как собак, пчёл, ловчих птиц. Диких виверн оставалось всё меньше. Самые крупные из Летающих Скал стали недоступны для гнездовищ – на них поселились люди. Однако и Человеку нашёлся соперник! Самый безжалостный. Самый непримиримый… Другой Человек.
***
Звук шагов далеко слышен в залах и переходах, вырубленных в глубинах Скалы. Стража у дверных проёмов салютует любимому вождю. Служанки, снующие туда-сюда, норовят прижаться к стройному темноволосому воину грудью или коснуться бедром в темноте галерей. Томные вздохи и бряцанье доспехов – аккомпанемент на его пути…
Мелант улыбнулся: ему льстило всеобщее преклонение. Да и могло ли быть иначе? Всего два с небольшим десятилетия видел тот, кто из простого козопаса стал военачальником Расколотого Замка. Самый юный предводитель самой большой армии мира Летающих Скал. Лучший дрессировщик виверн, непревзойдённый мастер воздушного боя. Осталось выдержать последнюю битву. Впрочем, пустое! Сердце кирии Нефелы уже завоёвано… Пора предъявить хозяйке Замка свои права на добычу.
Хриза изучала пергаментный свиток за мозаичным столом. Золотые волосы, убранные под жемчужную сетку, гармонировали с багряным плащом архонтессы. Простое чёрное платье усиливало впечатление величественности. Перешагнув рубеж зрелости, Хриза оставалась по-женски привлекательной…Но стоило помнить, что уже тринадцать лет она в одиночку справлялась с управлением Замком и прочими владениями, не оставляя попыток увеличить их. Последний набег – под его, Меланта, командованием! – принёс четыре острова и Скалу с десятком виверн. С этого, пожалуй, стоило начать.
– Моя госпожа!
– Садись, Мелант. О, парадный панцирь?! Всегда удивляла тяга мужчин к блестящим вещам. И чем же пластины перламутра лучше шкуры ската?
– Позвольте стоять, архонтесса. Речь пойдёт…
– Речь пойдёт о том, что подобает и что не подобает воину. Ты и твои бойцы дали Расколотому Замку новых данников. Благодарю. Ты, а вернее, твоя слава и удача, привлекают к нам всё больше удальцов из вольных бродяг и разбитых вражеских дружин. Спасибо.
– Ваша доброта, госпожа…
– Имеет границы. Судя по неурочному визиту и пышному облачению, ты пришёл просить? Остановись! Подумай, Мелант. До сих пор ты был обласкан по заслугам. Высоким заслугам, не спорю! Но, я думаю, почестей достаточно. Догадываюсь о твоих желаниях. Прошу последний раз: подумай!
– Время раздумий прошло, архонтесса. Мною управляет не рассудок, а сердце. Скажу прямо – я люблю твою дочь. Нефела любит меня. Позволь нам соединиться! Расколотый Замок стал моим домом. Хочу, чтобы он стал домом наших детей!
По лицу Хризы пролегли тени, в мгновение ока состарив архонтессу на десятилетия. Тонкие пальцы смяли пергамент. Овладев собой, она смахнула рукопись со стола. Откинулась в кресле, задумчиво поиграла стилетом из шипа хвостокола. Оцарапавшись, с досадой отложила коварный клинок, заговорила быстро:
– Я не отдам тебе дочь. Молчи и слушай! Ты доблестен, это так. Допускаю, что вы любите друг друга. Но… Кто был твой отец? Дед? Прадед? О ком пропели бы рапсоды на вашей свадьбе?
– Моих подвигов хватит на сотню песен! – Мелант пришёл в бешенство, синие глаза яростно блеснули. – Что спели бы о твоём покойном муже, архонтесса? Как он пьяным выпал из летающей лодки? А о тебе, воюющей чужими руками, ссорящей соседей в жажде обогащения? Или всё это достойно песен по одному только праву рождения? Неужели благородным можно лишь родиться?
– Вон, – не повышая голоса, произнесла Хриза. – Ничтожный козопас не в силах понять суть священной власти потомков Владык Воздуха. Ты огорчил меня, воин. Советую забыть этот разговор, иначе это не останется без последствий. Нефела не для тебя. Разрешаю удалиться… Вон, я сказала! – сорвалась на крик архонтесса. Мелант бросился наружу. Позже он не смог вспомнить пути своего бегства: ветер освежил пылающее лицо уже в полёте.
***
Сколько дней прошло с последней вылазки, Одноглазый не знал – как не знал и весь его род, пережидающий трудности в спячке и потому не замечающий безжалостного бега времени. Сегодня виверн решил лететь на север, в поисках ветра, постоянно дующего с запада. К закату он далеко обогнул приметную скалу с тёмной полосой породы. Похожая на трещину вертикальная черта пересекала весь летающий утёс сверху вниз. Это внушало беспокойство за будущее гнезда в столь ненадёжном месте. Впрочем, уже давным-давно здесь обосновались люди, которых ему ничуть не жаль. А многочисленных летающих рабов, позабывших речь виверн и преследующих собратьев, Одноглазый презирал. И боялся! Несущие в спарках сиденья с охотником или влекущие втроём-вчетвером летучие обломки с несколькими бойцами, одомашненные виверны почти утратили разум свободных. Покорные воле кормящего их хозяина, они сохранили два навыка: летать и убивать. Песни у них отнял Человек.
***
«Ночь с этой женщиной утомительнее целого дня битвы!» – он оглянулся на покинутое ложе. Аргира напрасно притворялась спящей. Не выдержав пристального взгляда, она расхохоталась и, приподнявшись, швырнула в любовника маленькую подушку. Он лениво отмахнулся. Небрежно обернулся простынёй из виссона, подошёл к окну, попутно прихватив кувшин с хмельным соком водорослей. Окно господской спальни – самое большое и красивое в замке.
«И здесь самое уязвимое место обороны», – привычно отметил воин. Раздвинул рамы до отказа, впустив свежесть утреннего бриза. Деспина взвизгнула, словно девочка, пытаясь зарыться в одеяла из тёплого меха калана.
– Противный! Как не стыдно заставлять дрожать свою госпожу?!
– Ночью ты не жаловалась на холод, – не оборачиваясь, лениво ответил мужчина.
Хозяйка Пёстрого Замка зло прищурилась, раздувая ноздри. Через мгновение она вновь улыбалась, поправляя серебристые волосы и выгнувшись всем телом. Однако тот, кому предназначалась эта картина, не отрывался от созерцания пейзажа, лишь время от времени прихлёбывая питьё.
«Мужлан! Деревенщина! Да если бы не твои бойцы… Но какая фигура!» – Аргира прикрыла глаза, сравнивая любовника с мужем. Поджала губы: да, Ксанф уступает внешностью и выносливостью. Чёрные кудри на подушке смотрятся куда красивее блестящей плеши! Деспот могуч, хотя уже не молод. Соперник годится ему в сыновья. Впрочем, Ксанф опытнее – «властительно мудр», по словам поэтов и льстецов. «Вот и пригрел чужака в постели жены!»
– Кажется, мы остановились? Что там, внизу?
– Замок стоит на якорях, деспина. Внизу всего лишь груда голых скал, без жилья. На юге парус. Прикажете разузнать? – не дожидаясь ответа, молодой человек свистнул особенной трелью. За окном раздался пронзительный клёкот, мелькнули тени перепончатых крыльев. Аргира снова поморщилась, теперь – от волны тёплого воздуха с ощутимым запахом гнили. Воин быстро накрутил набедренную повязку, затянул пояс и ремни на запястьях. Прежде, чем деспина успела что-нибудь сказать, он соскочил с подоконника наружу. Женщина ахнула и, забыв о наготе, подбежала к окну.
От основания Замка со скрежещущим воплем торжества устремилась вверх пара виверн, запряжённых в боевую трапецию. Держась только левой рукой, на ней летел Мелант – лучший воздушный боец Летающих Скал, бывший полководец и несостоявшийся зять Хризы, архонтессы Расколотого Замка.
***
Сильнее всего Одноглазого раздражали обломки, которым люди добавили подобия крыльев. Эти Скалы становились странно подобными живым созданиям, покорно исполняющим волю облепивших их человеческих фигурок. Правда, против ветра они почти не летали: так, зигзагом, да и то, лишь самые маленькие, опустившие длинный хвост-трос в Океан. Но их становилось всё больше!
Часто, запряженные Безголосыми, они охотились на Вольных виверн. И ещё чаще они участвовали в битвах людей, живущих на разных Скалах. Тогда вокруг свистели камни и стебли тростника с зубами рыб или костями зверей на конце, падали в Океан раненые виверны и их наездники…
От всего этого надо было держаться подальше, но Одноглазый оставался таким же любопытным, как и в юности. Кроме того, там – в чужой драке – всегда можно чем-нибудь поживиться! Вот и теперь множество медленно парящих в одну сторону точек манили за собой: что там, за горизонтом?
***
Дверь распахнулась без стука: деспот не утруждал себя соблюдением этикета. Окинул жену оценивающим взглядом, одобрительно цокнул языком. Остро взглянул на кровать, ухмыльнулся. Обернулся к входу и кивком пригласил софрона войти. Старый Азур принимал роды у матери Аргиры три десятилетия назад, все эти годы был поверенным в любые хвори и секреты деспины… Его ли стесняться? Женщина вызывающе прошла к ложу, грациозно нагнулась за халатом. Ксанф и Азур ждали. Запахнувшись в пурпурный виссон, деспина пригласила обоих за стол. Впрочем, сравнение с массивной фигурой хозяина Замка превращало столешницу в поднос. Да и всё в этом покое, за исключением кровати и окна, было изящным, миниатюрным. Продолжая роль учтивой хозяйки, Аргира наполнила кубки, пригубив каждый согласно обычаю. Теперь удовлетворённо кивнул софрон. Деспоту это надоело:
– Козье дерьмо! Сколько можно церемониться?!
– Успокойся, мой господин. Обычаи предков священны…
– Предки дерьмо! Их обычаи – тоже. Вот, смотри: я вырос в казарме. Мой отец был десятником стражи прежнего хозяина Замка. Дед был гарпунёром… А у тебя, старик?
– Софроны не знают родни, владыка. С раннего детства нас обучают на Омфале, в центре Неподвижных островов. У меня есть однокашники, друзья, соперники – но не братья.
– Я и говорю, плевать на родню! Что, предки сражаются лучше потомков? Разве мертвецы помогли родичам жёнушки отбить Пёстрый Замок, когда я стал деспотом? А, любимая?
Разговор становился неприятен, и деспина сменила тему.
– Твоя любимая выполнила приказ, о владыка! – и, не удержавшись, поддразнила:
– Если Мелант так же хорош в бою, как в постели… Твоя армия станет непобедимой!
Деспот хлопнул ладонью по колену и захохотал. Улыбка софрона скрылась в бороде, но морщинки в уголках глаз выдали лукавого старца.
– Что, в самом деле? Тогда обычай с кубком придётся сохранить, – Ксанф помрачнел и, погрозив пальцем, закончил: – Не вздумай влюбиться. Хотя… Отличный будет наследник, не находишь?
– Напомню слова рапсода, мой господин: «В любви и власти никто охотно не уступит части…» – как бы про себя сказал Азур.
– Да? Ладно, тогда разделим юнца. Днём будет сражаться за меня, ну, а ночью – он твой. По рукам, жёнушка?
– Идёт! Но… до каких пор?
– До смерти, серебряная моя. До чьей-нибудь смерти… Если мы не одолеем Расколотый Замок, архонтесса нас уничтожит. Сейчас самое время ударить первым. Твой красавчик обозлён и рвётся в бой. За ним пришли приятели, отборные головорезы. Оставшиеся у Хризы бойцы растеряны, их вожди стары и неискусны. Пора! А там увидим.
Деспот ухмыльнулся своим мыслям. Встал. Взяв жену за плечи, заглянул в глаза. Мягко толкнул ладонью в лоб:
– Поразмысли о будущем, Аргира. Юнцу нужна девчонка архонтессы. И ещё ему нужна месть. Ты не сможешь удерживать его столько, сколько захочешь. Но за эти две декады – спасибо.
Софрон задержался после ухода хозяина. Согревая кубок в ладонях, он задумчиво наблюдал за женщиной. Та казалась полностью поглощённой вознёй с зеркалами и притираниями, как вдруг опрокинула туалетный столик:
– Он думает, что всё рассчитал заранее? Пусть остережётся дразнить кровную хозяйку Замка! Одного деспота всегда может сменить другой!
Азур молча потупил взгляд и развёл руками.
***
Эту Скалу, словно забрызганную помётом морских птиц, раньше Одноглазый не встречал. Как много Безголосых кружит над нею! Кишат люди на уступах. Вниз свисает множество верёвочных хвостов. По ним вверх и вниз скользят туши коз и тюленей, наполненные и опустошённые тюки, плетёные гнёзда с людьми. Тут и там пестрят неживые крылья на летающих обломках. Давно – очень давно! – любопытство стоило глаза. Но поделать с собой виверн ничего не мог!
Он позволил восходящему потоку увлечь себя на самую большую высоту, где только можно парить без усилий. Тем временем Пёстрая Скала набрала ход – упряжки Безголосых вывели её к воздушному течению. Похоже, люди решили приблизиться к другому гнездовищу? Суета вокруг внезапно прекратилась. Разнёсся громкий звук, переливчатый, меняющий тон и высоту. Одноглазый вытянул шею: песнь Человека?! Он немного снизился, прислушиваясь. Тысячи людских голосов слились в один мощный поток грозных звуков. Это было похоже на грохот прибоя, свист вихря, раскат грома. Всё существо виверна потряс людской гимн битвы.
***
Посмаковав пьянящий напиток, Ксанф удовлетворённо кивнул оруженосцу. Вторжение шло по плану. Крылатая лодка деспота, инкрустированная осколками породы из глубин Замка, несла самый многочисленный отряд в центре боевых порядков Пёстрых. Широкой сетью направо и налево от неё расположились лодки поменьше. Выше сновали бойцы-одиночки, подчинявшиеся Меланту. Внизу воды Океана усеяли вспомогательные суда. Глубокий строй разномастных летающих обломков – кто с упряжками, кто под парусами – замыкала громада Замка. Там оружейня, стойла виверн, лекари, припасы…Похожая картина впереди. Тоже – Скала, в глубине которой высечены покои архонтессы и её дочери. Такие же помещения для бойцов, слуг, виверн, скарба. Вокруг множество снующих летунов. Конечно, противник давно узнал о приближении Пёстрых. Бой будет нелёгким. Но деваться Расколотым некуда! Заранее угадать место столкновения и увести от него Замок архонтессе не удалось. Правда, воинов, виверн и лодок у неё не меньше…Однако множеству парных запряжек и мастерству единоборцев Хризе и её воеводам противопоставить нечего. Ксанф сунул осушенную чару слуге, махнул капитану: пора! К вершине мачты потянулись один за другим разноцветные флажки.
Атакующие не дождались сигнала, ведь всё обговорено заранее. Как обычно, самые быстрые и сильные вырвались вперёд, к славе. Или – к гибели. Закружились сумятицы первых схваток. Картина начавшегося боя завораживала. Вот сцепились, переплелись и рухнули в Океан два неуступчивых – видно, молодых! – бойца… Вот кто-то расчётливо загнал противника в волны… Утопил! Тут боец, зацепившийся ногами за поперечину своей запряжки, рубанул зубчатым клинком по летевшей ниже вражеской спарке. Виверн закричал от боли, захлопал повреждёнными крыльями, завалился на собрата, теряя высоту… Готов! Чуть ближе к осаждённому Замку застыл на месте обломок, превращённый в летающую лодку… Кто-то обрезает постромки погибших животных, другие пытаются распустить паруса-крылья, прочие отстреливаются из пращей и луков… Но над обречённым судёнышком сверху уже слетелись три лодки врага. Начали осыпать неподвижного противника камнями и стрелами… А вот пара виверн разлетелась в стороны, уронив человека с рассеченной врагом подвески… Мелант! Это его излюбленный приём – качнувшись, метнуться назад, к упряжке преследующего противника, полоснуть кинжалом и успеть ухватиться за свою трапецию. Отменно дрессированные летуны не подвели и в этот раз.
Торжествующие крики и яростные вопли сражающихся, взвизги виверн…Хлопанье крыльев, треск раздираемых парусов, глухие шлепки камней по телам или – чуть звонче – по Скалам… Плеск тел, падающих в воду… Ксанф, видевший подобное сотни раз, восхищённо цокнул. Молоденький оруженосец перехватил усмешку деспота, с трудом оторвал взгляд от зрелища. Покраснел. Поправил пояс с иззубренным мечом – челюстью пилы-рыбы. Напустив равнодушный вид, парень вновь принялся разглядывать круговерть вокруг Расколотого Замка.
Малые запряжки обороняющихся уничтожены. Бойцы Пёстрых разрозненными группами кружили над местом схватки, сгоняя освободившихся виверн в одну стаю. На поверхности Океана люди на челноках подбирали оружие, обрывки сбруи. Оспаривали человеческие тела и трупы крылатых у прожорливых обитателей вод.
– Теперь ваша очередь! – обращаясь к командирам абордажных команд прорычал деспот. – Смотрите, как бы Летатели не захватили самого ценного. Эти бродяги не любят делиться добычей! Вперёд, коршуны мои… – не договорив, Ксанф покачнулся. Мгновенно побледневшее лицо исказилось усилием. Справившись, он выпрямился и махнул рукой в направлении противника:
– Вперёд!
Подскочивший оруженосец со страхом разглядел оперение стрелы, почти полностью ушедшей в широкую спину господина сверху, за воротник панциря. Деспот продолжал стоять, пока абордажники разлетались к своим командам. Затем со стоном опустился на палубу крылатого судна…
***
Одноглазый насторожился. Кажется, опасности нет, люди и Безголосые заняты друг другом. Но какая странная охота! Хозяева не дают вивернам опускаться на добычу, оставляя её плавающим. Оставшиеся без седоков мечутся, суматошно размахивая крыльями. Лишённые цели, они уступают, в конце концов, загонщикам и сбиваются в одну стаю. Не все!
Вот Безголосый с тёмно-красным отливом чешуи решился и, прорвав строй победителей, резко ушёл вверх. Рядом, чуть в стороне от Одноглазого! Виверн безотчётно устремился к беглецу. Того не преследовали. Победители, похоже, посчитали погоню за одиночкой не выгодной. Одноглазый издал призывный клич и на мгновение застыл в высоте, приветственно развернув крылья.
Беглец – нет, беглянка! – испуганно дёрнулась в сторону, стараясь набрать скорость. Но куда ей деться, уставшей от боя, напуганной преследованием чужих Летателей! С утра отдыхавший в восходящем потоке Одноглазый легко настиг Красную. Пролетая над самкой, он трижды распустил и вновь собрал гребень. Затем раздул горловой мешок и запел…
Безголосая, смирившись с неизбежным, склонила голову, покачала крыльями и попыталась ответить. Ничего не получилось: звуки были похожи на скрежет летающих обломков о Скалы при сильном ветре. Но старый виверн понял!
***
Мелант бежал по переходам, где ещё месяц назад сам расставлял стражу. Ближе! Ещё ближе покои Хризы. Вот заветная дверь. У порога стража из бойцов Пёстрых. Значит, всё кончено! Он ворвался внутрь.
У раскрытого окна-балкона стояли мать и дочь, теперь уже бывшие хозяйки Замка. Странно спокойная, Нефела следила за высокими облаками, парящими в опустевшем после сражения небе. Архонтесса была бледна и еле сдерживалась. Похоже, только присутствие дочери останавливало её от борьбы до последнего. Сидя за памятным Меланту столом Аргира о чём-то шепталась с софроном, иногда оценивающе поглядывала на пленниц. Кроме сорванной со стены шпалеры и слегка сдвинутого с места ковра, в помещении был порядок. Звуков грабежа снаружи здесь не было слышно. Все обернулись к вошедшему.
– Ты с нею? – презрение в голосе архонтессы обожгло молодого человека. Он покраснел и вызывающе вздёрнул подбородок:
– Я боролся против тебя, Хриза! И против законов, мешающих человеку любить того, кого выбрало сердце…
– Поэтому ты пошёл на поклон к деспоту? К слуге, убившему господина! Такому же, как ты, предателю… Где твой хозяин, раб? Чем он обещал отблагодарить за услугу?!
Повисла тишина. Перехватив взгляд Меланта, архонтесса притянула дочь за руку:
– Ты её не получишь! Хватит с тебя этой твари! – она плюнула в сторону Аргиры. – Где Ксанф? Пусть убьёт хозяйку и наследницу Расколотого Замка! Если он воин, то сделает это не глумясь над побеждёнными…
– Господин Ксанф, – медленно, тщательно подбирая слова ответил софрон, – не дожил до славной победы… Отныне наша владычица деспина Аргира, хозяйка Пёстрого и Расколотого Замков, Скал Острой, Зелёной и Рогатой, островов Малых козьих, Черепашьего и Наветренной Гряды. Она вольна в жизни и смерти пленных, рабов и чужеземцев.
Не дослушав титулов победительницы, Хриза расхохоталась:
– Ты понял, сын козопаса?! Теперь она твоя хозяйка. Она… А ты – игрушка! Мальчик для услад, вот кто! Думаешь, деспина отдаст тебе мою дочь? Даже если бы захотела – этого не будет!
Выхватив из складок плаща стилет, архонтесса ударила им дочь. Все вскрикнули от неожиданности. Мелант оттолкнул Хризу, подхватил падающую девушку… Но всё было кончено: Нефела даже не успела понять, что происходит. Её лицо стало отрешённым, нездешним. Растекающаяся бледность заострила черты, придав им оттенок чего-то заоблачного и неуловимо-прекрасного. Подобного чистому небу, в которое она смотрела перед смертью.
Вбежавшие на крик стражники схватили и обезоружили архонтессу. Впрочем, Хриза не сопротивлялась. Она стояла, окаменев, словно одинокий безжизненный утёс среди суетящихся чаек. Лишь слёзы медленно текли по её застывшему лицу. Аргира медленно подошла к пленнице:
– Глупо! Что ж, девочку жаль. Но спасибо – ты сняла с меня бремя выбора. Хотя нет, ведь теперь надо судить тебя! Мудрейший Азур, командир Мелант, как посоветуете поступить с детоубийцей? По суровому закону Летающих Скал, или по моей милости?..
– Думаю, вам виднее, госпожа, – осторожно ответил софрон, обеспокоенно посматривая на молодого человека. Тот оставался на коленях перед телом Нефелы.
– Мелант? – повысила голос деспина. Летатель словно очнулся. Обвёл покои блуждающим взглядом. Бережно, будто спящую, уложил убитую девушку на ковёр. Выпрямился. Сделал шаг к Хризе, нащупывая за поясом обсидиановый кинжал… Встретился с нею взглядом, не выдержал, мотнул головой. Повернулся к Аргире и заглянул ей в глаза… Отступил назад. Долго смотрел на дымчато-сизое лезвие…Дыхание Меланта прерывалось, по телу пробегала дрожь. Волосы встопорщились, будто во время грозы…Старый Азур сделал движение, пытаясь остановить или предостеречь. Поздно! Медленно, никак не показывая боли – да и чувствовал ли он в этот миг? – воин с силой провёл остриём по щекам и над бровями, рисуя боевой знак обречённости. Уронил клинок. Не отрывая взгляда от тела любимой приблизился к окну. Так и не издав ни звука, Мелант опрокинулся навзничь, полетел… Туда, где на высоте Замка его не ждёт спарка обученных виверн… Туда, где морские хищники дерутся за тела упавших с высоты… Туда, где волны Океана бьются о берег родного острова… Туда, где нет любви, боли, желаний… Туда…
***
Для Красной всё было непривычно: и незнакомый самец рядом, и отсутствие упряжи. Особенно странно не слышать сигналов хозяина, не ощущать тяжести Человека! Но свобода пьянила, как опьяняет любимое лакомство из прокисшей рыбы с водорослями. Нет, сильнее! Захотелось петь, и она попыталась, едва не захлебнувшись холодным воздухом…
Набрав высоту, виверны обогнули место недавней биты против солнца, не давая себя заметить обитателям Летающих Скал. Если лететь на юг поперёк ветра, через три дня люди перестанут угрожать – постоянное течение останется позади, а там, где дуют переменчивые ветры, слишком трудно преследовать Вольных…А ещё южнее плывёт пригодная для гнездовья Скала.
Одноглазый любовался подругой. Он уже не обращал внимания на её скрипучий, жёсткий голос и на то, что она не знала Песни. Научится! Главное, она свободна! Она с ним. Не важно, что почти не отвечает. Что не подпускает ближе, чем на два взмаха крыла…Она видит и слушает! Не улетает прочь! Остаётся лишь ждать.
***
Через декаду, далеко к югу, на закате, когда Солнце и Океан слились в кровавом соитии, одинокий рыбак увидел скользящие в высоте крылатые тени. Человек присмотрелся и на всякий случай приготовил гарпун: в огнецветном небе металась в брачном танце пара виверн. Вечерний бриз относил звуки в сторону, но даже те немногие, что расслышал рыбак, сплетались в странную, волнующую мелодию…
Много лет спустя он рассказывал внукам:
– Уж не знаю, какая магия в их песнях… Только не услышь я тогда виверн, не осмелился бы выкрасть вашу бабку из семьи! Это, внучки, правда-истина. Жизнь! Не та, про какую рапсоды врут.
Повернувшись к старшей, старик подмигнул:
– Порасспрашивай парней. Если какой из них про Песню виверн заговорит – приглядывайся! Самый лучший рыбак и есть. Смелый! И – с чутким сердцем…Правду говорю, бабка?! А о Летателях забудь, внучка. В Замке жить – счастья не видать, так-то…
Глоссарий
Виверн – от англ. Wyvern, здесь: вид некрупных драконов с крыльями и парой конечностей;
Архонтесса – от греч. «правительница», здесь: наследственная хозяйка Замка
Кирия – от греч. «госпожа», здесь: наследница архонтессы;
Деспот – от греч. «господин», здесь: владетель захваченного Замка, термин сознательно применён вместо более точного «тиран»;
Деспина – жена деспота;
Софрон – от греч. «благоразумный», здесь: учёный-мудрец на службе хозяев Замка;
Рапсод – от греч. «сшивающий песнь», здесь: сказитель, поэт.
Автор публикации
