Тропа

This is the end
Beautiful friend
This is the end
My only friend, the end.

J. Morrison

 

Утро нелёгкое – ночной снегопад плохой помощник трапперу. Вот если бы снег начался после возвращения! Снегоступы то и дело цепляются за укрытые белым покрывалом ветки лесного подшёрстка. Впрочем, зря ною – по ивняку идти не слишком тяжело, и бобровую хатку на замёрзшем ручье уже видно. Рукой подать, ага. Здесь стоят два капкана. Ещё шесть у хаток на притоках. Всего миль шесть, не так много.

Отгребаю снег, долблю пешнёй свежий ледок. Кажется, есть! Вытягиваю столбик с капканом. Бобр крупный, блестит от воды. Долго тру сыпучим снегом – так Рой учил «выгонять воду из шубы» чтобы не испортить мех потом, при обработке. Порядок! Накидываю бечёвку на резцы и тащу тушку за собой, как детские санки.

Оставив добычу на основной тропе, спускаюсь к притоку с другой хаткой. Здесь капканы пусты. В одном остался палец с частью перепонки. Досадно! Придётся выследить охромевшего бобра летом, или удача навсегда уйдёт с этой тропы. Так говорил Рой.

Рой… Я иду по его участку. В его хижине – он называл её «вигвам», как и положено охотнику племени спокан – буду обрабатывать добычу. Весь добытый мною мех идёт в его род. А как иначе? Ведь мы братья. По крови, по судьбе. По войне!

От нашего взвода вьетконг оставил рожки да ножки. Рой Чёрный Лось, Рыжий Билли Кейн и я, Ханс Магнуссон, Мини-Ган… Остался один.

Они подошли сразу после выгрузки пополнения. Крупный – почти с меня ростом – индейский парень и невысокий веснушчатый остряк. Кугуар и белка! Похоже, им не хватало медведя для комплекта. Билли чуть куражился, насмехаясь над моими датско-эскимосскими корнями, в ответ я прошёлся по рыжему скальпу, подманившего к нему краснокожего приятеля, и Рой со смехом предложил выпить – мол, красные вьеты всех помирят.

Он вообще был очень весёлым. Совсем не по-индейски. Ломал стереотипы, как говорил док в реабилитационном центре для ветеранов. Я вот тоже ломаю. Ушёл в лес, и больше десяти лет не прикасаюсь к огнестрелу. Хватит! Огонь, грохот… В охотничьих угодьях спокан надо жить просто. Добро – то, что ты жив, здоров, сыт и согрет. Зло – голод, холод, болезнь. Как у животных! Без лукавства. И без винтовок.

Рой подначивал, будто Мини-Ган самый отсталый в их племени. Первобытный! Ну, и ладно, зато душа на месте. Как там, у Генри Торо: «Я жил один в лесу, в доме, который сам построил»? Всё-таки образование сказывается даже в глуши.

Эх, брат, как же так?! Тот гризли, похоже, был последним в наших краях. Я водил прежнего шерифа, смотрели по следам – охотник зашёл в пещеру вслед подранку, обвал накрыл обоих…

Наследство Роя – его промысел, его дом, его род. Старики-вожди спокан не возражали, хотя белым жить в резервации нельзя. Вот, сижу на краю их угодий и национального парка, заглядывают иной раз шериф да инспектор охотничий. Кстати, что-то с ними не то в последнее время! Первым пропал наш Рыжий. Волки? Враньё! Тоскующие-по-Луне летом не опасны и ребёнку. А главное – пуля между лопаток, если я что-то в этом понимаю. Так-то вот! Говорят, ещё до Вьетнама в резервации сэлишей нечто вроде было; потом там урановую руду добывать начали. Так и здесь. Виновного в смерти Рыжего не нашли, как водится. Только пристроили Кейна-старшего, отца Билли, на место шерифа в нашу глухомань, на том и затихло всё. А год назад ушёл Рой.

Новый инспектор всё пристаёт, как, мол, в лесу да без ружья? Как-как… Молча! Пушной зверь – на него капканы, самоловы. Лосей – ну, не сознался, но по весне караулю в реке с каноэ. Этому любопытному соврал, будто бы из лука стрелять обучен. Волкам долю оставляю, не голодные – не полезут. Чёрный медведь, тот зимой спит, а вообще, это я для него опасен – шкура в вигваме висит, ещё три в посёлок отдал. Рыба весной, птица осенью, ягода опять же. Муку, кофе, соль и капканы – в посёлке беру, на обмен. Как бабка-иннуитка рассказывала: что добыл, тем и жив.

Тяну бобра, по сторонам гляжу. Солнце садится – тени вытянулись, сгустились; хвоя – где золотистая на просвет, а где и почти чёрная, будто листва в джунглях… дьявол, не отпускает!

Смотрю на кромку гор. Вон приметная скала над Роем. Вон перевал с тропой в посёлок. А вот и распадок. Я дома! Брёвна ещё отец Чёрного Лося заготовил, мы только собрали. Новый вигвам, можно сказать – поляна вокруг небольшая, не все деревья в печку пошли. Вертолёту места не хватит, как в джунглях говорили. Всё сработано по-старинному, без железа и рубероида, даже крыша из колотых стволов с землёй. Разве что длиннее обычных зимовий. Ну, чтобы спать в тепле, а шкурки не испортить – разгородили на подсобную и жилую часть. Ах, да! Окошко стеклянное. Я хотел рыбьим пузырём или кишками лосиными затянуть – Рой посмеялся. Тогда и сказал про «отсталость» мою. Что-то такое: «назад, к природе, Мини-Ган? Может, и вшей на развод выделить? У древних были!» А потом притащил чугунную печь-плиту; я только рукой махнул.

Вспоминаю, а сам добычу ободрал, на правилке шкуру расправил. Тут и котелок разговорился. Приготовил ужин, только поел – гудит. Снегоходы. Четыре… пять! Чего забыли на ночь глядя? Поставил на плитку кофейник, подбросил дров. Открывается дверь – шериф Кейн-старший собственной персоной. Если бы не лысина, тот же Билли. Киваю:

– Добрый вечер, Джефф! Каким ветром? На скольких кофе разливать?

Следом двое. Старый вождь Тень Орла, пыхтит в прихожей как енот, снег оббивает. Второй сразу внутрь шагнул, капюшон снял. Лицо узкое, взгляд тусклый. ФБРовца за милю видно! Зашёл, фото нашей тройки над лежаком срисовал, будто снайпер Протянул руки о кофейник. Джефф переминается, глаза отводит:

– Привет, Ханс. Тут с тобой агент Вуд хочет потолковать…

Агент кивнул, удостоверением сверкнул – и снова по сторонам пялится. Что-то не так! Разливаю кофе гостям, сам в окошко глянул: иллюминация, как на Рождество! Или в сайгонском баре перед эвакуацией… Двое сидят на снегоходах, остальные где-то за светом фар скрылись. Я на Тень Орла киваю:

– Представителя местной администрации прихватил? А ребятишки снаружи – так, за компанию? Что случилось-то?

Кружку сую, а у шерифа руки дрожат. Индеец тоже странный – в угол приткнулся, глаза закрыл, покачивается; потом что-то запел тихонько. А этот агент тускоглазый на мой нож кивает, мол, позвольте полюбопытствовать, всё такое.

Смешно – десяток человек за одним ножиком по морозу в ночь припёрлись? Ну, клинок, положим, не простой – Рой говорил, что из-за него и подошёл тогда, в учебке. Не особо длинный нож, со средний «боуи», прямой. Только по буквам, серебром наложенным, и заподозрить можно – старый, да. И не буквы, руны! Дед говорил, хранился в роду, до случая. А случай всегда один: война. Все Магнуссоны с тем ножом на бой ходили… Мировая, потом другая. А там Корея да Вьетнам – попил клинок кровушки!

Болтаю, хоть и помню – Билли отцу про это всё раньше говорил. Ну, пускай Вуд узнает, мне не жалко! Ещё томагавк сую, армейский: вот чего ещё в хозяйстве имеется. Спрашиваю: – Лук и стрелы интересуют? А то мало ли, какую охоту ФБР затевает!

Смеюсь – он вроде как подхватил. Потом резко по столу пачкой фото – шлёп! А там… тела, в общем. Были и зверьми подъеденные, и рекой о камни битые. Но везде видно – без голов. И рёбра вроде как прорублены, вывернуты у кого спереди, а у кого сзади.

Внимательнее смотрю: по одёже и всяким приметам это инспекторы – трое, и тот, любопытный, с ними – да ещё четверо ну очень хорошо экипированных гражданских. Не охотники и не простые туристы, тех легко опознать. Чего они тут забыли? Вуд какую-то волынку завёл:

– Вы же грамотный человек, мистер Магнуссон. Курс философии в своё время прослушали. Помните, зеноновское «Во всём, что существует, одна часть составляет благо, другая – зло, а третья есть адиафора…»

Я к Джеффу. Что за чёрт, говорю.  Мы тут философский диспут устраиваем, или как? Хотите, чтоб я вам злодея искал, или меня заранее козлом отпущения назначили? Тот руками машет:

– Тише, мальчик. Спокойнее! Я же с тобой был, когда Билли…

Хлюпнул носом, полез за пазуху. Вынул фляжку, присосался. ФБРовец глядит исподлобья. Потом карту достал, ею по столу хлопнул:

– Как вы объясните, мистер Магнуссон, что все жертвы найдены по периметру резервации, но только не на вашем участке? Пардон, на участке Чёрного Лося, конечно!

А Тень Орла тем временем всё громче поёт, сбиваясь с английского на спокан и обратно. Всё про старые годы, когда лучший воин для защиты племени впускал в себя дух Зверя и побеждал любых пришельцев. Ну, а когда кто-то захотел таким образом захватить чужие земли – стал тот воин Вендиго, чудовищным людоедом…

Вуд обернулся:

– Довольно! Хватит зубы заговаривать… «Местные обычаи, особые условия!» – похоже, передразнил кого-то из начальства. – А потом они устраивают танцы с перестрелкой, как те ребята из Вундед-Ни!

Я решил, что ослышался. Поднялся, навис над ним – вдруг одумается? Но у него, похоже, имелся собственный больной зуб, и он не унялся:

– Вы обвиняетесь в пособничестве убийству, мистер Магнуссон. Не больше и не меньше! Точнее, в укрывательстве вашего мнимо погибшего сослуживца. А уж он-то подозревается во всей этой жути с убийством государственных служащих.

Если бы Вуд на этом остановился, всё могло пойти иначе. Но его понесло:

– Снесло крышу долбанному ветерану! Обучили на свою голову дикарей… Философы хреновы!

Ну, я влепил ему оплеуху. Так, что ФБРовец выкатился в прихожую. Слышно, входную дверь распахнул, орёт своим:

– Нападение на федерального агента! Задержать!

Характерный лязг затвора донёсся только с одной стороны. Потом короткий вскрик или всхлип – и всё.

Песня Тени Орла превратилась в череду споканских заклинаний, перемешанных библейскими стихами. Старик захлёбывался скороговоркой, торопливо выстреливая невнятные звуки. Почти так палили в белый свет юнцы, впервые оказавшиеся в джунглях.

Зато Вуд не посрамил инструкторов: пистолет, стойка – всё, как учили в Куантико, или где их там готовят. Он прижался сбоку от дверного проёма, чуть выглянул – и обернулся с обезумевшими глазами. Я тоже посмотрел…

В лучах фар, прямо перед входом стояло нечто. Не меньше трёх ярдов ростом, плечищи широченные, покатые, ветвистые рога – гость из кошмаров или самого Ада! В лапищах он держал тело с оторванной головой, видимо, собираясь ужинать.

С отчаянным криком, Вудс выскочил наружу и высадил всю обойму. Без сомнения, он целил верно: чудовище чуть дёргалось от попаданий. Но это и всё, чего добился крупнокалиберный «кольт»… Так вот ты какой, Вендиго!

Зарычав, монстр отшвырнул труп и шагнул к агенту. Я прыгнул навстречу. Не знаю, зачем. Просто так было надо. Надо – оттолкнуть Вуда, надо – отбить в сторону когтистую лапу, надо – захватить отросток рога на повернувшейся в мою сторону голове… скрутить, падая на бок, размахом всего тела… перекувыркнуться, вскочить, пихая ФБРовца в хижину.

Я захлопнул за ним дверь, придавил спиной и взглянул в глаза стоящему передо мной Вендиго. Глаза… такие же я видел у бешеного волка. Единственного убитого мною волка! Но я чувствовал: за жуткой оболочкой ещё жива память о человеческом прошлом.

Медленно стащил разорванную ковбойку, вытащил нож. Выставил под буркалы Вендиго плечо с татуировкой – той самой, с Вьетнама! – и медленно провёл лезвием поперёк черепа, обвитого змеёй. Протянул руку с ножом вперёд, ставя черту между нами:

– Эти люди пришли гостями в род Чёрного Лося! Они под крышей вигвама, построенного охотником спокан! Я отвечаю за них. Хочешь взять чью-то жизнь? Мини-Ган, приёмный сын племени, предлагает тебе свою кровь.

… и опустил нож.

Показалось, или Вендиго моргнул? Шумно втянул воздух, нагнулся. Горячий язык лизнул царапину на моём плече.

Не издав ни звука, Лесной Дух повернулся и пошёл в гору, странно уменьшаясь с каждым шагом. Вот уже его тень слилась с тенями деревьев. Вот шагнул через поваленный бурей ствол. Исчез. Остались только следы.

Рядом со мной – гигантские отпечатки босого человека, только с когтями; в десяти шагах они сменились следом крупного гризли – и всё уменьшались, потом и вовсе сошли на нет. Вендиго растаял во мраке.

Внутри вигвама на меня не обратили внимания. ФБРовец с остановившимся взглядом машинально разбирал-собирал пистолет, шериф склонился над лежащим в постели стариком. Тень Орла шептал что-то совсем тихо. Губы у него посинели, нос заострился. Переглянулись мы с Джеффом: похоже, вождю совсем худо. Я вслушался.

– Смотри на его след, Маленькое Ружьё. Сила – в родной земле. Сила – для защиты… О, дети! Вы шли не по той тропе! Вернитесь домой…

До утра мы просидели возле умирающего индейца. Когда солнечный свет одолел блики фар, я отправился искать свою Тропу.