Бездомный закашлялся, стараясь укутаться в рваное, измазанное грязью пальто. “Такому порция сизого не грозит!” – подумала Миали. Она только что выскочила из доходного дома, множество квартир которого сдавалось лишь на ночь. – “Помрет на днях. Можно кинуть ему четвертак из тех десяти селлеров, что заработала за ночь с гвардейцами, но какой смысл? Даже на еду не потратит, пропьет”.
Она нырнула под веревку, на которой сушились чьи-то пеленки. Узким, не проезжим переулком вышла на крайнюю мостовую, опоясывающюю остров. Подошла к парапету.
Миали каждый раз клялась себе завязать с постыдным заработком, но гвардейцы платили щедро, особенно после выдачи жалованья, а в пьяном угаре еще и болтали лишнее. Такого, бывает, наговорят, что потом информацию можно на соседний остров за добрую сотню продать! Она вытащила блокнот, старательно записала все, что запомнила и что показалось ей интересным.
Где-то левее, в районе центра, ухнули орудия боковой батареи – опять отгоняют чужака, подлетевшего слишком близко. Там, может, и нет никого, на том острове, который подлетел. Может, дикий он. Но разве будет кто разбираться? Иной раз от точного попадания развалится на куски и медленно падает, теряя камни левитирующей руды.
Ударная волна добежала до того места, где стояла девушка, прошла вибрацией по ногам.
– Ох и начнется сейчас кутерьма у штурманских магов! – с усмешкой сообщил приятелю горожанин, стоявший неподалеку.
– Сразу из семи жахнули, – согласился тот. – Сильное заклинание должно быть, чтобы отдачу компенсировать.
И тут же пришла волна с другой стороны острова.
– О, сотворили уже!
Миали старалась не слушать разговоры простолюдинов. После длинной, трудной ночи ей надо было постоять с закрытыми глазами на краю, подставив лицо свежему ветру. Словно он выдувал из нее все омерзительное и грязное, а заодно мог очистить лежавшие в кармане и жгущие бедро селлеры, чтобы их потом не противно было в руки брать. Деньги, говорят, не пахнут… Еще как пахнут! Куревом, дешевым пойлом, мужским потом. Все вместе это превращалось в запах собственного стыда.
Тряхнула кудрями – к черту, жизнь продолжается. Сегодня хоть выспаться дали, провалялась между голых дуболомов аж до полудня!
Она вернулась от края к центральным улицам, пошла навстречу дымным струйкам, тянущимся над ее головой из труб. Ей нужно было попасть на носовую площадь, туда, где громада острова вспарывала обветренной, самой острой своей частью воздушный океан.
Мостовая плавно спускалась, уходя под горку, пока ее петляющее полотно не закончилось у резных ворот. На арке красовался государственный герб, под ним надпись красивыми, витиеватыми буквами: “Королевский Флаинглэнд Гуннальдер”. И тут же, на столбе, плохо приклеенная бумага с нарисованным портретом, призывающая добропорядочных граждан немедленно доложить в жандармерию, если увидят колдуна Эринга, злодейски торгующего “сизым туманом”. Награда тысяча селлеров.
По правде сказать, художник был никудышный, хоть и смог изобразить преступника угрожающе, с тяжелым взглядом, растрепанными волосами и небритым подбородком. Похож или нет – никто бы утверждать не стал. Но любой горожанин знал историю вроде той, в которой соседка его бабушки слышала от знакомой торговки луком, будто та купила у Эринга зелье и оно излечило ее от запора.
Миали прошла через ворота, оказавшись на треугольной площади, две стороны которой были закрыты высокой, сплошной оградой, дабы праздно шатающихся не сдувало набегающим потоком воздуха. Над оградой трепетали разноцветные флаги островов-сателлитов; то там, то сям раздавались крики лоточников, торгующих снедью разной меры съедобности.
Много было и тех – в основном оборванцев – кто ждал природного выброса с запретной земли. Ведь скупые властители королевства присвоили себе право торговать “сизым” – по баснословным ценам, только по специальному разрешению и строго отмеренными порциями, запечатанными магической лицензией.
Недоступная территория, крепко соединенная канатами с королевским островом, левитировала чуть впереди и ниже, она будто тащила за собой Гуннальдер. Изредка выбросы действительно случались, но целебное облако рассеивалось до того, как накрывало площадь и наивных страждущих – едва ли им доставалась частичка волшебства.
С той стороны площади, что не подставлена была воздушной стихии, а примыкала к городским кварталам, ютились всевозможные заведения, тесно прижимаясь друг к другу. Были тут и магазины, и кабаки, и даже два развеселых вертепа для плотских утех – на любой вкус и для любых клиентов.
Девушка направилась к питейному салону “Опохмелочка”, занимающему в череде заведений крайнее положение – оно почти упиралось своей давно не крашеной стеной в высокую ограду. Не смущаясь посторонних взглядов, Миали толкнула дверь и попала в шумное, дымное нутро пьянчужного дома.
Перегнувшись через барную стойку, поздоровалась с хозяином:
– Привет, Боргут.
– Здравствуй, Ми.
– Работа есть?
– Такая, как вчера?
– Нет, такой не надо. Нормальная работа есть?
Он поставил ей кружку темного эля.
– На! Угомонись маленько. Всех денег мира не заработаешь.
– Не заработаю. А на выпивку и подавно тратить не буду.
– Это за счет заведения. Хороший эль, свежий.
Она не удержалась, пригубила. Втянувшись, осушила половину. Боргут поставил на стойку блюдце с вялеными рыбешками – мелкими совсем, каждая едва ли не меньше конфеты. Миали попробовала, сморщилась.
– Слишком соленые.
Отодвинула тарелку и хозяин заведения убрал ее обратно. Дождался, когда она выпьет эль, сказал:
– Спрашивали тебя.
– Кто?
– Гинэр.
Девушка вздохнула: произнесенное имя не сулило ей простого заработка. Но уточнила на всякий случай:
– Давно? Где он сейчас?
Боргут щелкнул пальцами, подзывая младшего из своих сыновей, сказал ему что-то на ухо и тот, кивнув головой, скрылся с глаз. Вернулся меньше, чем через пять минут. Так же на ухо доложил о чем-то отцу.
– Гинэр ждет тебя за домом.
Нехотя Миали слезла со стула, махнула рукой бармену.
– Увидимся!
Узкий, сумрачный коридор между стеной и высокой оградой несознательные клиенты “Опохмелочки” использовали одновременно как сортир, курилку и будуар. Но сейчас здесь никого не было, кроме худого паренька с наивным, почти детским лицом, пусть даже и прожил он на свете больше четверти века.
– Не пойду, – сразу, еще не выслушав его предложение, сказала Миали.
– Миа, ну очень надо! Ну помоги! Деньги хорошие, пополам разделим. Кроме тебя желающих не найти, да и нет у меня ни к кому доверия. Нельзя туда одному, сама понимаешь – подстраховаться надо. Двадцать же человек, на двух лодках пойдем!
– Ты дурак, Гинэр? Давно пора бросить это дело. Найди себе другую работу, ты же мужчина, тебе проще! Пойди… не знаю… грузчиком в порт. Честный заработок! А то ведь влипнешь в историю, посадят! Приговорят к депортации на дикий остров, или еще хуже – сбросят вниз, на землю. И меня еще сдашь, дубина ты стоеросовая!
– Да никто не узнает!
– Никто не узна-а-ает… – гнусавым голосом передразнила она.
Подошла ближе и совсем тихо, чтобы точно никто не слышал, сказала:
– Водить богатеньких идиотов на запретный остров – последнее дело.
Молодой человек растерянно топтался на месте, не зная, чем он еще может ее убедить.
– Миали. Ну ведь по полсотни же с рыла! Раскинь на двадцать, посчитай! Сколько тебе надо ублажить кошелькастых мужиков за такие деньги? А тут и делать ничего не надо – проводи, покажи, дай из источника зачерпнуть.
– Что ты сказал? Ублажить, значит… Угу.
Она кивнула, глядя на него со злым прищуром.
– Разговор окончен.
Выбралась из закоулка, быстрым шагом направилась в сторону ворот.
– Миа, постой!
– Не зови меня больше, Гинэр!
– Я жду тебя завтра вечером, в восемь! Место ты знаешь!
Но она даже не обернулась. Прошла под аркой, покосившись на обрывок бумаги, сохранивший лишь два слова – “торговец сизым…”
– Жди… Идиот.
Чтобы от носовой площади дойти до центра Гуннальдера понадобился без малого час. И не столько оттого, что расстояние значительное, а больше из-за кривых людских улиц, петляющих и вынужденно обходящих дворцовые. Попробуй-ка быстро добраться, если на пути у тебя магистрат и жандармерия, за ними казармы, а дальше и вовсе маг-консилиум! Разве захочет кто приближаться к ним без особой надобности?
Миали взяла правее, нацелившись на шумные припортовые кварталы. В этом месте невозможно было определить, где проходит край королевского острова: все застроено складами, конторами, ремонтными мастерскими и причалами больших и малых размеров. Везде хаотичное нагромождение зданий и портовых конструкций, от которых то и дело отчаливали корабли, уступая место новым, уже ждущим на рейде. И везде белые облака от паровых машин, звуки сигнальных свистков, отблески фонарей…
Ей надо было дождаться вечера, а еще лучше ночи, чтобы спуститься на нижние уровни порта. Именно оттуда уходили по своим мелким, далеко не всегда праведным делам корабли и кораблики, не имеющие королевской лицензии, не регистрирующие грузы и пассажиров. Уследить за такими в темноте, под исполинской тушей Гуннальдера, не могли даже жандармерия и сыскные маги.
– Чашку кофе, пожалуйста!
Миали устроилась на террасе безымянного трактира, повисшего на последней линии построек, над самой бездной.
– Не изволите ли покушать?
– Не изволю.
Официант поклонился, хоть и мелькнуло в его взгляде искреннее разочарование.
“Не хватало только здесь покушать!” – она с подозрением огляделась. – “И кофе-то дрянной, а про еду и говорить нечего. Могут еще дурман-травы сыпануть в овощное рагу! В таких местах простаки уходят в небытие…”
У трактира было одно предназначение – помогать сомнительным гражданам ждать темного времени суток. Всего лишь приют для самых скромных путешественников – людей, альв, цвергов и всех, кто бросит официанту монету, чтобы его не прогнали до ночи из-за столика.
Когда солнце скрывалось за горизонтом, каждый сам выбирал дорогу вниз. Посетители один за другим покидали насиженные места в трактире, оставляя горстки медяков. Множеством разных маршрутов, проложенных через штольни в брюхе острова за десятки, может быть сотни лет, уходили они к тайным причалам.
– Три, – сказал капитан потрепанного штормами и временем корабля.
– С чего это три? – удивилась Миали. – Всегда один платила. Я же не на землю собралась!
– Конъюнктура рынка. Не нравится? Топай наверх, покупай билет на королевский экспресс.
Капитан развернулся, грузной походкой стал спускаться на борт судна, украшенного кривой, выцветшей надписью “Судьба улыбается”. Ждал ли он кого-то еще или готов был отчалить немедленно – лучше не проверять. Миа пошла следом, раздраженно отсчитывая три бумажки. “Черт с вами, крохоборы! Если поездка будет удачной, заработаю больше”.
Скрипнула оснастка, зашипела в резервуарах левитирующая руда. Королевский остров словно прыгнул, оттолкнувшись от маленького кораблика. Казалось, он набирает высоту, хотя на самом деле это корабль проваливался вниз – капитан позволял ему быстро падать, чтобы оказаться как можно дальше от пограничных батарей Гуннальдера. Вероятность, что нарушителей правил полетов заметят во тьме, была невелика, но береженого, как говорится, бог бережет.
Ветер гудел в ушах, палуба уходила из под ног. Для Миали все это не впервой: она стояла, крепко схватившись за поручень, не обращая внимания на воздушные вихри и суету матросов. Единственное, что могло заинтересовать ее, так это огни островов. Россыпи искусственных звезд, плывущих на фоне небесных созвездий, каждый раз вызывали у нее восторг!
Снова зашипела руда, падение замедлилось. Капитан крутанул штурвал и корабль послушно накренился на левый борт, закладывая вираж.
– Включай фонари!
Теперь можно было не опасаться патрульных катеров – королевский остров остался так далеко, что “Судьба” терялась среди огней других судов, капитаны которых имели смелость летать по ночам.
Выровняли курс, снова поднялись на высоту Литура – генеральную альтитуду всех летающих земель. Еще минут двадцать и стали сближаться с безвестным островком, на котором ведут делишки контрабандисты и торгаши нелегальным товаром.
Территория эта не одно десятилетие следует в архипелаге за Гуннальдером, повинуясь господствующим ветрам и манящему полю поверхности. Но отслеживать ее затруднительно – часто меняет свое положение, теряясь среди прочих похожих осколков, во множестве парящих в небесах. Лишь контрабандисты всегда знают, где искать тот или иной бандитский приют.
Нос корабля мягко ткнулся в покрытый мхом скальный выступ, заменяющий в этом диком месте приемную вышку. Кто-то внизу помог принять швартовы, подтягивая “Судьбу” к поверхности острова. Бросили трап.
– Сколько будем стоять? – спросила Миали у капитана.
– Пока на востоке не забрезжит. Опоздаешь – ищи другой транспорт.
Она кивнула, легко сбежала по узкой доске трапа. Мимоходом глянула на то, как споро выгружают из трюма неизвестный груз, а рядом, на земле, уже готовят к подъему другой.
“Сначала к Нардуалу. Надо признать, лекарства он готовит никудышные. Кроме одного – того самого, что приходится покупать у него регулярно и каждый раз верить, что уж эта доза последняя!”
Знакомый алхимик жил на вертикальной улице – одной из многих на острове, собранной из левитирующих домов. Они лепились к пешеходным вышкам и в случае надобности могли легко покинуть свою обитель, отправившись на поиски другого пристанища. В условиях, когда то одно государство, то другое устраивало здесь облавы, такая особенность была крайне полезной.
– Да хоть бы он пониже место арендовал…
Миа остановилась отдышаться, потом снова стала подниматься по железным, отмеченным ржавчиной ступенькам. Иногда навстречу ей попадались жильцы домов или приходившие к ним клиенты, не смущавшиеся ночной поры; сомнительные личности подпирали косяки на лестничных площадках, словно это перекрестки обычных улиц и они просто вышли подышать свежим воздухом. Ну и, конечно, белье – куда без него? Тут и там висели пеленки, чье-то исподнее и бог знает какие еще тряпки.
Она постучала в дверь, рядом с которой, под тусклой газовой лампой, висела табличка с надписью: “Нардуал Миндартис – алхимик, зельевар, маг первого уровня, отмеченный высшими почестями острова Нхамашал”. Кажется, Нхамашал был его родным островом и кроме семьи Миндартис на нем никто и не жил, а сейчас та земля и вовсе одичала.
– Кто? – послышался из-за двери старческий голос.
– Это я, Миали!
Шаркающие шаги приблизились, зазвенели прозаические, совсем не волшебные замки.
– Заходи, Миали – занедорого-бы-всегда-покупали, – поддразнил он ее и приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы смогла протиснуться худенькая девушка. – Опять залетела?
– Откуда я знаю? Вот выпью и буду уверена, что нет.
– Хоть бы раз днем пришла… Не дают дедушке покоя…
– Если я перестану у тебя это покупать, ты, старый дурак, совсем останешься без средств к существованию. Вот тогда узнаешь, что значит торговать собой!
– Торговать мной! Хех! Хе-хе. Нет таких развратников. Тебе один флакончик?
– Один.
– Может, два?
– Один, черт тебя подери!
– Ну один, так один. И нечего ругаться на дедушку.
Он протянул ей склянку с зеленой, мутной жидкостью. Миа откупорила ее и, не растягивая “удовольствие”, осушила одним глотком. Зажмурилась.
– Ох, что-то совсем горько сегодня! Хуже, чем кофе в забегаловке под брюхом Гуннальдера – сказала она хриплым голосом. – Дай хоть запить!
– Запивать нельзя, ворожбу смоет. А горькое оттого, что травы свежие. Но только ты это… Если в планах другие дела с колдовством есть – повремени денек-другой. А то и этому помешает, и то не сработает. Такое уж зелье!
– Можно было не мудрить, обошлась бы горьким пойлом из гербария.
– Ну что ты! Это ведь настоящие, сильные травки! Гарантированный эффект!
– Оно и раньше работало, без всякой свежести.
– Что, ни разу не дало промашку?
– Неа.
– Надо же…
Она расплатилась, сама разобралась с замками, собираясь уходить.
– Как там королевство поживает? – спросил старик.
– Богатые богатеют, бедные беднеют, – ответила она.
– Ну да, чего ж я ожидал услышать…
Вышла на лестничную площадку, сделала пару шагов по ступенькам. Чувствуя, что старик еще смотрит ей в спину, обернулась.
– Что?
– Ничего. Просто кажется, будто вижу тебя в последний раз.
Она ухмыльнулась.
– Рано или поздно мне снова понадобится эта дрянь. И я уверена, что ты к тому времени еще не помрешь.
– Да лучше бы уже помер…
Последних слов Миали не услышала. Легкой поступью она спускалась вниз, прикидывая – успеет ли отыскать до рассвета того, кто скупал у нее информацию.
Скупщик был цвергом. Она не знала ни имени его, ни то, на какую страну он работает. Даже лицо толком запомнить не смогла – коренастый осторожничал и всякий раз натягивал на голову капюшон. Миа узнавала его по тяжелой трости с каменным набалдашником.
Прошла через маленький базар, изобилующий краденым, заглянула в несколько трактиров. В конце концов он сам нашел ее, коснулся плеча девушки камнем. Возможно, давно шел следом, присматривался – нет ли соглядатаев.
Не желая начинать разговор на улице, поманил указательным пальцем: “иди за мной”. В таких делах Миали не надо было объяснять, что к чему. Она послушно следовала за цвергом, отстав от него на несколько шагов. Когда он зашел в деревянный барак со съемными комнатами, проследила – какую дверь открыл. Сама еще постояла на улице несколько минут и только после этого вошла следом.
– Показывай, – цверг нетерпеливо протянул толстую, волосатую руку.
Миа вырвала листок из блокнота, отдала ему.
– Линкор… Четыре эсминца… – бормотал скупщик, читая записи. – Полдень… Вдоль Ат-Анака… Хм-м. Все точно здесь?
– Сотня, – потребовала девушка, не желая даже разговаривать о том, точно или не точно.
Она видела, как он озадаченно мотает головой под капюшоном. Цверг скомкал бумажку, бросил ее в пепельницу. Чудным огнивом подпалил.
– Так уж и быть, сотня. Если все верно, то это хорошая сделка. Пожалуй, я дал бы тебе вдвое, если б на неделе ты охмурила и смогла разговорить еще нескольких длинноязыких офицеров.
Отдал ей деньги, Миали спрятала их в карман.
– Я не…
В этот момент скрипнула и приоткрылась дверь. Цверг проворно отскочил к дальней стене, хотел достать что-то из под одежды, но рука его замерла на полпути – вороненое дуло самострела было направлено скупщику в лицо.
– Опусти руку, – приказал мужчина в плаще. – А ты, дорогуша, встань к нему поближе, чтобы мне удобнее было держать вас под прицелом.
Она не посмела противиться, встала, куда указали. Неизвестный тем временем отодвинул полы плаща, показывая значок королевской жандармерии.
– Сразу расскажите, что тут затевается? Или побеседуем в подвалах маг-консилиума?
Цверг перехватил его взгляд, направленный на дымящуюся пепельницу, заметил неудовольствие на лице жандарма.
– Не знаю, о чем вы говорите. Здесь не территория королевства! А я – подданный другого государства. Вы не имеете права меня удерживать!
Ищейка злобно оскалился, понимая, что скупщик прав и устраивать с ним заварушку будет себе дороже. Тем более, что улики, судя по всему, уничтожены.
– Как зовут? – спросил он девушку.
– Миали.
– О чем ты разговаривала с этим господином, Миали?
Цверг опередил ее с ответом:
– Блудница торговалась со мной в цене. Я хотел купить ее – на час или два.
Жандарм продолжал вопросительно смотреть ей в глаза и она кивнула – “да, хотел купить”.
– Тогда будьте любезны, подите отсюда вон. Не смею вас больше задерживать! – он с издевкой поклонился, дождавшись, когда подданный другого государства покинет комнату.
– А с тобой, дорогуша, у нас будет очень интересный и долгий разговор. Но не здесь!
“Надо же так глупо влипнуть…”
– Встань-ка лицом к стене.
Беззастенчиво обыскал ее, ощупав, где только можно, залезая руками и под одежду. Обнаружил деньги, блокнот. Пролистал его, но не нашел ни одной записи.
– Хорошее заклинание может и вырванный лист показать, – он выудил из кармана огрызок карандаша. – Но мы люди простые, волшебствам не обученые. Обойдемся своими средствами.
Легонько, едва нажимая, заштриховал первую страничку. На потемневшей бумаге проявились слова, складывающиеся в строки. Несколько раз пробежался по ним взглядом и его физиономия расплылась в широкой улыбке.
– У-у, как интересно… Да ты попалась, милая.
Она шла чуть впереди, жандарм сзади, готовый в любой момент ткнуть ей в спину ствол, чтоб не баловала. Вдали уже разгорался рассвет и Миа с тоской думала, что “Судьба” ее не дождется, полетит домой. Другое судно повезет девушку тем же курсом, но уже не свободной гражданкой.
Жандарм не пользовался услугами контрабандистов с их грязными, побитыми жизнью кораблями. Он для своих целей нанял транспорт поменьше, но гораздо респектабельнее – небольшую яхту, каюта которой была отделана дорогим деревом, а поручни и медные ручки натерты до такого блеска, что на них больно было смотреть.
Где-то сзади, в районе кормы, уютно урчал паровой двигатель. В иллюминатор было видно, как уходит вниз поверхность безымянного острова. Миа сидела на мягком, бархатном диване, и это, пожалуй, была ее последняя возможность насладиться комфортом. Она откинулась на спинку, закрыла глаза – еще и потому, что не хотелось видеть перед собой омерзительную рожу блюстителя королевского порядка.
Яхта должна была забраться на уровень гораздо больший, чем высота Литура, но левитирующая руда в резервуарах притихла – камни не перекатывались, подогреваемые сухим паром, судно не стремилось ввысь. Чувствуя неладное, Миа снова глянула в иллюминатор.
Корабль не поднимался над Гуннальдером, чтобы потом нырнуть в его центр, к правительственным кварталам и зловещим казематам маг-консилиума. Он нацелился на ребро острова, ощетинившееся постройками припортовых районов. Все ближе и ближе, пока не стало понятно, что яхта швартуется к расцвеченному огнями, пошло-малиновому отелю “Гранд-Сором”. Не бог весть, но здешние номера получше будут, чем комнаты в доходном доме. Как раз по рангу того пса, который самострелом выталкивал Миали из каюты.
– Приехали, выметайся!
Лакей перед ним раскланялся, распорядитель на рецепции тут же выдал ключик и проводил, услужливо открывая двери.
– Подать бутылочку красного или белого? Закуски?
– Только бутылку. И лучше чего-нибудь покрепче.
Миа скромно стояла у входа, осматривая изрядно потоптанный ковер, витражные окна, огромную кровать. Жандарм не доставил ее в участок, не повел в маг-консилиум. И это был скверный знак. Все равно доставит, приведет, но, видимо, позже. А к чему дело затягивать? Почему заперся с ней в апартаментах? По спине у Миали пробежал холодок. “Натешиться решил, прежде чем сдать. И такие, как он, разницы между потехой и пытками не видят”.
– Сымай шмотки. Да поживее! Ночь заканчивается, некогда мне с тобой…
Он откупорил принесенную бутыль, сделал прямо из горла несколько больших глотков, с удовольствием крякнув. Облизнулся, наблюдая, как Миа снимает одежду.
– Теперь вытяни ручонки, – достал из кармана металлические браслеты.
– Нет, пожалуйста! Можно вон ту, с огоньками! – она указала на мягкую, полупрозрачную субстанцию, похожую на пончик. Видимо, ее оставил на прикроватной тумбочке заботливый распорядитель – специально для таких, любящих особенные игрушки, посетителей.
– Нравится красивая магия? – усмехнулся жандарм. – Все вы, потаскухи, одинаковы.
Он отложил браслеты, натянул на руки девушке “пончик”. Чтобы волшебство начало действовать, сдернул изумрудную пуговку и отбросил ее подальше. Сверкающий изнутри маленькими звездочками “пончик” тут же сжался, сковывая запястья Миали. Блюститель порядка закинул руки ей за голову, на крюк, торчавший в изголовье кровати и, когда Миа попыталась отодвинуться от мужчины, ухватил ее за лодыжки, дернул под себя.
– Сейчас, дорогуша… Сейчас… Ночь была трудной, имею право расслабиться!
Она чувствовала, как субстанция на запястьях то сжимается, то снова дает слабину – магия встретилась с другим чародейством и оно не давало ей совершить предначертанное. Улучив момент, Миали выдернула одну руку из волшебных пут, а другой, не давая “ухажеру” опомниться, натянула пончик на его толстую, красную шею.
Жандарм схватился за удавку, стараясь сорвать ее, но та лишь сильнее давила, не позволяя ему дышать.
– Стерва… Тварь… – хрипел он.
Пополз по кровати, выискивая глазами брошенную на пол пуговицу, но Миа забралась на него сверху, стараясь прижать к срамному ложу. Перевернулся, ударил ее по лицу и сумел-таки сползти на пол. Стоя на четвереньках, лихорадочно шарил по ковру, пока, наконец, не упал.
Миа смотрела сверху вниз, ожидая, когда все закончится. Потом подхватила прозрачную емкость с пойлом, глотнула, остальное вылила на грузное тело, застывшее в неестественной позе.
– Бутылочку ему… Покрепче…
Она забрала блокнот и деньги, оделась так быстро, как только смогла. Выбираться пришлось через окно – не хотела идти по коридору, мимо служащих и посетителей. За витражом пропасть, но какой житель Гуннальдера боится высоты? На малиновой стене было за что ухватиться и через пять минут Миа уже юркнула в трущобы под Гранд-Соромом.
“Донесут? Конечно донесут. И лакей, и распорядитель. И владелец яхты. Физиономию мою распишут во всех подробностях”.
Миали потрогала лицо – жандарм разбил ей губу и теперь оттуда сочилась кровь.
“Надо сваливать с острова! Куда-нибудь подальше, переждать там, пересидеть. Несколько месяцев, пожалуй, а то и год. Эх, жаль, деньжат маловато!”
Она старалась быстро, но не бегом, чтобы не привлекать внимания, пройти через гуннальдерское захолустье, в которое и солнце-то редко проникало. За поворотом увидела жандармский мундир, встала, как вкопанная, вернулась назад и пошла другой дорожкой. Где-то вдалеке послышался надрывный свисток постового. “Неужели тело нашли? Думала, у меня больше времени”.
Еще один свисток, теперь ближе. Миали снова остановилась. Куда деваться? Ей бы, так уж и быть, с Гинэром, на запретный остров… Срубить еще деньжат. Но до завтрашнего вечера далеко, а на хвост сели уже сейчас.
Противный свист заложил уши, погоня была где-то рядом. Миа не выдержала, бросилась бегом, не соображая – куда, затравленно оглядываясь по сторонам. Выскочила на мусорную площадку, где чернорабочие наполняли контейнеры и отправляли их в свободный полет. Подбежала к крайнему.
– На! – все еще оглядываясь, протянула работяге кипу мятых селлеров – пожалуй, все его жалованье за месяц. – Скидывай контейнер прямо сейчас!
Она забралась внутрь вонючей железной коробки размером с автобус.
– Он не полный.
– Скидывай, говорю! Чтоб тебя…
Встала на краю контейнера, потянувшись всем телом к непонятливому мусорщику.
– Видишь эти глаза? – она смотрела на него бешеным взглядом. – Заколдую! Всю жизнь проклятым будешь ходить, если меня выдашь!
Он испуганно отшатнулся.
– Хорошо. Только это… Мусор сразу вывалится, а держаться там особо не за что. Ящик до темноты будет проветриваться, раньше его не втянуть, тут механизмы.
Снова послышался жандармский свист.
– Прокляну!
Парень дернул рычаг, закрыл торцевую стенку контейнера. Вся конструкция вздрогнула и со скрежетом покатилась к краю искусственного обрыва. На мгновение пол ушел у Миали из под ног, куча мусора взлетела на полметра, едва не утопив ее. Но вот железная коробка, обложенная по бокам резервуарами с рудой, поймала гравитацию и воспарила, удаляясь от острова.
Еще несколько секунд и… Трос, ограничивающий дальность полета, вытравился до конца и дернул контейнер, освобождая пружину, удерживающую распашные люки под кучей мусора.
– А-а-а-а-а!!!
Смердящие отбросы ухнули вниз и под ногами девушки разверзлась бездна. Миа едва успела вцепиться в узкую полоску металла, торчащую неровным выступом в верхней части стены. Но пальцы соскальзывали, ногам опереться было не на что.
– За решетку! За решетку хватайся!
Она подняла голову и только сейчас заметила, что потолок контейнера сделан из пересекающихся прутьев. Рванулась, цепляясь за них сначала правой, потом и левой рукой. Повиснув, оглянулась. Кто ей подсказал? В противоположном углу ящика висел, тоже вцепившись в решетку, человек. Мужчина в длинном черном пальто. Впрочем, не таком уж и черном – мусор оставил на его одежде грязные разводы.
– Скоро люки закроются! – снова крикнул он ей.
Внизу действительно что-то щелкало, пружина медленно сжималась и створки ненадежного пола ползли вверх. Миа поглядела на ворох кувыркающихся отходов, еще видимых среди облаков. Вот они нырнули в тучу и где-то там, внутри серой массы, исчезли, достигнув границы миров, распылившись в ничто цветным фейерверком.
Дум-м-м!
Люки закрылись.
– Все? Можно прыгать?
– Наверное, – человек явно сомневался. – Я не знаю. Ты легче меня, попробуй.
– Нашел дурочку. Прыгай сам! Я еще повисю.
– Что ж… Прости, господи! – он разжал пальцы и его башмаки с гулким стуком ударились об пол. Створка чуть поддалась и на мгновение Миали показалось, что она не устоит, снова распахнется – незнакомец был слишком тяжел, он обладал мускулистой, широкоплечей фигурой. Но створка выдержала. Тогда и девушка решилась, отпустила холодные прутья.
– Ф-фух! Вот что значит чувствовать себя отбросами общества, – она улыбнулась, посмотрела на мужчину. – А ты кто такой? Зачем в мусор забрался?
Он пытался отряхиваться, но понял, что дело это бесполезное, пальто безвозвратно испорчено.
– Позвольте представиться – Кили Энглер, благочестивый попечитель святилища Вездесущего.
– Везет же мне на странных людей.
– А в мусор я забрался, надо полагать, по той же причине, что и вы. Слышали свистки?
– Ну так это за мной гнались.
– А вот и нет. Жандармы меня преследовали.
– Ха! Шутишь? Преследовали благочестивого попечителя? За дурно прочитанную молитву? Хотя это и неважно, меня теперь ничто не удивляет. Я Миали! Держи мою грязную руку!
Ничуть не смущаясь, он ответил на рукопожатие.
– Только что же ты, благочестивый, сидел среди помоев, ждал у моря погоды? Они б тебя тут и взяли – близко уже подошли. Думаешь, не стали бы рыться в мусоре? О, еще как стали бы!
– Что же я мог поделать?
– То же, что и я. Дать мусорщику на лапу, чтобы он немедленно скидывал контейнер. В общем, ты должен мне сколько-нибудь селлеров! Сколько – я сама не знаю, некогда было считать.
Он смутился и полез рукой в карман.
– Перестань, я пошутила. Лучше скажи – не прихватил ли ты с собой какой-нибудь жратвы? Со вчерашнего дня ничего не ела.
Кили потянулся к мешку, предусмотрительно привязанному к прутьям в углу контейнера. Снял его, раскрыл. Отломил девушке кусок хлеба, а вдогонку еще и кусок сыра.
– Кушайте.
– Фафай на фы.
– Что, простите?
– Давай уже на ты.
Благочестивый согласно кивнул.
– Ну а вы… Ты. Почему убегала?
Миа не торопилась с ответом. Она расправилась с едой, посмотрела в щель между створками – внизу, когда расступались облака, виднелись блики на обширной водной поверхности. Это был Большой канал. Гуннальдер, вместе со всем архипелагом, пролетал над ним каждый год.
– Я проститутка.
Кили снова сконфузился, опустил взгляд.
– Извини. Наверное, у тебя очень непростая жизнь. Но разве жандармерия преследует таких женщин?
– За это – нет.
“Стоит ли ему говорить всю правду?”
– А вот за хищение и продажу государственных секретов, – она не выдержала, слова сами рвались из ее искалеченной души, – да. И тем более за убийство ищейки.
Попечитель молчал минуту, потом спросил:
– Так ты… родину продаешь?
– Ага. Ту самую, которая день и ночь сама кого-нибудь убивает, которая говорит мне “не предавай страну, это преступление. Но собой можешь торговать, это вполне законно”. Отчего же мне ее не продавать? Может, тогда у нее будет, например, меньше машин для убийств?
– Ох, девочка, вернись с небес на землю! У Гуннальдера не иссякнут машины для убийств, как не иссякнут и желающие ими управлять.
– То есть люди всегда были и будут плохими? Что об этом говорит Вездесущий?
– Вездесущий говорит, что не бывает светлых или темных людей. Все мы с мутными душами. У кого ярче, у кого мрачнее – один черт, мутные. Еще он говорит, что я ни хрена не понимаю в жизни, раз украл деньги прихожан только сейчас, а не двадцать лет назад. Ну, или мне только кажется, что он должен так говорить, ведь на самом деле его никто не слышит. Наверное потому, что в мире магии у него слишком высокая конкуренция.
Стал накрапывать дождь. Миа подняла голову – над ними клубились тучи. Капли проникали сквозь решетку и, если польет сильнее, узников помойного ящика до темноты промочит основательно. Их железное убежище вздрагивало от порывов ветра, его уводило то вправо, то влево; вполне возможно, оно вот-вот столкнется с другим контейнером, который тянет за собой на крепкой веревке королевский остров.
Дождь действительно усиливался, но не так, как налетает ливень после двух-трех капель, а издевательски, постепенно, как могут пытать только в маг-консилиуме. Удивительно, что Кили в таких условиях сумел еще и задремать.
Миа заметила рычаг, когда-то кровавого цвета, сейчас с облупившийся краской, погнутый от ударов кувалдой – видимо, заклинило в неподходящий момент, пришлось применять силу. Что, если снова повиснуть на решетке, попробовать надавить на этот рычажок? Сработает?
Она встала, подошла ближе. Погладила шершавый металл. Потом подсела к Кили Энглеру, прижалась к нему боком: из-за дождя было чертовски холодно, одежда на них промокла и хотелось хоть как-то согреться.
Так они и промучались весь день – то вздрагивая в ознобе, ругая последними словами треклятый дождь, то подставляясь скупым проблескам солнца, прижимаясь друг к другу, а иногда проваливаясь в короткие, поверхностные обрывки сна.
С наступлением темноты контейнер дернулся и рывок этот был не боковой, не от ветра или ударившего их другого мусорного ящика. Это канат потянул их обратно к острову!
– Значит ты, так сказать, уволился?
– Получается, что да. Вот, – он хлопнул себя по карману и там что-то звякнуло, – взял у Вездесущего расчет.
– И куда теперь?
Кили пожал плечами.
– Да хоть бы и вниз, вот только высшая магия не дает пересекать границу миров. Сама же видела, как мусор исчез.
– Внизу страшно, наверное.
– Все то же самое, только без колдовства. Потому они нас снизу и не видят.
– Почем тебе знать?
– Я с разными людьми встречался, знаю.
– Послушай… – Миали старалась заглянуть в щель между боковой и торцевой стенками контейнера, оценить – сколько до острова, как быстро их подтянут? – Надеюсь, там нас не встречают жандармы. Но, даже если не сразу, то могут схватить тебя или меня, а то и обоих. В общем…
– Не выдам ли я тебя, если схватят? Конечно выдам! Пыток я не стерплю. Как и ты, правда ведь? И я знаю, что был у тебя соблазн дернуть рычаг, отправить меня вслед за помоями. Избавилась бы от свидетеля, которому по глупости наболтала лишнего.
– А у тебя? Не было соблазна?
Он снова пожал плечами но почти сразу кивнул.
– Да. Был. Может, в меньшей степени, чем у тебя – в сущности, что ты обо мне знаешь? Но так спокойнее.
– Мы оба решили оставить свои беспокойства при себе.
Кили горько усмехнулся.
– Так и есть. Будут напоминанием о случайной встрече на помойке.
– Если уж тебе все равно, то… Давай со мной! – она подумала, что, если их схватят, то пусть сразу обоих. – Я встречаюсь с другом, мы поведем людей на запретный остров. Давно этим занимаемся, но теперь уж, видно, в последний раз. Потом думаю свалить подальше – за пределы архипелага, где нет королевских ищеек. Составишь компанию?
Кили ответил так, будто вопрос был не о его судьбе, а о вечерней прогулке по набережной.
– Конечно. Почему бы благочестивому попечителю не прогуляться на край света с проституткой? – он улыбнулся.
Громко лязгнуло, контейнер заскрежетал по аппарели, подтягиваясь вслед за канатом к погрузочной площадке. Еще мгновение и торцевая стенка с грохотом упала. На них смотрел удивленный рабочий, совсем не тот, которому Миали дала взятку.
– Вы кто такие? Чего здесь делаете?
– Который час? – спросила Миа в ответ.
Обескураженный работяга пролепетал:
– Смена только началась. Семь вечера.
“У нас остался час. Один лишь час!” – обернулась, схватила за руку Кили Энглера.
Они бежали через нижние трущобы Гуннальдера, не давая себе и минутной передышки. Нанимать транспорт рискованно, но остров большой и пешком… успеют ли? Миа хотела верить, что успеют. “Хорошо еще, что мои деньги заработаны на продаже родины, а не украдены у паствы, как у некоторых”. Бежать со звенящими монетами Кили действительно было не так удобно, как ей с бумажными купюрами.
Выскочили на террасу, где бедняки устроили толкучку, продавали друг другу всякую дребедень – от выращенной дома петрушки до шнурков к башмакам. Навстречу беглецам пробирался сквозь толпу мальчишка, он размахивал пачкой газет и кричал:
– Внимание-внимание! Срочные новости! Подлая засада против четырех эсминцев и линкора “Герцог Аурелий”! Корабли расстреляны пушками из засады на диком острове! Покупайте “Королевскую трибуну”! Срочные новости!
– Ну вот, – пробурчала девушка в сторону благочестивого попечителя. – А ты говорил “вернись с небес, не иссякнут машины”…
И тут же сообразила: “на том “Герцоге” были двое болтунов, что заплатили мне десять мятых бумажек. Какая ирония!”
Вырвавшись из толпы, они снова бросились бежать. В нужном месте свернули, скрылись в темноте переулка. Не имея представления – который час? – Миа открыла ветхую дверь, первой вошла в знакомый сарайчик.
– Здесь!
Отбросив ворох сена, показала Кили лаз в полу и вертикальную лестницу. Стала спускаться вниз.
“Успели!”
На дощатой платформе, обустроенной под неровным брюхом Гуннальдера, топтались люди, собравшиеся тесной кучкой. К платформе были пришвартованы две лодчонки с батареями, на электрической тяге. В тот момент, когда девушка и ее спутник спустились по лестнице, тощая фигура отделилась от собравшихся.
– Миа! Ты не представляешь, как я рад! Я знал! Знал, что ты придешь! Мне ведь без тебя не справиться! О, да ты не одна…
– Это Кили, он тоже поедет на остров.
Гинэр кивнул попечителю и хотел было обнять Миали, но вдруг скривился, сделал шаг назад.
– Слушай, чем от тебя так воняет?
– Всей моей жизнью.
Она посмотрела на богатеньких туристов, жаждущих нелегально зачерпнуть из источника.
– На кой черт двадцать человек? Зачем так много?
Гинэр подошел к ней ближе.
– Это же деньги, Миа, – протянул ей что-то украдкой. – Держи, твоя доля.
Она взяла вознаграждение – несколько тугих бумажных рулончиков.
– Ты никогда не пытался водить на остров много людей. Пять, шесть… Ну десять. А тут сразу двадцать.
– Раньше не получалось собрать большую группу. Тебя что-то не устраивает? Если пришла, значит нужны королевские фантики.
Миа не стала спорить – Гинэр прав.
Он провел ее и Кили к лодкам, представил публике выдуманным именем. Десять человек с провожатым в одно суденышко, одиннадцать в другое. Транспорт Гинэр арендовал и приводил его в тайное место сам, без рулевых. Обычно для его дел хватало одной лодки, но сегодня он был в ударе и все желающие едва поместились в две посудины.
– Мы пойдем первыми, вы за нами.
Миа махнула ему рукой: “отчаливай уже”. Погасили фонари на лодках, отдали швартовы. Было знакомое чувство падения, потом подъем, и вот они уже вышли на уровень чуть ниже генеральной альтитуды. Пришлось огибать запретный остров по пологой дуге, чтобы подойти к нему с безопасной стороны. Даже в сиянии далеких огней, мерцающих на других землях, Миа видела знакомый ландшафт – она бывала здесь много раз, могла найти площадку для приземления даже в кромешной тьме.
Королевская служба навигации не озаботилась установкой фонарей и маячков: маги – единственные, кто имел разрешение – посещали остров редко и только днем, а ночью здесь делать нечего. Даже охрана не бродит среди скал, возвращается ночевать на Гуннальдер. Да и от кого сторожить? Народ суеверен, боится этого места. И в жандармерии, даже если знали о нелегальных посещениях, облавы устраивать не торопились, старательно делали вид, что у них все под контролем.
Толчок. Отключенный электродвигатель перестал вращать пропеллер и тот, останавливаясь, перешел от завывания на высокой ноте к едва слышному шелесту, пока совсем не замер.
– Выходим, господа! Здесь никого нет, но лучше, если вы будете говорить вполголоса.
Состоятельные граждане, однако, были так впечатлены приключением, что и вовсе потеряли дар речи.
Неподалеку уже зажглась искра ручного фонарика – Гинэр уводил свою группу к источнику. Девушка подтолкнула вперед Кили Энглера, проверила, чтобы и остальные не отставали, чтобы никто не убрел в сторону и все следовали за ней цепочкой. Повела вторую группу вслед за первой. Они спускались по тропинке, спиралью проложенной вдоль скалистых стен – все ниже и ниже, в жерло огромного колодца, на дне которого трепетало нечто расплывчатое, непостоянное.
На озерцо, называемое источником, Миали доводилось смотреть и при дневном свете. Круглая линза, заполненная розовой водой, под толщей которой не было дна. В солнечном свете через нее можно было видеть землю – проплывающие далеко внизу поля, леса.
Гинэр стал зажигать вокруг источника факелы: один, второй, третий… Всего двадцать живых, пляшущих на ветру огней.
“Раньше он так не делал”. Миа с тревогой посмотрела в глаза благочестивому, оглянулась на идущих сзади, но толстосумы, ошеломленные красивым зрелищем, уже спешили мимо, к берегу, окаймляющему розовую воду.
Миали подошла к напарнику, тихо спросила:
– Зачем факелы?
И еще до того, как он ответил, разглядела позади каждого живого огня выбитые в камне руны. “Этого тоже не было”.
– Ты чего задумал?!
Гинэр наблюдал, как набирали воду жадные граждане Гуннальдера. Получится ли у этих богатеев с черпаками сделать из розовой воды “сизый туман”, дарующий здоровье – дело десятое и зависит от способностей их семейных магов. Сейчас же им казалось, что они уже овладели тем, к чему стремились.
Парень повернулся к Миали.
– У нас под носом настоящая жемчужина, – спокойно сказал он. – Лучшее из всех волшебных чудес.
– Я знаю. И что дальше?
– А мы не готовы взять на себя смелость, чтобы подарить его людям!
– Да вон они, черпают! Мы привели их сюда, уже в который раз.
Он отрицательно помотал головой.
– Я хочу, чтобы “сизый туман” наполнил каждого и чтобы это было совершенно бесплатно! Все будут здоровы, понимаешь?
Он схватил ее за плечи, встряхнул и Миа ужаснулась от того, насколько безумным был его взгляд в этот момент.
– Всего-то и нужно, что древнее заклинание, начертанное вокруг озера и… жертвы, равные своим количеством числу Души Вселенной!
Гинэр посмотрел на розовую воду, вспенившуюся у берегов, лизнувшую ноги еще ни о чем не догадывающихся людей.
– Двадцать… одна? – переспросила его девушка.
– Конечно! И тогда “сизый туман” будет извергаться вечно, окутывая весь Гуннальдер!
Только сейчас обреченные туристы заметили, что подступающая вода расширяет озеро вместе с бездной под ним. Пенный поток скрывал почву и она тут же исчезала – никакого дна, лишь розовая, полупрозрачная линза воды, которая неизвестно как держится на своем месте, не срывается вниз шумным потоком.
Вот один из богатеев вскрикнул: накатившаяся волна сожрала под его ногами твердую поверхность и он тут же скрылся в воде, чтобы нырнуть сквозь ее толщу, а через мгновение появиться в воздухе уже под запретным островом. Ошеломленные свидетели видели, как он размахивает руками и ногами, скрываясь в ночи, проваливаясь вниз, к земле.
– А-а-а! Буль.
– Ах… Буль.
– О-о-а-а-а!!! Буль.
Один за другим они исчезали в воде и падали, падали, падали…
Миа зажмурилась. Ни она, ни Кили ничего не могли поделать – стояли на последних ступеньках выдолбленной в скале тропинки, у подножия которой плескались волны, почему-то не желавшие продвигаться дальше. Стояли и слушали дикую песнь неведомого заклятия, складывающегося из человеческих воплей.
Наконец все стихло.
– Господи, какой ты идиот… Какой же ты идиот, Гинэр-Эринг! Не будет здоровья для всех. Разве твой туман облегчит страдания невиновного, которому жандармы ломают конечности? Который после издевательств все равно останется калекой? Зато, конечно, он будет жить без простуды! Без подагры и головной боли. И за это, кстати, поблагодарит не тебя, а короля и верховных магов! Но в один прекрасный момент постовой снова треснет ему по башке дубинкой и головная боль вернется!
– Я думал, что двадцать первым буду сам. Что мне придется.
– Да тебе все равно не дадут этого сделать! Они скорее расселят половину острова и поставят какие-нибудь… не знаю… вентиляторы! Чтобы до второй половины “сизый” не долетал! Ха, так они тебе и расстались со своей наживой, размечтался!
– Но ты пришла, – он улыбнулся, – да еще и дружка привела. Теперь у меня есть выбор.
Он смотрел то на Миа, то на Кили. Стоял на ступеньку выше их обоих и в любой момент мог столкнуть кого-нибудь в розовую воду, закончить ритуал. Но до сих пор не выбрал – кого.
Благочестивый попечитель шептал девушке:
– Я и сам готов прыгнуть – черт с ней, с этой жизнью, дурацкая она получилась. Но тогда ты останешься наедине с психом.
Кили сжал руки в кулаки, глаза его были полны злобы и в них читалось “уж я с ним справлюсь, дайте только момент!” Девушка тем временем продолжала уговаривать бывшего друга:
– Ты умелый маг, Эринг! Зачем глупить? Не делай подачку людям, ты им пускаешь пыль в глаза, вместо того, чтобы открыть их. Нужно бить это королевство, а не поддерживать дармовым лечением. Бить так, чтобы махина из маг-консилиума, жандармерии и всей армии жирных чиновников разлеталась на куски и падала в бездну забвения! Вот что нужно делать, Эринг-Гинэр! Менять мир, а не придумывать, как волшебством облагодетельствовать всех, прикрыть сказкой гниющее государство.
– Ты пришла, – повторил он, по-прежнему улыбаясь, пропустив мимо ушей все ее слова и тем самым обвиняя – “твои задумки нелепы, лишь я творю великие дела”.
Парень потянулся вперед…
– Делаю, что могу, – тихо сказала Миали. Она не стала ждать его выбора, раскинула руки в стороны, теряя равновесие. “Древнее заклинание не сработает, если двадцать первой жертвой стану я”.
Она даже не вскрикнула, когда упала в розовое нечто. Свет факелов, Гинер и благочестивый Кили Энглер стали нечеткими, уплывающими от нее куда-то вверх. А потом – рев ветра, срывающего с нее брызги и вихрем закручивающего ее деньги; холод, кувыркающийся мир вокруг, со всеми его левитирующими островами, летающими кораблями, грандиозным, сверкающим Гуннальдером; жуткий, доносящийся словно издалека ее собственный визг.
“Граница миров… Стану ли я разноцветной пылью?”
Но невидимая сила замедлила падение. Где-то там, между высшей магией и земной жизнью будто кто-то решал – что же с ней делать? Ведь травы были свежие. И одно другому теперь мешает. Такое уж зелье старика Нардуала!
Ее мягко опустило в воды Большого канала: “дальше ты сама” – сказал ей, должно быть, весь мир. И она, едва не захлебнувшись, нашла в себе силы грести. Вперед, с отчаянием обреченной, к огням неведомой деревушки!
Мокрая и опустошенная выбралась на берег. Проползла на четвереньках до желтого квадрата, отбрасываемого на песок светом из чьего-то окна. Подняла голову. Перед ней сидел бездомный в грязном рванье. Смотрел с любопытством. Он достал что-то из кармана, протянул девушке.
– Держи. Целый талер! – заявил с гордостью.
– Ага, – растерянно ответила Миали.
– Хотел дать тебе четвертной, но вижу, что это не спасет. Поди в кабак, выпей за свое здоровье доброго эля.
Автор публикации
