Четыре остро отточенных карандаша легли рядом, чуть в стороне от книги учета. Кирилл Андреевич покрутил в точилке последний, добавил его к шеренге. Оценил проделанную работу, остался недоволен и сдвинул карандаши на два сантиметра левее – вот теперь хорошо. Поправил узелок галстука, взглянул на потертый циферблат “Ракеты” – семь пятьдесят пять. Скоро появятся первые посетители. Что ж, он готов.
Потемневшее от времени дерево, которым была отделана контора, скрывало полы, стены, и даже потолок. Пятиметровый коридор соединял два входа-выхода, прятавшиеся за обычными дверьми. Проем, прорезавший одну из стен, был перегорожен стойкой, напоминавшей барную. Сразу за ней, в небольшой комнате, стоял стол с зеленым сукном и лампой под таким же зеленым абажуром. За столом – скрипучее, но удобное кресло, в котором и сидел Кирилл Андреевич.
Он крякнул, отпил из кружки крепко заваренный кофе. Впрочем, без кофеина. Снова поднял руку, посмотрел на часы. На самом краю стола возвышался массивный куб монитора, на котором хозяин всегда мог увидеть точное время. Надо ли говорить, что верил он только “Ракете”, отвергая современные технологии. Хотя и монитор не щеголял новизной – пластик, некогда ослепительно белый, за двадцать лет выцвел, пожелтел. Но техника исправно работала.
Справа, там, где был Их вход, послышался шум. Дверь дубовая, покрыта лаком. Ту, что слева, Кирилл Андреевич просил не лакировать, ему хотелось, чтобы Наш вход чем-то отличался.
Лакированная распахнулась, в коридор ввалился тучный мужчина. Хозяин конторы нахмурился: до восьми часов еще целая минута. Раньше времени. Непорядок! Но вслух ничего не сказал – иной раз гости нарушали регламент.
– Доброго здоровьечка, Кир!
– Доброе утро, Дмитрий.
Этого посетителя он знал прекрасно и мог предсказать все его действия наперед. Вот сейчас толстяк будет вытирать испарину на шее…
Дмитрий достал из кармана носовой платок, рука его чуть подрагивала, он провел мятым кусочком ткани по мясистой шее.
Теперь попросит воды… Кирилл Андреевич покосился на невидимый для посетителя пластиковый стаканчик, заранее наполненный живительной влагой и поставленный на край стола, чтобы его скрывала стойка конторы.
Пухлая рука легла на сенсорную площадку. По монитору пробежала строка с информацией о времени перехода и имени гостя. Хозяин сделал пометку карандашом в книге учета, снова взглянул на нерешительно топтавшегося Дмитрия. Повисла неловкая пауза. Кирилл вздохнул.
– Воды?
Толстяк утвердительно кивнул.
Кирилл Андреевич протянул ему стаканчик, дождался, пока гость выпьет, принял опустошенный пластик и тут же кинул его в урну.
– Удачного дня.
Дмитрий все еще переминался с ноги на ногу, стоя перед шершавым полотном. Удачного дня у него не было давно. Наконец решился, толкнул дверь и вышел.
“Первый готов”.
Дальше дело пошло живее – посетители появлялись один за другим, иногда сталкиваясь в коридоре, ожидая очереди на регистрацию. В такие моменты Кирилл Андреевич вынужден был доверяться компьютеру, не успевая вручную заполнять книгу учета. Позже он возвращался к ней, скрупулезно добавлял информацию – имена, время, делал свои пометки, которые только он и мог разобрать.
Кого-то из посетителей хозяин знал хорошо, кто-то, даже спустя годы, оставался для него загадкой. Вот, например, этот молчаливый господин: никогда не здоровается, лишь кивает головой, прикладывает руку к сенсору, на секунду замирает перед дверью, будто читает про себя короткую молитву, выходит. Его зовут Густав, и, в отличие от того же Дмитрия, у него не бывает неудачных дней. Высокий, подтянутый, с тяжелым взглядом и крепкими кулаками. Такой всегда добивается цели.
Кирилл не покидал рабочее место надолго, потому что в любой момент в конторе мог кто-то появиться. Хозяин пил чай, или безкофеиновый кофе, в обед позволял себе разогреть еду, с которой тут же расправлялся, аккуратно постелив на зеленое сукно салфетку.
– Здравствуйте, станционный смотритель.
Некоторые из гостей не спешили приходить с утра. То ли они знали, что работа начнется позже, то ли просто являлись, когда им вздумается, исходя из собственного настроения.
– Добрый день, – Кирилл поджал губы, постарался незаметно смахнуть со стола крошки.
Виктор был самым неприятным типом. И не потому, что придумал хозяину конторы такое прозвище, это можно стерпеть. Но слишком много в нем от человека. А людей Кирилл ненавидел.
– Все ушли? – Виктор растянул губы в омерзительной улыбке. Его темное, изъеденное оспинами и рубцами лицо стало еще страшнее.
“Какое твое дело?”.
– Не могу сказать, не следил.
Виктор презрительно фыркнул. Он понимал, что хозяин все знает и не говорит только потому, что не хочет.
Рука на сенсор, моментальная регистрация. Гость нахально перегнулся через стойку, пытаясь взглянуть на экран монитора. Усмехнулся и шагнул к выходу.
– Ставлю на пятерых, смотритель!
Хозяин проводил его испепеляющим взглядом. “Не угадал! Остался лишь один. И зачем тебе это знать, урод? Что выиграешь?”.
Кирилл Андреевич держал любопытство на коротком поводке. Однажды он получил идеальную работу и теперь не хотел ее терять. Интроверт по натуре он мечтал лишь о том, чтобы жить в уединении, и, по возможности, не общаться с людьми. Эти двадцать восемь существ, ежедневно следовавших через контору сначала в одну сторону, потом в другую, людьми не были. Он знал точно. Кто они и что им надо на Земле – не его дело. Пусть делают что хотят.
– А вот и я! Заспалась сегодня.
Смеющиеся карие глаза, тонкие губы… Воздушное, бледно-розовое платье. Сердце у Кирилла тихонечко екнуло.
– Здравствуй… те… Ирина…
Каждый раз, когда приходила Она, он с трудом усмирял сердцебиение, приводил в покой душевное равновесие. Но не отпускал на волю чувства и фантазию: Ира тоже не человек, лишь привлекательная оболочка для некоего создания с милым характером. А кто ему сказал, что с милым? Может, она хитра, и на самом деле характер ее жесток и немилосерден? Нет-нет, с гостями ухо надо держать востро, не расслабляться и никому не доверять!
– За вашей дверью сегодня тепло и солнечно! Я проверяла прогноз. Должен быть удачный день!
“Удачный для чего? Для археологических раскопок? Захвата власти? Выкачивания ресурсов?”. Кирилл едва заметно тряхнул головой. “Неважно. Не мое дело”.
– Конечно, Ирина. Хорошего дня! – он тоже натянул на лицо улыбку.
Сканирование, регистрация. Карандаш скрипнул по бумаге. Гостья ушла – легко, беззаботно, будто на веселую прогулку. Не то, что остальные. В воздухе остался висеть едва уловимый аромат духов. Кирилл хрустнул пальцами, сбрасывая с себя оцепенение.
В середине дня затишье и чаще всего он в это время читал, иногда смотрел фильмы. Снова пил чай. Сегодня не заметил, как голова его склонилась над раскрытым томиком Пушкина – задремал.
Лакированная дверь скрипнула, медленно приоткрылась. “Странно, никогда она не скрипела”. Распахнулась, впуская в контору прохладную темноту. Кирилл вздрогнул, проснулся. Дверь на месте, заперта.
– Черт, приснится же…
И в этот момент дверь действительно открылась, только другая, пропуская первого из возвращающихся. Хозяин поблагодарил свою интуицию, не давшую проспать еще минуту: ему не хотелось, чтобы кто-то застал его в таком виде.
Гость молча бросил на сканер нефритовые четки. Компьютер обработал информацию, выдал на монитор: “Грегори. 15 марта, 17.14. Синие, 3”. Кирилл Андреевич старательно перенес запись в свою книгу-журнал. “Три. Хм, немного”. Судя по молчанию и раздосадованному выражению лица, Грегори и сам это понимал. Он отвернулся, вышел через дверь, покрытую лаком.
Слева и справа от Кирилла Андреевича, у самых его ног, стояли стеклянные вазы, одна самодедского стекольного завода, другая неизвестного иностранного происхождения. Он запустил руку вглубь выдвижного ящика, нащупал там два пакета с фишками, изъятыми когда-то из детской игры. Он мог безошибочно, на ощупь определить – какой именно пакет ему нужен. Три синие фишки упали в импортную вазу. Да, немного. Немного чего? Он не знал. И никогда не спрашивал, что именно означают цифры, появляющиеся на мониторе после возвращения очередного посетителя.
У каждого гостя своя маркировка – синяя или красная. Словно две разных команды. Хотя Кирилл прекрасно понимал, что это, скорее всего, разделение по их профессиональным обязанностям. Чем бы они там не занимались… Для него это была лишь забава, развлечение в однообразных буднях.
Пришел еще посетитель, потом другой, третий. Синие фишки налево, красные направо. Объявился недовольный своей синей единичкой толстяк Дмитрий, обсудил с Кириллом безразличную для того московскую погоду. Легкой пушинкой пролетела Ирина – десять красных фишек направо. Улыбнулась, оставила для хозяина (чем сильно его смутила) такой же воздушный, как она сама, презент – пирожное из абрикосовской кондитерской.
Последним, уже в десять вечера, явился Аркадий – сухонький, пожилой мужичонка. “Интересно, они сами выбирают себе внешность? И если да, то зачем ему тело старика?”. Аркадий положил на сканер наручные часы: каждый из гостей мог использовать для сохранения и передачи данных любой понравившийся предмет.
– Про погоду говорить не буду, уже сказали, наверное, – промямлил он, – Хотя и в самом деле замечательно. Тепло, птички поют.
Компьютер выдал: “Аркадий. 15 марта, 22.05. Красные, 18”. Кирилл Андреевич заполнил еще одну графу журнала. Чуть стыдливо, смущаясь своей игры, отсчитал восемнадцать фишек – целая горсть, непростительно громко брякнувшая в самодедскую вазу.
Гость с любопытством вытянул шею, едва заметно улыбнулся. Он был в курсе этого развлечения. Часто появляясь последним, он любил поболтать у стойки, и как-то само собой получилось, что Кирилл стал делиться с ним своими житейскими подробностями.
– Не считал еще?
Кирилл отрицательно помотал головой.
– Нет. Примерно поровну.
– Хорошо. Что ж, дай знать, какое вино приговоришь после ужина.
Аркадий подмигнул и ретировался.
После одиннадцати вечера никто не мог проходить через двери. Кирилл встал со скрипучего кресла, сладко потянулся. Подхватил обе вазы и вышел из конторы. Его квартира напрямую соединялась с местом работы еще одним коридором. Десять шагов и ты дома. Удобно!
Хозяин приготовил ужин, проверил запас продуктов в холодильнике – раз в неделю он заказывал их с доставкой в ближайшем супермаркете. Пожалуй, курьер единственный человек, с которым Кирилл Андреевич время от времени общался. Да и то по необходимости.
Можно было включить окна, загрузить любой вид, но он просто задернул занавески. Что там на самом деле – уютный дворик, или шумный проспект – ему наплевать.
Закончив с ужином, хозяин поставил перед собой вазы и под бормотание телевизора принялся считать фишки. Синих – шестьдесят восемь, красных – семьдесят три. “Значит, наливаем красное!”. Еще одна маленькая традиция – выпить за победу той или другой “команды”. Терпкое краснодарское чуть кислило. Он поморщился, но допил до конца. Ничто человеческое Кириллу было не чуждо, и сам себе он нехотя признавался, что за “красных” болел больше, чем за “синих”. Конечно, в немалой степени потому, что среди первых была Ирина, а среди вторых Виктор. Но вино ему больше нравилось белое!
Будильник, такой же старенький, как лежавшая на прикроватной тумбочке “Ракета”, специально был оставлен в прихожей, чтобы утром пришлось вставать, сбрасывая остатки сна. В этот раз не помогло. Трезвон стал замедляться, стихать, и, наконец, умолк. “Наверное, это старость. Уже лень вставать, чтобы нажать на кнопку”.
Кирилл Андреевич откинул одеяло, полежал так с минуту, сделал над собой усилие и поднялся. Прошел в туалет, облегчив страдания переполненного мочевого пузыря, потом в ванную – помыть руки, почистить зубы, умыться. Каждый раз он думал, что сначала надо бы позавтракать, а потом чистить зубы. Но не закончив утренний моцион он просто не чувствовал себя человеком.
Яичницу с нарезанной кружками сосиской, ломтиками помидора и обжаренным хлебом он запил водой. Кофе будет там, за стойкой, чтобы окончательно проснуться и настроиться на рабочий лад.
Каждый новый день похож на предыдущий. Но Кирилл Андреевич не роптал, не жаловался. Наоборот, он со страхом представлял себе, как бы сложилась его судьба, если бы однажды не явилось существо оттуда и не предложило ему работу. Кем бы иначе стал Кир, станционный смотритель, хозяин конторы? Что бы с ним было на злой, нетерпимой, человеческой Земле? Кирилл передернул плечами.
Кофе, циферблат – ровно восемь. Вскоре пошли посетители: удрученные, уверенные, веселые, грустные – разные. В момент затишья хозяин успел пообедать, посмотреть старую советскую комедию, от безделья полистал исписанный карандашом журнал. Почитал свои старые пометки. Достал прошлогодний журнал, потом пятилетней давности, наконец стряхнул пыль с картонной обложки самого первого, датированного семнадцатым марта 1998 года. Ровный, почти каллиграфический почерк. В каждой строке, в каждом слове счастье, наслаждение новой работой, радость от соприкосновения с некоей тайной, недоступной для остального человечества. Потом это прошло, нивелировалось привычкой и обыденностью происходящего.
Кирилл аккуратно убрал книги учета в стол, вдохнул пыльный воздух, поправил шеренгу карандашей. Все хорошо. Все так, как должно быть.
Нелакированная дверь распахнулась, вошел Виктор. По его лицу хозяин сразу понял – что-то не так. Суетливо оглядываясь, посетитель теребил в руках кожаное портмоне, никак не решаясь положить его на сканер.
– Послушайте, ст… э-э… Кирилл… Андреевич. В общем… – Виктор замолчал, нахмурился. Наконец на что-то решился, посмотрел в глаза хозяину конторы, – Я ведь знаю, вы можете немного поправить цифры.
Он многозначительно указал на монитор. Кирилл тоже глянул на экран, откинулся в кресле.
– Нет, не могу.
– Да бросьте! Это же несложно. Ну хотите, я вам подскажу, как это сделать?
– Я не буду этого делать. Да и с какой стати?
Виктор насупился. Все-таки слишком много в нем человеческого.
– Сколько лет вы не видели дочь?
Кирилл ни единым движением не выдал своего волнения, лишь побелели костяшки пальцев на правой руке, сжимающей подлокотник кресла.
– Причем тут моя дочь? Откуда вы вообще можете о ней знать?
Гость достал что-то из внутреннего кармана пиджака, положил на стойку.
– Вот. Это ее фото. Хотите, я приведу ее? Ведь вам хотелось бы с ней увидеться?
Хозяин молчал, заставляя себя не смотреть на карточку.
– Всего лишь маленькая услуга, – Виктор склонился над стойкой конторы, понизил голос, – Я тут… Немножко перестарался. Надо лишь вручную ввести цифру. А то, знаете ли, привлечет внимание…
Лицо у Кирилла побагровело.
– Немедленно. Уберите… – но закончить не успел.
Дверь открылась, в контору вошел Густав. По обычаю молча кивнул хозяину. Посмотрел на Виктора. Замер в ожидании.
Виктор прикрыл кожаным портмоне фотографию, несколько томительных мгновений не мог заставить себя сделать то, что должен. Глаза его бегали по комнате. Он сжал губы, бросил портмоне вместе с фото на сканер. “Виктор. 16 марта, 16.04. Синие, 49”. Густав не видел монитор, но заметил, как приоткрылся рот хозяина конторы. Виктор схватил портмоне и выскочил за лакированную дверь.
– Все в порядке? – после небольшой заминки обратился Густав к Кириллу Андреевичу и взглянул на бумажный прямоугольник, оставшийся лежать на сканере. Кирилл смахнул фотографию, убрал ее в стол.
– Да, – он быстро сделал запись в журнале, – Да, все хорошо.
Густав аккуратно снял с пальца тяжелый, золотой перстень. “Густав. 16 марта, 16.06. Синие, 11”. Кирилл не помнил, чтобы этот посетитель за двадцать лет хотя бы раз с ним заговорил. Но сейчас это неважно… “Откуда Виктор узнал? Про нее? Про его дочь? И зачем? Шантажировать? Вот же ублюдок! Надо сообщить. Сообщить… Кому?”.
Густав еще раз кивнул и покинул контору.
Кресло скрипнуло, Кирилл встал, потом снова сел, но тут же опять вскочил. Сердце колотилось. Тогда, много лет назад, жена бросила его сразу после рождения дочери. Он не мог прокормить семью, не мог найти достойную работу. Человечество отвергало тех, кто не был достаточно коммуникабелен, кто не мог легко общаться, располагать к себе. Обманывать. Кирилл думал, что рождение ребенка все изменит, что это подтолкнет его, поможет справиться со страхом перед огромным шевелящимся муравейником. Он любил дочь. Она была для него всем – надеждой, смыслом жизни. А потом все рухнуло. Несколько раз он пытался искать их, но когда казалось, что вот-вот найдет, останавливался. Зачем что-то менять? Ведь даже если он оставит работу и встретится… Нет! Будет только хуже. Для всех. Он лишь хозяин конторы.
Медленно опустился в кресло. Поправил журнал, карандаши. Посмотрел на дверь, ведущую в “муравейник”. Стал ждать следующего посетителя.
Сон в эту ночь не шел. Кириллу становилось то жарко, то холодно, два раза он вставал, бесцельно бродил по квартире, пил воду из под крана. Снова ложился. Мысли не оставляли его, роились в голове, словно комары летним вечером под фонарным столбом. Страхи, догадки, вопросы, сомнения.
Он перевернулся на бок. Вздохнул, открыл глаза. У входа в спальню кто-то стоял. Хозяин приподнялся в постели. Полупрозрачный силуэт, напоминающий смазанную человеческую фигуру, двинулся к нему. Кирилл давно привык к тому, что мимо него проходят создания из других миров, но не в спальне же! Ему стало жутковато.
Существо остановилось у кровати, заметило два стеклянных сосуда, наполненных фишками. Склонилось, касаясь их “руками”, будто прикидывая на глазок, пересчитывая. По силуэту пробежала мелкая рябь. Кирилл сполз с кровати, встал по другую ее сторону. И услышал голос, звучащий прямо в голове: “Это нехорошо. Так не должно быть. За ними нужно следить внимательнее”. Существо развернулось, медленно поплыло из комнаты. Хозяин двинулся за ним, успевая заметить лишь бледный, голубоватый свет, исчезающий сначала за поворотом в гостиную, потом на кухню, в прихожую. Он замер, наблюдая, как нечто просочилось прямо сквозь входную дверь и исчезло. Кирилл попытался сглотнуть, но во рту было сухо. Он подскочил к двери, прильнул к глазку. Оно было там. Уходило от его квартиры по коридору. Вдруг остановилось, обернулось: хозяин чувствовал, что оно смотрит на него через этот глазок – внимательно, ощупывая не только взглядом, но и мыслями. Отвернулось, исчезло за входом в контору. Через пару секунд ему показалось, что он слышит хорошо знакомый стук лакированной двери.
Проснулся Кирилл Андреевич совершенно разбитый, лишь за десять минут до начала смены. Будильника не слышал. Заваривая кофе, усаживаясь в любимое кресло, он пытался осознать произошедшее ночью, и то, что случилось накануне. Ему уже плохо верилось, что несколько часов назад он разговаривал с призраком, который бродил по его квартире. Зато в махинации Виктора хозяин верил охотно. И даже если призрак ему приснился, совет “следить за ними внимательнее” был явно не лишний.
Кирилл Андреевич забыл достать из ящика карандаши, пользовался одним, да и то плохо заточенным. С посетителями общался сухо, каждого разглядывал с подозрением. Даже Ирина не смогла пробить его панцирь недоверия.
– Как пирожное? Понравилось? – она улыбалась искренне и дружелюбно.
– Я не пробовал, оставил в холодильнике.
Девушка удивленно вскинула брови, пожала плечами и вышла.
“Обиделась”. Раздосадованный на самого себя, Кирилл Андреевич дождался последнего прошедшего на Землю, быстрым шагом вернулся в квартиру. Вряд ли кто-то появится в ближайшие два-три часа. Он скинул одежду, забрался в душ. Отрегулировал температуру так, чтобы струи воды напоминали ему дождь: не слишком комфортно, зато освежает. Это как раз то, что нужно. Остыть, привести мысли в порядок, сконцентрироваться. Нельзя раскисать на работе! Да, трудный момент, но… Он выругался отборным русским матом, стукнул кулаком по кафельной стене и чуть не поскользнулся, с трудом сохранив равновесие.
– Ну как так, а? Все же было хорошо!
С ободранных костяшек побежала струйка крови, смешиваясь с холодной водой. “Спокойно, Кирилл, спокойно. Ничего они не развалят. Я этого не допущу!”. Он наскоро залепил пальцы пластырем, нашел чистую рубашку, надел брюки. Волосы были еще сырые, но времени сушить нет. Причесался, посмотрел на брошенные галстук и пиджак, махнул рукой.
Возвращающиеся гости кто с недоумением, кто с подозрением поглядывали на хозяина конторы, впервые за многие годы позволившего себе сидеть за стойкой не в строгом костюме. “Да плевать я на вас хотел, гуманоиды проклятые…”.
Ирина пришла последней. Она не стала спрашивать о причинах странных перемен, но по ее лицу было видно, что девушка встревожена. За него ли она беспокоилась, или, может, за свою работу? Да и девушка ли она? Хозяину доводилось слышать странные звуки, после того, как лакированная дверь закрывалась за очередным посетителем. Он догадывался, что некоторые из них сразу принимали свой истинный облик. Слышал однажды и шипение за дверью, закрывшейся после Ирины. И, хотя он не желал представлять, во что может превратиться это милое создание, но все-таки понимал – они чужие.
Кирилл Андреевич встал, потянулся по обыкновению, прошел за стойку, подняв ее часть. Он редко выходил в коридорчик между дверьми. Сейчас решил прогуляться: от нашей, ведущей в подъезд обычного московского дома, до лакированной, открывающей путь в неизвестность. Вернулся на исходную, попробовал еще раз, примеряя на себя эти несколько шагов между мирами. Погладил медную ручку. Нажал… Дверь легко поддалась, приоткрылась. Не давая себе опомниться, Кирилл шагнул вперед.
Белизна вокруг ослепила. Через минуту глаза привыкли, и он смог разглядеть просторное помещение, не обезображенное привычными для людей углами. Пол плавно перетекал в стены, стены – в светящийся потолок. Напротив неожиданного гостя рядком выстроились овалы… Чего? Дверей? Может быть. Одна, вторая, третья… Всего двадцать восемь. “Ха! Следовало догадаться!”.
Кирилл Андреевич подошел ближе. Протянул руку, но замер, еще не решаясь коснуться. Что произойдет? А вдруг он сразу провалится в чужую вселенную? Опередив пугливое сознание пальцы ткнулись в упругий материал молочного цвета. Тут же под ними образовалась клякса, тонкими нитями расширяющаяся во все стороны. Хозяин конторы испуганно отдернул руку. Клякса исчезла. Но он никуда не провалился, его не засосало и дверь не исчезла. Пальцы снова погладили поверхность – любопытство взяло верх. Опять клякса, быстро заполняющая собой все пространство до самых краев овала. Приглядевшись, Кирилл Андреевич вдруг осознал, что своим прикосновением сделал дверь прозрачной. Он видел чужой, темный мир, из-за которого прозрачность на молочном материале поначалу казалась кляксой. Редкие, слабые вспышки вверху, едва освещающие каменистую равнину. Блуждающие огоньки, то появляющиеся, то снова исчезающие. Два из них, плывущие по воздуху параллельно, вдруг стали приближаться. Кирилл завороженно смотрел, пока проснувшаяся в нем осторожность не подсказала, что они слишком похожи на чьи-то глаза. Он отдернул руку и дверь потеряла прозрачность.
Отошел, дал себе успокоиться. Уходить? Конечно, надо оставить это место. Но, сделав лишь шаг, вернулся. Выбрал наугад один из порталов, уперся в него всей пятерней. То, что Кирилл увидел, заставило его ошеломленно раскрыть глаза. Там, за дверью, простирался огромный и сказочно красивый город! Утопающий в зелени парков, изрезанный руслами речушек и сверкающий бирюзовыми озерами. Тонкие башни небоскребов взмывали ввысь, теряясь среди облаков. Множество точек неторопливо плавали в воздухе – машины, или живые существа, не разобрать.
Рука Кирилла медленно сползла вниз, фантастическая картина померкла и тут же превратилась в матовую белизну. Это был тот мир, в котором он хотел бы жить. Там легко и просторно, он чувствовал это, и нет ощущения тесного, озлобленного общества.
Хозяин вернулся в свою контору. Подобрал стеклянные вазы, чтобы отнести их в квартиру. Дома приготовил ужин, съел его, не чувствуя вкус, пересчитал фишки, выпил белого вина.
“Интересно, чей это мир? Туда уходит один из гостей. Может, Ирина? Да, ей такой город прекрасно подходит!”. Кирилл упал на кровать, задремал, еще пытаясь хвататься мыслями за невероятные, волшебные образы, но вскоре и они оставили его, он провалился в сон.
Звон старого будильника – громкий, требовательный – выдернул его из ночных грез, возвращая в реальный мир. Хозяин встал, добрел до прихожей, нажал на металлическую кнопку, покрытую ржавыми точками. К счастью, в этот раз обошлось без сновидений с призраками. Кирилл чувствовал себя отдохнувшим и полным сил.
Он торопился покончить с утренними делами, чтобы прийти в контору на полчаса раньше: сегодня должен был зайти курьер, доставляющий еду. Когда тот появился, с тремя большими пакетами, торчащим из кармана терминалом для кредитных карт, и выражением недовольства на постной физиономии, Кирилл вдруг понял, что кредитка осталась в квартире.
– Одну минуточку, я принесу карту!
Он быстрым шагом проследовал домой, открыл секретер, достал паспорт, в который был засунут пластиковый прямоугольник. Вернулся в контору, рассчитался за недельный запас еды. Провожая курьера взглядом, Кирилл Андреевич почувствовал странную тревогу, будто что-то нашептывало ему: “беги, беги!”. Он опустил взгляд. На столе лежали паспорт и кредитка. Сколько на ней денег? Фактически, ему не требовались средства к существованию, поэтому он не контролировал банковский счет, хотя и знал, что работодатель исправно перечисляет жалование, не забывая даже про пенсионные отчисления. Все как положено. И сумма на счете должна накопиться немаленькая. А что нужно для жизни в этом мире? Деньги и документы.
Кирилл поднял руку, взглянул на запястье. “Ракета” показывала без пятнадцати восемь. Аккуратно вложил кредитку обратно в паспорт. Вышел из-за стойки, остановился перед нелакированной дверью. Зачем-то поправил прическу. “Что, вот так просто? Да, именно так”. Толкнул дверь и вышел в подъезд.
Пахло сыростью, канализацией. Где-то наверху скрипел, спускаясь, старый лифт. Кирилл Андреевич обернулся. На входе в его контору висела скромная табличка: “Транспортная компания”. Он ухмыльнулся.
Спустился по широкой лестнице, очутившись на улице. Звенела капель, почерневший снег нещадно плавился весенним солнцем. Всюду грязь, слякоть. Стараясь не запачкаться, он отошел от дома на несколько шагов, огляделся. Голова вдруг закружилась и ему пришлось шире расставить ноги, чтобы поймать равновесие.
– Фу ты, черт…
Открытое пространство, высокое голубое небо вызвали у него приступ агорафобии. Уставившись под ноги, Кирилл Андреевич дождался, когда головокружение пройдет, несколько раз глубоко вздохнул и зашагал по направлению к торговому павильончику, чтобы купить пачку сигарет и зажигалку.
Он не курил с того момента, как стал работать в конторе. Сейчас же с плохо скрываемым наслаждением расправлялся с упаковкой, презрев грозные надписи. Выбил в руку никотиновый цилиндрик, зажал его между губ. Подпалил, с удовольствием затягиваясь. Пришлось с непривычки откашливаться, но он все равно был доволен.
“Идти дальше? Где-то там, среди серых кварталов большого города, совсем не волшебного, не прекрасного, живет она. Единственный человек, ради встречи с которым Кирилл Андреевич готов был пожертвовать работой и… мечтой. Да, он вдруг понял, что все эти годы жил мечтой об иных мирах! В сущности, почему бы и не наградить его за верную службу видом на жительство? Там, за белыми овальными дверьми. Пусть не в самом чудесном из миров, но все-таки… все-таки…
– А из какого подъезда я вышел?
Он прищурился. Дом стоял перед ним великой китайской стеной, первый этаж которой был прострочен пунктиром подъездов. “Вот этот, напротив. Или… Нет, тот, что левее. А может правее?”. По спине Кирилла Андреевича пробежал холодок. Нет, он, конечно, найдет и подъезд, и вход в контору. Если захочет. Но было в этом что-то жутковатое – стоило отойти от своего привычного, уютного гнездышка, и уже не знаешь, как туда вернуться.
– Прости.
Он бросил сигарету в урну, быстро дошел до подъезда. Через полминуты вышел, попробовал в соседний, слева. Снова вышел, уже бегом добежал до того, что справа, взлетел по лестнице, рванул на себя дверь “транспортной компании”.
– Все! Больше никуда, ни ногой.
В этот день старик Аркадий сказал хозяину конторы странную фразу. Она не то, чтобы удивила его, или напугала, но озадачила. Жалуясь на боли в пояснице, гость предположил, что, если бы к нему прикрутили космический одометр, то, делая по четыре прыжка ежедневно, он бы уже набрал не одну сотню тысяч световых лет. “А кому нужен аппарат с таким пробегом?” – посмеялся над собой Аркадий, бросая на сканер наручные часы.
“Почему четыре?” – удивился про себя Кирилл Андреевич, – “Ведь они должны делать по два перехода в день. Туда и обратно. То есть сюда и обратно. Может, они используют на Земле не одну контору?”.
Его размышления были прерваны одновременным появлением Ирины и Виктора. Они о чем-то спорили, и этот неприятный, злой разговор, похоже, вспыхнул еще за пределами конторы.
– Уже не в первый раз! – горячилась девушка, – Ты думаешь, никто не замечает? Надеешься, что сойдет с рук? Ты хоть понимаешь, что на кону?
– Я не собираюсь выслушивать идиотские домыслы! Нет доказательств? Не смей лезть ко мне с обвинениями!
Виктор достал кожаное портмоне. Хозяин конторы взглянул на монитор: “Виктор. 17 марта, 18.53. Синие, 81”. Ирина, нисколько не смущаясь, перегнулась через стойку и тоже посмотрела на экран.
– Это немыслимо! – прошипела она, – Я… Я это так не оставлю!
Гость повернулся к ней, выставляя указательный палец, почти касаясь ее груди.
– Еще как оставишь. И не пикнешь!
– Эй, а нельзя ли повежливее? – встрял Кирилл Андреевич.
– Ты вообще молчи, человек! Твое дело маленькое – чиркай своим карандашиком и помалкивай.
Виктор вырвал из руки Ирины мобильный телефон, швырнул на сканер.
– Придурок, это просто телефон, а не…
Он тут же смахнул его, и, заметив в другой руке у девушки связку ключей с брелком в виде голубой планеты, отобрал и ее.
– Регистрируй свои жалкие трофеи и идем!
Компьютер считал информацию: “Ирина. 17 марта, 18.55. Красные, 16”.
– Я никуда с тобой не пойду, – она складывала в сумочку ключи и телефон.
– Хочешь по-плохому? Обменяемся десятками? – он вдруг схватил Ирину за шею, – Могу устроить!
Поволок ее к лакированным дверям, несмотря на сопротивление и протестующие вопли.
– Отпусти ее! Слышишь, ты!
Дверь закрылась, но Кирилл Андреевич слышал шум схватки, крики, сначала яростные и громкие, потом сдавленные, переходящие в обреченные стоны.
Громкий хлопок. На лицо Ирины что-то брызнуло, словно плеснули красным вином. Кирилл Андреевич стоял над ними, смотрел, как она вытирает липкие капли, сбрасывает с себя обмякшее тело, отползает в сторону. В руке Кирилл сжимал пистолет.
– О боже… Как это могло… Ох! – она добавила еще что-то, русское, крепкое, – Откуда это у вас?
– Купил. Много лет назад, когда только начинал работать. Боялся чужих. Извини… те.
Хозяин конторы, потупив взгляд, кивнул на разорванное платье.
– У вас… Кхм. Платье.
Девушка прикрылась, подхватив обрывки ткани.
– Идемте.
– Куда?
– Ко мне домой. Посидите пока там, а я здесь… Приберусь. Если нам повезет, и никто не появится в ближайшие тридцать-сорок минут.
Им повезло. Кирилл уничтожил все следы преступления. Тело пришельца, после смерти постепенно превратившееся в бесформенную кучу клетчатки, пришлось в несколько приемов собирать совком в ведро, чтобы потом порциями спускать в унитаз. Все это заняло гораздо больше времени, чем предполагал Кирилл Андреевич, но следующие гости дали ему фору в полтора часа.
Он вошел в гостиную, где оставил девушку. Он сидела на диване, смотрела в одну точку. Встрепенулась, заставила себя улыбнуться.
– Я должна поблагодарить вас.
Он кивнул.
– Есть хотите?
Пожала плечами.
– Водка найдется? Ну, или коньяк. Чертовски выпить хочется.
– Коньяк.
Кирилл открыл дверцу буфета, достал пузатую бутыль, разлил янтарную жидкость в стаканы. Ирина осушила свой залпом, по-простецки занюхав рукавом.
– У вас много вопросов, да?
Он отрицательно покачал головой.
– Ни одного. Вы же знаете, я не задаю лишних вопросов.
Она поставила стакан на тумбочку.
– Зачем мы приходим на Землю?
– Вы меня спрашиваете?
– Хочу знать вашу версию.
– Понятия не имею.
– И все же?
– Хм. Проводите какие-то исследования? Хотите… э-э… завладеть нашими ресурсами?
– Перестаньте. Земля – лишь маленький мирок, ваших ресурсов едва хватит вам самим. Еще варианты?
– Я не знаю.
– Неужели так сложно догадаться? Ведь вы сами придумали игру, так? Думаете, никто не замечал эти ваши дурацкие штуки, которые вы бросаете направо и налево?
– Фишки.
– Да без разницы, – она вздохнула, собираясь с мыслями, – Этой игре уже миллионы лет, Кир. И никто из нас не собирался в нее играть. Но те, кто считают фишки, выдернули двадцать восемь живых, разумных существ из их миров и отправили сюда.
– Зачем?
– Правила просты. Представь, что ты подросток, который мечтает о… ну, скажем, новом телефоне. И вот я дарю этот телефон! У тебя всплеск положительных эмоций, а у меня – красный чек на синхронизаторе.
Она показала брелок.
– Или еще проще. Я женщина. Он мужчина. Я ему нравлюсь…
– Стоп, стоп! Ничего не хочу знать об этом.
Ирина рассмеялась.
– Ты что, ревнуешь? Ну хорошо, хорошо. Прости.
– А синие?
– Синие… – лицо ее помрачнело, – Один синий чек – всплеск отрицательных эмоций. На самом деле я не завидую этим ребятам. Таким, например, как Дима. Он же тюфяк. Не умеет ни напугать, ни причинить боль. Это только кажется, что все просто. Всплеск должен быть достаточно сильным, чтобы синхронизатор его принял. Просто отобрать у ребенка конфетку не получится.
Кирилл задумался.
– Послушай, а Виктор – как у него получалось набирать столько?
– Есть две крайности, использовать которые, вообще-то, запрещено. Зато от них даже синхронизатор с ума сходит. За такие всплески он может насчитать и семь, и десять, а то и пятнадцать чеков.
– Какие крайности?
– Самая сильная – любовь. Это трудно, но для опытного игрока нет ничего невозможного.
– А другая?
– Убийство.
– Твою ж… Значит, этот выродок… Но вчера у него было шестьдесят, а сегодня восемьдесят! О господи.
Девушка подошла ближе, взъерошила его волосы.
– Я могу его понять.
Он с удивлением взглянул на гостью.
– Проигравшая команда остается на планете. Победители возвращаются домой. Портал консервируется.
Хозяин допил коньяк, налил себе еще.
– Я считаю фишки каждый день. Я знаю… у кого сколько. Когда закончится игра?
– Прошло двадцать лет. Завтра – финиш. Думаю, именно поэтому Виктор решился на подтасовку. Никому не хочется остаться на чужой планете, да еще и… – она посмотрела на себя.
– В чужом теле? Вообще-то тебе идет.
Ирина улыбнулась.
– Спасибо. Так у кого больше?
Кирилл Андреевич помолчал пару мгновений, добивая своего внутреннего хранителя тайн.
– Зря он мухлевал, это не поможет. Вы возвращаетесь, синие остаются.
Она села к нему на колени, обняла за шею, прошептала:
– Не подумай, это не благодарность. Я правда хочу.
– Что хочешь? О боже… Это… Это коньяк. Или стресс. Или то, и другое. Так бывает.
Она улыбнулась.
– Нет, глупый.
Поцеловала его в губы раз, другой. Кирилл Андреевич не выдержал, позволил рукам скользнуть по желанному телу.
Стрелки будильника остановились – завести его старый механизм было некому. Одежда лежала на полу, простынь измята, пропиталась потом, и стены, обитые деревом, казалось, еще вибрировали от стонов.
Привычный ход жизни должен нарушиться через несколько часов. Уже достигнув края пропасти, они оставили все волнения и растворились друг в друге, хотя бы ненадолго, на одну ночь.
– Игра.
Кирилл сидел на краю кровати.
– Что ты сказал?
Обнаженная Ирина перевернулась на живот, откинула со лба прядь волос.
– Я всегда считал, что вы заняты делом. Странным, непонятным, но не бессмысленным. А это лишь игра. С чужими жизнями, чужими планетами.
Она протянула руку, коснулась его плеча, как бы извиняясь – мол, от нас ничего не зависело. Прильнула к нему сзади. Под потолком медленно плавали сизые никотиновые волны. Купленная накануне пачка была уже наполовину пуста.
– Я хотел сбежать, – произнес Кирилл, глядя на тлеющий кончик сигареты, – И если бы сбежал, то не убил бы Виктора. Но и не спас тебя.
– Невозможно. Нельзя сломать систему. Если бы все было так просто, думаешь другие не сбежали бы? Я – не сбежала бы? – голос ее дрогнул.
– Но если мошенничество с этими чеками прокатывает, значит можно? Пусть не сломать, но обмануть, перехитрить игру!
Она обреченно мотнула головой.
– Знаешь, какой самый простой способ получить десять чеков? Встретиться двум игрокам из разных команд и сделать друг с другом то, что они обычно делают с людьми. Как то, что Виктор хотел… Профит получат оба. Да, игра грязная, я согласна. Но это мелочи, ты же понимаешь. Такие махинации не влияют на общий двадцатилетний результат.
Кирилл закрыл лицо руками, до красноты растер глаза. Посмотрел на часы: четыре утра.
– И что потом? Что будет дальше?
– Все начнется сначала. Где-то в другом месте, с другими разумными существами.
– Они могут взять в новую команду кого-то с Земли?
Ирина пожала плечами.
– Не знаю. Но даже если не сейчас, то когда-нибудь – возможно. Терминал перехода не уничтожается, а лишь консервируется.
– Терминал перехода?
– Да, твоя контора.
Она смотрела на лицо Кирилла, который мучительно силился что-то понять.
– Постой-ка… Ты что, думал, что живешь в Москве?!
“Господи, четыре прыжка ежедневно!”. На него словно вылили ушат холодной воды. “Вот о чем говорил Аркадий!”.
– Так мы сейчас… где-то в космосе?
– В середине астероида, или в кольце газового гиганта. А может, и правда висим в глубоком космосе. Откуда мне знать? Но точно не в Москве. Та дверь, что ведет в Москву, такой же портал.
– Значит, если ее сломать, они никогда больше не попадут на Землю?
– В ближайшие пару тысяч лет не попадут. Но они ее починят, так что… Кир, пойдем со мной.
Он молчал.
– Я знаю, ты хотел увидеть другие миры, или хотя бы некоторые из них. Поверь, судьям все равно, где ты окажешься после консервации терминала. Будем жить на моей планете, а потом, если захочешь, отправимся на другие. Я могу остаться такой, или ты выберешь себе иной облик. Это несложно. Ну же, Кир!
“Ну же… Ну же… Никогда так и не увижу дочь. А на Земле останутся несколько озлобленных чужих. И когда-нибудь, возможно, они доберутся до нее. Или еще хуже – ее заберут судьи в новую команду. Чтобы кто-то считал ее фишки. Красные? Синие? Но Ира… Она здесь, рядом, и так не хочется ее потерять! А на Земле миллиарды людей, почему я должен думать, что плохое случится именно с моей дочкой? И все же… Все же…”.
– Уходи.
– Что?
– Уходи!
– Кир…
– Пожалуйста! Я должен побыть один, у меня мало времени.
Она встала, оделась, подвязав лямки рваного платья. Дошла до дверей спальни, потом вернулась, поцеловала его в губы.
– Я…
Он прикрыл ей рот ладонью – “не говори ничего”. Ирина кивнула. Ушла.
Было бы наивно думать, что пожилой клерк разберется в технологиях, которые созданы высокоразвитой внеземной цивилизацией. Но Кирилл проявил все возможное усердие. В коридоре конторы, между дверьми, валялись оторванные доски. Стены, потолок – все оголилось, демонстрируя металл и струящиеся по нему связи сложной системы. Хозяин принес из кухни тесак для разделки мяса. Собрался с духом и рубанул по ближайшим каналам. В конторе погасло освещение.
– Да чтоб тебя!
Пришлось принести фонарик. Еще один мощный удар. Ничего не произошло. Кирилл распахнул дверь – подъезд московского дома. Чертыхнулся, почесал затылок, получше прицелился… Удар, искры, на миг ослепившие его, запах гари. Открыл дверь – подъезд. “Тьфу!”. Удары следовали один за одним, но каждый раз подъезд, подъезд, подъезд…
Когда за дверью оказался металл, Кирилл сначала не поверил. Закрыл, снова открыл.
– Да!, Да, мать твою!
Он внимательно осмотрел место последнего повреждения.
– Так, так…
Вышел в белоснежную комнату с овальными проходами. На четвертый слева была приклеена бумажка. Подошел ближе, сорвал ее, прочитал: “Я люблю тебя”.
Кирилл Андреевич сглотнул подступивший к горлу комок.
Каналы к обычной и лакированной дверям были абсолютно симметричны. Нужно лишь найти такое же место. Да, вот оно. Не было ни трагической паузы, ни слез сожаления. Кир не позволил себе думать и сомневаться. Удар!
Вот и все. Контора висела где-то в пустоте бесконечного космического пространства. Невозможно ни войти в нее, ни выйти. Что произойдет раньше – закончится воздух, продукты, вода? Впрочем, у него есть пистолет.
В квартире электричество еще работало, и хозяин включил телевизор – записанный на жесткий диск футбольный матч, который он хотел посмотреть два дня назад, но так и не успел.
Две открытых бутылки вина – красное и белое. Налил в бокал из обеих: пусть сегодня будет розовое. Под шум восторженных трибун Кирилл сел в кресло, достал фотографию дочери. Разгладил мятую бумагу. Было немного грустно, но он ни о чем не жалел. Он просто человек, оставшийся на своем месте.
Рассказ написан 22 августа 2018 года
Автор публикации
