Третий день подряд мы играли в карты на Краю Мира.
Я, Иуда и Падший Ангел.
Расположились в какой-то заброшенной казарме с худой крышей, в которую задувал ветер. Вокруг была безжизненная пустыня, и бушующая периодами песчаная буря швыряла горсти колкого песка в выщербленные стены здания.
А немного поодаль от казармы, если двигаться ниже по едва различимой тропе, был Обрыв, или тот самый Край. Край Мира.
Я не знаю, что я здесь делал. Хотя… Если попытаться припомнить, то я шёл… Очень долгое время. Я шёл к тому самому Краю, выставив руки вперёд, низко наклонив голову и пытаясь уберечь лицо и глаза от жалящего песка. Пока не встретил у самой Цели этот Пост, этих двоих. Они-то меня и не пустили за Край, заманили в казарму и предложили сыграть. Мол, буря скоро стихнет, и они — такие же путники, как и я, — коротают время, чтоб переждать непогоду. Я знал, Кто они на самом деле, не знаю откуда, но знал, и всё равно свернул со своего пути и пошёл к ним.
Мы играли в дальнем углу пустого помещения, сидя на перевёрнутых ящиках. Столом нам служил огромный пень, в середине которого нетвёрдо трепетало пламя огарка свечи. В перерывах мы пили тёплое кислое вино, ели засохший сыр, отдающий плесенью, и такие же сухари, с которых предварительно нужно было стряхнуть маленьких чёрных жучков.
Иуда сильно потел, исподлобья бегали его маленькие хитрые глазки, нигде не задерживая взгляд надолго, кустистая спутанная борода его шевелилась от неразборчивого бормотания, а грязные, покрытые струпьями пальцы уверенно тасовали потрёпанную и замусоленную колоду карт. Я знал, что он мухлюет, но всё равно согласился играть. Я проигрывал, но ставил вновь, пытаясь отыграться. Я знал, что это бесполезно, но всё равно поступал так, вопреки себе. Почему? У меня нет ответа…
Падший Ангел сидел, забившись в дальний угол. Его лихорадило. Некогда белоснежные, а теперь грязные крылья со слипшимися перьями с шумом вздрагивали и шелестели по стенам, обсыпая потрескавшуюся штукатурку и облупившуюся краску. Одно крыло было неестественно вывернуто, и когда Падший шевелил им, то морщился от боли. Он ужасно смердел, заполняя комнату запахом гнили и мертвечины. Думаю, на сломанном крыле началась гангрена, и протянуть ему оставалось недолго.
Мы с Падшим Ангелом поочерёдно проигрывали, хотя ему порой и удавалось отыграться, а Иуда продолжал так же бесстыдно мухлевать, причмокивая бледными, потрескавшимися губами.
— И снова моя победа, — проскрипел мерзким голосом Иуда. — Что ещё будешь ставить? — он вопросительно посмотрел на меня исподлобья, глазки его вновь забегали.
В углу заворочался Падший, шелестя крыльями по стене, и высыпал на стол жменю медяков. Иуда аккуратно придвинул к медякам серебряную монету. Две пары глаз, белеющие в полумраке, воззрились на меня. Взгляд Падшего Ангела был ледяным, давящим, а Иуда смотрел хитро и лживо.
— Что там у тебя на шее? Серебро? — он противно облизнулся, по-змеиному высунув язык.
— Не твоё дело! — я еле узнавал свой голос, язык налился и был тяжёл от медного привкуса кислого вина, а на зубах скрипел песок.
— Ну что ж, подумай! Ставить-то тебе больше нечего! — Иуда бросил взгляд на Падшего Ангела, который я прочёл как «Следи за ним!», а сам поднялся и вышел на улицу, впустив в помещение вихрь песка.
На улице едва различимо слышались голоса, кажется, среди них был женский или детский. Затем голоса постепенно стихли. Иуда провёл очередную группу Заплутавших к Краю. Такова была его Цель. Он служил Проводником. Вот только почему меня он не пустил к Краю, почему задержал здесь, я так и не смог понять.
Какое-то время спустя я различил его шаги и скрип двери.
— Там и для тебя есть работка. Иди!
Падший, прикрыв глаза от боли, поднялся и, шелестя по стенам и полу крыльями, вышел в бурю.
— Некрещёных младенцев относит в бездну Падший Ангел. По Дороге им Пути нету, — пояснил Иуда, небрежно наполняя вином из бурдюка свою кружку.
Он пригубил, сморщившись от кислоты, затем долго копошился в складках одежды, пока не вытащил очередной огарок свечи. Подпалив его от предыдущего, почти погасшего, Иуда вдавил основание свечи в лужицу воска, загасив тем самым слабо трепещущий огонёк. Стало гораздо светлее, по стенам заплясали причудливые тени, а мне показалось, что каждая свеча — это людская жизнь. Или жизни — уж больно схожи были всполохи теней с силуэтами Заплутавших.
Словно прочтя мои мысли, Иуда вновь противно заскрипел своим голосом:
— Тебе нечего больше поставить, кроме этой серебряной цепи. У тебя ничего больше нет. Уж не думаешь ли ты, что я стану играть на твою никчёмную жизнь, из которой даже такой огарок не получится?
Я на миг прикрыл веки, вспоминая, от кого получил в дар эту цепочку и как она служила мне оберегом долгие годы. Ценнее её у меня ничего не осталось. Открыв глаза, я долго пытался сфокусировать расплывающийся взгляд на Иуде.
— У меня есть… у меня… ещё… есть… — мозг силился что-то выцарапать из остатков памяти. И словно по чьей-то подсказке я выдохнул: — Душа…
— Хо-о! Ставки растут! — Иуда заёрзал на своём ящике, глазки его вновь забегали по комнате, а руки лихорадочно тасовали карты. — Странный выбор ты сделал. Променял кусок железа на душу. Но… — он грозно сверкнул глазами и прошипел сквозь зубы: — Ставки сделаны!
В этот единственный раз Иуда не смухлевал, а играл честно, но всё равно выиграл. Ему просто повезло. Выиграв мою душу, он вмиг погрустнел, осунулся, обмяк и потерял всякий ко мне интерес. Хлопнула дверь. Вернулся Падший, да так и остался стоять у выхода, преграждая мне путь к бегству.
— Что теперь? — спросил я каким-то звенящим, металлическим голосом, ощущая во рту привкус крови.
— Мы отпустим тебя. Но заберём твою душу, — ответил Иуда, глядя в сторону.
Ощутив на шее нестерпимый зуд, я потянулся, чтобы почесать, но едва коснулся рукой цепочки, как она тут же рассыпалась под моими пальцами, превратившись в окисленную серо-зелёную вспененную пыль. Серебряная цепь вмиг истлела, и только сейчас я понял, что натворил. Волна ярости захлестнула меня. Я наливался злобой, чувствуя обман. Ведь я знал, что меня обвели вокруг пальца, с самого начала этого Пути. Но и знал я, что сам это допустил и уже ничего не мог исправить.
Повинуясь каким-то первобытным инстинктам, я подскочил и в один миг вцепился Иуде в глотку. Мы повалились на грязный пол, где я мёртвой хваткой сжимал пальцы на его шее. Где-то над нами суетливо шелестел повреждённым крылом и смердел гниющей плотью Падший, и вот, когда я уже почти прикончил Иуду, глядя в его выпученные глаза, что-то больно вонзилось мне под лопатку. Мой хват тут же ослаб, в глазах потемнело, а тело налилось тяжестью и неуклюже осело на бок. Падший Ангел выдернул из меня клинок и каким-то чутьём я ощутил, как он замахнулся для очередного, рокового удара. Но в этот момент взмах Падшего прервал властный женский возглас:
— Стойте!
Кажется, я даже попытался улыбнуться, услышав тот самый голос, который узнал бы среди тысяч других, но перед глазами замерцал калейдоскоп радужных огней, и я провалился в беспамятство.
***
Тоненькая струйка холодной родниковой воды текла мне на губы. Часть попадала в рот, часть стекала по щеке, за ухо и на шею. Нежные тёплые руки придерживали мою голову.
— Пей, — шептал знакомый женский голос. — Пей.
Я открыл глаза, и от яркого света они тут же заслезились. Пришлось зажмуриться, проморгаться, но когда открыл вновь, то уже знал, кого я увижу.
— Тайна? — я попытался привстать, но резкая боль под лопаткой сковала моё тело.
— Не вставай. Тебе ещё рано! — Тайна положила мне руку на грудь, а другой рукой убрала себе за ухо прядь выбившихся волос. Тёплый ветер с привкусом весны шевелил её белокурые кудри, убранные в толстую косу. Серые глаза улыбались, как и упругие губы, а над подбородком едва заметно белел давний крохотный шрам.
Я улыбнулся в ответ и откинулся на что-то мягкое, подложенное под спину её заботливой рукой. Я долго смотрел в её глаза и думал ни о чём. Так легко было думать ни о чём, лёжа под ясным небом и утопая в глазах любимого человека. Мыслей не было совершенно, как и воспоминаний.
Я помотал головой.
— Я не помню ничего! Совершенно! Ты знаешь, где мы? Что случилось? Что произошло со мной? Как?..
— Тссс! — Тайна приложила палец к губам, а затем наклонилась и едва-едва коснулась губами моих губ. — Помолчи. Не трать силы. Ты немного ранен. Тебе надо отдохнуть.
— Но где мы?
— Все потом. Поспи!
И, словно по её команде, на меня навалился сон.
***
— …пришлось уплатить им твой долг, твой проигрыш и забрать тебя! Иначе бы они не отпустили.
Мы стояли неподалёку от широкой реки, держа под уздцы двух пегих коней, щиплющих траву возле наших ног. Рана у меня под лопаткой почти зарубцевалась, хотя и ныла ещё ночами, но передвигаться я мог самостоятельно и на коне.
— Но что я там делал? Куда шёл?
— Ты заблудился. Потерялся. Запутался в себе и в какой-то момент свернул со своего пути и стал заблудшим, ищущим Край. И ты почти достиг его, если бы не эти двое… — Тайна глядела вдаль, на неспешные воды реки.
— Получается… я Ушёл?
— Почти так. Потерялся.
— И как ты узнала, где я? Где меня искать?..
— Помнишь, я рассказывала про мою бабушку и про тот дар, что она передала мне. Мы, наш род, мы можем немного больше, чем большинство обычных людей. Мы умеем Спрашивать, Разговаривать, Искать и… Находить. Ну, и если к этому всему добавить мою интуицию и… любовь… В общем, не так сложно было разыскать тебя. Гораздо сложнее казалось вернуть, и если бы не эти двое, нарушившие Свод… — Тайна осеклась.
— «Нарушившие Свод»?
— Не важно. Тебе не обязательно знать всё. Важно, что ты отвернул с того Пути, что не достиг Края… И что ты снова со мной. Вот что важно! — она посмотрела на меня, и мы крепко обнялись.
— Но где мы теперь? Что это за место? — её волосы щекотали мне лицо, и я благоговейно вдыхал тонкий можжевёловый запах с нотками цитруса.
— Сложно, да и долго всё это объяснять. Если примитивно, то что-то вроде Чистилища, Лимба, реки Стикс… Но это всё так, на уровне сказок и легенд. Некий промежуток между тем миром, где мы считаем себя Живыми, и тем, в который мы отправляемся потом. В этом месте мы — те, кто задерживается, — ещё не бесплотны как душа, но и в тот мир людей, откуда пришли, уже не можем вернуться и стать прежними. Там мы вроде как… Вроде как нас не стало, но тут мы ещё живём, потому что по самым различным причинам не можем отправиться дальше…
— Кажется, у меня голова сейчас лопнет от всего этого.
— Мало кто задерживается здесь так надолго. Извини, слишком много информации для тебя за один раз. Нам пора отправляться в путь.
— Но ещё один вопрос. Последний.
Запрыгнув на коня, Тайна обернулась ко мне в пол-оборота и пристально посмотрела в глаза.
— Если я… Ушёл оттуда. То ты за мной следом. Но… как? Ты специально? Ты нарочно что-то сделала. Ты…
— Нет! — она улыбнулась. — У женщин всегда есть свои секреты, а тем более у Чаровниц.
Тайна пришпорила коня, и мне ничего не оставалось, кроме как забраться на своего и припустить за ней.
***
— Что это за место?
Закатное солнце играло сотнями бликов на чешуйчатой глади реки, а мы, привязав коней, стояли у подножия величественного, но запущенного маяка.
— Маяк.
— Просто маяк?
— Ну, можешь назвать его Маяк Света, Маяк Провожающий за Край. Как угодно, суть его от этого не изменится, ведь верно?
— Ну, да. Он освещает путь каким-то кораблям?
— Нет, он был построен, чтоб заблудшие души могли найти верный Путь и отправиться туда, куда им следует. Куда им предопределено.
Немного помолчав, Тайна продолжила:
— Может, помнишь, есть поверье, что некий лодочник Харон перевозит души умерших через реку мёртвых — Стикс.
— Да, что-то припоминаю, хотя не силён ни в религии, ни в мифологии.
— На самом деле он не лодочник. Харон был смотрителем этого Маяка. Очень долгий срок.
— Куда же он делся?
— Ушёл на покой. Его Время истекло. Да, даже тут у каждого есть своё время, как и своё предназначение. А ещё… — она на миг задумалась, словно желая добавить что-то к сказанному, но вместо этого задрала голову вверх, глядя на величественное строение. — Так ты согласен?
— С чем? — медленно спросил я, следуя примеру Тайны и задирая голову наверх.
— Остаться тут. Смотрителем этого Маяка.
— Я? — я мог ожидать чего угодно, но это предложение меня ошеломило. Масса вопросов роилась в голове.
— А почему именно Ты об этом спрашиваешь? Или… предлагаешь?
— Ты ведь всегда хотел этого, это была твоя мечта — там, в мире живых. Но раз так получилось, что ты Ушёл оттуда, Ты можешь… подождать меня тут.
— Послушай, я ничего не понимаю. А с тобой, Туда, мне нельзя?
— Поверь, моё — лучшее предложение, чем твоё. Прежним ты там не будешь, а иным не стоит и пробовать. Ты уже свернул с Пути, так стоит ли возвращаться, чтоб снова дойти до этого поворота?
— Хм, — я задумался, устремив взгляд на реку и почёсывая пятидневную щетину.
— А мне нравится твоя небритость, — улыбнулась Тайна и провела пальцами по моей щеке. — Колючий!
Я смотрел в её глаза — серые как грозовое небо, и тонул в них…
***
Тайна пробыла со мной ещё пару дней, пока не наступила пора её возвращения. За это время я осмотрел хозяйство маяка, старый, но бодрый Харон разъяснил мне суть Работы. Я был удивлён, узнав, что этот старец, проживающий выше по реке в рыбацкой лачуге, приходился Тайне далёким предком, если рассматривать это родство по меркам мира Живых.
Мы с Тайной снова стояли у подножия теперь уже горящего Маяка, и луч его простирался далеко за Реку.
— Мне нужно завершить там кое-какие дела, но я смогу иногда сбегать сюда во сне, буду навещать тебя.
— Я буду ждать, но сильно не спеши. Век Живых краток, успей сделать там всё, что надо, а у нас с тобой впереди целая наша Вечность.
Руки Тайны обвили мою шею, а когда она отстранилась, я на миг ощутил вокруг шеи что-то холодное. Коснувшись пальцами, я понял, что это цепочка.
— Не теряй больше её, — попросила Тайна, глядя на меня.
— Думал, она рассыпалась.
— Это от того, что… — Тайна задумалась, повернув голову к реке. — Береги свою душу, Странник!
Мы крепко обнялись, и после долгого поцелуя Тайна бодро вскочила на коня и, пришпорив его, галопом помчалась прочь.
Я долго смотрел ей вслед, а когда силуэт её стал неразличим на фоне горизонта, неспешно побрёл вдоль берега к лачуге Харона на ежевечернюю партию в шахматы и бокальчик полусухого вина из винограда урожая ранней осени.
Впереди теперь была целая Вечность.
Размеренная и целеустремлённая Вечность.
