Вечерело, лес благоухал свежестью, умытый дождём, но Аркадию уже было не до красот. Он карабкался по крутому склону горы Большая Лысуха, стараясь засветло достичь вершины. Сегодня, в последнюю ночь октября, он вознесётся над этой красивой планетой, помашет ей рукой на прощание, и звездолёт помчит его домой сквозь Млечный путь в галактику Хора. Нельзя сказать, что он скучал по дому все эти десять с лишним земных лет. Он привык к обитателям Земли, к их образу жизни, тому, как они решают проблемы. Через год после высадки женился на прекрасной женщине. Усыновил и удочерил всех её детей от прошлых браков. Только имя это его раздражало. Толи дело его настоящее — в нём чередуются восемь шипящих и четыре свистящих. Музыка, а не имя! Вот и вершина горы. Аркаша посмотрел на часы, потом на небо.
– Добрый вечер.
Аркаша вздрогнул и отпрыгнул, извернувшись в полёте, чтобы увидеть угрозу. Но увидел он свою копию. Только чуть более белокожую и со светлыми волосами.
– Вы кто? – встроенный в браслет лучевик уже накачивал энергию для выстрела, и поэтому вокруг Аркадия в сгущающихся сумерках разлилось бледное голубоватое сияние.
– Я тоже в свое время удивился, – примирительно подняв руки сказала копия. – Но смею вас уверить, у меня точно такое же задание.
Аркаша недоверчиво дёрнул рукой с сияющим браслетом.
– Назови имя.
Визави снова дружелюбно улыбнулся и послушно прошипел положенные восемь и просвистел положенные четыре звука Имени.
– А земное?
– Валдис. А вас?
– Аркадий.
– Очень приятно. Пойдёмте, с остальными познакомитесь.
– Но ведь корабль одноместный! – Аркаша, который уже обрубил земные концы, инсценировав автокатастрофу, почувствовал, как холодеет где-то внутри. Это же придется возвращаться… Чудесное воскрешение, слёзы, объятия, обещания так не делать. Брр. Нет, он должен улететь! Его миссия закончилась, необходимые данные собраны, концы обрублены!
– Да. Поэтому, вам следует встать в очередь. У нас специальный листок для этого заведен.
– Хорошо. Обязательно запишусь, – невпопад пробормотал Аркадий, оглушенный открывшимися обстоятельствами.
– Тогда я вас оставлю. Как придёте в себя – приходите.
***
Чуть в стороне от плоской вершины и каменной смотровой площадки, с ведущей на нее грубо сколоченной лестницей, обнаружилось несколько палаток и небольшая группа активно общающихся людей. Играла музыка. Пахло дымом и мясом. Около казана и пылающего в яме костра сидели два мужика с тарелками в руках.
– О, ыщо адын, – обернулся к Аркадию он же, только более смуглый и чернявый.
– Надеюсь, последний, – кисло прокомментировал второй, вернее, двадцать третий, судя по номерку на руке, написанному синей ручкой на внешней стороне ладони.
– Олэсь, зачем такие слова говоришь! Всем рады будем! А ты друг дорогой, подходи, кюшай плов, пока горячий! – узкоглазый «Аркадий», колдовавший с казаном, призывно помахал большой деревянной ложкой.
– Валдис сказал записаться на листке сперва.
– У большой красной палатки доска на столбе, – буркнул двадцать третий, ковыряя в тарелке. – За мной будешь.
Аркаша прошел, куда сказали, по пути здороваясь с разными версиями себя, запретив себе таращиться. Черные, белые, желтые, узкоглазые, рыжие, чернявые, лысые, толстые, худые, накаченные и тощие. Была даже одна женщина, представившаяся Джоанной из Кливленда. И у всех были номерки: в виде татуировок, написанные ручкой, висящие брелоками на браслетах. У одного даже были четки, собранные из «девяток».
Валдис ждал у доски, где на кнопках висел листок плотной бумаги и коряво заточенный карандаш на верёвочке. Лист был явно заслуженный, обветренный и обтрёпанный.
– Записывайтесь, Аркадий.
Аркадий сразу заметил, что часть строк была зачеркнута.
– По-разному, – пожал плечами Валдис. – Кто-то отчаялся ждать, кто-то просто решил остаться, кто-то покинул этот мир иным способом.
«Аркадий Иванович Сперанский. Новосибирск. Россия» аккуратно вывел Аркадий сразу после цифры «двадцать четыре». Перед ним, под номером двадцать три шел «Олесь Владимирович Заяц. Витебск. Беларусь». После беглого просмотра списка, под номером «два» нашелся «Валдис Калныньш. Рига. Латвия».
Под первым номером было крайне информативное «Я».
– А «Я» это кто?
– Мы не знаем. Когда, два года назад, как и вы, влез на эту гору в полной уверенности, что скоро отправлюсь домой, здесь был только этот листок в целлофановом пакете, придавленный камнем, и этот карандаш.
– Он улетел?
– Предпочитаю считать, что нет. Я просидел тут двенадцать часов. Как вы уже поняли, челнока я не дождался. Вписал себя в список под номером два и поселился здесь, в Медвежьегорске, купив дом. Каждый день с тех пор я хожу на гору. Ровно через месяц пришел Салават, такой же воодушевленный, как и вы. Еще через месяц – Матэуш. Сантьяго, Джоанна, Чжасчи…
Имя Матэуша как раз было перечеркнуто. Аркадий вопросительно поднял бровь.
– Сказал, что ему и в Сан-Паулу хорошо, а тут ему холодно, серо и грустно, и он больше не вернется. – Валдис задумчиво посмотрел на холодные равнодушные воды Онежского озера. – Это мне привычно: очень тут природа на Рижский залив похожа – как и не уезжал никуда…
После дождя пронзительно пахло соснами, перебивая даже аппетитные запахи.
– Когда у вас, Аркадий, окно? – стряхнул с себя накатившую грусть второй, а фактически первый претендент на полет домой.
– Через час двадцать семь минут, – сверился Аркадий с браслетом.
– Подождем, – сказал буднично Валдис, прикрепляя лист обратно и фотографируя на телефон. – Пойдемте, поедим – Салават готовит волшебный плов. Он обидится, если вы хотя бы не попробуете.
***
Плов действительно был замечательный. Капуста – хрустящей. Огурцы – солеными. Пирог – с местной рыбой. А водка была водкой. Ибо ничем другим она просто не может быть.
Джоанна оказалась таким же мужиком, как и остальные «копии», отправленные на исследовании планеты Советом, за некоторыми несущественными для жителей галактики Хора, правками.
Невозмутимый как скала Си Цзи уверял, что «он давно не ждет и не верит, а здесь за компанию и отдохнуть от Пекина», да вот только слишком нервно теребил косичку, бросая взгляды на небо.
За пять минут до указанного Аркадием времени все «пришельцы» стали постепенно стекаться на каменистую обзорную площадку, и устремлять взоры к небу, выискивая признаки северного сияния: двигатели челнока, надежно скрытого маскирующим полем, все же выдавали его присутствие, вызывая магнитные возмущения в атмосфере.
Все собравшиеся на площадке были похожи, но, в то же время, разные. Десять лет на чужой планете изменили их, дав уникальные черты и особенности характера. Но это не мешало Аркадию за прошедшие пару часов ощутить себя не просто среди друзей, с которыми словно был знаком всю жизнь, а в кругу семьи. Может именно её он искал всё время? Сразу вспомнились жена с раздражающим именем, которое она так и не согласилась менять, и уже его дети. А это что, была не семья?
– За семью, – словно прочитав мысли, ткнул стаканчиком в его Олесь, который на площадку идти не собирался, а остался сидеть рядом на бревне.
«Позвонить?» Аркадий поставил стаканчик на землю и решительно взял в руки телефон – потом некогда будет звонить, когда челнок прилетит. Хотя, нет, успею.
Смесь спирта и воды ухнулась в желудок.
– За семью.
***
У костра было тепло и светло. На спину же наваливался тёмный леденящий и безразличный мрак, словно сам Космос смог просочится на Землю. Лишь где-то далеко внизу, у подножия, сквозь морозную дымку светились почти невидимые, а скорее, ощущаемые огни города. Ночные звуки, поскрипывания, перешептывания и постукивания не добавляли комфорта, заставляя Аркашу ёжиться и кутаться в плед. Немногочисленные оставшиеся ждать рассвета, испытывавшие сходные ощущения, сгрудившись вокруг огня, словно были они не представители высокоразвитой цивилизации, давно победившей пространство и время, а древние примитивные пращуры, ищущие в жадно пожирающих ветки языках пламени тепло и защиту.
Аркаша смотрел в чёрное, уже ноябрьское небо, где перемигивались редкие звёзды. Как же мало их тут видно, на этом окраинном мире. Всего лишь крохотный хвостик Млечного пути, и то сбоку. На Щщррссььщ небо ночью не такое – оно блестит и сверкает миллионами ярких точек, не уступая по яркости дневному. И это, не считая огней орбитальных станций, крепостей, снующих безостановочно челноков всех размеров и ярких тонких спиц орбитальных лифтов.
Но в то же время, как были прекрасны эти звёзды, сумевшие несмотря на расстояние донести свет даже сюда, на эту мокрую планету, чем-то заинтересовавшую Совет. Звёзд было мало, и оттого, хотелось каждую рассмотреть, попытаться вспомнить ее название, а если не получалось – придумать своё.
– Можешь у меня переночевать, – Олесь снимал номер в гостинице, еще не решив хочет ли он, как Валдис окончательно переехать в Медвежьегорск. – Или с этими переночуешь?
Он кивнул на большую палатку.
– Спасибо, но на первый раз останусь. Ты думаешь, уже точно не прилетит?
– Не знаю. Возможно, он уже прилетал.
– Ты про номера один?
– Да.
Помолчали.
– Ладно, поехал. Заходи, если что.
Олесь, пошатываясь от выпитого, побрел вниз с горы, матерясь, когда ноги скользили на стылой траве.
***
«Сел в самолет. Всё хорошо. Завтра вернусь».
«Много не пей :-*»
«Постараюсь :-*»
Аркадий попытался поудобнее устроился в тесном кресле – когда уже гелиевые ложементы внедрят? Благо, лететь всего два часа – можно и потерпеть.
Если бы прилетел челнок, он бы тоже через два часа был дома. Или уже не дома?
Слово «дом» давно не рисовало в сознании голубовато-изумрудные каменистые равнины Щщррссььщ с куполами домовладений семейных ячеек и бескрайними шевелящимися полями ссьсша, а рисовало его квартиру номер девяносто пять в доме девять по улице Урицкого, с раскидистой рябиной у подъезда. Всё реже он сожалел, что никогда сотни его детей не наполнят родильный чан, а всё больше, что никогда не сможет подержать в руках крохотный розовый плачущий комочек с его ДНК. Всего одного ребенка, но самого лучшего на свете. А вот если вдруг прилетит челнок, то что? Придется выбирать, где именно дом?
– Рыба или курица? – улыбнулась ему девушка, выдёргивая из размышлений.
– На ваш выбор, – улыбнулся он в ответ. Хоть тут переложить ответственность на другого.
«Вот бы опять не прилетел» промелькнула трусливая мысль, которую он тут же отогнал: у него все ещё есть долг, который никто не отменял. Поэтому он, не сомневаясь, отправится… кхм… домой и передаст Совету данные, старательно собираемые уже пятьдесят с лишним лет.
***
Вечерело, лес благоухал свежестью, умытый дождём. Деревья сбросили листья, которые желто-зелёным ковром устилали все вокруг. Холодно блестела Онега, предчувствуя долгую холодную зиму, когда её скует лед.
Аркадий тяжело карабкался на склон горы, периодически останавливаясь и хрипло дыша. Возраст давал о себе знать. Если бы он жил на Щщррссььщ он давно бы уже был мертв и скормлен малькам в Священном Чане. А став землянином, чувствовал себя ещё полным сил, планировал жить долго и даже, через пару месяцев, понянчить первого внука. Еще двадцать лет назад, когда верить перестал даже Валдис, договорились собираться на Большой Лысухе только раз в год – в последнюю ночь октября. В ночь, когда появился последний из «посланцев», то есть он, Аркадий. Делились новостями, общались, пили, смотрели в небо в положенное время, сгрудившись на обзорной площадке, а утром разъезжались по городам, странам и континентам. И с каждой встречей, приехавших становилось всё меньше, а в списке появлялись новые зачеркнутые строки.
Добравшись до вершины, Аркадий хотел привычно оглядеть открывающийся вид, но ему резко стало не до красот Карелии.
Перед ним, мокрый, с занесёнными листьями опорами, стоял челнок с распахнутым люком, куда успело нанести мусора. Входи и лети – даже браслет оживился, автоматически отправляя коды приветствия «свой-чужой», которые деактивировали охранные системы.
Аркадий облизал разом высохшие губы и начал крутить головой. Где Валдис? Где Джоанна? Где Олесь? Они всегда приходили раньше него, а он постоянно опаздывал, приходя последним. Почему не улетели?
Аркадий подошел к доске с листком. Все строки, кроме его, с номером «двадцать четыре», были зачеркнуты. Даже «Я» еле угадывалось под графитовыми линиями.
Он что, всё же улетал и решил вернуться?
Челнок напомнил о себе вибрацией браслета. Понятно – оптимальное окно старта в галактику Хор скоро закроется, и его торопили.
Аркадий недовольно поморщился – столько лет ждал челнок, а он не может подождать пару минут?! На вот ему пока коды на подготовку к старту – пусть занимается самодиагностикой после долгого простоя.
Корабль, получив команду, отстал.
Лететь? Конечно, лететь – тут без сомнений. Долг перед Родиной, который нависал над ним всё это время, требовал доставить собранные данные. Пора звонить жене прощаться? Или детям сперва? Жена спит – возраст. Разбужу – опять скажет, что голова болит из-за меня. А дети? Они там все занятые… Еще и разница в часовых поясах. Могут и не ответить. Мол, опять старику не спится, названивает.
Корабль опять кольнул браслетом.
– Да подожди ты! – в сердцах гаркнул Аркадий так, что даже дождь стал капать тише. – Подожди! Не видишь – прощаюсь! С жизнью своей прощаюсь!
Корабль ждал. Темнота вокруг сгустилась, и только листок с перечёркнутыми строчками белел на расстоянии вытянутой руки. А почему именно Аркадий? Потому, что был последним в списке? Что после него новых желающих лететь так и не появилось? Крайним сделали его, значит.
Разве ж это честно?
Вновь укол. Настойчивый.
– Да иду я, иду, железка чертова!
Шаг. Другой. Посмотрел под ноги: следы на мокрой земле между камней. Свежие. Кто-то также стоял тут и решался. Но так и не решился – дальше следов не было.
Сейчас будут.
Аркадий уверенно дошел до самого люка и остановился. На него пахнуло почти забытым терпким пряным запахом корабля, когда-то таким привычным и неощущаемым, а сейчас болезненно ударившим в нос. Мягко светился ложемент – удобный, подстраивающийся под очертания тела. Лечь в неосязаемый теплый гидрогель, который растворит земную одежду и погрузит в светлое радостное небытие на всё время полета до Луны. Потом, уже на звездолете, лежащем в одном из кратеров, запустить автоматическую программу перелета, перебраться в криокамеру, уснуть и проснуться уже в Центральных мирах, под небом полным звезд, среди соплеменников. Предстать перед Советом и вручить им инфокристалл. С почётом вернуться на Щщррссььщ, купить ферму и больше никогда…
Аркадий посмотрел на холодное еще октябрьское небо. Ни одной звезды видно не было.
Пора улетать с этой жалкой планеты, которая даже звёздам больше не интересна.
Еще шажок. Последний – дальше уже начинался пол, по которому забегали огоньки подсветки, показывая путь.
Завибрировала земля – запустились гравитационные планетарные двигатели. В воздух поднялись камушки, травинки, ветки, даже огрызок карандаша воспарил и улетел бы вверх, к звёздам.
Если бы не разворсившаяся, потемневшая от времени и влаги верёвочка.
Аркадий взял в руки телефон.
«Жена». Он так и не полюбил ее ужасное имя.
Вызов.
– Аллё… Аркаш? Я сплю. Сколько времени? Что-то случилось?
– Мне нужно… Сказать тебе. Признаться, что…
– Давай завтра – ты же знаешь, когда я просыпаюсь ночью, я долго потом не могу уснуть, а утром обязательно болит голова! Завтра. Всё скажешь завтра. Целую.
Аркадий закрыл глаза. А это его веревочка – старая, седая, лохматая спросонья веревочка, которая не даст ему улететь.
Он с большим трудом, разрывая кожу и плоть под ней, содрал с руки браслет, заранее инициировав перелет на Луну, последующий, в галактику Хор в беспилотном режиме, и закинул окровавленный тревожно пульсирующий обруч вместе с скрытым внутри инфокристаллом в тут же начавший закрываться люк.
Постоял, глядя на вспыхнувшее ненадолго северное сияние, дождался, когда оно угаснет, вздохнул, дошёл до листка и жирно, тратя весь грифель до самой рубашки, зачеркал строчку со своим именем.
(с) 2025
Автор публикации
