Взмокший как мышь, Макуитт добежал до опушки. С разбегу, едва успев притормозить, налетел на деревце, уцепился за него обеими руками и наконец-то остановился. С шумом переводя дух, он развернулся и оперся спиной о шершавый ствол. Согнувшись, упёрся в дрожащие колени и попытался отдышаться, проклиная этого долбаного русского, долбаного конгрессмена Уитни, долбаных краснокожих с долбаными луками и долбаного себя заодно.
С высоты за ним внимательно наблюдал стервятник, охлаждая лысую голову в нисходящих потоках прохладного воздуха.
Грубо сделанная стрела с каменным наконечником просвистела мимо уха и с глухим «тунк» воткнулась в кряжистый клён.
***
Тот долбаный четверг начинался как самый обычный день. Как все четверги в жизни Макуитта за последние полтора десятка лет.
Гарольд Д. Макуитт — младший отставил саквояж в сторону, снял соринку с лацкана халата с вышитой золотом монограммой Г.Д.М., отрезал кончик контрабандной упманновской сигары, критически оглядел её, чиркнул спичкой и сделал первую — самую вкусную — затяжку. Подошел к окну и распахнул створки настежь, впуская в прокуренную комнату свежий воздух.
Снаружи царила обыденная суета. Туда-сюда сновали такси, требовательно сигналя прохожим, перебегающим улицу там и сям, чирикали воробьи, светофоры мигали, переключая сигналы. В общем, всё шло как всегда и на памятник Джорджу Вашингтону всё так же гадили голуби.
В дверь позвонили. Вскоре послышались шаги, и на пороге кабинета возникла экономка Сара, вечно похожая на мокрого воробья. Макуитт выпустил клуб дыма, недовольно поджал губы и вопросительно уставился на Сару, вспомнив, что давно хотел её рассчитать — в его круге было принято содержать прислугу, которая могла гордиться тем, что была W.A.S.P., и никак иначе. Но профессионализм Сары перевешивал все минусы её происхождения. Макуитт отогнал несвоевременные мысли и кивнул ей.
— Сэр, там этот сумасшедший русский, про которого вы говорили. Сказал: «Йа по ррыкомендации миста Увитни. Я приньос то, что объешчал», — прогундосила Сара, передразнивая тяжёлый акцент визитёра.
Макуитт чертыхнулся и бросил сигару в пепельницу. Он не любил вести дела с русскими, а уж с сумасшедшими русскими и подавно. Хотя русские все немножко сумасшедшие. Но за этого Айвена лично просил конгрессмен Уитни.
Гарольд с сожалением оглядел наполовину собранный саквояж, погладил приклад штуцера Holland&Holland, лежавшего на столе, вздохнул и обречённо махнул рукой:
— Зови! Но балалайку и валенки пусть оставит в холле.
***
Из оврага высунулся первый голозадый преследователь с птичьим пером на макушке, уставился на беглеца, радостно заорал и, оглянувшись, призывно замахал кому-то рукой. Макуитт упрямо стиснул зубы, вытер лицо полой халата и потянул из-за спины ружьё, готовясь дорого продать свой изрядно поредевший за годы благополучной жизни скальп.
***
— Поверь мне, Гарольд, этот русский — гений. Он своеобразен, весьма колоритен, но дело своё знает туго. Этот сумасшедший Кулибин за полдня прикрутил к моему бьюику пару каких-то своих штуковин, а потом высыпал груду лишних деталей и сказал, что улучшил конструкцию. Улучшил жемчужину моей коллекции, бьюик «Скайларк» пятьдесят четвёртого года, нет, представь только, какое самомнение! Но потом я сел за руль…
Альфред Уитни, конгрессмен от округа Филадельфия штата Пенсильвания, однокурсник Гарольда по Массачусетскому технологическому, отхлебнул солидный глоток бурбона и продолжил, энергично жестикулируя бокалом и умудряясь при этом ни капли не пролить:
— Гарольд, я сам не поверил. «Скайларк» тех лет не развивает больше ста миль в час, да и то пыхтит как мой бульдог на случке, а в повороты входит как пьяный докер в дверь вечером пятницы. Но в тот момент я слышал только шелест шин, а стрелка спидометра легла почти сразу, как только я выехал на трек и дал газу! Я как будто парил над трассой!
Макуитт затянулся сигарой и скептически прищурился:
— Альфред, признайся, в Конгрессе ты лоббируешь интересы поставщиков марихуаны?
Уитни досадливо махнул рукой и наклонился к Гарольду, доверительно понизив голос:
— Дружище, я совершенно серьезно. Повторюсь, он — гений! Тебе, как председателю Агентства по стратегическим проектам, он определенно будет интересен. Настойчиво рекомендую. Ему есть чем тебя удивить.
Конгрессмен откинулся в кресле, залпом допил виски и поднялся, наставив палец на Макуитта:
— Тем более я уже дал ему адрес. Не агентства, Гарольд, я направил его к тебе домой. Предупреди своего цербера, что завтра ждёшь гостей.
Макуитт умоляюще вскинул руки:
— Альфред, имей совесть, завтра я уезжаю в Африку на сафари, у меня отпуск, в конце концов!
— Вот и послужи стране перед отпуском, дружище! Привет Саре. — Уитни подмигнул Гарольду и пошагал к двери.
Председатель Агентства по стратегическим проектам тоскливо смотрел ему вслед.
Вспомнив что-то, Макуитт окликнул приятеля:
— Альфред!
Уитни обернулся и вопросительно вскинул бровь.
Гарольд страдальчески поморщился и спросил:
— Хотя бы скажи, как его зовут?
Конгрессмен блеснул своей фирменной улыбкой для избирателей:
— Гарольд, он русский. Какие ещё будут вопросы?
***
В двух стволах два патрона. Патронташ полностью снаряжен, но на перезарядку штуцера времени не будет, Макуитт прекрасно это понимал. Остается, ха-ха, только проткнуть вилкой собственное пузо, чтобы краснокожие ублюдки не могли сделать из его кожи свой дикарский бубен. Но вилки с собой у Гарольда не оказалось.
Краснокожие ублюдки с перьями во вшивых причёсках тем временем осторожно подбирались всё ближе, выставив перед собой копья и скаля заострённые зубы.
Макуитт тоскливо глянул вокруг. Закрыл и открыл глаза. Ничего не изменилось, только копья уже едва не тыкались ему в нос. Макуитт сунул дуло штуцера себе в рот. Патрон .375 H&H магнум гарантировал моментальное избавление от всяких неприятностей так или иначе, с какой бы стороны ствола ты ни стоял.
«Долбаный русский!» — ещё раз пронеслось в голове Гарольда. Он зажмурился и приготовился выжать спуск.
***
— Добррого утра, сё-о-ор! — Разбросав раскатистое русское “рр” по кабинету, гость энергично потряс руку хозяина.
Будь Гарольд знатоком европейской истории, внешний вид протеже Уитни живо напомнил бы ему Распутина. Густая чёрная шевелюра, всклокоченная борода, близко посаженные умные глаза, сверкавшие из-под кустистых бровей — типичный безумный профессор из комиксов, но с русским колоритом. Пахло от гостя канифолью и табаком. В руках он держал потёртый чемодан.
— Присаживайтесь, Айвен. Конгрессмен Уитни отзывался о вас исключительно в превосходном ключе, и, будь у меня побольше времени, я с удовольствием послушал бы о ваших изобретениях, но, увы, во времени я крайне ограничен. Перейдём сразу к делу. Рассказывайте, с чем пришли?
— Сёрр, я имею назвать это сынергический прыобразователь тэмпорально-локацыонных потокофф! — Русский гость поднял чемодан повыше и нежно прижался к нему бородой.
«Ясно, ещё один изобретатель вечного двигателя», — вздохнул про себя Гарольд.
— Темпорально-локационных? Вы хотите сказать, что у вас в руках машина времени, совмещенная с телепортом?
Русский довольно кивнул:
— Да, сёрр, вот вы меня сразу поняли! Видите ли, великий Эйнштейн был пррав и в то же время ошибался в плане неделимости понятий «прространство-время»! Я изучал работы Рримана и Лобачевского, согласно которым n-мерное прространство имеется вокруг нас, а если допустить, что Пятый постулат Евклида можно…
Макуитт потёр внезапно занывшие виски.
— Стоп-стоп, Айвен, боюсь, я слишком давно получил свой диплом и с тех пор мой мозг несколько оброс жирком. Давайте конкретнее, без технических деталей. Как работает этот ваш чемо… э-э, темпорально-локационный преобразователь?
Изобретатель воздел палец:
— Сынергический, сынергический прыобразователь, мистар Маквит! Это важно, ведь именно сынергия как комбинация порождает эмеррджентность…
— Айвэн! У меня через пару часов самолёт. На другой континент.
— Да-да, пррошу меня простить, сёр! Всё прросто, здесь есть настройки, тут мы задаем вектор безвариан… ох, простите, тут вот так, и даем системе старт! Вот смотрыте…
Бормоча что-то под нос, русский засуетился, покрутил ручки, подвигал рычажки и занёс палец над прибором.
— Сейчас я попрробую переместить нас назад на пять минут в прошлое, к моменту нашей встречи!
И он торжественно вдавил палец в кнопку.
Конструкция задрожала, загудела и выдала отчетливый «чпок»; в комнате явственно потянуло сгоревшей пластмассой. Больше ничего не произошло.
Макуитт вздёрнул брови и подпёр щёку рукой.
***
— Нитуве уо акацитта танка? — на птичьем языке изрёк низкорослый индеец, осторожно коснувшись острием копья монограммы на гарольдовском халате.
Макуитт открыл один глаз. Вроде есть его прямо сейчас никто не собирался.
— Уа вольфой и фтрафный велый уофподин… — Чертыхнувшись про себя, Гарольд открыл второй глаз и вынул ствол из рта. — Не ешьте меня, иначе умрёте в страшных муках от несварения!
Индейцы залопотали, переглядываясь и тыча пальцами в Макуитта. Молодой дикарь, покрытый татуировками с ног до головы, опасливо приблизился и пощупал рукав макуиттовского халата, потом ткнул пальцем в штуцер и сразу отпрыгнул. Лицо его, с живой мимикой и правильными чертами, выражало жгучее любопытство.
Макуитт вспомнил улыбку конгрессмена Уитни и изобразил нечто похожее.
За его спиной послышался треск сучьев.
***
Русский покраснел как рак, всплеснул руками, подбежал к раскрытому чемодану и начал копаться в его внутренностях.
— Не сработало? Почему-то я совсем не удивлён, Айвен.
Макуитт мягко улыбнулся, встал, потянул лежащий на столе штуцер и любовно погладил приклад, предвкушая предстоящий отпуск.
— А вот, например, эта штука работает, Айвен. Я прицеливаюсь, нажимаю на спуск — и вылетает пуля.
Положив ружьё на сгиб локтя, Гарольд взял патронташ, достал патрон и потряс им:
— И выпущенная из него пуля тоже работает, мистер изобретатель. Например, вот этой можно убить слона, она несомненно способна выполнить то, для чего сделана. А эта ваша антинаучная поделка из катушек со свалки и пучка проводов — нет и не должна! Правда, попытка неплохая, признаю. Интересно только, как вы вышли на Уитни…
Повесив патронташ на плечо, Гарольд взял в руки едва слышно жужжащий «синергический преобразователь темпорально-локационных потоков» и задумчиво подёргал какой-то рычажок, потом покрутил туда-сюда блестящую крутилку, и русский, лихорадочно копавшийся в чемодане, в ужасе подпрыгнул:
— Осторрожнее, мистар Маквит, она всё ещё рработать, но пока нестаби…
Преобразователь вспыхнул ярко-синим светом. Зажмурившись от неожиданности, Макуитт выпустил его из рук… и ему на нос упала капля, затем вторая. Где-то рядом каркнул ворон.
Гарольд икнул и раскрыл рот. Не веря своим глазам, огляделся. Вокруг расстилалась ровная как стол прерия с редкими скрюченными деревцами и массой колышущейся травы. Вдалеке темнело что-то похожее на лес.
Патронташ свалился с плеча на землю.
***
…Затрещали сучья, и на опушку выкатился маленький медвежонок. И Гарольд, и индейцы как один ошеломленно застыли. Забавно косолапя, мишка подбежал к первому попавшемуся дикарю и уселся перед ним, умильно улыбаясь во весь свой медвежий рот. Индейцы завопили и живо стали отступать к оврагу, вертя головами во все стороны. Молодой дикарь, щупавший макуиттовский халат, посмотрел на Гарольда и отчаянно замахал ему рукой, зовя за собой, но было поздно.
Следом за медвежонком на прогалину выскочила его мать, явно пребывавшая не в лучшем расположении духа. Не тратя времени на знакомство, она отвесила своему излишне общительному сорванцу затрещину, отправив его обратно в заросли, и в мгновение ока рванула к татуированному краснокожему, который споткнулся, растянувшись на траве и не успел убежать. Один удар когтистой лапы — и парень сломанной куклой отлетел на несколько футов. Здоровенный, но подвижный как мангуст зверь мгновенно развернулся, увидел Макуитта и бросился к нему.
И тут грянул гром.
***
Устав от бесцельных блужданий и сорвав глотку в попытках докричаться хоть до кого-нибудь, Гарольд добрёл до какого-то кривого дерева, почти не дававшего тени, мешком свалился на землю и почти сразу провалился в сон.
Ему снилась Сара, с веником гонявшаяся за русским, который, уворачиваясь от метких ударов, кричал: «Ай, я не виноват, это мистар Маквит сам, всё сам! Я всё испрравлю, обешчаю!» Временами Сара превращалась в Уитни и, скалясь зловещей белозубой ухмылкой, кусала русского за что попадётся. В конце концов она подбежала к Гарольду и огрела его веником.
Макуитт проснулся. Из кустов малины, растущих ярдах в двадцати, на него изумлённо таращилась горбоносая грязная физиономия с выпученными донельзя глазами. Гарольд вскочил. Физиономия испуганно исчезла. С радостным воплем «Люди!» Макуитт бросился за её обладателем. В ответ с той стороны прилетела здоровенная палка с привязанным камнем, едва не угодившая Гарольду в лоб. Макуитт резко затормозил.
— Эй, там, вы чего? Я просто заблудился! Честно говоря, я вообще не понимаю, где я и как сюда попал. Ау!
Из-за кустов осторожно вышли пятеро каких-то оборванцев. Двое держали в руках натянутые луки почти в человеческий рост, целясь из них в Гарольда, трое остальных вцепились в примитивные копья с грубо обработанными каменными наконечниками, которые тоже были направлены Гарольду в лицо.
Гарольд рассмеялся, настолько забавно они выглядели.
— Парни, вы тут в реконструкторов играете, что ли? О’кей, просто покажите мне дорогу, дайте воды и лепите дальше свои куличики, хорошо?
Реконструкторы дружно оскалились. Что-то в их улыбках было неправильным. Присмотревшись, Гарольд с ужасом понял, что зубы у всех пятерых заострены.
Промелькнула мысль, что люди, в повседневной жизни ходящие на работу, потом с приятелями в бар, рассказывающие по вечерам своим детям сказки и целующие жён, вряд ли станут обтачивать зубы только ради того, чтобы их хобби выглядело аутентично.
Акулозубые визави с опаской шагнули вперёд. Макуитт тоже шагнул и тоже с опаской, только назад. Ещё шаг. Ещё. Потом развернулся и сломя голову бросился к лесу.
***
Грянул гром. Индейцы завопили и повалились на землю, заткнув уши, а здоровенная самка гризли, прочертив когтями по земле глубокие борозды, рухнула замертво, не добежав до Макуитта каких-то пару ярдов. Гарольд опустил штуцер, из ствола которого вился дымок. Вытер рукавом лоб и вспотевшие ладони и сказал спасибо своим рефлексам и патрону .375 магнум.
Индейцы начали подниматься. Осторожно обойдя Макуитта с дымящимся ружьём, трое бросились к лежащему собрату, а один подошёл к туше медведицы и запустил палец в дырку в черепе. Вынул его, осмотрел, обнюхал и показал товарищам, заорав:
— Кте уакиньян вакантанка ко ламба матахото уакини! — ну или нечто вроде того.
Индейцы снова повалились как подкошенные, дружно протянув руки к Макуитту.
— Ребята, вы чего? Ружья никогда не видели? — До Макуитта что-то начало доходить. «Заострённые зубы. Каменные наконечники… Эта чёртова “сынергическая” штуковина всё-таки сработала и во времени тоже! И что мне теперь делать?»
Макуитт обречённо застонал и сполз по стволу. «Вот ты и съездил в отпуск, дружище! В долбаный отпуск на своё долбаное сафари».
Раненый индеец застонал. Гарольд чертыхнулся про себя, вскочил и подбежал к парнишке.
Дела обстояли не лучшим образом. Левая рука была явно сломана, и несколько рёбер тоже. Когти гризли вспороли ему бок, наружу торчали кости и ошмётки мяса. Макуитт закрыл глаза, вороша в памяти своё бойскаутское прошлое.
— Так, вы двое, найдите толстые ветки. Прочные, и чтоб не гнулись! Носилки фиксирующие сделаем, что непонятно? Ах, чёрт, как же вам объяснить, дикари неразумные, английскому вас учить, что ли… Нести. Его. С собой. Ясно? И сфагнум пригодился бы…
Попробовав объяснить индейцам жестами, что от них требуется, Макуитт вдруг осознал, что в этом мире ему придётся нелегко.
Очень нелегко.
Но он справится. У него просто нет другого выхода.
***
— Гарольд, а что такое «квадрант суммы катетов»? — Темноглазый мальчишка тянул руку, аж подпрыгивая на грубой табуретке.
Макуитт отвернулся от плоского камня, заменявшего ему классную доску, и удивлённо посмотрел на спрашивающего.
— Во-первых, квадрат. Во-вторых, Ункас, а где ты такое услышал?
Мальчишка гордо заявил:
— Вчера старший брат учил, а я подслушивал. Он совсем зазнался и говорит, мне еще рано такое знать! Но мне же интересно!
Гарольд задумчиво взъерошил редкие седые волосы и хмыкнул:
— А ведь твой брат прав, Хитрая Куница. Это я объясню вам позже. А сейчас, пожалуйста, расскажи то, что я просил вас выучить на сегодня.
Надув губы, парнишка тем не менее закрыл глаза и без запинки оттарабанил таблицу умножения.
Откинув полог, в класс шагнул немолодой индеец с татуировками по всему телу. Левая рука его не разгибалась до конца, и он привычно поддерживал её правой.
— Гарольд, вернулся Легконогий Олень. Он говорит, что нашел твои железные камни там, где ты и говорил. Больше нет нужды мокнуть в болотах в поисках рыхлых криц. Иди посмотри, что он принёс.
Макуитт кивнул и опустился на стул.
— Сейчас подойду. Голова кружится, отдохну немного…
Перед глазами мелькнула яркая синяя вспышка. Потянуло давно забытым запахом горелой пластмассы.
— …льно! Уичаша… ох, уичаша Маквит? Слава богам, всё обошлось!
Перед носом Макуитта замаячил смутно знакомый мужчина, но с аккуратно подстриженной бородой. В его волосы были искусно вплетены три орлиных пера. Мужчина подскочил к Гарольду и озабоченно всмотрелся в его лицо.
— Великий Маниту, что с вами? Вы совсем седой! Жужжащая Оса, воды, сейчас же, немедленно! И уичаше Маквиту тоже!
Отмахнувшись от него, Макуитт на негнущихся ногах доковылял до окна и уставился на залитую солнечным светом улицу.
Беззаботно смеясь, там ходили люди в непривычной одежде ярких цветов со странным орнаментом. Серебристые здания возносились шпилями в небеса, к ним причаливали странные сигарообразные аппараты, высаживая пассажиров. Туда-сюда сновали по земле и по воздуху небольшие металлические коробки, уворачиваясь от людей и от себе подобных.
Прямо перед его домом, на площади недалеко от городского фонтана высился старый памятник печальному пожилому мужчине, одетому в какую-то бесформенную хламиду. На бронзовой голове, заляпанной птичьим помётом, чистил перья одинокий голубь. Нечто в очертаниях скульптуры заставило Гарольда всмотреться внимательней.
На груди памятника была любовно выписана монограмма из трёх переплетённых букв. Отлично Гарольду знакомых.
Г.Д.М.
Макуитт нащупал подлокотник и в задумчивости медленно опустился в кресло.
Автор публикации
