Валерия была домашней девочкой. У нее были аккуратные тугие косички, являющиеся плодом получасового ежедневного труда матери-домохозяйки, и домашнее платье, которое многие не постеснялись бы одеть и в театр. А также уйма свободного времени, чтобы смотреть в окно на “игры” сверстников около гаражей, выстроившихся двумя рядами во дворе между пятиэтажками. Вот очередная тройка из двух девушек, только подумать, без шапок, с распущенными дерзкими волосами и в укороченных школьных юбках, и одного парня в расстегнутом пуховике и с выбеленной челкой, озираясь, нырнули в проход между двумя железными стенками . Как бы ей хотелось туда, к ним, пробраться по узкой щели в темное и загадочное “загаражье”.
Но.
От дурного влияния “плохой компании”, то есть всех без исключения людей, которых условно называли “дети”, Леру тщательно ограждала бабушка, дежурившая ради такого случая на скамейке у подъезда, словно сторожевой пес.
А что же там в загоражье? Почему одна девушка вернулась оттуда и тут же закурила. Где парень и вторая девушка, та, у которой на куртке было почему-то написано имя философа Канта?
От запретных мыслей, Лера зарумянилась и опасливо, оглянувшись на запертую дверь в комнату – “у ребенка обязано быть личное пространство”, и потянулась туда, куда за последний год уже была “протоптана дорожка”. Лере было семнадцать – и как размножаются рыцари, принцессы и даже боевые кони с драконами, она знала. Причем, касательно первых – во всяких подробностях – слава Интернету.
Неужели сейчас они там…
Ооо… Лера была сейчас мысленно с ними, в льдисто-натоптанном тесном полумраке, в клубах сигаретного дыма. Ее трусики были приспущены, а, итак короткая юбка, задрана, оголяя белоснежные ягодицы. А тот парень, похожий на Димочку Билана, прямо сейчас, натягивает её на себя, ухватившись за эту юбку, закрученную в жгут…
Она не успела додумать – все случилось и она, красная как вареный рак, снова со страхом обернулась на дверь. Нет. Никого. Мама на кухне. Бабушка на скамейке. Отдышаться…
А вот и парочка. Тоже раскрасневшиеся, веселые. Ушли, держась за руку, даже не посмотрев на кидающую им, или только ему, взгляды в спину грустную девушку с уже третьей сигаретой.
Лера была в глубине души согласна быть даже той девушкой – но только, чтобы на сцене, чтобы участвовать, чтобы было мгновение, когда они втроем шли, держась за руки…
Но она сидела на втором ярусе бельэтажа в красивом домашнем платье, которое многие не постеснялись бы одеть и в театр…
Автор публикации
