Марта с тоской смотрела в треугольное окно башни. Перед ней простиралась пустошь до самого горизонта. Голые поля, дорога, по которой раньше тянулись караваны купцов и шумные цыганские таборы, шли паломники или просто местные жители. Теперь никого не было. Степь вымерла и стала неестественно тихой, чужой, непонятной. Что может быть страшнее и печальнее такой молчаливой степи, спрашивала себя Марта? Она не знала, что совсем скоро получит ответ на свой вопрос.
– Если он не придет, я сам отвезу тебя, – прервал молчание конунг, крепко сжимая руку дочери.
– Нет, папа, пожалуйста! Без тебя здесь начнется паника. Все подумают, что мы сбежали…
– Они не посмеют. Я дам им свое слово.
– Ты не должен покидать Северный Предел. Умоляю тебя! Отправь со мной лучших воинов, вот увидишь, все будет хорошо.
– Я уже принял решение. Если ты не доедешь до столицы, мы все погибли.
– Я знаю, папа. Но он придет, я верю, что он придет.
Черт, дьявол, нет! Да, уймись же ты, святые угодники! – заклинатель битый час месил ногами грязь и проклинал дождь, который, казалось, собирался лить вечно.
Иногда он останавливался, грозил серому небу своим костлявым кулаком и изливал новую порцию проклятий и ругани. Он не любил дождь. Больше дождя он ненавидел только дороги, которые размокали и покрывались густой коричневой жижей – в ней водилось невесть что. Новейшее изобретение “зонт”, за которое он отдал последние два гроша в захудалом трактире, сломалось под первым порывом ветра.
– Ну, что за края, где тебя хочет обобрать первый встречный и дождь льёт неделями?
– Твои родные края, между прочим, – ответил кецатль, высунув мордочку из-под капюшона и обвиваясь своим гибким телом вокруг шеи хозяина.
Говорить в прямом смысле слова он, конечно, не мог, так как был кем-то средним между морским драконом и пернатым ящером размером с кошку, но заклинатель понимал его без слов.
– Да, я здесь родился и сбежал как только научился ходить. Как раз вот поэтому. – И он снова ткнул пальцем в небо. – Бесит меня здесь все.
– Тебя везде все бесит!
– Вот и не правда.
– Правда.
– Еще как нет.
– А вот и да!
– Не спорь со мной, хорёк пернатый
– Это я хорёк?
Проглотив смертельную обиду, кецатль переместился во внутренний нагрудный карман плаща, буркнув:
– Ну и мёрзни!
Заклинатель тут же пожалел о своих словах – без живого воротника дождь начал капать за шиворот. В отличие от кецатля, он не был водонепроницаемым, а заклинание стихий не входило в его пасьянс. По правде говоря, и без этого расклада многие заклинатели умели худо-бедно останавливать дождь (по крайней мере над собственной головой). Но заклинатель по имени Ариэль терпел погоду как есть – правда, не молча. Он топал ногами и сыпал проклятиями в ее адрес уже добрые три мили. А точнее – с тех пор, как они с кецатлем вышли из-под спасительного покрова леса и побрели по унылой пустоши.
Много лет назад Ариэль поклялся, что вернётся в эти края «только вперед ногами». До сих пор он сдерживал своё слово и, что бы ни случалось, не появлялся в землях Северного Предела. В уютной столице и ее окрестностях ему жилось легко, хотя он никогда и ничем не был доволен. Другие заклинатели посмеивались над ним, дескать Ариэль давно не нюхал настоящего дела и скоро покроется слоем кружев и сахарной пудры, которую если сдуть, то окажется, что под ним принцесса. С чьей-то легкой руки его так и прозвали принцессой. Но говорить в глаза не осмеливались – Ариэль был пробужденным. Это значило, что он умел не просто проделывать простенькие фокусы с картами или рунами, а обладал «магией иного мира», природу которой не понимал до конца никто. Как ни прискорбно, эта магия была бессильна против самого обыкновенного дождя.
Очертания замка появились вдали почти в тот же миг, когда солнце исчезло за горизонтом. Дождь внезапно закончился, но на смену ему мучить Ариэля примчался пронизывающий ненасытный ветер. Мокрая одежда прилипла к телу, тёмные волосы будто водоросли опутывали лицо.
– Вернусь, и побреюсь налысо, – ворчал заклинатель.
– Ты и без того уродливый, – зашипел кецатль.
– На себя посмотри.
– Я то…
– Тихо!
Ариэль внезапно остановился. Он давно привык доверять инстинктам. Когда ноги делались ватными, а сердце пропускало удар – значит опасность смертельна – замри! И он замирал…
Кецатль снова зафыркал и зашипел, мол, чего это ты, но в следующую секунду тоже притих. Перья на его загривке поднялись дыбом, а из лап непроизвольно вылезли острые, как бритва серебристые когти.
Через мгновение над их головами в сторону замка пронёсся сгусток сумрака, тень – незаметная, похожая на обычную грозовую тучу, с тем лишь отличием, что тучи с такой скоростью не летают. Ариэль почувствовал дурноту, слабость, и внезапно вскрикнул – сапфировый браслет на его предплечье обуглился и из хрустально-синего превратился в черный.
– Это еще что? – прохрипел кецатль.
Он тоже чувствовал себя не лучшим образом.
– Понятия не имею. Сейчас посмотрим.
В руках заклинателя мгновенно появилась колода Таро
– Дьявол. Уже третий день подряд выпадает одна и та же карта. Какой же дьявол ждёт нас на этот раз?
А мы вас уже и не ждали, – раздраженно проговорил конунг, с недоверием косясь на вымокшего до нитки тощего юношу, который на первый взгляд был немногим старше Марты – его дочери.
Идея отправить ее в опасное путешествие с незнакомцем казалась ему теперь почти безумной. Зачем он согласился на это? Ладно бы ещё явился опытный заклинатель, но этот – какой-то мальчишка – весь блеклый и бледный, худой, оборванный, с тревожными глазами на пол-лица и язвительной полуухмылкой. Он, конунг, таких насквозь видел и, конечно, на пушечный выстрел не подпускал к дочери.
– Что? – спросил Ариэль не отводя глаз от правителя Северного Предела, который возвышался над ним словно гора.
– А? – с недоумением переспросил тот.
– Что вы так смотрите на меня?
– Я думал… я представлял себе вас иначе.
Серые глаза Ариэля сверкнули сталью, он усмехнулся и бросил небрежно:
– Переоденусь и мы поговорим.
– Вы разве не устали от долгой… кхм… прогулки? Где ваша лошадь? Вы же не шли пешком?
– Какое-то время я, к счастью, ехал на повозке, но в Северный Предел ни одна тварь не пожелала скакать. Лошадь пришлось оставить в приграничном трактире. Может, расскажете, что тут у вас творится?
– Конечно, конечно. Проходите, переодевайтесь и мы вас будем ждать в библиотеке.
И конунг указал на большую массивную дверь.
В нос ударил запах пыли и затхлости. Половица скрипнула под ногой, а по стене пробежал потревоженный черный паук. Горела только одна свеча – комната явно не предназначалась знатным гостям.
– Уууууу, да тебя поселили в кладовке? – злорадствовал кецатль, осматриваясь.
– Вообще-то тебя тоже.
– Меня они даже не видели.
– И мы должны этим воспользоваться. Папаша что-то явно недоговаривает. Пошныряй тут вокруг.
– Ты забыл сказать пожалуйста. Я не твой раб между прочим.
– Молчи и давай за дело, если хочешь чтобы я тебя покормил.
– Я могу не удержаться и обглодать твою руку, когда ты заснёшь.
– Оооо… – закатил глаза Ариэль. – Давать вот без этого. Дело серьезное.
– Знаю.
И кецатль беззвучно заструился по стене – быстрый и почти невидимый, похожий на лунный отблеск.
Ариэль только теперь почувствовал, как сильно устал. Он бросил на пол свою непромокаемую и несгораемую суму (спасибо заклинательнице Хелле, которая истратила на нее целую колоду свеженьких карт) и стал рыться в ней ища сухие штаны и рубашку. Найдя их, он уселся на пол и начал стягивать мокрый плащ и все остальное. К усталости добавилось еще и дурное предчувствие. Его вынудили приехать сюда. В это место, где он не только родился как человек, но и стал заклинателем. Он никому и никогда этого не рассказывал, даже кецатль не знал, если, конечно, не врал, что не умеет читать мысли Ариэля так же хорошо, как Ариэль читает мысли кецатля. Второе рождение – день, до которого он был обыкновенным мальчиком. Был ли он вообще когда-либо обыкновенным?
Из раздумий Ариэля вывел стук в дверь
– У вас там все хорошо? – нетерпеливо спросил конунг.
– Лучше не придумаешь, – фыркнул Ариэль, за секунду оделся и вышел из душной комнаты.
В библиотеке было не намного уютнеее, чем в “кладовке”. В центре комнаты стоял круглый стол, уставленный чашками и какое-то сероватое малоаппетитное на вид печенье. Остальное пространство было захламлено высокими полками с выдвижными шухлядами, подвесными шкафами и шкафчиками – из каждого выглядывали корешки книг. Порядком и чистотой в замке явно пренебрегали.
– Угощайтесь, сказал конунг и пригласил Ариэля за стол. – И знакомьтесь – это моя жена Магриэтта, ее дочь Агна и моя дочь Марта.
Заклинатель едва взглянул на них: жена – склочная высокомерная стерва, правда, красивая – белоснежная кожа, волосы цвета льна и прозрачные будто родник голубые глаза. Дочь – мелкая противная копия своей матери – сероглазая блондинка в голубом платье с кислым выражением лица. Другая дочь – мямля и, судя по всему, плакса – вокруг ее бледно-зеленоватых глаз залегли тени, будто она не спала несколько дней подряд. Рыжевато-коричневые кудри были собраны в неаккуратный пучок – невзрачное платье, неуверенная поза – сплошное недоразумение. А сам конунг – старый упертый тюфяк, который думает, что все знает лучше других. Даром, что такой огромный, косматый и страшный. На деле – типичная картина каждого второго семейства, где мать померла, а отец пал под чарами корыстной красотки. Но заклинателя было не обмануть – он умел видеть суть вещей и людей, то, что они скрывали даже от самих себя. Ошибался он крайне редко и всегда проверял свои предположения на Таро. Незаметно, под столом он достал колоду и вытащил карту, ожидая снова увидеть Дьявола, но выпала шестерка пентаклей. Нет, это не та рыба… Дальше Агна – тоже пентакли – ах, вы маленькие любительницы звонкой монеты! Конунг – Рыцарь Кубков – как я и думал.
Ариэль собирался перевернуть последнюю карту, но внезапно за дверью раздался ужасный грохот, и все присутствующие инстинктивно обернулись. Карта легла в карман. Дверь распахнулась, и в комнату вбежал, теряя перья, растрёпанный и разъяренный кецатль.
– Ты представляешь! Нет, ну ты себе представляешь! Они натравили на меня какую то безмозглую тварь.
Для всех окружающих речь кецатля звучала как “фыр-фффуфыр-фыр-фыфыр”, но Ариэль, все понимал. Через секунду в комнату ворвались стражники и какое-то животное, походившее одновременно и на собаку, и на теленка. Кецатль залез за пазуху заклинателю, попутно расцарапывая ему грудь так, что на белой рубашке расцвели алые пятна крови. Собако-теленок казался дружелюбным и даже не смотрел на кецатля, а человек, державший его на поводке, презрительно хмыкнул и произнес “Так оно ваше? Простите”, после чего поспешил удалиться, закрыв за собой дверь.
– Нет, ты слышал? Слышал? Он сказал на меня “оно”! Пусть только заснет, и я выпущу из него кишки, а потом намотаю их на череп этой безмозглой псины.
Марта захихикала. Она пыталась сдерживаться, но через секунду робкие истерические смешки превратились в раскаты хохота.
– Простите меня, – давясь, сквозь смех и слезы хрипела девушка. – Это у меня нервное.
– Только не говори, что мы будем сопровождать эту слабоумную, – фыркнул кецатль.
– Похоже, что именно ее, – мрачно сказал Ариэль.
Никто больше не засмеялся.
Когда Марта успокоилась, а кецатль занял свое любимое место на плечах заклинателя, конунг кашлянул, привлекая к себе внимание и заговорил.
– У нас у всех уже сдают нервы, поэтому не будьте слишком строги к Марте.
Из-за попытки отца оправдать ее, девушка густо покраснела и почувствовала себя еще более неловко.
– Все началось во время праздника, – продолжал конунг. – Был как раз день летнего солнцестояния, а заодно день рождения Марты – последний перед ее совершеннолетием. Через год она должна выйти за сына конунга Южного Побережья и тем самым подтвердить союз между нашими Пределами. Наверное, вы в курсе, что будет, если свадьба не состоится.
– Мы в курсе, ничего хорошего, – холодно сказал Ариэль.
– Так вот. В тот день, а точнее вечер, прямо посреди праздника во всем замке погасли свечи, и стало очень холодно. У нас здесь, конечно, защита от заклинаний, даже от заколдованных животных, – и он покосился на кецатля.
– Он не заколдованный, не переживайте, – сказал заклинатель.
Кецатль недовольно зафыркал.
– Мы испугались, но больше ничего не происходило, праздник продолжился, хотя без былого задора. А на следующий день оказалось, что все жители ближайшей к замку деревни умерли. Все до одного. И что самое странное – их тела и дома, и все в домах было покрыто черным инеем, который оттаял только после того, как мы их сожгли.
– Это хорошо, – задумчиво протянул Ариэль.
– Что ж хорошего?
– Что у вас получилось их сжечь.
– Есть еще кое что… Когда мы нашли их, они были изуродованы. У одних кожа с лица содрана, у других выколоты глаза или земля в ушах. А самое ужасное то, что судя по всему, они сами это с собой сделали. Собственными руками сняли себе скальп. Буквально! Те немногие, у кого сохранились лица, умерли с выражением такого ужаса и отчаяния, какого я не видел ни разу в жизни ни на одной войне. Уж поверьте, я многое повидал, но такое… как будто они чертей из ада увидели.
– Вы приглашали священников? Других заклинателей?
– Священники оказались бессильны, мы сразу же написали в столицу и попросили прислать заклинателя. Они ответили, что приедете вы, заберете Марту, а затем они пришлют кого-нибудь разобраться с этой бедой.
– Это все очень странно. Больше такого не повторялось?
– Если бы…
– Сколько деревень?
– Еще три. И все в ближайшем расположении к замку. Люди говорят всякое, боятся приближаться к нам.
– Что именно говорят?
– Что в замке завелась какая-то нечисть, которая людей морит.
– В самом замке кто-нибудь пострадал?
– Нет.
– Вы сами что думаете? Что это может быть?
– Я не знаю… мы никогда ничего подобного не видели. Никто новый в замок не приезжал. Нам очень страшно – и за себя, и за народ, а в особенности за Марту.
– Как вы думаете – есть кто-то, кто хотел бы ей навредить? Можете назвать кого-то конкретного?
– Пожалуй, нет.
– Я так и знал. Ладно, мы выдвигаемся на рассвете.
– Так скоро?
– Медлить нельзя. Все, что вы рассказали, мне очень не нравится.
– А вы не поделитесь своими соображениями о том… что бы это могло быть?
– Нет.
– Я тут подумал – может, мне стоит поехать с вами? Или отпарвить охрану?
– Не нужно.
– Но почему?
– Раз меня отправили одного, значит один я справлюсь лучше, чем кто бы то ни было, и дополнительные путники будут лишь замедлять поход.
– Вы собираетесь идти пешком?
– По меньшей мере до границы вашего Предела.
– Но здесь лошади слушаются и могли бы вас довезти.
– Мы пойдём пешком.
– Но почему? Вы ничего не объясняете, мы надеялись, заклинатель внесёт ясность и сможет защитить Марту, но вы… вы просто…
Неизвестно чем бы закончился разговор, но внезапно Ариэль опустил голову, а уже через секунду вскочил словно выпущенная из лука стрела. Ловко запрыгнув на стол, он вскинул вверх левую руку. Колода, состоявшая из одних только Солнц, веером раскрылась над его головой.
Карты вспыхнули золотистым светом. Свет разливался по комнате будто жидкий металл и все, к чему он прикасался, преображалось. Кецатль вырос в размерах и превратился в гигантского белоснежного змея, покрытого острыми стальными перьями, а может, это была чешуя. Из его ноздрей вырывались искры, а из груди – оглушительный львиный рык.
Не в силах вымолвить ни слова, окружающие уставились на Ариэля – свет до рези в глазах, боль и в то же время благоговейный трепет, смешанный с восхищением обуял их. Самые счастливые, радостные, сладострастные моменты вспыхивали, взрывались, поднимаясь из глубин памяти – все разом, в один миг. Вдох и выдох, вкус молока матери, первый поцелуй, весеннее солнце на щеке, победа над заклятым врагом, глоток ледяной воды в полдень, прогулка по цветущему лугу, рука в руке – абсолютная власть неисповедимого счастья.
Столп света, окружавший заклинателя, разрывал тьму не оставляя ни одной тени – ярче самого яркого дня. Стоило глазам хоть немного привыкнуть, как сквозь пелену слез они увидели, нет, узрели – превращение самого Ариэля – существа с человеческими чертами, но не человека. Его огромные серые глаза казалось наполнились расплавленным золотом и мерцанием тысяч звезд. Каштановые волосы развивались вихрем, а черты лица… им позавидовал бы любой скульптор, художник, сами ангелы…
Одними губами он прошептал Слово, и все разом погасло, затихло и закончилось.
Присутствующие рыдали. Они не могли вымолвить ни слова, и в этот миг были полубезумными.
– Ладно, я спать, выдвигаемся на рассвете, – сказал заклинатель буднично, – и слез со стола.
– Что это было? – Возмущенно зашипел кецатль как только они вышли из библиотеки. – Зачем ты призвал Силу души?
– Оно было там, – задумчиво пробормотал Ариэль. И подбиралось к девчонке. Видел иней на верхних полках? Ты вообще видел, весь этот хлам, пыль, запустение? По-моему их чёрная гадость с ними гораздо дольше, чем они думают. Что там со всем остальным домом?
– Из того, что я успел посмотреть, пока меня не…. Пока я не присоединился к собранию. Везде ещё хуже – пыль, грязь, моль, пауки, брррр. Никогда ещё не видел такого захолустного замка. А ведь они богаты.
– Не в деньгах дело… здесь замешано что-то ещё, но я никак не могу понять…
– Ты действительно думаешь, что девчонке грозит опасность?
– Я уверен в этом. Сегодня мы отогнали его, но надолго ли? А сейчас давай спать.
Вот уже несколько часов они шли молча. Марта, ошеломленная увиденным накануне, огорченная прощанием с отцом и домом, со страхом перед неизвестной опасностью и зыбким будущим. Ариэль – настороженный, удрученный, с недобрым предчувствием. И кецатль – сытый и довольный, мирно дремавший на шее хозяина.
Марта не привыкла к быстрой ходьбе и едва поспевала за Ариэлем. Подол ее платья безнадежно испачкался и отяжелел, вобрав в себя щедрую порцию грязи. Заклинатель немного замедлился, и поравнявшись с Мартой, вдруг приказал – Стой!
От неожиданности она побледнела и остановилась, как вкопанная. Этот человек пугал ее до чертиков. Пугал своей непредсказуемостью, недостижимостью и беспрекословной властью, которой, как она вчера поняла, он обладал. Не так много юношей Марта видела в своей жизни, а наедине не оставалась ни с одним из них за исключением пожалуй своего будущего мужа. Но и тогда они ограничились чаепитием и светской беседой. Ни о какой совместной ночевке в лесу не могло быть речи. К тому же Теодор был милым, галантным, загорелым, улыбчивым – не способным заставить людей ночь напролёт рыдать от счастья. А то малое счастье, которое он предлагал, было вполне достаточным.
Заклинатель тем временем уставился куда-то ей под ноги и приказал “Замри”. Ловким движением пальцев он извлек из колоды блестящую карту и полоснул ею по платью, обрезав его чуть выше колена. Потом схватил девушку за запястье и резко рванул к себе. От неожиданного маневра Марта вскрикнула и, потеряв равновесие, буквально впечаталась в Ариэля. Он удержал ее за плечи, не позволив упасть в грязь.
– Что это ты творишь? – задыхаясь от гнева выкрикнула девушка.
Он ничего не ответил, а только показал пальцем в сторону ошметков ее платья. К ужасу Марты они зашевелились, будто были живыми и через секунду над грязным когда-то алым куском ткани появилась уродливая полузмея-получервь, покрытая красновато-коричневой слизью. Слепая морда раскрывала свой алый рот, наполненный тонкими иглами-зубками. Марта никогда не видела подобных существ прежде.
Кецатль, не дожидаясь просьб и команд, бросился на существо. Его серебристые когти вспороли мягкую липкую кожу, и через миг схватка была окончена.
– Господи, что это?
– Пиявка.
– Пиявка? Да это лошадь в мире пиявок – не меньше. Как ты ее заметил?
– Ну я же особенный, разве ты не заметила?
– Трудно было не заметить!
– Они питаются кровью и если уж присосутся, их не оторвать потом.
Марту едва не стошнило. Но она взяла себя в руки и пробормотала – Спасибо….
– И ногу вытри. Слюна у них тоже ядовитая.
Только теперь Марта заметила, что ее левую ногу покрывает густая коричневая слизь. Ее затрясло. Силы покинули окончательно. Она остановилась и прошептала:
– Я не пойду, пока ты не объяснишь мне, что происходит.
– Если бы я сам знал.
– Объясни, что это вчера было… с.. С ттобой и ттвоим эээ другом.
– Не друг я ему, – зафырчал кецатль.
– Да молчи ты, – буркнул Ариэль. Господи, давай просто будем идти, молча.
Но Марту было не остановить.
– Я не могу так. Мне страшно и непонятно, – в ее глазах засверкали слезы, и Ариэль понял, что она действительно никуда не пойдёт.
– Ну, хорошо, давай говорить на ходу, нам нельзя останавливаться. Что именно ты хочешь узнать? Я понятия не имею, что это за нечисть нападает на ваши деревни. И у меня плохие новости – теперь она появилась и в вашем замке.
– Но ты же сумел прогнать ее…
– Отогнать, а не прогнать. И это очень плохо. Потому что обычно Сила души…
– То, что мы видели – это называется Сила души? Это какое-то заклинание?
– Не совсем.
– Расскажи.
– Ты же не отстанешь от меня, да?
Марта посмотрела на него исподлобья всем видом давая понять, что нет, не отстанет.
– Наверное ты в курсе, что заклинатели используют самые разные предметы. Например, стальные карты, игральные карты, метафорические, Таро или сразу все вместе – зависит от мастерства. Или кости, или руны. Некоторые даже шахматы – это такая игра из другого мира.
Марта кивнула.
– Но есть те, кто смог пробудить Силу своей души. Она воплощается в виде спутника – как правило, какого-то животного или птицы, или вообще мифической твари – как эта, – и он кивнул на кецатля.
Кецатль недовольно заворчал.
– Чего это он?
– Говорит, что тварь – это я, а не он.
– Ты понимаешь его?
– К сожалению.
– То есть не все заклинатели умеют, вот так как ты?
– Да, ты мастер догадок, – съязвил Ариэль. – Нас только двое – из тех, кого я знаю. Я и Габриэль из Восточного предела. У меня кецатль, у него сфинкс.
– Ты знаешь, что ты выглядишь немного иначе, когда…
– Нет, иначе я выгляжу сейчас. А то мой истинный облик.
– Так ты ангел? – натянуто улыбнулась Марта.
– Может быть… – серьезно ответил ей Ариэль.
Они подходили к кромке леса. Стремительно темнело, и извилистая тропа напоминала язык монстра, который разинул свою чёрную пасть. Кое-где торчали обломки гнилых пней, это делало вход в лес ещё более похожим на зубастую морду. Повеяло сыростью и запахом мокрой земли.
– Здесь недалеко есть дерево с широкой кроной – заночуем на нем. Я все подготовил заранее, – сказал Ариэль.
– Как предусмотрительно с твоей стороны, – ответила Марта. – Никогда не спала на дереве.
– Да, забудь уже все, что ты делала в своём замке. Чем вы вообще занимаетесь там? Рисуете портреты будущих мужей или музицируете круглые сутки?
– Твой портрет точно никто не рисовал.
– Очень надо. Заклинатели, к твоему сведению, никогда не женятся, и у них не бывает детей.
– Это ещё почему?
– Не знаю… говорят, что пробуждая Силу души, мы приобщаемся к жизни иного мира и не можем больше продолжать жизнь в этом.
– И ты проверял? – Спросила Марта и покраснела, осознав что ее вопрос прозвучал двусмысленно.
Ариэль ничего не ответил.
На деле «широкая крона» оказалась просто отлогой веткой.
– И здесь ты собираешься спать?
– Ты можешь не спать, если не хочешь. Но завтра мы пойдём в ускоренном темпе, так что советую отдохнуть.
– И как мы поместимся здесь вдвоём?
– Втроём, заворчал кецатль. Будешь меня игнорировать, я отгрызу твой поганый язык и засуну тебе в…
– Уймись, – прервал его Ариэль. – Просто помолчите оба.
Он подошёл к дереву, привычным ловким движением достал из кармана колоду с одними пиками, и, вскинув руки, веером разбросал карты вокруг. В этот момент от ствола с шипением отделилась какая-то тень, Марта вскрикнула.
– Что это?
– Ммм, Лев Господень да ещё с подружкой? А я все думаю – почему так долго. Нагрела тебе местечко. – «Тень» вышла из под нависающей листвы.
Это была девушка с неправдоподобно белой кожей, иссиня чёрными волосами и горящими красным, как у кошки зрачками.
– Ну здравствуй, Мара, что тебя принесло? – ответил ей заклинатель.
– Не знаю, потянуло вдруг из глубины леса да на окраину, захотелось поглядеть, что да как, а тут смотрю – твои следы. Она потянула носом воздух – пришла поздороваться…
– Поздоровалась и проваливай. В прошлый раз мало было? Могу повторить, – и он поднял руку со светящейся в ней колодой, стальные перья кецатля вздыбились на загривке и засветились в темноте.
– Молчу молчу, ухожу ухожу… дай только разок взглянуть на твою подружку, уж больно любопытно, кого ты себе нашёл. Зря я так долго ждала? И Мара сделала ещё один шаг навстречу.
Марта смогла получше рассмотреть ее – на первый взгляд это была обычная, может чуть более бледная девушка, но ее пальцы на руках и ногах были неестественно длинными, чёрными, с загнутыми грязными ногтями, а плоский алый язык высовывался изо рта пробуя воздух на вкус – как у змеи.
– Ммм вкусно, будто подтверждая мысли Марты прошипела Мара и, зыркнув на Ариэля, который уже подкинул карты в воздух и готовился хлопнуть в ладоши, сминая пространство перед собой и перед Марой, исчезла, будто ее и не было.
Марта стояла ни живая-ни мертвая от ужаса, обуявшего ее. Она и до этого была не в восторге от идеи спать ночью в лесу на дереве. Но теперь ее сковал настоящий кошмар.
– Давай вернёмся. Ариэль, мне так страшно. Что это за тварь была? Ты ее знаешь? Почему ты ее не убил? Вдруг она вернётся за мной?
– Страшно в лесу ночью – это когда ты с факелом. А стоит его погасить, как вдруг оказывается, что тебя не видят также как и ты не видишь ничего. А по звукам слышно даже мышь за сто шагов. Вот поэтому за тобой послали меня, Марта. Воины или учёные с их бесполезными изобретениями были бы давно мертвы. Мары – это не просто кровожаднве существа из иного мира – они предвестницы бед и несчастий. А не убил я ее потому, что в этом не было необходимости. Она нас больше не потревожит.
– Но она кого-то другого сожрет!
– А с чего ты взяла, что это к худшему?
Ариэль помолчал, погладил кецатля и в задумчивости произнёс.
– Думал, поспим, но придётся тебе рассказывать, Марта. Рассказывай о себе все, что знаешь и помнишь с самого рождения. Мы должны понять, кто на самом деле хочет тебя прикончить.
Карты, разложенные в виде воронки с лучами, не горели, но излучали свет и тепло. Настоящий огонь заклинатель решил не разжигать, хотя это и так бы не получилось – лес отсырел из-за непрекращающихся дождей. Начинало накрапывать снова, но Марта и заклинатель спрятались под кроной дуба. Ей было страшно и неловко. Но страх был сильнее неловкости, и она придвинулась к Ариэлю вплотную. Казалось, мир сошел с ума. Истории о том, как заклинатели ходят по свету, уничтожают взбесившихся домовых и забредших из других миров странных существ, всегда казались ей бабушкиными сказками. Собственно с бабушки она и начала свой рассказ.
– Всему, что я знаю и умею, меня научила моя бабушка – мама умерла в родах, ее лицо я видела только на портретах, а о ее характере знаю только из рассказов отца, слуг и бабушки. Говорят, она была очень доброй и мудрой – а еще красивой. Хотела бы я быть похожей на нее. Но я копия отца, – и она показала на свои рыжеватые волосы.
– Ну да, я заметил.
– Мог бы соврать.
– Не имею дурной привычки. Продолжай.
– Бабушка тоже была очень хорошей – ей одной удавалось усмирить пылкий характер отца. Пока она была жива, мое детство было счастливым и беззаботным. В отличие от других воспитателей, она не заставляла меня что-либо делать, не изводила нудными уроками музыки или рисования, разрешала читать те книги, которые нравились мне.
– Сказки что ли?
– А вот и нет. Мне нравились книги по медицине.
– В твоем случае лучше бы сказки.
– За кого ты меня принимаешь? – начала злиться Марта.
– За того, кто ты и есть.
– Это кто же?
– Скучная девчонка, каких миллион.
Кецатль одобрительно зафыркал.
– А ты всех с кем общаешься, оскорбляешь?
– Считаешь быть скучной оскорбительно? Давай ближе к делу. Про бабушку понятно, не она тебя прокляла.
– Ты думаешь, меня кто-то проклял?
– Да, кто ж знает, но люди вокруг тебя мрут… Мары тоже просто ради любопытства из лесов не выходят. Сама ты убила кого-нибудь?
– Нет, ты что? Бабушка учила меня ценить любую жизнь….
– Ты только что спрашивала, почему я не прикончил Мару!
– Но она же не человек.
– Не человек. Но она живая. И разумнее многих мне знакомых людей.
– Она же убийца.
– Что, если я скажу, что Мары пьют кровь только ооооочень недобрых людей? Праведники им, как отрава.
– Выходит, я ещё и недобрая, раз она ко мне приходила…
– Так и есть. Ничем непримечательная неказистакя девочка без особых талантов. Ещё и злая.
– Мой жених считает иначе…
– Ах, да! Что там с ним? у него до тебя пассии не было? Может, это она?
– Нет. Все было сразу оговорено и предрешено, еще когда была жива моя мама.
– Да что ж такое? Куда ни кинь – идеальная Марта. Но так не бывает – есть у тебя какая-нибудь гнильца, соберись! Ты понимаешь, что все те погибшие на твоей совести есть и будут? Если ты продолжишь играть в божью овечку.
Марта начинала злиться – на Ариэля за то, что незаслуженно оскорблял ее, на себя за то, что отчасти считала его слова правдивыми. Она чувствовала себя виноватой, но сама не могла объяснить причину.
– Есть люди, которые хотят расстроить наш брак с Теодором, так говорит отец. Но я их не знаю.
– Не годится – это кто-то из ближайшего окружения. Может, твоя мачеха? Как у вас с ней? И с дочкой ее. Она то покрасивее тебя будет.
Глаза Марты предательски заблестели.
– Ой, только не реви! Любит тебя твой Теодор рыжей и рябой – радуйся. Ты злиться вообще умеешь или только сопли на кулак наматывать?
– Умею! И ты прав, я зла на свою мачеху. Сколько себя помню, она всегда меня изводила. Отец женился через год после смерти бабушки, познакомился с ней на охоте. Она критиковала меня во всем, Марта не так танцует, плохо музицирует, ее манеры недостаточно утонченны и изящны. А вот Агна!
– Но это же правда.
– Да, какая разница? Почему я должна с кем то себя сравнивать?
Из глаз Марты потекли горькие слезы.
– Я не пытаюсь быть лучше всех. Мне совершенно это не нужно. За что она меня ненавидит?
– Может, она просто хотела тебе помочь стать чуть получше?
– Лучше, чем кто?
– Ну, ты же сама ныла, что не так хороша, как твоя матушка.
– Не смей упоминать мою маму! Магриэтта в подметки ей не годится.
– Откуда ты знаешь? Ты ведь ее никогда не видела?
Эти слова ударили Марту будто хлыст. Слезы из ее блекло-зеленых глаз катились уже ручьями, руки затряслись. Ариэль говорил самые обидные вещи – то, что она сама знала и ненавидела в себе, но в чем не хотела признаться. Она хуже всех в своей семье, самая бесталанная, и нет, это не Магриэтта, это сама Марта – бледная тень своей матери.
– Лучше бы это мама жила, а я умерла, – закричала Марта, – и в ее голосе появился металл, а корни дуба моментально покрылись инеем. Земля затряслась, а за спиной девушки выросла темная фигура.
Ариэль был готов. За секунду до этого он вытащил из кармана ту последнюю карту, которую не успел посмотреть в замке – Дьявол. Кецатль понял все как всегда без слов – нет, он определенно умел читать мысли. В миг напротив черной тени вырос белоснежный, сверкавший серебряными перьями гигантский змей. В руках Ариэля появился светящийся серп и он, оседлав кецатля, бросился на темное облако.
– Я не виновата, я ни в чем не виновата! Это я должна была умереть. Они все ненавидят меня. Недостаточно хорошая. Ни капли не хороша. Не красивая, бездарь, глупица, растяпа! Моя мать могла жить и подарить отцу достойного сына, я все испортила.
С каждым словом Марты тень за ее спиной росла. Затряслась земля и деревья уже покрывал не иней – их сковал лед. Ариэль, едва глянув на тень, ощутил такой нечеловеческий ужас, что, если бы был просто человеком, то погиб бы в ту же секунду. В тени копошились смрадные могильные черви, переплетались кишки, лица без кожи, зияющие рты – все самое кошмарное, что можно было вообразить – оно перемешивалось, клубилось, дышало смрадом.
Вдруг от тьмы отделилась извилистая когтистая лапа, сотканная из тьмы и схватила кецатля за горло. Ариэль отрубил руку своим серпом, но перья в том месте, где тьма коснулась дракона, почернели, из раны на его гибкой шее потекла чёрная кровь.
Марта, не замечая ничего вокруг, продолжала твердить как мантру:
– Ненавижу, ненавижу, ненавижу, за что? Ненавижу их всех! Мама, почему ты меня бросила? Почему умерла? Это не я была слабой – а ты!
В этот момент тень выросла ещё в три раза и упала черным туманом на заклинателя. Его свет померк, но все еще пробивал лучами, распарывая мглу. Было видно, что долго он не продержится. Из последних сил он разорвал колоду светящихся карт Звезда и закричал, что было сил. Обернииииись.
И Марта обернулась. Увидев мглу за своей спиной, она отшатнулась и попятилась назад, но через несколько метров уперлась спиной в гнилой пень. Бежать не было сил, да и как убежать? Рядом лежал тяжело дыша раненый кецатрь, где-то в ветвях, обвитый чёрным туманом, угасал Ариэль.
Вдруг тень уменьшилась до размеров обычного человека, и в ней стали угадываться черты девушки. Марта не слышала ее, но понимала, что она говорит .
– Ты завидуешь, Мартаааа, – шипел голос, – ты им завидуешь. Ведь ты не так, совсем не так хороша.
– Нет, нет же. Я ненавижу себя, но я не такая – я не такая. Это не я.
– Это ты и твоя зависть убили жителей деревни. Твоя черная жалкая душонка.
И черная рука схватила Марту за горло.
– Бездарные, жалкие и не нужные, лишние всегда завидуют тем, кто хоть кому-то дорог. Поэтому я поглощу тебя, ты будешь послушной марионеткой, Марта. Какой ты всегда была.
Марте стало трудно дышать. В глазах потемнело, и она практически лишилась чувств. Перед тем как потерять сознание, она подняла глаза наверх и увидела Ариэля. Она сражался с тьмой вокруг себя из последних сил. Тонкий, изящный, гибкий, прекрасный. Каждое его движение было совершенным. Волосы светились и из каштановых превратились в серебристые, глаза живые, как ртуть смотрели на нее – Марту, а кожа переливалась перламутровым светом. Этот миг. Доля секунды неизбывного счастья… и его глаза. Она никогда не посмотрит в них снова, если…
– Хорошо, – прохрипела Марта.
Тень на секунду ослабила хватку, и этого хватило, чтобы набрать воздух и проговорить еще одну фразу.
– Я согласна, только оставь его. Я это Ты, а ты – это Я!
Марта лежала на земле, и Ариэль гладил ее по волосам. Она хотела что-то сказать, но он приложил ладонь к ее губам – тсссс.
– У меня для тебя три новости, Марта. Причем одна хуже другой.
Марта молчала но в ее глазах застыл вопрос.
– Жителей деревни действительно убила ты. Точнее твоя тень. – это раз. Ты не сможешь выйти замуж за своего Теодора, так как ты приняла Силу своей души – это два.
– А три? – тихо спросила Марта.
– Ну, и страшная же у тебя Сила, прям до сих сих пор жуть берет.
И он положил ей на руки маленького лохматого нетопыренка.
Автор публикации
