А вы замечали невидимую связь, которая возникает между близкими людьми? Тянешься к телефону, чтобы набрать её, и в ту же секунду раздаётся звонок: она. Эту связь не ослабляют тысячи километров. Иногда не можешь найти себе места: тревога, доходящая до паники. Делаешь звонок – а она сломала ногу. Но я однажды столкнулся с более странным проявлением такой квантовой запутанности душ.
Солнце – термоядерный реактор. Обычно оно дарит тепло и жизнь, но в этот день пожухлая трава понурила стебли-«головы» в надежде скрыться от его гиперопеки. Пахло… а чем обычно пахнет в городах? Выхлопные газы, плавящийся под летним зноем асфальт. Пыль. Контрастируют запахи, что издаются из кафешек, но при пятидесяти градусах на солнце этот запах не кажется приятным.
При входе в метро надел медицинскую маску, в надежде защититься от невидимого врага. Народу – не протолкнуться; шумят, куда-то торопятся, словно при таком темпе жизни успеют увидеть больше, чем суждено. Муравьи слишком малы, чтобы увидеть весь мир; их жизни хватает лишь на муравейник. Но в этот день я не увидел злобы на лицах встречных: даже под масками читается лёгкая улыбка. Всем надоело прятаться от вируса в бетонных тюрьмах, хочется уже увидеть коллег, отдохнуть от пристального ока веб-камеры. Человек быстро привыкает к новым условиям, поэтому многие, когда за ними не наблюдает полицейский, норовят стянуть маску на подбородок: надоело жить в страхе. Сколько эпидемий мы пережили! А переживём ли сегодняшний день в духоте и маске?
Встал на эскалатор. Спереди и сзади стена из людей, поэтому не остаётся выбора: движение вперёд и только туда. Навстречу мне в такой же клетке из человеческих тел мчала ОНА. Наши взгляды сошлись на мгновение, а потом река понесла её наверх, к свободе. Я попытался повернуться, чтобы продлить это визуальное знакомство, но находящиеся сзади стали кричать что-то нелицеприятное. Метро – кладбище чувств; каждый хочет похоронить здесь кусочек своего негатива. Чем ниже спускаешься под землю, тем злее люди.
День прошёл обычно: текучка, множество звонков, отчётов. Растения усваивают живородящий солнечный свет и влагу, люди делают из растений бумагу, такой вот бюрократический цикл. Но в тот день я не мог сосредоточиться ни на чём: перед глазами стояли её глаза. Будь я писателем с мировым именем, и то не смог бы описать её лица: её черты то отчётливо всплывали в голове, то прятались в тумане. Будь я полицейским, давно бы подготовил фоторобот и развесил бы объявление о поиске по всему городу.
Обедать пошли с коллегами в ближайшую кафешку. Ежедневные пустопорожние беседы: у Семёна вчера снова ночевала красавица, Илья на выходных выловил десятикилограммового (по его словам) язя, Димон со Славой обсуждали очередную миссию в «Танках». Я и сам говорил какую-то ерунду. Мне иногда кажется, что люди тренируются в надувании мыльных пузырей: чем больше шар, тем выше твой статус, но внутри он пуст. В ту минуту всё для меня было ерундой, кроме её глаз. Я перестал моргать, чтобы не спугнуть: вот же она, сидит за соседним столиком. Улыбнулась мне загадочно и помахала ручкой. Теперь я успел рассмотреть чёрные вороновы волосы и маленькую ямочку на подбородке. Пацаны обернулись, чтобы проследить направление моего взгляда.
– Хэй, Саня, ты там что ли призрака увидал?
Я вышел из оцепенения. Моргнул – а за соседним столиком пусто, от неё нет и следа.
– Да так, задумался о своём. Не обращайте внимания.
– Чё-то ты сегодня задумчивый какой-то. Кто она? – заговорщически подмигнул мне Семён.
– Позже, парни. Всё расскажу.
Это у звёзд романы с притворными поцелуями на камеру. На то они и звёзды, чтобы светить всем и каждому. Для простого человека любовь прячется за шторами: чем меньше свидетелей, тем крепче связь.
В ту ночь она впервые пришла во сне. В этот раз я успел рассмотреть не только бриллианты бездонно голубых глаз и неестественную черноту волос, но и каждый изгиб её тела. Скульптор создаёт шедевр с какой-то детали, а потом уже дописывает недостающие части. Я медленно потянулся к ней, боясь проснуться от любого резкого движения, и спугнуть мечту. Она ударила меня по руке и наигранно надула губки.
– Нахал. Не на первом же свидании. Иначе я к тебе больше никогда не приду.
– Как тебя зовут?
– Попробуй сам придумать мне имя, – она взглянула мельком из-под опущенных ресниц.
– Имя должно быть необычным. Тайна. Да, я бы назвал тебя Тайной.
– Можешь называть меня Тайной, если хочешь.
– А меня зовут…
– Прости, не сегодня. Давай договорим завтра.
Будильник – страж времени. Каждое утро он напоминает, как скоротечны ночи. Проспишь лишнюю минуту, на следующий день ещё одну, и не заметишь. Как жизнь проходит. Но в то утро хотелось и вовсе не просыпаться. Может, сон – и есть реальность, а то, что мы считаем реальностью – лишь симуляция? Схожу с ума. Скорее бы снова ночь.
Мятный привкус зубной пасты. Два яйца на раскалённую сковородку. Горьковатый привкус бодрящего кофе и ядовитый дым, заполняющий лёгкие – без них никак не проснуться. Минздрав предупреждает, но что в городской жизни не вредит нашему здоровью? Может быть, стресс на работе полезен, или толкотня в метро?
В общем, обычное утро. Только в этот раз я жадно всматривался в лица, в надежде увидеть то, единственное. На перерыве пошёл в то же кафе и сел за тот же столик, но и там её больше не было. Единственный раз в жизни, когда я оценил свою интроверсию. Я часто также молча проводил целую смену, поэтому и сегодня никто не заметил в моём поведении ничего необычного. Так не хотелось никому ничего объяснять. Так хотелось поскорей уснуть.
Стоило смежить веки – снова она, только в этот раз обнажённая.
– Я же говорила, что ничего не будет на первом свидании, но сегодня второе.
Она прижалась к моим губам.
***
Холод и темнота. Казалось, им нет ни начала, ни конца. Ярким пятном, как маяк в бескрайнем океане, сиял мужской силуэт. Стоп, это же я! Моё лицо, мой шрам от вырезанного аппендицита, моя татуировка-ангел. Но почему я и там, на кровати, и тут, в темноте? Как холодно! Ещё вчера готов был снять в трусах пойти и на работу, лишь бы спастись от зноя, а сейчас трясусь, как на морозе.
Мужик, так похожий на меня, открыл глаза. Вокруг темнота, но свечение его (моего?) тела позволяло увидеть комнату в нескольких сантиметрах от него. Я поплыл за ним. Мне почему-то не нужно было приподнимать ноги. Чтобы двигаться. Не-я пошёл на кухню и взял солонку. Не-я окружил себя кругом соли. Не-я улыбнулся… где же я видел эту улыбку? Так это же её улыбка! Разглядев не-себя внимательнее, я узнал её черты.
– Тайна! Это ты! Я так рад тебя видеть! Что происходит? Почему так холодно?
– Прости.
– Мне не за что тебя прощать. Я тебя люблю. Но не понимаю, что происходит.
– Я тоже тебя почти полюбила, но разве у меня есть выбор?
– О чём ты?
– Прости… – она шептала. Чувствую, едва не плачет.
– Да объясни же ты мне, что здесь, на хрен, происходит!
– Хорошо, ты заслуживаешь этого.
Нарисовав круг, она продолжила высыпать соль щепотку за щепоткой на пол, создавая непонятную вязь символов и рун.
– Кроме известных тебе трёх измерений материального мира, есть ещё семь, принадлежащие миру идеальному. Мелкие частицы, вроде электрона, могут существовать во всех десяти измерениях, а вот от живые существа до смерти не могут воспринимать тени чужого мира. Знаешь, а не настолько уж он идеален, этот самый мир. Звёзды светят и согревают лишь привычные тебе три измерения, а в других семи – холод и темнота. Поэтому кто-то из загробных инженеров придумал способ, как можно вернуться в привычный мир. Главное создать квантовую запутанность двух душ, а затем разорвать её. В этом случае мёртвый может занять место живого.
Когда-то я была так же наивна, как и ты. Встретила ЕГО: красивого, высокого, мускулистого, черноволосого с голубыми бездонными глазами. Я искала его отражение в каждом встречном, но он приходил ко мне ночью. А когда я заснула в его объятиях, то проснулась здесь. У меня нет выбора: чтобы снова жить, я должна убить тебя. Когда я закончу рисовать руны, наша связь разорвётся, и ты больше не сможешь отыскать своё тело. Я стану тобой.
– А как же я?
– А ты можешь найти себе наивную девчонку, чтобы она стала тобой.
По моей щеке текла одинокая слезинка, но тут же замёрзла на окружающем морозе иного мира. Не-я дорисовал рунную вязь, приложил к полу руку. Вспышка света – а дальше ничего, пусто, темно и одиноко.
***
Времени здесь не было. Сколько я бродил в темноте: день, год или может быть век? Сначала нескончаемая темнота. Я мог идти вверх так же просто, каки повернуть налево, были и другие, неизвестные раньше направления. но скоро я научился вырывать из мрака силуэты людей – тех, что ещё живы. А однажды мне даже удалось привлечь на мгновение взгляд одной девчонки. Этого оказалось достаточно, чтобы соединить наши души невидимой нитью. Когда она уснула, я нежно погладил её светящиеся в темноте волосы. Не просыпаясь, она приоткрыла глаза и направила взор на меня.
– Кто ты?
– Можешь называть меня Тайной, – прошептал я.
Она попыталась прикоснуться к моей груди, но я сделал шаг назад.
– Прости, не на первом же свидании. Я приду к тебе завтра, и тогда мы останемся вместе навсегда.
Боль – она как камень, брошенный на середину озера. Тебе её причиняют те, кому сделали больно, и ты в свою очередь попытаешься передать ещё кому-то, а тот передаст другому. Но круги на воде однажды затухнут, а вот круг боли – он бесконечен. Или нет?
Я хочу жить. Я снова хочу притронуться к трёхдневной щетине, съесть привычную яичницу с утра, запить чашкой вредного крепкого кофе. Хочу услышать истории Илюхи по время обеда. Я хочу… Знаете, а ведь для меня во всём мире уже и не осталось ничего, кроме меня. я, а вокруг лишь темнота и холод. Я знаю, чего хочу, и готов ради этого на любую подлость. Завтра не станет девчонки, которую, похоже, я почти люблю. Главное, не думать о ней, как о человеке. Она уже призрак. А я снова буду жить.
Нет. Я останусь во мраке. Кто-то же должен разорвать замкнутый круг.
Она закрыла глаза, затаив надежду увидеть во сне меня. По моей щеке текли слёзы, но теперь они не превращались в жгучие льдинки. Я протянул руку, чтобы погладить её волосы и войти в её сон. Но вместо этого ударил себя по щеке.
– Нет! – уже кричал я в темноту. – Она будет жить. А охранять её сон от мерзавцев буду я.
Что-то изменилось. Вспышка света: я открыл глаза. Лежу на собственной кровати. Знакомый шрам от операции, татуировка-ангел.
– Я живой! Это я! Я!
Издали послышался тихий шёпот:
– Это невозможно! Это моё тело!
Скажите, и как я мог влюбиться в девушку, которую называл когда-то Тайной? Растрёпанные чёрные волосы – как змеи на голове Горгоны, лицо перекошено, в уголках глаз затаилась ненависть.
– Нет, это моё тело. Ты просто его позаимствовала.
– Но как ты вернулся! Я же провела ритуал, всё по правилам. Ты должен был уйти навсегда. Это моё тело!
– А я не стал проводить ритуал. Я не стал убивать, чтобы жить.
Она кричала ещё что-то, но голос был приглушён, потом в комнате стало тихо, а через время Тайна рассеялась, словно дым.
В этот день я не пошёл на работу: имею право на свой второй день рождения. Взял в руки трубку.
– Марина? – девушку, которую я чуть было не лишил тела, звали именно так. – Меня зовут Александром.
– Я уже думала, что ты мне просто приснился.
– Я же пообещал тебе ещё одно свидание. Давай сегодня встретимся?
– Давай.
Автор публикации
