– Не ну это чёрти что! Все люди празднуют уже, а мы все «стаканы ищем», так сказать. А мы тут с кукуевским этим…
Старший следователь Котёночкин с силой хлопнул папкой по столу, с которого сразу раскатились ручки, карандаши, сигареты, трупы, так и не захороненных с осени, мух и прочие критически важные для нахождения на рабочем столе вещи.
– Апчхи! – вместо ответа донеслось с рабочего места напротив.
– Будь! И вообще. У всех максимум пьяная драка, дети угнали «копейку» покататься, бомжы разобрали по бревнам и унесли с детской площадки Избушку на курьих ножках. Ну вот, Щеночкин, ну нафига им избушка?
– Греться, пчьхи, они окна вставят, пчхииии, и будут жить…ААППЧХИИИИ….
Трупы мух улетели в последний полет. А ручки – в первый.
– Володь, шел бы ты… – сказал Котёночкин, поднимая с пола разлетевшиеся заметки о Кукуевском маньяке, как его окрестила пресса, – домой, так сказать. Угораздило же тебя подхватить эту гадость.
– Да я, Мотвей Мотвеич, шмыг, нооормально, шмыг, нуно же расследовать, а я, шмыыыг, нормально.
– Вижу, как ты нормально. На вот, погрейся внутриутробно, так сказать.
Котёночкин достал из сейфа бутылку водки, граненый стакан и тарелку с сомнительного вида крекерами. Двести грамм «грелки» перекочевали сначала в стакан, затем в Щеночкина. Щеночкин тут порозовел, хотел было еще налить, но, под суровым взглядом старшего следователя, сник и снова закутался в тулуп ДПСников, выпрошенный на складе.
– Вам только волю дай, – погрозил пальцем Котёночкин, отхлебнул из горла, засунул в сейф ополовиненную бутылку, вместе с нетронутыми крекерами, достал свой заветный блокнотик и в очередной бесчисленный раз прокрутил в голове дело Кукуевского маньяка…
Впервые он заявил о себе осенью убийством егеря Кузьмича с дальнего кордона кукуевского заказника. Город даже не отреагировал – ну напился, ну не поделил что-то с дружками браконьерами – не первый раз. Пострелять по краснокнижным глухарям, да лосям в заказник даже с соседних областей приезжали в любое время года. Правда, в СМИ умолчали, что голова Егеря красовалась не на трупе, а на стене домика, на красивой ореховой доске, рядом с головами охотничьих трофеев бывшего егеря. На лбу была прилеплена бумажка с английской надписью. Бумажке не придали значения, хотя в дело она попала. Следующим стал городской судья Кукуевска, который был найден обезглавленным у себя в кабинете. Голова, в белом судейском парике, лежала на чашке весов статуи Фемиды здесь же. На второй чашке лежала записка с английскими словами. Это убийство уже вызвало больший резонанс. Поговаривали, что его наказали за. А дальше каждый выбирал понравившееся дело, которых у означенного судьи было множество. Некоторые даже расстроились, что надежный подкупной судья сложил полномочия и голову и теперь придется «прикармливать» новичка, которого пришлют из «центра». Бумажка опять попала в дело. «Мокруху» повесили на какого-то мужика, который удачно два дня назад «откинулся» с зоны, на которую этот судья его и отправил в начале карьеры. Прокуратура отчиталась об удачном расследовании и все затихло.
Потом был строитель, неизменно выигрывавший тендеры на постройку Дома престарелых, садика и ремонт школы. Правда, за прошедшие годы, ни одно из запланированных зданий не продвинулось дальше первого этажа, а в школе всё еще зимой дети сидели в верхней одежде. Его нашли при обвале кладки, в которой кирпичи были скреплены почти одним песком. На аккуратно забитом в голову гвозде, висела очередная бумажка.
После «гвоздя дня», как окрестили убийство журналисты, расследованием занялись Котёночкин, вместе со своим заместителем Щеночкиным. Дело, считавшееся «висяком», на Котёночкина повесили в качестве наказания, после провала расследования по делу Мышкинской группировки. Поговаривали, что после провала следствия, Котёночкин купил себе новенькую Ладу Клюкву и отправил жену с детьми отдыхать в Турцию. Но мало ли что говорят. Говорят, что кур доят, а пошли и си… ничего не нашли, птицы все– таки, а не млекопитающие, да и Клюква была в базовой комплектации, а Турция – всего на шесть дней пять ночей.
Котёночкин взялся за дело жёстко и решительно. Проанализировав убийства за последние полгода, он сразу выделил эти три. Везде фигурировали травмы головы, несовместимые с жизнью, причем некоторые, как остроумно заметил Щеночкин, и с туловищем. Все способы убийства были связаны с профессиональной деятельностью бывших уважаемых членов общества и везде была бумажка. Котёночкин извлек бумажки из дел и развесил на магнитной доске, подписав над каждой имя и профессию трупа. Все бумажки были написаны красивым, ровным, уверенным Times New Roman’ом. Вот что получилось у Котёночкина:
Зайчиков Егор Кузьмич Егерь
naturae convenienter vive
Бобриков Эпистрат Македонович Судья
non numeranda sed ponderanda argumenta
Хомячков Киргиз Батырович Строитель
quod cito fit, cito perit
– Слышь, Владимир Саныч, ты по-англицки шпрейхаешь?
– Никак найн, майн фюрер, Матвей Матвеич, – Щеночкин утираясь большим клетчатым платком красными глазами Басета посмотрел на руководство.
– Понапишут грамотеи, потом ломай голову. У нас тут никаких ща студентов на практике не завалялось? Такие шельмы, все ж знают! Компуктеры ихние. Вон сынок все клянчит. Купить что ли ему с премии за поимку маньяка, а, как считаешь?
– А чего бы нет? Современные технологии! А студентка какая-то была, из академии МВД. Вера, вроде.
Щеночкин взял трубку старой «мельницы», перемотанную синей изолентой, и придерживая аппарат, набрал номер.
– Палыч, ага. Здоров. Да, нормально. Я чего, у тебя там студентка была? Ага. Можешь нам её на часик. Нет! Ты что! Тьфу на тебя – по делу конечно!
Через некоторое время по старому зашарканному паркету зазвенели бойкие каблучки, и в комнату влетели энергичичные стошестьдесят сантиметров Верочки.
– ЗдрастьВладСанычиМотвейматвеиччтовыхотели?!
Пока оба переваривали первую пулеметную очередь, Верочка уже зарядила вторую. Но тут успел заговорить Котёночкин и «снаступющимсчастьяздоровья» ушли в рикошет.
– Верунь, ты у нас шибко умная, не то что мы, пещерные люди, глянь свежим взглядом.
Котёночкин развернул Верочку к доске.
– Ойачтозабумажкиналазерномпринтереаяинезаналачтоуваскомпьюетресть!!!
– Вер Вер Вер… Ты нам про надписи на английском…
Вера стала читать, шевеля губами.
– НуМатвейМатвеичэтожнеанглийскийалатыньалатыньянезнаю… – она перевела дух. –Этоюристыизучают.
Вера покраснела и жалобно посмотрела в сторону двери. Котёночкин благосклонно кивнул.
– Спасибо, Вера.
И Верины каблучки уже цоколи в дальнем конце коридора.
– Латынь значит… Как же там было. «Ин вино веритас» – истина в вине. Ух и умные эти были римляне древние… И что ж тут написано-то?
– А Цезарь его знает. Может Веерку…ААААПП… в библиотеку отправить… ЧХИ!
– И то верно. Будь здоров.
– Угу… А лучше в гугл.
Умная Верка старательно не попадалась на глаза с утра и не брала телефон. Поэтому, на следующий день, вооружившись сборником латинских выражений, Котёночкин и Щеночкин склонились над бумажками.
– «На ту ра е кон ве ни ен тер ви ве», – читал по слогам Котёночкин. – «Живи согласно с природой», так сказать. Хе. А ведь верно, Саныч, Егерь. И с трофеями. Ну ка, следующая.
«Нон ну ме ран да сед пон дер анда аргумента», – последнее слово Котёночкин прочитал целиком, радуясь знакомому слову. – Такс. Вот оно. «Доказательства хороши качеством, а не количеством». Судье. Ну да… Продажный был плут! А вона как и его… А говорят Фемида слепая… А наш маньяк, шутить-с изволит. Так и последняя. «Ку од цито фит цито перит». Перит… Перит… Слышал я где-то это слово! Ну, вот клянусь, Саныч, слышал.
– Так минерал такой, Матвей Матвеич – золотая обманка. А еще «камень» с французского.
– Ты то откуда знаешь? Ну да перит с тобой. Как там расшифровывается та… «Что скоро строится, то скоро и разваливается». Хехе. И это в точку. Для строителя. Каков, а! Может студент из этих, которые юристы. Надо подумать эту версию.
Котёночкин некоторое время переписывал бумажки себе в блокнотик для мыслей, потом, сосредоточенно, высунув кончик языка, вписал переводы и что-то еще.
После этого в расследовании наступили затянувшиеся каникулы.
Следующая волна убийств прокатилась поздней осенью.
На этот раз жертвами стали, известный своими проплаченными статьями в прессе, журналист Жирафчиков Полеондр Полиграфыч: ему в глаза были воткнуты два карандаша, на одном из которых имелась традиционная записка; главный врач военкомата Тигриков Семён Семёныч, многократно признававший годными больных пареньков, так как те не могли ему заплатить требуемую сумму, у которого было аккуратно перерезано скальпелем горлом, а записка была вложена в разрез; ревизор налоговой службы Газелькин Потап Потапыч, чья голова лежала в открытом ящике его рабочего стола, поверх большой пачки денег и списка каких-то компаний с крестиками напротив. После изучения списка, были открыты дела о взяточничества директоров почти всех крупных предприятий города. Скандал был такой, что жители даже ненадолго забыли об убийствах. Котёночкин, вызванный с докладом о ходе расследования приехал наскипидаренный, но всё, что они могли сделать, они уже делали.
Коллекция бумажек, переведенные дотошным Котёночкиным надписи и любовно переписанных в блокнотик, пополнилась:
Жирафчиков Полеондр Полиграфыч Журналист
qui non nescit tacere, nescit et loqui
кто не умеет молчать не умеет и говорить
Тигриков Семён Семёныч Врач
medice, cura te ipsum
врач, излечи себя сам
Газелькин Потап Потапыч Ревизор
Auri cacra fames
К злату проклятая страсть
Котёночкин улыбался, перечитывая надписи. Ему нравился тонкий юмор маньяка. Он даже стал пытаться изучать латынь, и, иногда, даже что-то вворачивал в разговорную речь. Потом он, конечно, объяснял значение фразы изумленным сослуживцам и гордо вскидывал голову, чувствуя себя если уж не самим Цицероном, то, во всяком случае, прямым его потомком.
Маньяк затаился и следственный отдел вернулся к зимним развлечениям отдельных не чистых на руку жителей Кукуевска, таким как кража снегокатов, спиртного из магазина и спил верхушек у елей в Парке у Дома Культуры в самом центре города.
Как-то незаметно отгремел Новый год. Преступность вместе с законопослушными жителями на двенадцать дней сделала перерыв. И всё свободное время Котёночкин со Щеночкиным с чистой совестью могли посвящать перекапыванию улик, показаний свидетелей, просматриванию видеозаписей с мест преступления в надежде найти малейшие зацепки – не мог же маньяк совсем не совершать ошибок. Но убийца не давал следователям ни шанса.
Приближалось Рождество, в канун которого и состоялась встреча, с которой начался этот рассказ.
– Да, Саныч, хитрый гад! Давненько его не было слышно.
– Да хоть бы и не слышааааа ААПЧХИИИИИ ть.
– Будь здоров наконец уже!!! – Катёночкин придержал карандаши, – Хоть бы отворачивался.
– Прости, Матвей Матвеич… шммыыыг… разболелся чего-то совсем…
В комнату влетел весь заснеженный постовой, принеся в комнату приятную, пахнущую холодом, свежесть и могучий сигаретный выхлоп.
– Матвей Матвеич уфф там уфф маньяк уфыфф ваш уууфф ваш…
– Да отдышись ты! – бутылка с «отдышкой» опять была извлечена из сейфа. Отдышавшись, постовой доложил:
– Меня лично отправили. Чтоб без СМИ и прочих любопытных, а то набегут опять – все затопчут. Там на вилле депутата Синичкина.
– Это которая в «Ентовой заводи»?
– Ага. Ну мы едем мимо, думаем, дай заглянем, нам там всегда мужики охранники наливают.
Котёночкин косо посмотрел на гайца.
– Чай, само собой – холодно на трассе та стоять, а двигатель гонять потом отчеты писать о перерасходе ГСМ…
– Дальше дальше, – поторопил Щеночкин.
– Ну, подъезжаем, а там свет везде горит. Музыка гремит. Думаем, широко гуляют, с размахом. Подъехали, погудели, а нам не открывают. Вышли. Василь попробовал меж створок ворот пролезть, как обычно, а они открыты! И собак нету! Там их обычно пара всегда ошивается – охрана прикармливает. Смотрим, в сторожке дверь открыта, ну странно, сороковник на улице, почти как водка, ну мы туда. А там Петька с Сережкой трупами лежат, а головы отрезаны, и местами поменяны! Жуть такая. И записки! Ну Василь и говорит, давай мол, пиз… поезжай, то есть, к Матвей Матвеечу, евойный то маньяк.
– А на вилле чего?
– Да не пошли мы туда – чтобы не натоптать ничего, сразу к вам.
– Поехали. Твоя где?
– Да не, я на попутке – тормознули…
Котёночкин кинулся к аппарату и проорал в трубку:
– Алле? Гараж? Волгу срочно к главному выходу. Саныч, а ты куда со своей простудой на мороз. Сиди уже…
Волга уже через пятнадцать минут летела по заснеженной трассе к вилле народного избранника. На месте все оказалось, как и говорил патрульный. И охранники с поменянными головами, и записки, причем две совершенно одинаковых. Только основные сюрпризы таила именно вилла, больше похожая на смесь крепости и замка. На втором этаже, на позолоченном унитазе сидело туловище депутата, все еще сжимающего в руках журнал «Downgear». Голова же лежала на дне, наполненного розоватой водой джакузи.
Записка нашлась на развороте журнала. Естественно, как всегда, ни следов, ни отпечатков. Котёночкин, вместе с подъехавшими операми облазили всю виллу и не нашли никаких следов. Зато нашли открытые сейфы с огромными суммами и папками с компроматом на всех, причем реально – на всех, включая самого Котёночкина. Эту папку он успел стащить и сунуть за пазуху.
Следователь вернулся к себе в кабинет к обеду. Усталый, замерзший, но довольный, со сверкающими глазами. Премия за раскрытие подробностей бизнеса Синичкина обещала быть царской. «Компьютер Гошке куплю», – мечтал Котёночкин и застал Щеночкина во взволнованном состоянии.
– Саныч, ты чего такой встревоженный – думаешь не поделюсь славой?
– Да я ПЧХИИИИ не боюсь, Матвей Матвеич. Ёще труп нашли, телеведущего, Сорокина, ПЧХИИИ, который ещё все Синичкину дифирамбы пел по местному каналу. Ему вместо головы надели телевизор, а в голову антенну воткнули. Я ездил на меестАААПЧХИИИИ. Вот бумажка. Котёночкин посмотрел на нее, достал блокнотик с тремя бумажками, привезенными с виллы, достал сборник латинских выражений и погрузился в поиск перевода.
Он водил пальцем по строкам, делая пометки на бумажках и у себя в блокноте.
Через десять минут Котёночкин выдохнул: «Готово», прикрепил бумажки на доску и подписал новые выражения:
Синичкин Аполлон Апполинарьевич Депутат
mendax in uno mendax in omnibus
солгавший в одном, лжет во всем
Бульдожкин Петр Сергеич Охранник
turpe senex miles
жалкое зрелище – старый солдат
Бульдожкин Сергей Сергеич Охранник
turpe senex miles
жалкое зрелище – старый солдат
Сорокин Геннадий Анатольевич Телеведущий
satis eloquentiae, sapientiae parum
много красноречия, мало мудрости
Окинув внимательным взором доску с записками, старший следователь сказал:
– А ведь они все негодяи, взяточники, лжецы. У нас тут Зорро Робингудович завелся.
Щеночкин подошел к доске.
– АААПЧХИИИИИИ.
Поднявшийся ветер сорвал часть листочков на пол. Котёночкин издал пару нецензурных тирад и кинулся их собирать. Наклонившись, он замер, всмотрелся в пол. Что-то радостно хыкнул, стукнул себя по лбу, быстро вернул листики на доску и обернулся к Щеночкину.
– Это будет сенсация! Саныыыч! Сенсация!
– Ты понял, кто маньяк? – насторожился Щеночкин.
– Не, другое, вот смотри…
Но его отвлек раздавшийся телефонный звонок и поделится открытием он не успел.
Голова Котёночкина с аккуратно приклеенной к голове фуражкой смотрелась эффектно на крыше Волги, особенно на месте штатного ведра мигалки. Тело сидело за рулем. Бумажка уже была засунута за дворник. Маньяк задумчиво поводил пальцем, проверяя, не забыл ли чего. Затем, спохватившись, залез во внутренний карман бывшего старшего следователя. Полистав блокнотик, он остановился на последней странице. Она была вся исчеркана карандашными метками и стрелочками. На следующей странице уже был видимо результат размышлений. Там был следующий список, первые буквы были жирно обведены. В конце стояло большое количество восклицательных знаков и большая буква М, обведенная в кружок со знаком вопроса:
Судья
Ревизор
Охранник №1
Журналист
Депутат
Егерь
Строитель
Телеведущий
Врач
Охранник №2
М
– Ты смотри-ка, – сказал вслух Щеночкин, обращаясь к голове Котёночкина, – догадался всё-таки! А я-то тебя за дурака держал! Ну, извиняй, друг.
Он похлопал труп по плечу.
– А теперь отдыхай – ты заслужил.
Он сложил аккуратно все листочки в блокнот, и, было уже сунул обратно во внутренний карман хозяина, но не удержался, достал листочек из-за дворника. На нем на, на любимой Щеночкиным, ещё со времен учебы на юридического факультете, латыни было написано:
Котёночкин Матвей Матвеич Милиционер
Finit coronat opus
Достав карандаш, кукуевский маньяк под основной надписью, печатными буквами написал по-русски:
«Конец – делу венец»
После сунул листик обратно за дворник, блокнот – во внутренний карман тела Котёночкина, кинул взгляд на папку с компроматом на пассажирском сиденье, и ушел, походкой довольного собой человека.
Автор публикации
