ОДНАЖДЫ МЫ ПРОВЕДЕМ НАШЕ ВРЕМЯ. ЗАБЫТЬ НАВСЕГДА ИЮЛЬ
Однажды мы проведем наше время в милом доме на краю леса. Наш дом будет настолько «на краю», что дорога к нему исчезает среди столетних дубов и раскидистых ив, и путнику может показаться, что она ведет в никуда, в то будущее, которого нет…
«Легкая растрепанность, глаза горят, румянец», – смотрю я на своё отражение в зеркале. Кто-то с утра выглядит неважно, а кто-то, как ангел, спустившийся с небес.
Сегодня я особенно прекрасна. Когда девушка просыпается с таким настроением – это значит, что день будет каким-то особенным.
Прошлая июльская неделя подарила нам много удовольствия и незабываемых моментов. Мы собирали дикую смородину, упавшие зеленые яблочки для компота, бродили в поисках диких полезных трав и приводили в порядок наш дом в чаще леса. Всё-таки, он требует постоянного мелкого ремонта, и если мы хотим жить здесь долго и комфортно, то им надо заниматься постоянно. Интересно, что приготовит нам сегодняшний июль?
Пока я рассматриваю себя в зеркале, ты просыпаешься и наблюдаешь за моими движениями. Как я расчесываюсь, как надеваю белую майку с надписью «Après vous», танцую, напевая себе под нос «Лето всегда ты навсегда, такими нас запоминай».
– С добрым утром, моя Богиня!
– С добрым! Сегодня будет очень жаркий день! Пойдем в душ!
Утро мы встречаем в белых банных халатах. Боже, тебе невероятно идет этот «холеный отельный аксессуар» (странно ты его всё-таки назвал). Хотя, я предпочитаю, когда большое полотенце просто обёрнуто вокруг твоих бедер. Для мужчины это настолько сексуально, что мне трудно сдержать восхищенный взгляд. Сама же я тоже скрываю абсолютно нагое тело под халатом, да еще и волосы прячутся под искусно заплетенным банным полотенцем.
Утреннее солнце щекочет нервы удовольствия и настраивает на любовь.
Я практически утопаю в широком кресле. А ты, словно наевшийся кот, подбираешься ко мне по полу и довольно урчишь. Становишься на колени возле кресла, и твои настойчивые сильные руки проникают под халат и начинают нежно-нежно ласкать мои бедра. Становится жарко. Становится душно. Становится мокро.
Я тянусь к тебе губами, но ты отстраняешься. Твоя провокационная улыбка и блеск чуть прищуренных глаз дают мне понять, что наша игра началась. Я не могу и не хочу сдерживать участившееся дыхание и пытаюсь подвинуться к тебе поближе. Твоя правая рука вдавливает мое плечо обратно, другая – осторожно распахивает халат на груди. Я снова упираюсь в спинку кресла. Повинуясь законам природы, выгибаюсь, и ты приникаешь ласковыми губами к моим соскам. Мои пальцы, тянувшиеся к твоим волосам, ты нежно перехватываешь и прижимаешь к подлокотникам.
– Схвати и не отпускай! – сталь в твоих глазах, но страсть в голосе заставляют меня повиноваться тебе. Но коленки, словно не мои, пытаются сомкнуться.
– Держись крепче! – напоминаешь ты про руки, вцепившиеся в кресло, и вторгаешься в пространство между моих коленей. Теперь мне их не сомкнуть. Твои теплые руки неустанно скользят под халатом по моим бедрам снаружи и по внутренней стороне. Чувство стеснения накрывает меня моментально. А ты продолжаешь и продолжаешь смотреть на святая святых меня и гладить нежную кожу.
– Ты вся течешь… Хочешь, чтобы я поласкал тебя руками?
– Хочу!
– Очень?
– Очень-очень!
– А мне так сделаешь?
– Милый, я сейчас не совсем хорошо соображаю, но обещаю, что могу любой свой пальчик засунуть туда, куда ты пожелаешь…
– Хе-хе, – ты улыбаешься своим мыслям, – Ты моя мокрая девочка…
Твои губы облизываются, а мне уже невыносимо хочется, чтобы ты не мучил меня, а сделал что-нибудь, чтобы я, наконец, испытала блаженство.
Кажется, хватит одного прикосновения.
Ты водишь пальцы в меня, и я со стоном подаюсь вперед. Твои движения рукой от легких и неглубоких переходят в ускоренные и проникающие и вот я уже вся ко власти этих безумных американских горок. Вихри кружат меня, заставляя выгибаться и просить еще и еще продлить эту ласку пальцами.
– Ты такая красивая! – повторяешь ты, глядя мне в глаза. И я не могу удержать взгляда.
Для приближения моего оргазма, ты опускаешься ниже и, поцеловав каждый пальчик на ножке, ставишь мои ступни себе на плечи. Не переставая двигать внутри меня пальцами, впиваешься в самый чувствительный бутончик и… Я взрываюсь спектром кисло-сладкого.
– Тише, тише, тише! – наконец-то запускаю руку в твои волосы.
Со счастливой улыбкой, ты приникаешь к моим губам:
– Вот теперь можешь меня поцеловать.
– Я люблю тебя!
– А я тебя!
– В губы я тебя поцеловала. Куда ты хочешь еще?
Мы улыбаемся. Конечно, глупый вопрос. Твой белый халат уже давно распахнут, и я вижу, как сильно ты хочешь меня. Мне не приходится даже вставать с кресла. Халат тяжело падает к нашим ногам, а я обнимаю твои упругие ягодицы и привлекаю к себе. Не правда ли, красивый вид на девушку сверху? Эти брови, переносица, эти глаза и губы, которым ты доверяешь самое ценное. Эти губы могут вознести тебя на небеса, этот язык может свести тебя с ума. И я продолжаю нашу игру – то ласково касаясь тебя, то прижимаю языком, отчего ты стонешь. Мои волосы в твоем кулаке, а пальцы, поддерживают голову, направляя, как нравится тебе. Весь мир сосредотачивается в одной части тела, которая отвечает за удовольствие. Весь мир пульсирует и сжимается.
– Я сейчас… – но вместо слов вырывается стон…
И я люблю тебя еще больше, чем пару минут назад.
Вот такие завтраки бывают, когда искренне любишь и доверяешь; когда готов открыться и испытать неподдельные чувства радости от того, что любимому приятно и он в твоих объятьях светиться счастьем.
Секс, чойс)
Наш июльский банный день во дворе нашего дома в лесу – это лето, отраженное в мелких каплях, дождем разливающихся в жарком воздухе. В лесу всегда прохладнее, чем в городе. Но это лето сумело нас удивить. Жаркое, сочное, как арбуз. Наше спасение – в воде.
Из колонки вырывается задорный испанский Дэна Балана. Вспоминаю клип Lendo Calendo, где жаркие и сочные девушки поедали красную арбузную мякоть.
– У Дэна Балана мне больше нравится «Малина», – едва можно понять тебя, говорящего с набитым ртом.
– Мы с тобой как три хрюшки! – черные семечки летят на песок под нашими ногами.
– Почему это? Мы две, а кто третья?
– Мы с тобой вдвоем, как три, – смеюсь я, пританцовывая посреди разбросанных арбузных корок и семечек.
– Ха-ха-ха, ну ок!
Мы как хрюшки, наслаждаемся тем, что арбуз можно есть совсем бескультурно – впиваясь в мякоть по самые уши, пачкая соком щёки. Едим так, что сок течёт на землю, оставляя на руках красные ручейки.
Мало малины.
Мало мартини.
Мало мне солнца.
Я хочу к тебе.
Мало мне песен.
Этот мир так тесен.
Летом
Мне надо больше обмана.
Доев свой огромный кусок арбуза, я начинаю танцевать и кружить по двору под «Малину», звучащую на всю округу.
Солнце целует уже загорелые плечи, а у нас начинается водяная битва. Хоть силы и не равны, я не оставляю попыток набрать из бочки побольше воды и окатить тебя с ног до головы. Две полуторалитровые бутылки нам в помощь. Майка на мне намокает мгновенно, впрочем, как и шорты.
– Эй, мы как в клипе Туве Лу «Disco Tits»! – ты льешь живительную воду прямо мне в декольте, а я, подняв руки вверх, «выжимаю» свою бутылку тебе на голову.
Свою майку ты уже давно снял и пытаешься догнать меня и засунуть в бочку, или хотя бы попытаться окунуть в нее головой. Поймав, ты волочешь меня к бочке. Мои руки обездвижены и вся надежда на ноги.
– Пусти! – заливаюсь смехом. – У меня удар, как у кенгуру!
Из последних сил я упираюсь в бочку ногами и опрокидываю ее. Остатки воды становятся лужей лишь на пару секунд. Сухая земля с частично вытоптанной травкой мгновенно впитывает воду.
– Такое шоу испортила! – понарошку сокрушаешься ты.
Я показываю тебе язык и иду загорать.
Для этого развлечения у нас во дворе стоят два самодельных шезлонга. Спасибо тебе за них, мой ненаглядный! Я расстилаю полотенце и снимаю майку. Под ней ничего нет. Майка находит свое пристанище на бельевой веревке, перетянутой от забора до одного из столбов на веранде. Шорты и трусики тоже находят свое место.
Немного непривычно загорать в таком виде. Но здесь, в глубине леса, вдали от любопытных глаз мы можем на время стать нудистами. Решение раздеться полностью приходит неожиданно. Может, это маленькая провокация тебя, а, может, своеобразная компенсация за то, что «такое шоу испортила»
Ты ухмыляешься, наблюдая за моими ухищрениями, но, тем не менее развязной походкой подходишь к шезлонгу. Открыв книгу, я старательно делаю вид, что читаю. Благо не видно насмешливых глаз за темными стеклами солнцезащитных очков. Ты перекидываешь через шезлонг ногу и усаживаешься на мне сверху. Такого резкого движения я точно не ожидала и испуганно ойкаю, придерживая одной рукой книгу на груди, а второй – широкополую шляпу.
– А как же папоротник?
– Какой папоротник? – твой вопрос застает меня врасплох.
– Сегодня же будет ночь Ивана Купалы.
– Сегодня?
– Да. Седьмое июля.
– Тогда мы пойдем в лес, найдем папоротник и загадаем желание.
– Какое ты загадаешь?
– Нууу, – на ходу придумываю я, – пока не знаю. Но оно будет как-то связано с моим творчеством. А ты?
– Не знаю, сорву папоротник и подарю тебе!
– Главное, нечисть побороть, которая мешает. Нельзя просто так взять и сорвать папоротник. Тебя ж русалки соблазнять будут.
– Ты у меня сама как русалка! – целуешь меня, нагло залезая под широкополую летнюю шляпу.
Я хохочу и отбиваюсь книгой.
– Что читаешь?
– Один очень интересный детектив.
Ты забираешь у меня книгу под крики: «Только закладку не вытаскивай!»
– Детектив, говоришь? Почитаем: «По большей мере я занимаюсь поисками людей нежели вещей, но она была так настойчива, что сам Перун не отказал бы ей. Дав мне единственную зацепку – название села «Лисья Балка», что находилось в часе езды от моего бюро, и оставив деньги на расходы, Лили растворилась, словно ее и не было. Расспрашивать, зачем ей нужен этот артефакт, я не стал. Я лишь исполняю порученный мне заказ. Деньги вперед и на замке мой рот — это девиз моего агентства»…М-да. Тебе нравится?
– Отдай! Нравится! – я снова становлюсь обладательницей книги. Но у тебя, по-видимому, другие планы.
– Обними меня, Лили! – шепчешь ты, обдавая жарким дыханием моё плечо. Правой рукой безапелляционно привлекаешь к себе. Я заключаю тебя в замок рук.
– Отстань, Лиходей!
Солнце освещает наш двор, но шум леса, фоном звучащий вокруг, внезапно уходит от меня, словно отхлынувшая от берега волна. Что-то не так.
Я скорее чувствую, нежели вижу чей-то пронизывающий взгляд.
Ты сидишь лицом к дому и меня закрывает твоя спина. Я поднимаю глаза – за распахнутыми настежь воротами, там, в глубине желто-зеленого леса, стоит одинокая фигура в странной для лета куртке с накинутым капюшоном.
– Чёрт! – невольно вырывается у меня. Здесь никогда не было гостей. Тем более так бесцеремонно и изучающе смотрящих, как мы занимаемся любовью. Моё сознание хочет видеть лес и словно игнорирует человеческую фигуру, стоящую в напряженной позе с чуть наклоненной головой.
Я сильнее сжимаю твои плечи:
– Смотри!
Почувствовав неладное, ты оборачиваешься…
– Свитти?
«Маленькой девочке холодно одной
Из лесу девочку взяли мы домой»
Она знала, куда идти. Словно сомнамбула, выбравшийся из теплой постели и изранивший в кровь о камни и сухие ветки ступни, не замечая никого, она прошла прямиком к дому. Если бы она посмотрела направо и увидела нас, если бы… Но нет. Нас для неё не существовало. Она не отрывала взгляда от дома, пока её губы что-то шептали. Каждый её медленный шаг по ступеням крыльца отдавался в ушах скрипом и слишком знакомым топотом. Она чуть задержалась на веранде, словно раздумывая, и в следующее мгновение резко скрылась за дверью.
Каково это, когда в твой дом проникает кто-то посторонний? Защитник дома внутри просыпается, разум шепчет о дипломатии. Но кто знает, чего ждать от непрошенных гостей?
Мы, почему-то стараясь не издавать громких звуков, оделись и на цыпочках подошли к дому. Москитная сетка – как условный барьер, огораживающий нас от ставшего враждебным мира внутри дома. За сеткой глаза привыкают к светотеням прохладных комнат.
Она стоит напротив зеркала, но глядит в пол. Губы шевелятся:
– Сколько же этажей в твоем мире? Где на дверях висят замки? Лестницы…Насколько длинны лестницы? Что насчет освещения?… Как давно ты проверял этажи?
Свитти поворачивает голову в сторону столика и, подойдя к нему, начинает перебирать вещи, которые там лежат. Берет в руки, замирает, словно задумывается, зачем ей нужна та или иная вещь – маркеры, стопка бумаги для скрапбукинга, органайзер с кучей канцелярских принадлежностей.
Её бормотание прерывается, когда она берёт в руки очередной предмет. Пальцы слепо ощупывают контуры.
– Все, все комнаты представляют собой… ужасный бардак. Какие-то бумаги, игрушки, карандаши…. Пыль. Всё под слоем пыли….. Пластинки, кассеты, диски, рисунки, отрывки, стекло…. Нож. Нож?… Не смотри туда. Сойдешь с ума…. Не открывай тетради, не смотри записи. Нет.
Предметы она кладёт точно туда, откуда взяла и точно в таком же положении.
Я решаю подойти к ней. Становлюсь рядом, беру с полки первую попавшуюся книгу и вручаю гостье.
– Привет!
Она не смотрит в глаза. Она глядит на мои руки. Немного молчания, и её голос становится громче:
– Боюсь двигаться…Проиграл, проиграл. Внутреннее что-то сильнее меня…. Любое затишье, шаг не туда… Надо мной берет верх не то… Дверь в другую комнату. В другую…Давай посмотрим? Там то, что было не сказано когда-либо. Там хранятся поступки, что произошли летом… весной…в твоей голове. В твоей голове, но не в жизни. Не ходи туда!
Свитти словно обжёгшись, одёргивает руки и обнимает себя. Меня она по-прежнему игнорирует, обходит.
– Еще одна дверь? Ну, только если заглянуть…Мертвая кошка. Кто-то вскрывает дохлую тушу…
Свитти бесшумно вторгается в пространство нашей небольшой кухни, и я еще больше боюсь, что она может схватить что-то опасное для себя и для нас. Словно вор-домушник она выворачивает шкафчики и ящики.
– Дверь не имела никакого замка и скважины. Она была почти распахнута настежь… Они шумно общались, чокались бокалами и поедали пищу. Они смотрели телевизор… Семьи нет. Она на другом этаже…
Консоль с ложками, вилками и ножами с жутким грохотом падает на пол. После него наступившая тишина давит на уши и шёпот Свитти слышится еще отчётливее. После двухсекундной паузы она продолжает:
– Послушаем шум этого этажа… Как переговариваются твои друзья и течет жизнь в твоих внутренних мирах. Тсс. Прислушайся… Сегодня мы пойдем на второй этаж. Ты рад этому? Я надеюсь, что за такой период времени ты окреп… Последний напоминает осень… Пора идти, но тебе нужно что-то ещё.
Она опять хозяйничает в комнате – берёт вещи, некоторые швыряет на пол, словно ищет что-то. А мы молча наблюдаем за ней. Я – со страхом, а ты… Ты смотришь на неё оценивающе, словно пограничный пёс, готовый отреагировать на малейшее подозрительное движение противника.
– Решил обыскать игрушки… Потом свои произведения искусства… горшки с цветами… коллекция насекомых… Разочарование… Ключ положить в карман. Положить в карман… Вот…Послушаем то, как где-то вдали едут поезда…. Расслабься и выдохни…Теперь можно и дальше спускаться.
Ушедшую в спальню Свитти мы также решаем не тревожить. Может она найдет то, что ищет и закончит свой безумный обход бывших владений. Может, также внезапно уйдет и мы её никогда больше не увидим?
Со сменой комнаты меняется и её разговор с самой собой.
– Я боюсь тебя…Твоих намерений. Желаний. Мыслей…Ты же мертвое. Ты же тьма… Не играй со мной. Прекрати это делать. Зачем ты…Есть? Это не мысли… Это рой пчел, рой пчел… Я чувствую, как беззвучный шум раздражает мои барабанные перепонки… Значит… Значит пчелы есть, значит они жужжат, значит они летают и их очень много… Я боюсь тебя.
Её бормотание прерывается звуком разрываемой ткани. В дверной проём влетают перья и пух от подушки. Чем?
Прижимая к груди одной рукой свой дневник, который она взяла из моей прикроватной тумбочки, а другой столовый нож и всё так же бормоча свой бред, Свитти резко выходит из спальни и вообще из дома.
– М н е х о л о д н о…Считается ли сон — перезагрузкой? Я откладываю его, приближая выключение. Полное выключение….Мне нехорошо, нехорошо, нехорошо, нехорошо… Пиши мне письма, пиши мне, пиши…
Мы слышим, как она взбирается на чердачную лестницу.
– Я боюсь. Она сумасшедшая.
Ты обнимаешь меня:
– Не бойся.
Но паника постепенно накатывает на меня даже если я в твоих объятиях.
– Надо убрать все ножи и… и зажигалки. Всё опасное. Как она нашла нас?
– Тсс. Послушай.
Некоторое время с верха раздается шуршание и скрип. Слова уже не разобрать, но я уверена, что бывшая обитательница дома по-прежнему бормочет свои бессвязные речи. Через десять минут чердак затихает. Наверное, непрошенная гостья спит в своей бывшей коморке. Как хорошо, что мы ничего не убрали там. Надеюсь, что она ничего с собой не сделала.
– Может быть, вызовем полицию?
– Не говори глупостей.
– Бригаду санитаров?
– Ещё хуже. Знаешь, что? Налей мне!
Твоё предложение слишком неожиданно, чтобы я задавала какие-либо лишние вопросы.
Иду на кухню и наливаю два стакана коньяка. Бутылку не убираю.
– Что мы теперь будем делать?
– Ждать. Пойдём в спальню.
Затаившись словно мыши, мы коротаем время в ожидании Свитти.
Уже почти два часа. Коньяк выпит. Мысли передуманы. Версии обсуждены.
Чего ждать от человека, который знает твой дом как свои пять пальцев? Как он воспримет тебя? Другом или врагом? Насколько физически сильны сумасшедшие? Знаю точно, что сегодня ночью нам не заснуть.
Мой нос улавливает едва заметный запах чего-то палёного.
Мы срываемся с места . Я – на кухню под «дождём» тонких полосок дыма из-под потолка за ведром и водой, а ты – на чердак. В открытую дверь краем глаза замечаю, как Свитти стоит посреди двора, прижимая к груди нехитрый скарб, спущенный с чердака. Уже не шепчет, уже орёт:
– Я не буду двигаться. Не буду двигаться. А если кто-то войдёт в этот дом? Дверь. Я закрыл ее. Я закрыл ее, чтобы тьма не поглощала свет, который меня спасает. Я не пойду на кровать.
Пофиг на неё. Главное – спасти наш дом и не дать огню пройти дальше. Мы работаем как слаженная команда, включаем шланг и вода заливает разгорающийся на чердаке пожар. Чёрный дым валит из всех щелей под сумасшедший хохот и крики Свитти. Надев маску, ты лезешь наверх и скидываешь на траву тлеющий матрас. Я поливаю его водой. Меня разбирает злость, прощать сумасшествие я совсем не намерена. Направляю струю из шланга на дурочку, устроившую нам пожар. Она захлёбывается и падает на колени, роняя свои игрушки рядом с матрасом.
– Пошла отсюда! – ору ей, еле сдерживая себя, чтобы не вцепиться ей в волосы.
Ты возникаешь рядом:
– Не кричи на неё! Проверь дом и принеси ей пакет.
Когда побрякушки собраны, ты берешь Свитти за плечи и ведёшь к воротам. Смиренно шагая, она вдруг разворачивается и бежит к сараю. Я делаю шаг к вам, но ты останавливаешь меня:
– Зайди в дом и не выходи!
Я слишком не в себе, чтобы спорить. В доме всё пропитано запахом гари, везде вода. Мои руки до сих пор дрожат.
Сажусь у окна и смотрю, как из сарая ты тащишь за руку Свитти, а она волочит по земле лопату:
– Зачем ты мешаешь им умереть? Кошка, мурлыкающая рядом, уже не согревает. Ведь ей плевать… Веду себя очень глупо. А раньше было по-другому?.. Надо бы укрыться, но где одеяло?.. Потом погуляю по этой дороге, соберу все трупы и захороню…
Ты возвращаешься через три часа. Грязный от гари, от земли и от переживаний.
Едва завидев тебя в воротах, я бросаюсь навстречу. Ты привычным жестом обнимаешь меня, почти душишь.
– Ты так?
– Больше она нас не побеспокоит.
Иногда лучше не задавать вопросы, если не готов услышать на них ответы, какие бы они ни были.
Темнота поглощает меня. Мне хочется свернуться в клубочек и застыть. Перестать всё видеть, слышать, чувствовать. Я хочу зашить одеяло по периметру крепкими нитками, чтобы мир извне не проник ни в одну прореху.
Тебя я не хочу будить. Лишь еле сдерживая рыдания постанываю под одеялом.
Но ты просыпаешься. В какой момент понимаешь, что мне плохо. Не знаю, как, но ты чувствуешь меня. Я слышу над собой твой глухой голос:
– Ты прячешься?
И тут же две руки наощупь ищут меня.
– Да.
– От чего? – твои руки дотрагиваются до одеяла над головой, до сжатых плеч и рук.
– От всего плохого. – всхлипываю под одеялом.
– Помогает? – руки проникают в лазейку между одеялом и простынёй.
Задумываюсь.
– Пока ничего плохого не случилось.
– Хм.
Этот полусонный возглас ты произносишь уже в пределах одеяла. Руки, голова, ноги, весь ты проник под моё укрытие. Прижался, закрыл ото всего плохого, растворил в своей силе все мои страхи.
– Тише, тише. Не надо. Не плачь. Я возьму ножницы и разрежу все нитки. – прижимаешь мою голову к своей груди. Мне становится жарко и трудно дышать. Но метод действенный.
Что мне надо, чтобы успокоиться? Самую малость – почувствовать силу твоих объятий и услышать твой голос.
У нас всё будет хорошо.
Нас больше никто не побеспокоит.
Ты – моя надёжная защита от внешних и внутренних монстров, но
«Так много слов,
Что разрывают душу.
Она, как ткань
Ее зашив,
Ты шов
Нарушишь.»
Музыка к главе:
Tove Lo – Disco Tits – https://www.youtube.com/watch?v=74r2yXTiFBg
Дан Балан – Лендо Календо https://www.youtube.com/v/Mzr8wrUizE4
Romanovskaya feat. Dan Balan – Мало Малины https://wwv.zvuch.com/tracks/romanovskaya-feat-dan-balan-%D0%BC%D0%B0%D0%BB%D0%BE-%D0%BC%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%BD%D1%8B
Наталья Маркова и группа Двуречье – Иверни счастья – https://rur.hitmotop.com/song/72793711
Однажды мы...
01. Однажды мы проведём наше время. Наше время
02. Однажды мы проведём наше время. Лесное
03. Однажды мы проведём наше время. Эпатаж
04. Однажды мы проведём наше время. Поездка.
05. Однажды мы проведём наше время. Домоседы
07. Однажды мы проведём наше время. Без тебя
Автор публикации
Проникаешься хорошим слогом данного текста настолько, что поневоле становишься участником происходящих событий.. как стороннему наблюдателю, мне бы хотелось большей связи между красивым сексом и вторжением потустороннего существа (мужчины или женщины, так и не понял). Мелькнуло у меня желание свести всё к вторжению бывшей пассии любовника героини. Мелковато, пожалуй.. и всё же концовка чуточку вялая. Можно, я предложу другой вариант? Герои просыпаются в развалинах беззвучно и бездымно сгоревшего дома и снова видят в воротах упрямо сгорбившуюся фигурку Свитти.. нечто знакомое есть в этом имени, какая-то фольклорная нечисть, но я не помню – что-то типа банши.
your swetty pain – ничего более. Эта девочка жила тут раньше. Это – девочка с каре. Из дневника…
Спасибо за прочтение и такой классный комментарий).