БЕН

 Первокурсницы Даша и Катя подружились первого сентября.

Даша была утончённой, очень миловидной, с аристократичными манерами, но держалась скромно, не особняком, нет, но и в то же время осторожно вступая в беседы. Её группа состояла из одних девиц, на редкость скучных и занудливых, и сплошь медалисток.

      Катерина выгодно отличалась от всех задором и весёлым добрым нравом, который был прямо на поверхности, непроизвольно притягивая к себе Дарью. Как-то сразу они начали щебетать обо всём и уже не отходили друг от друга: на лекциях – вместе, на прогулки только вдвоём. Катя была коренной сибирячкой – крепко сбитая, с круглым лицом, не лишённым приятности благодаря красивым полненьким губкам, белозубой улыбке и слегка вздёрнутому задорному носику.

      Дашенька всё время ловила себя на мысли, что ей хочется спрятаться под крепкое Катино крылышко, ведь рядом не было мамы. Девочки впервые уехали от родителей  на расстояние более тысячи километров.

      Дашу папа поселил в конце августа в одной комнате с ресторанной посудомойкой Настёной, женщиной средних лет, вечно усталой и недовольной.

      Сибирячка Екатерина сняла крохотную комнатушку у старой бабки. К самой же старушке в комнату невозможно было зайти из-за миазмов, которыми бабуля щедро делилась с окружающим миром.

      Как-то в начале ноября Катя неожиданно сказала:

      – А ведь у меня здесь, в этом городе, родная тётка.

      – Да-а?! – Даша остолбенела. При живой тёте жить с несносной бабулей и терпеть её старческие выходки?!

      – Представь, у неё три комнаты, а живёт вдвоём с моим двоюродным братом. Он из Иркутска, на втором курсе нашего института. Я, к сожалению, в опале, с моей мамой у тёти полный разлад. А вчера брат подошёл ко мне в фойе института и сказал, что тётка укатила в Иркутск на две недели, и я могу переехать к нему. Хочешь со мной? Нам будет веселее!

      Ещё бы Даша не хотела. Её хозяйка Настя была вечно недовольна, то «свет жгёшь почём зря», то духи неправильные, то спать не ложишься в девять, то глазки строишь соседу (старому холостяку- татарину, от которого Дарью коробило).

    – Когда переедем? – радостно подпрыгнула Даша.

    – Да, хоть сегодня, – ответствовала не менее счастливая обладательница временной «шикарной» жилплощади.

    На следующий день, а это было чудное осеннее субботнее утро, девочки с незатейливыми пожитками приехали на другой конец города, где всё было застроено домами, которые назывались хрущёвками, и вошли, затаив дыхание, в «роскошную распашонку».

    Осмотревшись, они поняли, что им принадлежит спаленка. Брат жил в проходной комнате, а третья принадлежала чопорной тётке. Переступать порог этой священной кельи было запрещено.

    Брата не было дома, он ездил по субботам в секцию баскетбола в институт.

    -Ну-с, приступим, – с присущим ей энтузиазмом  Катерина засучила рукава и плюхнулась на четвереньки, отчаянно намывая линолеум, которым были устланы полы. Получалось у неё это лихо, хоть она и была горожанкой и жила доселе в Омске.

Дашуня занялась сантехникой, ожесточённо отдирая устойчивый налёт ванны, мечтая, как сегодня ляжет отмокать в пенке после Настиной квартирки, расположенной в убогом цокольном этаже и без малейших удобств.

    Вдруг Катя громогласно провозгласила, что сегодня день рождения Толика, так звали брата.

    – Ну что же ты раньше не сказала? – возмутилась Даша, – надо стол накрыть!

    Готовить девочки толком не умели, но Катюшка нажарила картошки, нашла  в холодильнике полуфабрикаты, а Дарья сбегала в ближайший буфет ресторана и затарилась, чем бог послал.

    А повезло ей несказанно. В преддверии праздника, пятьдесят пятой годовщины Октябрьской революции, буфет закрыли на ключ, обслуживая своих. Но Даша оказалась уже внутри, а необъятных размеров буфетчица, стрельнув в неё опытным глазом и определив чужака, не выгнала девочку, наверное, учитывая худобу и скромный вид «ребёнка». Так она назвала Дарью, когда та с трепетом подошла к прилавку.

    – Ребёнок, чего тебе?

Даша, не веря своему счастью, заказала палку копчёной колбасы, банку шпрот и печень трески. На все деньги, которые у неё были, она приобрела такое богатство! С трепетом прижав к груди авоську, прикрыв для верности газетой, она бежала в новое красивое обиталище, гордясь собой и предвкушая встречу с Анатолием.

    Брат Катюши уже был дома.

Подруга описала своего Бена, так его звали друзья, как симпатичного, спортивного парня, но с небольшим кругозором, не то, что у тебя, говорила она Даше, и та настроилась на обычный типаж, коих вокруг немало.

    Вызвав бурю эмоций своими покупками, Дарья стала исподволь изучать Бена. Что-то в нём было особенное. Такое, что заставило сердце семнадцатилетней девочки биться учащённо. Будто знает его давно. А-а-а… Он очень похож на Евгения Киндинова!

  – Катя! Ты видела, что Бен – копия…

  – Киндинова? Не ты первая… Девчонки из его группы уже два года по нему сохнут, – засмеялась Катюшка. – Не вздумай влюбиться, балда, ещё раз говорю, он тебе не пара.

  День рождения прошёл просто великолепно, всё искрилось весельем, девчонки задавали тон, пели, шутили. Бен не был заводилой, но то, как он тонко подтрунивал над девочками-первокурсницами на правах старшего брата и бывалого студента второго курса, было почти изящно и опять заставляло волноваться сердечко Дашеньки.

    Стол был накрыт в проходной комнате. Пока девочки убирали остатки пиршества, Бен прилёг на диван и, слегка прищурившись, с лёгкой улыбкой наблюдал за Дашей. Вдруг, когда она очередной раз порхнула птичкой из кухни к столу, тряхнув тяжёлой копной золотистых волос, он вдруг сказал:

    – А что если ты будешь моей женой?

От неожиданности вздрогнув, Даша едва не выронила вилки с ножами.

Покраснела жутко. Отвернулась. Схватила книгу, открыла. Это оказался «Евгений Онегин».

    – Прочитать тебе мой любимый отрывок из Онегина?

Глаза Бена округлились, он приподнялся на локте и насмешливо кивнул.

Даша наугад открыла книгу и еле слышно прочла:

    – Как он умел казаться новым,

      Шутя невинность изумлять,

      Пугать отчаяньем готовым,

      Приятной лестью забавлять,

      Ловить минуту умиленья…

Катерина застала немую сцену и ничегошеньки не поняла.

Бен лежал с закрытыми глазами, а Дарья сидела и отрешённо смотрела на страницу, внезапно замолчав.

    – Катя, Катюня, а видела, какие у него глаза? – шёпотом спрашивала Даша.

    – Ну, какие? – сквозь сон бормотала подруга.

    – Слуша-ай… они у него цвета шоколада. Я таких никогда не видела.

Подружка уже ровно сопела, намаявшись за день, а Дашутка всё ворочалась, вспоминая свой конфуз с Онегиным. Она казалась себе неуклюжей и глупой, а в полудрёме вдруг стали рождаться строчки:

    – Парень кареглазый

      Полыхнул очами,

      Полюбила сразу,

      Плакала ночами…

Утром прочла стихи Катюшке. Та расстроилась.

    – Как полюбила? Ты что? Руби дерево по себе, ты – другая. Он твоего порыва с Пушкиным не понял.

Дашуня пыталась отбиться:

    – Полюбила – для рифмы! Получился акростих!

    Прошла неделя. Новые предметы заняли всё время. Начерталка со своими эпюрами просто измотала Дашу. Катя увидела, что подруга не въезжает в суть построения чертежей, на которых пространственная фигура изображена методом нескольких плоскостей, и обратилась за помощью к брату.

    Даша же старалась всё это время не смотреть в сторону Бена и как можно  меньше встречаться с ним в квартире.

    Толик охотно согласился помочь. Сели за стол. Он стал чертить и рассказывать эту самую суть построения. Дашенька напряжённо следила за его руками, всматривалась в чертёж, кивала. И не заметила, как взгляд её остановился на лице Бена и больше ни на чём. Она даже не пыталась отвести глаз от его губ, так красиво очерченных с лёгким тёмным пушком над верхней губой. А глаза, которые он переводил с эпюра на неё! Они были, как малахит. Зелёные.

    «Меняют цвет при разном освещении? – потрясённо думала Дарья. Вчера, рано утром, когда он брился, она, проходя, мельком поймала его изображение в зеркале. Глаза были голубыми, нежно-голубыми!

    Даша решила, что она теряет голову, ей уже всё мерещится, ведь вечером он был кареглазый!

    – Смотри на эпюр, а не на меня, – сказал вдруг Бен, не глядя на бедную Дашеньку.

    – Твои глаза меняют цвет, – потрясённо прошептала Даша.

    – Я в курсе, сказал он с лёгкой полуулыбкой, и стал ещё обаятельней. Зелёные, обрамлённые густыми ресницами, глаза ласково смотрели на потерянную Дашеньку.

    – Хамелеоны… разве так бывает? – думала девушка и не знала, куда деваться от этих зелёных магнитов, этого юноши, который просто завораживал.

    Ночью она плакала в подушку. Катя шипела на неё за безалаберную влюблённость, которая останется без ответа. Вчера Бен сказал сестре, что на спортивном поле он увидел «Рыжий ветер» и влюбился без памяти.

Катюшка перестала говорить свистящим шёпотом и начала гладить вздрагивающую Дашу по голове, ласково приговаривая, что не нужен нам такой, ты – звезда, будет у тебя, знаешь какой возлюбленный…

      Много позже, уже весной, шла Даша по своей Кирпично-Заводской улице, и в сгущающихся сумерках нагнал её парень. Он общался вежливо, был начитан. Чувствовалось, что она ему очень нравится, так как Николай, так его звали, признался, что ходил за Дашей несколько вечеров, но не решался подойти.

Он поджидал её и потом, после знакомства, провожая от трамвая до дома.

Пригласить на свидание ему, видимо, не хватало решимости.

    Что сказать, совсем не по душе был ей этот  Николай. Он казался старше, какой-то весь нескладный, носил постоянно мятый костюм, а пол-лица закрывали неуклюжие очки в толстой роговой оправе.

Дарья деликатно дала понять, что никогда не ответит ему взаимностью.

    Спустя некоторое время Катюша призналась Даше, что полюбила парня и выходит замуж.

    – Сегодня познакомлю тебя с женихом. Знаю, что такие не в твоём вкусе, но прими мой выбор, это мой человек.

    Жили подруги уже в студенческом общежитии в одной комнате, и вечером состоялись смотрины.

    В комнату вошёл… Николай. Увидев Дашу, побледнел, но справился с волнением и вёл себя весь вечер, как истинный джентльмен – ни словом, ни жестом не обидев свою невесту.

    Вскоре молодые сыграли свадьбу и вдруг засобирались уезжать в Сибирь.

Перед отъездом Катя в институтской аудитории отвела Дарью в сторону и, смотря ей в глаза, сказала:

      – Знаю, что ты ни при чём. Николай был влюблён в тебя, как ты в Бена. Ничего не мог поделать. Я поэтому и настояла на отъезде в Омск. У нас будет ребёнок.

      – Я очень рада за тебя, Катенька, – Даша смахнула слезу, – прости меня. Всегда буду помнить и любить тебя, как самую дорогую подругу.

Дарья порывисто обняла Катю, которая не отстранилась, а только пошутила:

      – Полегче, Дашуня, нас тут двое, – показав выразительно на едва округлившийся животик. – Да, солнце моё. На-ка тебе адресок Бена. Он живёт в Красноярске. Разошлись они с «Рыжим ветром».

      Не знаю, как сложилась судьба Дашеньки. Знаю только, что понесло её в края сибирские. Видела телеграмму:

«Толя, встречай меня 20-го, я буду в аэропорту в 18 часов. Даша».