Большой Дохлик.
На поверхности появился огромный пузырь, размером с голову взрослого человека. Через несколько секунд он начал медленно расти. Его мутная оболочка становилась все более и более прозрачной и наконец она с шумом лопнула, выдавив из себя наружу смрадное облако газа, которое тут же распространилось вокруг. Катюня потянула носом и принюхалась. Она знала все запахи этой комнаты, но иногда возникали новые, которые она поспешно запоминала, классифицировала и присваивала следующий свободный порядковый номер. В этот раз не было ничего необычного. Тридцать седьмой из разряда Земляных, пятьдесят второй из разряда Кислых, тридцатый и восьмой из разряда Глухих и очень не явно звучал один их ее любимых третий из разряда Мокрых. Первый раз она почувствовала его в детстве у реки. Отец всегда брал Катюшу на рыбалку. Они для этого очень рано вставали, а еще вечером на кануне они долго собирали каждый свой рюкзак, чтобы в дальнейшем воспользоваться как правило четвертью из положенного. Но класть нужно было все, что казалось на момент сборов нужным. Они вдвоем метались по всей квартире, выискивая в самых потаенных местах различные ненужные вещи, которые бережно укладывались в темные утробы рюкзаков. Но в тот раз рыбалка с отцом была последней. Она любила его, за его глупую улыбку на обыкновенном не запоминающемся лице, за его нелепые жесты во время объяснений, за все за все что он делал. Даже когда он спал он тоже был ей мил. В это время она могла надолго зависнуть над его лицом и смотреть как он дышит. Мамы у Катюни не было, вернее она когда-то была, но она ее не помнила. Папа никогда ей про нее не рассказывал, а кода Катюня спрашивал, то просто отмалчивался. Еще у нее был дед, отец папы. Дед был не в себе и поэтому с ним никто не общался и Катюня тоже, хотя любила за ним подглядывать. В школе Катюня проучивалась только до пятого класса. Все одноклассники звали ее Кака, потому что фамилия у нее тоже начиналась на слог ка. Катерина Каргина училась хорошо, она наверно была бы даже отличницей если бы не один ее недостаток. Она неизменно чем-то неприятно пахла. Чем бы ее не отмывали, запах все равно просачивался и создавал вокруг нее соответствующую ауру. Поэтому Катюня сидела одна, у окна и имела прозвище Кака. Сама она этот неприятный запах не замечала и первый год учебы совершенно не понимала отчего все ее чураются. В пятом же классе нападки детей стали невыносимы, и отец забрал ее на домашнее обучение. Так получилось, что за три года она сдала экзамены за все классы и досрочно окончила школу. И вот в это последнее лето с отцом они пошли на рыбалку. Все было, как всегда. Ранее утро выжигало изнутри голову свежестью и приблизившись к воде теплая сырость окутала их с головы до ног. Одежда стала влажной и приятно прилипала к телу и все это, как всегда, сопровождал собой запах номер три. На поверхности плавали рванные облака тумана, уменьшающиеся под прибывающими лучами восходящего Солнца. Прошел час, за который отец поймал троих маленьких пискарика и одного окунька. Окунек уже плавал брюхом к верху в полиэтиленовом пакете, а пискарики напряженно сбились в один угол и почти не шевелились. Солнце уже вовсю хозяйничало в небе, было безмятежно и радостно, радостно от безделия, от тихого ощущения счастья, которое осязалось руками, когда трогаешь рогоз или мокрый песок или языком слизываешь капельку пота. Но это так внезапно прошло, что Катюня, стала другой, совершенно другой. Нечто большое выплыло из воды и выйдя на половину, уставилось глазами на выкате на отца с дочерью. Казалось, это был мужчина, но уж больно уродливый. Голова без шеи переходила в неестественно узкое туловище, а по бокам торчали, именно торчали руки больше напоминающие куриные ноги, с острыми когтями. Это нечто как будто заворожило их своим взглядом, отец смотрел на него раскрыв рот, а Катерина забилась в углубление, в котором раньше разводили костры. Существо, постояв подошло к отцу и раскрыв рот, откусила половину его головы. Катюня встала и заорала что было силы. А нечто продолжало есть ее отца и все это длилось наверно около получаса. Катюня кричала. Когда трапеза была закончена монстр двинулся к ней, но не смог продвинуться дальше двух метров. Из воды показалась натянутая длинная цепь, которая сдерживала его резкие порывы. Потом цепь натянулась так сильно, что чудовище вынужденно было повиноваться и вновь ушло под воду. Кака потеряла голос, она раскрывала рот, пытаясь позвать на помощь, но вместо этого просто выходил воздух. Не помня себя, она как-то добралась до дома и заперлась там на все два замка. Неизвестно сколько времени они вдвоем с дедом провели взаперти. Может быть неделю, а может быть и две, но однажды к деду пришло просветление и он, отыскав Каку под кроватью попросил есть. Она встала насобирала на полу мелочь и первый раз вышла наружу. На улице Катюне стало легче, она больше не помнила того, что произошло и не помнила своего отца, все это было теперь где-то очень далеко. До магазина она не дошла. Ее остановили какие-то подростки и отобрали все деньги. Но Катюня почему-то не расстроилась. Покачавшись на месте, она развернулась и пошла обратно, но проходя мимо помойки она почувствовала сильный запах, который заставил ее подойти к его источнику. Забравшись в мусорный контейнер, она стала рыться и набирать в сумку помойные объедки и прочее, что привлекало ее внимание. Потом усевшись на дно, она немного поела помоев и потом выбралась, немного порвав свое платье. Дома она покормила уже успевшего вновь впасть в помрачение деда и улеглась спать под кровать. С этого дня она стала выбираться по вечерам из дома и обходя ближайшие помойки, набирать еду и прочие вещи, которые укладывала на полу в квартире. Там и при отце-то не было чисто, а теперь спустя всего два месяца стало так невыносимо тесно, что приходилось прорывать себе проходы для того, чтобы добраться до какого-нибудь нужного места. Но однажды она прекратила это. В ее голове появился голос, который стал ей нашептывать разные истории, которые она с интересом слушала. А иногда голос говорил, что нужно делать и объяснял для чего все это нужно. Дед к тому времени сильно поправился. От него невыносимо воняло и похоже, что он начинал гнить. Катюня и сама ощущала внутри себя гниение. Иногда засыпая, она буквально видела свои внутренности, видела, как горло рыхло пористым и от него отваливаются темно-зеленые куски и падают внутрь. Но это ее не пугало, потому что голос говорил, что все нормально, все так и должно быть. Через неделю стало очень голодно. Катюня ходила по квартире и безуспешно искала деда. Она не нашла его и на второй день. Голос все это врем молчал. Тогда Кака заплакала, как в детстве, когда ее обзывали вонючкой и тогда голос опять вернулся. Он сказал, что теперь выходить из квартиры не нужно, что нужно начать поливать мусор водой и когда он станет как сметана, то там появятся дохлики, которых можно есть. Катюня повиновалась и стала добросовестно все поливать водой. Она нашла среди развалов старую лейку и проложила тропку к ванной, откуда набирала в нее воду. Через месяц тучи разноцветных мух покрывали собой все квартиру. Ими были усыпаны и потолок, и все стены. В жиже мусора, стало что-то громко чавкать и ползать. Стуки в стены и дверь, на которые Катюня раньше обращала внимание, теперь ее больше не беспокоили так как она всецело была поглощена поливом. Еще через неделю появилась сиреневая плесень, которая концентрическими разводами покрывала отдельные еще сухие помоечные холмики. А потом голос сказал, что ее дед превратился в удочку, на которую можно ловить дохликов и даже показал, где она находится. Да, теперь дед не был совершенно на себя похож. Кака отрыла его и теперь это было странное устройство на трех ногах и с большим удилищем вместо головы. На спине были подвижные глаза и беззубый рот, больше похожий на порванную рану, потому что из нее постоянно вытекало что-то черно-красное и темно-зеленое. Когда удилище было откопано и установлено, тогда голос научил Катюню с ним управляться. Первого дохлика она поймала очень легко. Дед-удило, казалось, сам ей помогал. Он знал куда нужно закинуть его жилу с острым крюком на конце и когда подсечь. Дохлик был вкусный, Катюня такого лакомства давно уже не ела. А вот дальше все стало сложнее. Иногда приходилось удить несколько дней, чтобы поймать дохлика. А иногда и за всю неделю ничего не ловилось. Но самое необычное, что все дохлики были разные на вкус. Выглядели они одинаково, как большие толстые гусеницы или черви с людскими лицами и множеством лапок-ручек, которые не шевелились, а вот на вкус были разными. Катюня после поимки всегда подолгу их разглядывала, смотрела им в лица, пыталась открывать глаза, но они были уже не живы и у нее ничего не получалось. Но вот так случилось, что она уже целую неделю не могла ничего поймать. Живот сводило от колик от голода, в глазах постоянно бегали гаденькие мурашки, мешающие смотреть вокруг и постоянно кружилась голова. Она постоянно ходила сонной, иногда раз двадцать за день впадала в глубокий ступор, из которого ее выводил дед-удило. Он когда длительное время находился один, то начинал истошно орать слово ГДЕ и издавал еще какие-то малопонятные слова. Один раз Кака заснула на деде, когда в очередной раз закинула жилу с крюком. И в этот раз она проснулась от того, что дед-удило необычайно сильно подсекал. Открыв глаза, она похлопала его по бокам, заставляя тем самым его начинать вытягивать. Деду было не под силу вытащить то, что зацепилось. Тогда Катюня взяла багор и зайдя по колено в бледную жижу наугад ткнула туда откуда тянулась натянутая жила. И видимо попала, на том конце из-под воды раздался утробный звук и выплыл большой пузырь. Через несколько секунд он начал медленно расти. Его мутная оболочка становилась все более и более прозрачной и наконец она с шумом лопнула, выдавив из себя наружу смрадное облако газа, которое тут же распространилось вокруг. Дед потянул еще раз и на свет появилось целых два дохлика. Один, тот что был покрупнее губой был зацеплен за крюк, а из второй крепко обнимая первого всеми своими ручками истекал темно-зеленой жижей, которая лилась из раны, оставленной острием багра. На этот раз Катюня их не разглядывала, она с жадностью и каким-то кошачьем урчанием накинулась на них и быстро съела, после чего раскопала себе углубление рядом с дедом, в которое свернулась комочком и уснула.
Разбудила ее невыносимая боль в животе. На улице уже была ночь. Ровный безрадостный лунный свет освещал жиду мусорные развалы в комнате. Из дальнего угла раздалось мирное потрескивание, закончившееся печальным уханьем. Катюня скрючившись и держась обеими руками за живот тихо стонала. Дед храпел рядом. И в этот момент Кака прочувствовала всю свою беззащитность и никчемность своего существования одновременно. Это переживание было таким сильным еще и от того, что боль оттеняла его собой. Но несмотря на это Катюня не думала о том, чтобы свести счеты с жизнью. Даже наоборот, корчась от боли, беспомощности и поняв свою никчемность она строила планы на то, что будет делать завтра. Так продолжалось часа три, до тех пор, пока она, умаявшись от бессилия что-либо изменить в своем положении, вновь не заснула. Очередное ее пробуждение случилось уже днем, когда солнце сильно припекало ее тощее тело, полностью усыпанное радужными мухами. Встав на ноги, она стала озираться, вокруг ища деда. Она обошла все комнаты, но нигде не смогла его найти. И тогда внутренний голос ей тихонько сказал, что искать его больше не имеет смыла, потому что он умер. Осознав это, Катюня опустилась на колени и посмотрела в воду. На глубине не больше десяти сантиметров лежало поблескивая зеркало. Она встала на четвереньки и посмотрела на себя. Попыталась улыбнуться, но у нее не получилось, от этого ей стало больно и полились слезы. Хорошенько проревевшись, она увидела, что ее живот сильно увеличился. Теперь он был величиной с футбольный мяч. Поковырявшись в помоях, она нашла несколько червей и с удовольствием их съела. Так протянулась целая неделя. Просыпаясь, она бесцельно бродила по комнатам, валялась под лучами солнца, пила воду из крана, искала червей и под вечер вновь забывалась во сне. Родила она ночью, даже ничего не почувствовав. Это была дочь. Глаза ее также были закрыты, как и у тех дохликов, которых поедала ее мать. Дочь, втягивая носом затхлый воздух, хватала ручками одежду Катюни и пробралась к чахлой груди, у которой устроилась и затихла. Когда Кака проснулась, то от неожиданности отпихнула дочь в сторону и вскрикнула. Но потом каким-то внутренним чутьем поняла, что она от нее, и тогда подняла ее и крепко прижала. Дочь она назвала Оленькой. Так звали ее подругу в детстве. Вернее, это Катюня считала ее подругой, на самом деле Оля просто не обзывала ее и не кидала песком, как другие дети, когда Кака выходила погулять во двор. Оленька очень быстро научилась ходить, и вскоре сама стала добывать себе червей и даже когда насыщалась ими, то остатки приносила матери. Катюня была счастлива. Она часами смотрела как Оленька роется на холмиках или купается жиже. Особенно ей нравилось, когда она заныривала глубоко, а потом, спустя минуту две появлялась в совершенно другом месте. Тогда Катюня хлопала в ладоши у премило улюлюкала. А Оленька была и рада позабавить мать. Ее вечно отрытый рот после очередного выныривания изрыгал из себя мутную жижу и звуки, очень напоминающие пенье коростеля. Счастье Катюни продолжалось не долго. Однажды Оленька занырнула и больше на свет не появлялась. Кака не плакала, она даже испытала какое-то облегчение, как будто, что-то незримо ее терзавшее, отпустило и исчезло и теперь можно делать все что только захочешь. Спустя дня два после этого события в голове опять появился голос. Он сказал ей, что нужно раздеться донага и залезть в воду, чтобы руками поймать самого лучшего дохлика. Катюня все в точности и исполнила. Это случилось днем. Мухи как обычно перелетали с одного места на другое и все вокруг понемногу бурлило, и испарялось. Катюня долго плавала и вот где-то в районе батареи наткнулось на что-то большое и скользкое. И это что-то поймало ее. Или она поймала это. Было совершенно не понятно, что произошло. Они вынырнули и держали друг друга в руках. Катюне стало казаться, что она держит саму себя. Но вторая она совершенно не была на нее похоже. Это был дохлик, только дохлик с открытыми глазами и очень, очень большой. Таких она никогда еще не видела. И вот он, то есть она сама себя стала всасывать, всем своим телом заглатывала себя внутрь. И потом, когда первой Катюни не стало, вторая Катюня, та что не была на нее похоже стала надуваться как воздушный шарик. А потом Кака лопнула и маленькими кусочками разлетелась по всей комнате. Вокруг сладко пахло увядающей сиренью, пахло смертью.
Автор публикации
