Я осматривала всех своих школьных друзей. Сколько лет прошло, а никто почти не изменился. Почти. Присмотришься: тут морщины, там венозные сеточки, тут шрамы, там коронки, там седина, тут пятна какие-то трупные уже. Не ну а вы думали – тридцатник это вам не это. А самое такое, что на заднем плане целый новый человек в нашей шайке-лейке, именем Лёха нареченный, ползает, игрушки в манеже глодает. Вылитый Гоха, токо глаза Надькины – большие, выразительные, коровьи. Романтиком вырастет, а не токарем-долбоебом четвертого разряда, как папаша. Вот это уже достижение. Ни Витёк с Нинкой, делающие карьеры и вджобывающие как две папы карлы, ни Машка с вахтовиком-миллионером Вадиком, который на этой вахте в Пиздюпинске-Заполярнинском, уже хуй небось отморозил, таким достижением похвастать не могли. Но все самцы были при баских котлах и пинджаках, не на картонке у Хунь Сунь Выня мерянных.
Надька, по малолетке ходившая в ходку на год за воровство, рассказывала очередную «невыдуманную бля буду» историю про свои похождения на женской зоне.
– Короче, я уже не могу, почти кончаю – мыша попалась активная, да такая жирненькая – копошилась что твой вибратор. Ну я вся уже трясусь как бетономешалка, паханша Светик орет: «Держите ее крепче – ща вырвется», а они как схватились крепче, и удачно так, как знали, суки, что у меня эрогенные зоны в подмыхах, ну я и кааак кончу со сквиртом. И весь этот поток под напором прям на Светика. Сидит, обтекает, своими шарами лупает. А сверху еще и катапультированной из пизды мышой в моей смазке прямо по носу ШМЯК. Я сижу, лыбу давлю обкончавшаяся, а в зрительном зале – мхатовская пауза и лебединое озеро как в девяносто первом при смене власти.
Ну все ржут сидят – а че им после третьей бутылки бы не ржать? А Витька спрашивает:
– А дальше то что? Опустила паханшу и ничего?
Все навострились, а впечатлительный Гоха аж зажмурился.
– Как ничего? Зарезали насмерть меня – двадцать восемь ножевых!!!
Пауза. И снова ржач.
А я на Гоху смотрю – такой он ща милый, ранимый. Всегда как выпьет, так преображается: глаза как у бассета, в которых вся печаль народа израилева, весь обмякает – бери его на руки и как кота наглаживай. Ну я тут и нагладила, когда Надька в МФЦ моталась льготы малоимущим вытрясать… Захожу – а он теплый остограмленый сидит. Грит, не знаю зачем мы живем – все тлен и пустое. Ну а я че, железная? У него из трусов семейных такой тлен свисает, что ой мой.
Короче, дальше как-то само все получилось. Вроде вот только наклонилась к нижней полке холодильника помидорчик взять, даже трусы сняла чтобы помидор было сподручнее выбирать, прогнулась в спинке как в детстве на гимнастике. И чувствую – ебут. Потом ожил, расправился – яйца то к земле не тянут. Даже бегать по утрам собирался… Но так и не бегал, насколько я знаю. Перед Надюхой стыдно только.
Ну Витька заметил мой сплин и говорит:
– Ребята, чота у нас Ирин Батьковна грустная пиздец. Давайте ее веселить. Ну мужики оживились – у меня-то халат ситцевый в тело еще не врос, а юбка такой длинны, чтобы фантазии место не оставалось. И вывесилить меня и отулыбить были бы не против.
– В бутылочку! – орет Машка!
– Фиии целоваться! – как я представила, че там в прокуренно-водочных глотках меня чуть не вырвало.
– Нее, – загадочно улыбается Машка, делая губки уточкой, – на минеты и куни!
Предложение было радикальным и потребовалось еще две бутылки решимости, чтобы поиграть в этот потенциально олимпийский вид спорта.
Естественно, я, как самая унылая, крутила первой. Все сходили подмылись, разделись до исподнего и сидели в предвкушении с эрекцией на три часа и увлажненные.
Бутылочка лихо крутанулась и указала… на Леху, который уже давно спал в том же манеже в обнимку с плюшевым зайцем.
– Даже не думай! – заорала Надюха, видя дьявольские огни в моих глазах.
А я и правда на секунду задумалась. Будто крылом судьбы мазнуло по лицу, даже запах перьев ощутила. Пока я обдумывала это знамение авгуров, следующий «по солнышку» Гоша сильно напрягся и, включив бассета, сжал ноги. Ничего, ща опять его мотивируем на утренние пробежки – под общий ржач, я развела его ноги руками, сделала губки уточкой как учила опытная Машка и полезла в семейники.
***
С чемоданом я стояла около знакомой «хрущевки». Ничего за двадцать лет не поменялось. Та же разросшаяся сирень, те же ржавые кроватные сетки вместо забора, те же крикливые воробьи. В окне на третьем этаже свет не горел, хотя было уже темно. Трубку Гоха не брал, хотя клялся, что можно пожить у них и не тратить командировочные на гостиницу. Надюха же к тому времени уж года три как переехала на ПМЖ по адресу «кладбище Лесное, могилка с синей оградкой» – к сожалению, не все водки одинаково полезны.
– Тетя Ирина, вы к нам?
Я удивленно посмотрела на худого юношу с густой копной черных волос, среди которых выделялась единственной выбеленная прядь, в аккуратной длинной сорочке и черных штанишках с подворотами. Я потупила пару секунд на цеплячие лодыжки, пока не увидела огромные грустные романтичные коровьи глаза.
– Здравствуй, Леша. Какой большой вырос! Даже не узнала.
Он потупился и попинал асфальт носком кеды, не зная что еще сказать.
– К вам, к вам – папа у тебя трубку не берет.
– Да он к бабушке уехал срочно – у неё сердце опять. А там связи и нет толком.
– Ну ладно, – я вздохнула и взяла чемодан, – рада была тебя увидеть. Пойду в гостиницу.
– Не нада в гостиницу, – он поймал меня за руку, тут же пунцово покраснел, но свою руку не убрал, – у нас переночуете. Я картошки пожарю…
– Ну пойдем, кормилец.
Он неловко, стараясь больше меня не касаться, отобрал чемодан и я пошла вперед, чувствуя как его взгляд прожигает обтягивающее платье на моей еще очень даже классной жопе. Подходя к двери, я уронила сумочку и наклонилась ее поднять. Ммм… Какое приятное забытое чувство, когда тебя раздевают и по-животному хотят.
Весь вечер бедный парень с непрерывной эрекцией на такую красивую ухоженную длинноногую тетю Ирину делал вид, что все нормально. Я уже и сама завелась, перед глазами было легкое марево, через которое хрупкий юноша-девственник смотрелся очень и очень привлекательно. Особенно учитывая, что хуем он пошел явно не в мать, а в отца – домашние шорты пыталось разорвать и выбраться наружу явно что-то очень впечатляющее и жуткое.
И тут снова вернулось то чувство, то крыло судьбы. Вновь легкое касание лица мягких перьев, запах, и шелест. Я поняла намек, ваше судьбейшество – пришла пора платить долг – ведь отдавать игровые долги это дело чести.
– Я вам па ппаст люю лю , – отворачиваясь и пряча пах в ладошке, блеял раскрасневшийся Леша, – на дидване или на родительск ОЙ!
Это я подошла к нему сзади, подышала в шею с вставшими дыбом волосками, провела по впалой груди и запустила руку с крашеными коготочками в трещавшие по швам шорты. Решительно отконвоировала его, держа за эрегированный член на диван, толкнула, чтобы он сел, присела на колени рядом и сдернула шорты вместе с трусами.
Ну что ж, это будет интересно, хоть наверное и недолго, судя по размеру набрякших огромных яиц. Но у нас впереди… На сколько там Гоха застрял в деревне?
Я хищно улыбнулась и в его огромных глазах отразились мои, в которых плясали дьявольские огоньки.
Оригинал рассказа: https://www.yaplakal.com/findpost/113115582/forum40/topic2451505.html
Чужие, но свои
Автор публикации
