Михаил Иванович умирал тяжело. Он то засыпал, то просыпался и смотрел помутневшими от боли глазами на дочь, на зятя, на ходики, что монотонно отстукивали последние часы его жизни. Диван, на котором лежал больной, поскрипывая, впитывал в себя проступающий холод умирающего тела.
– Папа, папа… – плакала Антонина, присев на табуретку. Он гладила шершавую руку отца и понимала, что однажды, совсем скоро, эта рука не ответит на её тепло и не вздрогнет от прикосновения.
– Ладно, Тоня, что ж поделать-то… – успокаивал жену Алексей, зять Михаила Ивановича.
Они уходили на кухню, плотно прикрыв дверь, оставляя умирающего наедине со своей болезнью.
Но иногда он просил есть, и Антонина с радостью бежала в комнату с маленькой мисочкой сваренного куриного бульона. Тогда казалось, что отец выкарабкается, победит свой недуг, и дом снова наполнится его бесконечными замечаниями, кряхтением и долгим кашлем от выкуренной сигареты.
Михаил Иванович умер ночью. Когда зять зашёл в комнату, чтобы поправить тестю вечно сползающую подушку, тот уже не дышал. «Отмучился» – то ли с облегчением, то ли с жалостью мелькнула мысль.
Похороны, поминки пролетели в едином кадре какой-то чужой, совершенно не относящейся к ним ленты. Антонина и Алексей слушали дежурные речи сожалений, высказанные соседями, воспоминания о молодости Михаила Ивановича, рассказанные его сверстниками. Только им очень хотелось, чтобы это всё закончилось, чтобы все разошлись и, оставшись вдвоём, наконец, осознали, что одним человеком в их семье стало меньше.
А недели через две Михаил Иванович пришёл к Антонине во сне. Она в ужасе проснулась и стала трясти Алексея за плечо.
– Понимаешь, – дрожащими губами рассказывала она ничего не понимающему мужу, – стоит и мычит! Показывает мне что-то и плачет!
– Ну, что ты, дурёха! – Алексей, как мог, уговаривал жену, – Это же просто сон! Ты ведь думаешь о нём, вспоминаешь, вот и мысли твои в сон превращаются!
– Как живой стоит и рукой куда-то показывает, – не могла успокоиться Антонина. Она прижималась к мужниной груди и ещё долго вздрагивала от всякого постороннего шороха.
Через неделю отец пришёл второй раз. Антонина проснулась в слезах, понимая, что в этот раз уснуть не придётся.
– Лёша, он голодный там! – в истерике, размазывая по лицу слёзы, бегала она по комнате, – Ему есть нечем!
– О чём ты? – Алексей недоумённо смотрел на жену.
– Челюсть…
– Что, челюсть? Объясни, наконец!
– Он челюсть забыл! – Антонина подбежала к мужу, – Ну, конечно! У него челюсть вставная была, ты не помнишь?!
– Точно… – опустился на кровать Алексей, – Как же это мы так….
Они сидели, обняв друг друга, и пытались найти решение этого необычного вопроса.
– Где её искать-то, эту челюсть?
– Может, положил куда? – Алексей нахмурил лоб, – Хотя, он и не вставал последнее время. Стоп!
Ну, конечно, челюсть должна была быть именно там, куда мог положить её умирающий хозяин – на спинке дивана. А потом, среди похоронной суеты, её просто случайно столкнули на пол. Она закатилась к стенке, и о ней никто не вспомнил.
Челюсть нашлась, и Антонина аккуратно завернула её в тряпочку.
– А теперь что? – спросила она мужа.
– Не знаю, никогда с таким не встречался…. Слушай, а, может, с утра увезём её на кладбище да закопаем на могилке, а?
На том и порешили. Утром Алексей завёл машину, и они поехали выполнять последнюю просьбу Михаила Ивановича. Аккуратно выкопали ямку прямо у изголовья, Антонина дрожащими от волнения руками положила в неё завёрнутую челюсть, а Алексей ладонями присыпал и сравнял землю.
– Михаил Иванович, так? – почему-то спросил он, обращаясь к фотографии на памятнике, с которой смотрел на них улыбающейся тесть.
– Ты заметила, как он улыбался? – спросил Алексей у жены, когда они ехали обратно.
– Да ладно тебе, – Антонина погладила мужа по плечу, – показалось просто….
Прошло несколько дней. Отец больше не приходил к дочери. Казалось бы, слава богу, темы такой больше нет, но с каждым днём они всё отчетливей понимали, что необходимо съездить на могилу, посмотреть, как там!
Наконец, однажды, не выдержав, Алексей снова завёл автомобиль. Пока ехали, испортилась погода. Закапал мелкий дождик, и небо затянули враз налетевшие серые тучи.
– Неуютно… – пожаловалась Антонина мужу.
– Что поделаешь, не возвращаться же! – вздохнул тот.
Подходя к оградке, Алексей попридержал жену. Он кивком головы показал на тёмный комок, что лежал возле креста. Комок вдруг поднялся и зарычал.
– Собака… – удивилась Антонина.
Пёс встряхнул свою чёрную шерсть, отчего брызги полетели в разные стороны, и замер, оскалив пасть. Страшные, налитые кровью глаза, озлобленно смотрели на невесть откуда взявшихся непрошенных гостей,
и по белым клыкам сбегали тонкой струйкой холодные капли затянувшегося дождя. Пёс не замечал этого и продолжал угрожающе рычать, не оставляя дальнейших сомнений на свои действия.
– Пошли! – Алексей тронул за плечо жену, – Нам здесь не рады.
Несколько месяцев они не решались приехать на отцовский погост. Прошла осень, отыгрались по косогорам да поселковым окраинам зимние вьюги, отшумели ручьи, вливаясь в весенние речки. Поговаривали, что на местном кладбище видели чёрную собаку, и протяжный вой её частенько доносился издалека, отчего в местном отделении правопорядка участились жалобы жителей на свою безопасность.
– У, злыдня! – поговаривали местные мужики, – Как теперь к своим-то ходить?
Милицейский рейд ничего не дал, поскольку с некоторых пор вой прекратился, и этого пса больше никто не видел.
В июне Алексей и Антонина решились приехать на кладбище. Они подправили отцовскую могилу, старательно выдёргивая сорняки. Алексей всё-таки не выдержал и попытался найти закапанную когда-то тряпицу с челюстью.
– Здесь ведь? – спросил он жену.
Та кивнула головой, но через минуту была понятна вся тщетность этих поисков – челюсти не было.
На немой вопрос жены Алексей только развёл руками:
– Ну, не знаю я!
– Может, собака? – несмело предположила Антонина.
– Это врядли!Зачем она ей! – поднявшись, Алексей отряхнул колени, – Думаю, отец забрал. Просил же….
Мистика
Автор публикации
Забавно. ?
Благодарю!