Рассказ №9 Подкидыш

Если с силой провести кольцом по ладони, остается след, который быстро исчезнет. Я провожу снова и снова. Смотрю, как истончается и пропадает полоска. Если она останется – значит все можно исправить.
Но она исчезает, как слово «если», произнесенное вслух.
***
– Колечко, колечко, выйди на крылечко.
Младшая сестренка завывала в детской, будто побитая собака. Так она оплакивала потерю колечка, которое получила на шестой день рождения и вынесла похвастаться. Говорит, что играли на лавочке возле подъезда.
В свои неполные четырнадцать лет я уже понимал, как глупо было со стороны родителей дарить ей это колечко и выпускать с ним из дома. Наверняка его стащила одна из подружек Вики. Но папа не оценил моей мудрости и выпнул на улицу искать пропажу.
Я нашел половинку «Винстона» и ключ от пивной банки. Нагнулся за блеском золота в чешуе семян карагача. Бинго.
Услышав шум, разогнулся и задрал голову вверх, сжимая в руке кольцо. Что-то тяжелое, угловатое и горячее ударило меня в грудную клетку и повалило на спину. Мир утонул в боли, а немного позже пришла тьма.
***
Пигидий жил с отцом на седьмом этаже нашего дома. Его мама вскрыла вены за месяц до того, как отец вышвырнул десятилетнего сына из окна и удавился на ручке кухонной двери. Ни алкоголя, ни наркотиков в крови не обнаружили. Друзья и коллеги говорили о полной вменяемости. Не знаю, может они сделали это из чувства вины за то, что назвали сына Пигидием?
Я бы скорее согласился пожрать «сладкого хлеба», чем носить такое имя.
Врачи реконструировали мою разбитую грудную клетку и повторяли, как мне повезло, что осколок кости не пробил сердце.
Тем временем местечковые репортеры раздули наш случай до масштабов центрального телевидения. По их версии я героически пытался поймать пацана. В этот бред верили все, включая моих родителей и самого Пигидия. Мне стоило признаться сразу, но… Да, мне нравилось внимание. И в какой-то момент я сам начал верить. Представлял, как стою возле подъезда. Вижу мелькнувшие мужские руки, выбрасывающие Пигидия из окна, как мешок с мусором. Малец зависает в воздухе на микросекунду и пикирующей птицей летит вниз. Где я ловлю его.
***
Через месяц меня выписали. Пигидий пострадал меньше и уже обживался в новой семье. Моей семье. Мама решила оформить над ним опекунство, узнав, что у мальчика никого нет. СМИ были в восторге, еще бы, – герой и спасенный в одной семье.
Пигидий был чересчур умным для своего возраста и чересчур острым на язык, отчего постоянно ему доставалось в школе. Дома же он был тих и мил, и ходил за мной привязанной собачкой. А на шее, на веревочке носил кольцо. То самое. Он сделал его своим талисманом. И обещал, что когда-нибудь вернет мне долг вместе с кольцом.
***
Мы выросли. Я стал ленивым педагогом в институте. Пигидий и Вика, моя сестра, поженились, едва она достигла совершеннолетия. Их роман, начавшийся в старших классах, чуть не свел нашу маму с ума.
Пигидий занимался выведением новых сортов пшеницы в НИИСХ. По крайней мере, он так говорил, и я ему верил.
Шел второй год холодной войны между мировыми державами. Мы настолько привыкли к постоянному ощущению угрозы, что перестали обращать внимание на очередные вбросы СМИ.
Если достаточно долго держать человека в определенных условиях – он привыкнет ко всему.
Потому я не переживал, когда Вика собралась в отпуск на другой конец страны.
***
Пигидий позвонил в три часа ночи мертвецки пьяный. Из его невнятной речи я с трудом разобрал, что он убил Вику и просит приехать. Такси уже ждет у подъезда.
Ночное небо, мрачные силуэты деревьев вдоль дороги создавали иллюзию тоннеля в иной, страшный мир. Призрачные знаки отражали свет ближних фар. Мне казалось, я теряю связь с реальностью. Ощущение сна смешивалось с нарастающей тревогой.
Пигидий встретил меня в загородном доме, о существовании которого раньше не упоминал.
Я отметил, что он трезвее, чем показалось по телефону. Он выглядел почти нормальным, лишь глаза за толстыми стеклами очков пылали лихорадочным алым. Казалось, он не спал много дней.
Весь дом пропах горьким запахом кофе.
Пигидий вцепился в мою руку, как утопающий за спасательный круг.
– Пойдем, пойдем, у нас мало времени.
Он потащил меня через коридор в гостиную, где в квадратной пасти потайного люка шла лестница вниз.
Он игнорировал мои вопросы касательно пьяного звонка и Вики.
Когда мы спустились вниз, он открыл титановую дверь и толкнул меня внутрь. Зашел сам и заблокировал дверь, по углам которой загорелись и погасли красные лампочки. Металлически лязгнули запираемые замки. Мы оказались в бункере. Помещение тесное из-за заставленных лабиринтом коробок с едой и питьем, маленький портативный телевизор на паллетах с пивом. Пара стульев и журнальный столик, стены с выдвижными ящиками, забитыми всякими мелочами.
Пигидий посмотрел на часы.
– Успели, – выдохнул он, растирая солнечное сплетение.
– Я рад. Теперь неплохо немного объяснений, если ты не против.
– Я ведущий специалист сверхсекретных разработок биологического оружия. Мы с коллегами создали аналог ядерной бомбы, который не грозит радиацией и уничтожением экосистемы Земли. Газовая бомба на основе спорыньи – грибкового паразита злаковых. В лаборатории испытания еще не закончены. Я думал, у нас есть время. Еще год-полтора. Но ошибся. Террористы захватили лабораторию, все мертвы, выжил только я.
Пигидий снова потер грудную клетку и поморщился.
–Ты можешь называть дерьмо «сладким хлебом», но…
– Ты не можешь заставить меня съесть его, – закончил он за меня. – Я понимаю, как это выглядит. Но это правда. Я купил этот дом два года назад и построил убежище. Вика ничего о нем не знала. Не хотел пугать ее. Черт, испытания должны были начаться через год. Спорынья нестабильна.
Пигидий согнулся и часто задышал. На его лице выступили капли пота.
– Сердце сейчас выпрыгнет.
– Что ты принял?
– Не важно. Адреналин, кофе. Много кофе. Мне нужно было протрезветь, чтобы не отключиться до твоего приезда. Споры поглотили атомы аргона, который стал катализатором спонтанной репликации. Они распространяются со скоростью сорок метров в секунду. В течение получаса спорынья доберется до нас.
Все выглядело настолько скверно, что меня затошнило и скрутило желудок.
– То есть, ты сейчас мне говоришь, что миру наступит хана из-за какого-то грибка?
–Уже наступила. Террористы запустили газовую бомбу в Китай, чтобы развязать войну.
–Вика во Владивостоке… – я не мог продолжить
Пигидий кивнул. Из его глаз выкатились две дрожащие крупные слезы.
– Вика позвонила мне, когда все началось. Она испугалась – внезапная судорога скрутила ноги. Потом начала кричать. Она плакала в трубку и кричала, что ее ноги словно поджариваются на огне. Просила меня… Господи, просила меня остановить это, а я не мог.
Пигидий упал на пол. Он задыхался. Я присел над ним, в ужасе и растерянности. Его губы посинели.
Автоматически достал смартфон, чтобы вызвать «скорую» – сети не было. Я попытался сделать массаж сердца, но это не помогло. Пигидий схватился за кольцо, висевшее на шее, и затих.
***
Запах сводит меня с ума. Он обволакивает меня вечность, хотя здесь прошла всего неделя.
Словно весь мир прогнил, каждый умерший сейчас человек смердел в моем носу. Словно каждая клеточка тела замазана «сладким хлебом», наполнена дерьмом, и как бы ни старался, я не мог вдохнуть. Пигидий разлагается, истекает трупными соками. У него есть занятие – гнить. А что делать мне – последнему в мире человеку, похороненному заживо?
По телевизору бесконечная рябь, я чувствую, что и она источает запах.
Что ж, надеюсь, что мир за пределами моей тюрьмы пахнет чуточку лучше. Хочу умереть, вдохнув свежего воздуха.
Это последняя запись. Иду открывать вентиль.
Воздух никогда не был таким сладким. Но как же больно и тяжело принимать его в легкие. Миллиарды звезд вспыхивают перед глазами, затем их поглощает непроглядный космос…
***
Ха-хаХАХАА!!!
Я живой! И все живые! Кроме Пигидия, разумеется.
По ожившему телевизору сказали, что весь мир впал в анабиоз на четыре месяца. За это время наш иммунитет сумел адаптироваться к спорам. От отравления спорыньей погибло тридцать процентов населения, остальные приспособились. Не скажу, что сильно рад этому, потому что меня так и не нашли. Я не могу открыть дверь без пароля.
Пигидий высох – стало меньше вони. Спасибо богу за маленькие радости.
***
Все бессмысленно. Пигидий не закончил работу над бункером. Нет ничего, чем я могу послать сигнал внешнему миру. И, похоже, он не лгал, сказав, что Вика не знает об этом доме и об убежище.
Пигидий умер, считая, что вернул долг. А на деле запер меня в консервной банке со своим сморщенным трупом.
Я закуриваю «Винстон» и открываю банку пива. Ключ отламывается. Половинку сигареты оставляю в пепельнице – все равно закурю через пару минут. Рядом кладу ключ. Чего-то не хватает. Снимаю с мизинца кольцо, которое изменило мою жизнь, и провожу ребром по ладони.
Человек привыкает ко всему, если достаточно долго держать его в определенных условиях.
Все, что мне остается – перебирать осколки непрожитых жизней и думать:
«А что, если?»