Рассказ №13 Отчёт о мертвецах

Кулак размером с пивную кружку прыгал по столу вверх-вниз прямо перед носом Базиля Крауса.
– Ты за это ответишь, животное! – вопил верейский старшина. Его страшные крики вкупе с кулачным маятником могли любого вогнать в кататонический ужас, однако, глядя на лицо Базиля, можно было смело предположить, что в допросной пугался разве что стол, стонавший под ударами крепкого кулака.
– Отвечу, – покорно соглашался Краус.
– И не прикидывайся простаком, я тебя знаю, скотина!
– Не буду.
– Ты мне за всё, – кулак трансформировался, и толстый волосатый палец в роли указующего перста почти коснулся кончика носа Базиля. Краус машинально скосил глаза. – Слышишь, за всю твою самодеятельность ответишь! По полочкам!
– Хотите сказать, по пунктам?
– Поумничай ещё! – палец заправился назад в кулак.
Старшина гневно сопел, по-бычьи раздувая ноздри.
– А ведь дело было простецкое: всего-навсего втереться в доверие к этим идиотам-сектантам и разнюхать, что да как, но нет! Нате-ка вам одиннадцать трупов!
– Маленькое уточнение, шеф: тела не нашли.
– Алчать! – здоровенный кулак снова попытался пробить столешницу. – За тупицу меня держишь?! Думаешь, я не знаю, что это ты всё обтяпал, чтобы выйти сухим из воды?!
– Да куда мне, шеф, – из всех пор Крауса сочилось смирение.
– Не финти, Базилька! – по инерции прогремел старшина, хотя запал уже прошёл.
– Фантазии не хватит, шеф.
Старшина сдался: с запирательством он умел бороться только кулаками, и хотя последние сильно зудели, формальных оснований для применения этой весьма убедительной аргументации пока не имелось.
– Начинай делать отчёт, а потом поговорим: все пункты пересчитаем!
Вереец зловеще осклабился и с грохотом выкатился из допросной.
Базиль Краус чинно оправил рукава форменного кителя и придвинул к себе планшет. Незаполненные ячейки отчёта мигали красными восклицательными знаками. Базиль быстро покончил с формальной частью: «Место выполнения задания – а. Паллада, колония Верея»; «Задание – установить цели нового оккультно-религиозного ордена “Длань”»; «Способ выполнения – внедрение под видом последователя».
Китель – жёсткий каркас из ткани сдавливал тело и мешал соображать: за полгода ношения тоги Базиль позабыл ощущение солдатской подтянутости. Он заёрзал на стуле, пытаясь найти удобную позу.
«Кто бы мог подумать! А я ведь мечтал залезть в форму и избавиться от болтающегося между ног подола».
Базиль вздохнул, вспоминая, как нелепо он выглядел в образе новообращённого: в светлой тоге, в сандалиях, небритый и нестриженный – он тысячу раз клял себя за то, что вызвался, но на что только не толкает человека служебное рвение. Старшина тогда при виде Базиля бесцеремонно ржал и обещал в качестве компенсации за страдания повышение, а сейчас, когда на Краусе снова китель, грозит трибуналом и кутузкой, и чем всё это закончится – неизвестно. Звучит смешно, но получается, что фактически он, Базиль, претерпевает за веру.
Краус вернулся к отчёту и заполнил следующую ячейку:
«Структура ордена “Длань” проста: верхушка движения – двенадцать Отмеченных и остальные верующие. Лидер отсутствует, вернее, лидером считается божество – Широкорукий, не имеющий физического воплощения. Широкорукий различными способами доносит свою волю до Отмеченных, которые, в свою очередь, доводят её до остальных верующих».
«Эти блаженные радовались каждому заблудшему барану, – размышлял Базиль, – а теперь я отдуваюсь за всех разом, даже за кретина-старшину, который выдумал этот гениальный план внедрения».
Дверь допросной с грохотом распахнулась – старшина вернулся и не один: грозной поступи последнего тихим шарканьем аккомпанировали чьи-то семенящие шаги.
– Узнаёшь? – рыкнул старшина.
Базиль поднял голову и увидел невысокого щуплого субъекта, выпихнутого вперёд пятернёй верейца.
«А вот и ещё одна паршивая овца, – подумал Краус. – Твоя елейная рожа, Бражнич, навевала определённые мыслишки. Жаль, не прислушался вовремя».
– Он один из них, – испуганно ответил Бражнич, указывая пальцем на Базиля. – Это Отмеченный.
Он явно не рассчитывал встретить здесь знакомое лицо. Базиль улыбнулся во весь рот и поприветствовал брата по вере.
– Да хоть помеченный! – возмутился старшина, видимо, ожидая услышать другое. – Ты сказал, что видел, как угробили тех малахольных. Он к этому причастен?
– Д-да… нет… я не знаю! Они умерли! Я видел, как они все умерли, – Бражнич бухнулся на колени и зарыдал. Затем он бросился лобызать ноги Базиля, обутые на сей раз в армейские боты, громко причитая. – Прости, брат! Прости меня!
– Широкорукий с тобой, – ответил Базиль и, посчитав представление оконченным, вернулся к отчёту.
Старшина, грязно ругаясь, выволок из допросной брыкающегося и истерично взвизгивающего Бражнича, который протягивал руки к Краусу с криком «Благослови!».
«Цели, преследуемые объектом», – прочитал Базиль следующий пункт отчёта.
Сначала ему казалось, что эти цели глубоко законспирированы и известны только Отмеченным, потому что большую часть времени братья и сёстры лишь молились и распевали хвалебные гимны Широкорукому: ни тебе человеческих жертвоприношений, ни свальных оргий, ни нагревания рук на пожертвованиях. И Базиль усердствовал: истово молился, громче всех горланил гимны и даже отшельничал пару недель в пустоши – на деле под прикрытием старшины тайком отсиживался в камере, как неучтённый заключённый.
Один из Отмеченных вскоре исчез, надо сказать, не без посторонней помощи, оставшиеся предсказуемо свалили это на Широкорукого. На первом же общем молебне братья и сёстры прикосновением ладони единодушно отметили Базиля, как наиболее достойного. Двенадцать пороков – двенадцать Отмеченных. Брат Базиль «курировал» ложь. Потрясающая карьера! Старшина ликовал, предвкушая успех операции.
«Не являются преступными», – напечатал Краус. То же он сказал шефу. Старшина рвал и метал, он не верил, что сектанты объединились «просто так». Так и говорил: «Не верю!» – слово «вера» было для него пустым звуком во всех смыслах. Чтобы усилия розыскной канцелярии не оказались напрасными, брату Базилю пришлось снова перевоплотиться: на этот раз из безобидного шпиона в провокатора – на что только не толкает человека служебное рвение.
Старшине нужен был результат, средствами он себе голову не морочил – отдал их на откуп Краусу. Глупо было рассчитывать, что «Длань» ринется менять общественный строй в Верее или создаст угрозу политическому режиму – братья и сёстры не отличались храбростью, умом, да и планы у них были более приземлёнными и недалеко идущими: жить в гармонии с миром, творить добро, служить Широкорукому – на него Базиль и сделал ставку. Деньгами братьев не прельстишь – они бессребреники, низменные страсти им тоже были чужды, но вера – ей они жили.
А что ещё, как не чудо, совершённое Широкоруким, могло бы укрепить веру братьев настолько, чтобы сподвигнуть их на… нечто эдакое?
Дверь снова распахнулась, выплюнув в допросную фармацевта Милюню. Старшина с победным видом вальяжно шёл следом.
– Вот тебе и доказательство, – хлопнул он ладонью по столу, отчего тот знакомо вздрогнул. – Говори! – повернулся старшина к Милюне.
– Это он, – дробно закивал головой фармацевт, – он-он. Он покупал у меня препараты. Значком своим повертел перед моим лицом – туда-сюда, пришлось продать, что я мог сделать? – виновато пояснил Милюня.
– Шеф, – устало вздохнул Базиль. – Это же был ваш совет: не мудрить, действовать проверенными способами.
– А вот этого не надо! – старшина метнулся к Базилю, попутно сбросив на стол кулачную бомбу. – Я тебе людей убивать не приказывал!
– Шеф, никто никого не убивал…
– Ну да! Они сами! – скорчив благостную мину, перебил Крауса старшина.
– Гениально, шеф!
– Заткнись, придурок!
Милюня, в отличие от Бражнича, сам с радостью выбежал из допросной, стоило только старшине рявкнуть «Вон!».
Базиль снова вернулся к отчёту.
«Сопутствующий ущерб», – с этим пунктом дело обстояло сложнее.
Чудо Широкорукого нужно было стимулировать, а братьев и сестёр активно к нему подталкивать. Напророчив чудо, которое он тем временем подспудно «изготавливал», Краус мог бы потребовать от ордена что угодно, даже пойти на преступление, которого так жаждал старшина. Тут и пригодились любимые архаичные методы последнего, а также значок сотрудника розыскной канцелярии. Братьев и сестёр поразила эпидемия видений – предвестников чуда Широкорукого, а попросту наркотических галлюцинаций. Чуду же требовались жертвы – ничего нового. Куратору лжи в ордене не составило особого труда убедить остальных Отмеченных в необходимости укрепления веры собратьев по ордену тем более, что жертвы согласно запланированному «чуду» будут обратимыми, а точнее, воскрешаемыми.
Краус помялся и вписал в ячейку число одиннадцать. Ему не хотелось подставлять старшину, но большое чудо требовало больших жертв.
Через несколько минут после сдачи отчёта за Базилем захлопнулась дверь той самой камеры, которая не так давно была им обжита, впрочем, ненадолго.
Замять дело с массовым религиозным самоубийством пытались все, включая губернатора Вереи, а орден во всеуслышание требовал вернуть своего «самоуправно похищенного» розыскной канцелярией брата. Старшина, стоя на вытяжку перед губернатором Вереи, лишь мрачно жевал кончик своего уса, не решаясь признаться в том, кто являлся идейным вдохновителем всей этой аферы под прикрытием.
Краус был тихо уволен задним числом, как будто он и вовсе никогда не служил в розыскной канцелярии, отчёт уничтожен, а Базиль получил приказ никогда больше не попадаться на глаза старшине. Самого старшину за излишнюю инициативность перевели из розыскной канцелярии в полицию по надзору за неразумными формами жизни на Палладе.
Пару дней спустя после освобождения Базиль Краус остановил вездеход у горы под названием «Перст», высоко выступающей над скоплением небольших скал, отчего эта гряда издалека своим очертанием напоминала неприличный жест. Он отвалил камень, закрывавший небольшой лаз, и вгляделся в темноту.
Одиннадцать бледных овалов, висевших во мраке пещеры, двинулись ему навстречу.
– Наконец-то, брат Базиль!
– Мы молились за тебя!
– Слава Широкорукому, брат, ты снова с нами!
Брат Базиль, «отвечавший» за ложь с самого основания ордена, усмехнулся: план сработал, теперь их навсегда оставят в покое, что бы они ни делали. Иногда даже порок можно обратить во благо, если тебя прикрывает сам Широкорукий. А за старшину они помолятся – всей «Дланью».
– Ну что, братья, пришла пора воскресать. Народ Вереи истосковался по чуду.