Рассказ №5 Твёрдое обязательство

По соседству с нашим домом жил одинокий старик. Видела я его часто. Иногда он выбирался в магазин на своем стареньком форде, гремящем ржавыми косточками на каждой кочке. Когда я проезжала на велике мимо его дома, он сидел на веранде и с загадочной улыбкой смотрел в небо. Старик торчал там почти все время, то приставляя к голове ладонь лодочкой, когда слепило солнце, то таращась в ночное звездное небо старческими слезящимися глазами.
Мне ужасно хотелось узнать, что он высматривает там, и однажды я решилась. Он сидел в кресле-качалке с нахлобученной на голову старой соломенной шляпой канотье. Я остановилась перед калиткой и приветливо помахала ему рукой. Старик качнулся мне навстречу и на его лице мелькнуло подобие улыбки, скрывшейся в седых усах.
Воодушевленная добротой, которое излучало его лицо, я сделала шаг ближе и прислонила велосипед к почтовому ящику. Скосив глаза, прочитала выгоревшую надпись: «Сид Лодер».
– Здравствуйте, дедушка Сид!
– Здравствуй, внученька, – приветливо ответил старик и перестал раскачиваться, пристально вглядываясь мне в лицо.
– Эм… у вас найдется стакан воды? – выпалила я первое, что пришло мне в голову.
– Конечно найдется, – оживился дед и приподнялся с кресла. – Входи и будь как дома.
Я пробралась внутрь и замерла, забыв зачем зашла. Все стены были увешены странными предметами, выцветшими фотографиями и вырезками из газет. Почти на каждом фото или заметке были изображены два человека подозрительного вида: один в пенсне, в костюме и полосатой жилетке, а другой, ростом пониже, в комбинезоне и с черными усами, закрученными вверх. Скрипнула половица и я обернулась.
– Тот, что в комбинезоне, это я, – проговорил старик, входя в дом. – Рядом со мной – мой пропавший друг, Билл, – старик посмотрел в окно и пробормотал вполголоса: – И где его только черти носят…
– А куда он пропал? – спросила я.
– О! Это длинная история, – Сид прошаркал в комнату и тяжело опустился на стул. – Там, в холодильнике, есть лимонад, – сказал он и неопределенно махнул рукой. – Налей себе, детка, и угости старика.
Я быстро разлила ледяной лимонад по стаканам и уселась на диван напротив Сида, прихлебывая холодный напиток маленькими глотками.
– Расскажите, дедушка, – попросила я, устаиваясь поудобнее. – У меня еще вагон времени!
– Кхе-кхе, – покашлял дед, и в его глазах мелькнули искорки смеха. – Вагон, говоришь… дай-ка мне эту штуку со шкафа, – и он показал пальцем наверх. – Знаешь, что это такое?
Я достала с полки увесистый тряпичный мешок, перевязанный золотистой лентой. На боку была еле различимая трафаретная надпись: «Space Wagon». Старик взвесил мешок на руке: было видно, что ему это далось с усилием. Потом бережно положил его на стол и вопросительно посмотрел на меня. Я отрицательно покачала головой: я не имела ни малейшего понятия, что это за космический вагон и почему он такой странной формы.
– Ну, слушай тогда, – сказал Сид и пригубил напиток. – А случилось вот что…
В семидесятых промышляли мы с Биллом мелкими аферами и жульничеством, не отказываясь от любой грязной работенки, на которой можно было бы подзаработать пару монет. Да-да, не удивляйся, милая, в то беззаботное время мы были молоды, весь мир лежал перед нашими ногами, и сам черт нам был не брат.
В то время Билл продавал редчайшую книгу «Исповедь Саблезубого», изданную в единственном экземпляре – всего за четыре доллара 99 центов.
Я должен был изображать покупателя–конкурента, лишь только на горизонте появлялся какой-нибудь пикейный жилет, направлявшейся в нашу сторону. Забегая вперед должен сказать, что у нас в номере гостиницы осталось еще около сорока книжек единственного экземпляра «Исповеди», когда мы приняли предложение Хромого и рванули в неизвестность.
Как-то вечером подпираем мы на пару стену городской библиотеки, зорко высматривая потенциальную жертву. Внезапно к нашему пункту реализации «Исповеди» подкатил лимузин цвета хворой мыши и два дюжих молодца вытряхнули из него хромого старикашку. Он с минуту сверлил нас с Биллом взглядом, и я уже хотел было предложить ему последний сохранившейся экземпляр нашего букинистического раритета в подарок: старик сильно смахивал на налогового инспектора, вставшего на тропу войны.
– Я вижу вы порядочные жулики и любите легкий заработок, так что на вас вполне можно положиться, – наконец изрек Хромой.
Его голос был сухим и хриплым, он не говорил, а словно каркал на нас.
– Единственное, что мы заработали на сегодняшний день, – в тон старику отвечает Билл, выходя вперед, – это репутацию. – Поэтому мы готовы тяжело справиться с любой легкой работой, – подытожил он и уставился на карман Хромого, где обычно толстосумы держат кошелек.
– Вам нужно доставить этот сверток по указанному адресу, – перешел от слов к делу старикан, извлекая из кармана небольшой футляр, на боку которого болталась сургучная печать. – Раскрывать его нельзя! – Добавил он, пристально глядя в наши невинные глаза, – да и ценности никакой он для вас не представляет: если раскроете, то не получите ни цента.
– А если нет? – неуверенно спросил Билл, и я по его глазам понял, что он уже примеряется к футляру, опечатанному сургучом.
– Если доставите заказ по назначению, получите двадцать тысяч долларов наличными, и две тысячи долларов сейчас – на транспортные расходы.
– Мелкими купюрами? – уточнил я.
В глазах Билла загорелся огонек.
– Десятками и двадцатками устроит? – деловито спросил Хромой.
– Да, вполне устроит, – Билл протянул руку к свертку, и просто так, для проформы спросил: – А не много ли денег на транспортные расходы? Мы что, поедем в какой-нибудь Гондурас?
– В другую сторону, – пожевал губами Хромой, – в Бухарест.
– Это где-то в Боливии? – уточнил Билл и отдернул руку от свертка. Потом беспомощно посмотрел на меня.
– Почти, – сухо сказал старикан, – это в Европе. Глобус вам в помощь. Ну что, договорились? – он вопросительно посмотрел на нас.
Пока я кивал, Билл уже пересчитывал стартовые деньги старика.
Не успела рассеяться пыль от колес лимузина, как мы с Биллом двинулись в гостиницу. Нам отвели десять дней на выполнение поручения и времени было в обрез. Сборы были недолгими, и уже через час мы шагали в сторону порта: сначала нам предстояло переплыть океан. Я шел налегке, перебросив котомку через плечо, но Билл не захотел расставаться со своим скарбом, честно отнятым в многочисленных аферах у доверчивых граждан.
Первые минуты путешествия были омрачены поломкой дорожной сумки, одолженной по случаю у зазевавшегося туриста: как только мы выкатились из гостиницы, у нее сразу же сломалось колесо. Сумка частично ехала, частично тащилась днищем по асфальту, делая резкие замысловатые повороты и неожиданно поддавая нам под коленки. Я вскрикивал, а Билл тихо матерился. Со стороны казалось, что мы вприсядку исполняем ритуальный танец вокруг сумки-тотема, бормотанием заставляя ее двигаться дальше: не хватало только бубна.
Дело двигалось плохо, и тогда Билл потащил сумку, волоча ее вместе с ногой, поступью ожившего мертвеца. Люди недоуменно оглядывались на нас, но непринужденный вид, который Билли при этом напускал на себя, давался ему плохо: красная рожа и пот, ручьем льющийся за шиворот, выдавали его с головой.
Чуть не опоздав на посадку, мы запихали ненавистную сумку под гамак, служивший нам в пути кроватью и столом. В целях экономии путешествовать нам пришлось на контейнеровозе, в комфортабельной каюте, переделанной из такелажной.
Всю неделю путешествия Билл исправно кормил рыб, свешиваясь за борт и делясь с ними той убогой пищей, которую нам заносили по остаточному принципу: даже кот капитана не ел её, выплевывая обратно. Билли похудел и возмужал, взгляд его заострился. Однажды, когда он хотел сигануть в океан вслед за ужином, я остановил его магическими словами «двадцать тысяч долларов» и этой мантрой поддерживал его падший дух на протяжении всего путешествия.
На седьмой день мы прибыли в Пенмарк, не то во Францию, не то в Бретань, и сели на поезд до Будапешта. Одноногая сумка в глазах Билла приобрела облик злого демона, и он не раз пытался выбросить ее вместе со всем содержимым. Оставив вещи в купе, мы направились на поиски вагона-ресторана – искупать кулинарные огрехи кока контейнеровоза.
Проводники, которых мы встречали на пути, показывали разные направления. К несчастью, мы все-таки наткнулись на передвижную кухню. Привыкшие к качке, мы легко передвигались по шатающемуся поезду. Я загребал ногами, как заправский боцман, топорща руки в стороны, и должен сознаться без ложной скромности, что не все ручки дверей купе оставили зарубки на моем теле.
Билл, слегка помятый, но непобежденный, первым ввалился в вагон-ресторан, и придав телу центростремительное ускорение, быстро посеменил к свободному столику. Вскоре я присоединился к нему и, бегло пробежав меню, мы сделали заказ. Это было фатальной ошибкой, которая чуть не поставила крест на всём нашем предприятии.
Порции были маленькие, зато безвкусные. Я сделал официантке ряд замечаний, но она мило реагировала на все мои эскапады: ее месть была впереди, и она не разменивалась по мелочам. Когда мне принесли счет, я еще держал лицо, правда, уже в руках. Узнав, что у нас нет местной валюты, официантка легко пересчитала по «своему» курсу. Билл заглянул в счет и поседел на глазах: мы подумали, что в список включен и сам поезд. «Во франках дешевле, но у вас же их нет», – мстительно улыбнулась мне официантка, и в её глазах засветилось торжество гладиатора.
Можно было бы с криком «Банзай!» выброситься в окно: поезд шел быстро и меня бы вряд ли сразу нашли, но со мной был Билл, отъевшийся после долгого перерыва, и я не мог рисковать: до окна я бы его не добросил. Кончилось тем, что я заплатил по счету в долларах, заодно купив поезд, и мы вернулись в купе, почти без средств к продолжению миссии. Больше мы ничего не ели до конца поездки, кроме пакетика печенья, который я отобрал у девочки, спящей в проходе: место в аду мне было обеспечено. Ночью мы попытались отцепить вагон-ресторан от состава и пустить его под откос, но силы после печенья были уже не те.
Прибыв в Будапешт ясным днем, мы выяснили, что это совсем другая страна. Билл предложил взять такси, полагая что Будапешт и Бухарест — это звенья одной цепи. Мы уселись в автомобиль к местному таксисту и сразу стало ясно, что он получил индульгенцию от полиции на уничтожение пассажиров с особой жестокостью.
Так, как ездят венгерские таксисты не ездят в мире больше никто. По сравнению с ними наши американские водители, это примерные бойскауты, медленно едущие строем под жизнеутверждающие песни. Возможно и существуют какие-то правила дорожного движения в этой стране, но местным таксистам о них явно не сообщили.
Наш рулевой хладнокровно несся по плотному потоку машин навстречу смерти – я читал это в его безумных глазах. Рядом двигались такие же смертники, пытаясь в игре «Кто первый разобьется» выйти победителем… Из такси мы вышли на негнущихся ногах, прихватив частичку автомобиля на память: ручку или кусок отделки, ибо разжать руки было решительно невозможно.
Отдав последние монеты водителю-самоубийце, мы вышли там, где он предпочёл нас высадить. Вокруг на трассе не было ни души. Заметив вдалеке воздушный шар, который раскочегаривал какой-то малый, Билл с воплями помчался туда. Я бежал следом и слышал, как он кричал: «Скорее, Сидни! Надо доставить заказ во что бы то ни стало!»
К тому моменту, когда я подоспел к шару, его хозяин в полном недоумении сидел на земле, а Билл торчал в корзине и перерезал веревку.
– Эй! Погоди меня! – крикнул я.
– Залезай! – отозвался Билл, но тут веревка лопнула и шар стал быстро набирать высоту.
На землю упал балласт – мешок с песком, на котором красовалось название летательного аппарата: «Space Wagon». Я молча поднял его и посмотрел вверх.
– Встретимся в Бухаресте! – последнее, что гаркнул Билл и скрылся в облаках.
…
– Больше я его никогда не видел, – устало добавил Сид и сделал большой глоток.
– Жаль, что вам так и не удалось доставить заказ, – разочарованно протянула я, – все-таки двадцать тысяч, это большие деньги.
Старик обвел довольным взором свой уютный дом. Потом с любовью погладил мешочек с песком, лежащий на столе и его глаза увлажнились.
– Это единственное, что осталось мне на память о Билле… а деньги, полученные от Хромого, я удачно вложил в акции и дела мои пошли в гору, – продолжил Сид. – Я вернулся в Северную Каролину и построил здесь этот дом, в Гринсборо, где мы впервые познакомились с Биллом.
– Получается, что… – растерянно произнесла я.
– Да, – кивнул Сид, – я добрался до адресата в срок и благополучно выполнил заказ. Ведь футляр Хромого был у меня.