– Бука А! – радостно крикнул я, тыча маленьким пальчиком в большую красную букву А на странице букваря. И ведь понимал, что правильно произнес, но очень сильно удивился, когда мама засмеялась и попыталась меня поправить.
– Не бука, а БУ КВА! – она смотрела на меня своими большими зелеными глазами и нежно улыбалась. Я не понимал, что было не так. Посмотрел в книжку, потом на маму, затем снова в книжку. Ну, буква А же?! Хотя там еще была жирненькая зеленая буква Б, может быть она как-то смущала маму?
Снова ткнул в буквы, только уже двумя ручками, одной в большую, второй в маленькую.
– Бука А!
И мама снова засмеялась, поцеловала меня в макушку и перешла к другой букве. А я так и не понял, что же смешного в этой букве. Пока мама показывала мне букву Б, я поглядывал на А и пытался улыбнуться. Вдруг и правда смешно…
– Это буква ПЭ. ПА-ПА. У меня их сразу две, как и буквы А. – Папа всегда гордился тем, что у него в имени две П и две А. Видимо он не знал, что у мамы тоже по две буквы в имени.
– Бука ПА! – кричу я, тут же замечая, какое интересное получается сочетание. Через секунду уже вскакиваю со стульчика и начинают бегать по комнате и кричать. – Букапа! Букапа!
Папа меня останавливает, снова усаживает на стульчик, перелистывает страничку в букваре и открывает смешную букву.
– Какая это буква?
– А.
– Хорошо, а эта?
– Б.
– Так, а вот эта?
– Бука УЭ.
– Надо говорить ВЭ. И не БУ КА, а БУ КВА.
– Я не гоорю бука, я гоорю бука УЭ!
Сейчас я еду с молчаливым таксистом, за что ему большое спасибо, по своему родному городу, в котором, наверное, уже лет десять не был. Как только окончил университет, мы с друзьями уехали покорять столицу.
Но об этом мне сейчас не хотелось думать и вспоминать. Я искал глазами места из своего детства. Копошился в захламленной памяти, удивляясь тому, как много всякого барахла приходится хранить на видном месте, а поистине важные и ценные моменты жизни со временем обрастают пылью или просто стираются.
Вот мы проезжаем мимо главной площади. Здесь памятник Ленину. За голыми деревьями виднеется оперный театр. В детстве я не любил театр, но терпеливо высиживал несколько часов под непонятные для меня танцы и песни, чтобы потом полакомиться сливочным мороженным или слопать парочку заварных пирожных.
Машина остановилась на светофоре напротив выцветшей вывески «Городской парк». Стоило закрыть глаза и вернуться на тридцать лет назад в этот парк, как зачесалась нога. В тот день я упал с велика, разбил колено до крови, но не успел даже испугаться или заплакать. Отец был рядом. Он помог мне встать, водой смочил рану и налепил пластырь. Откуда взялся пластырь я не знал, да и не волновало меня это. Шмыгнув носом, я шепнул ему: «Спасибо, ты спас меня».
Проезжая очередную улицу, которая сейчас вся светилась неоновыми вывесками, мне вспомнилось, как напротив одного из этих домов, стоя в толпе незнакомых людей, мы смотрели военный парад. Папа посадил меня на плечи и спросил: «Бука, ну как, тебе все видно?». А я завороженно смотрел на марширующих солдат, проезжающую технику и прижимал к себе его кучерявую голову.
К тому моменту я уже все отлично выговаривал, но шуточное прозвище Бука закрепилось за мной и в особые моменты, чтобы подчеркнуть важность события, родители меня так называли.
Я покопался еще в памяти, пока такси заезжало на парковку больницы, и сумел вспомнить еще один важный фрагмент – день, когда умер дедушка. Отец стоял в гостиной в свитере и в своих любимых клетчатых брюках, руки в карманах были сжаты в кулаки. Стоял и смотрел в вечернее небо, затянутое грозовыми облаками. Свет в гостиной не горел, но уличный фонарь хорошо освещал его лицо. Грубое. Напряженное. Покрытое морщинами трещинами, словно высеченное из камня неумелым скульптором.
Так он скрывал свои эмоции.
– Приехали. – Водитель нарушил тишину и посмотрел на меня. Видимо, я какое-то время просто сидел, игнорируя завершение поездки и пиликающий телефон.
Кивнув ему в ответ, протянул заранее заготовленную купюру и вышел из машины. Улица встретила меня пронизывающим ветром. Казалось, что этот ветер способен вырвать из моих рук воспоминания и унести в непроглядную тьму, оставив меня наедине с самим собой. Беззащитным перед неподвластными чувствами. Сердце забилось чаще, ноги стали тяжелее.
В регистратуре я узнал номер палаты, где лежал отец. И только сейчас, поднимаясь по каменным ступеням, с каждым шагом приближаясь к неизбежному, я заперся в своей голове с вопросом: «А что же будет дальше?». С ответом никто не торопился.
– Что мы имеем? – спросил Я самого себя, словно нахожусь на рабочей встрече с коллегами. Мне нужно было поговорить, царящая тишина в больничных коридорах угнетала. – Есть сильно прогрессирующая болезнь, срок до месяца и полная потеря памяти в ближайшие дни…
– А зачем мы здесь? Если он нас даже не узнает, мы потратим впустую несколько дней! Никто за нас проект не будет доделывать… – еще один Я, только какой-то нервный, с сигаретой в зубах, восседающий на куче бумаг, выплыл из пустоты.
Сомнение не покидало меня всю дорогу, как только я вылетел в родной город. Что даст нам обоим эта встреча?
– Коля! – ее голос вырвал меня из панического транса, дал пощечину и привел в чувство. Не знаю почему, но я был уверен, что должен показать себя сильным. Как он тогда: руки в карманы, челюсть сжата, скулы напряжены.
Но она подошла, обняла, и мне пришлось сдаться. Я снова стал Букой, маленьким Колькой с дома номер двадцать семь. Руки выскочили из карманов и прижали ее. Дыхание сбилось. Но я старался как можно глубже вдохнуть мамин запах. Все также пахнет ромашкой.
– Пойдем? – спросила она, взяв меня за руку. Я кивнул и как-то по-дурацки улыбнулся. – Он мало кого узнаёт, сейчас всё больше смотрит в окно. Вчера вот внука по видео узнал, а Федора, ты же помнишь дядю Федю? Его не признал. Двоюродный брат, они столько лет вместе были, а вспомнить так и не смог. Федя посидел, попытался с ним поговорить, но понял, что бесполезно и уехал.
Она открыла дверь в палату, и я увидел его. Истощенный старик, такой маленький и беспомощный на этой больничной койке. Прикованный не цепями и браслетами, а временем и болезнью.
Голова повернута в сторону окна. Глаза открыты. Смотрят куда-то сквозь темноту и тучи.
– Паша, сынок пришел. – Мама подошла к нему со стороны окна и показала в мою сторону рукой. Он повернул голову, посмотрел на меня, и снова отвернулся к окну. А его стеклянный взгляд, полный безразличия и отрешенности, заставил меня запаниковать. Я начал перебирать все воспоминания, как фотокарточки, когда отец смотрел на меня и видел теплый, любящий взгляд, отзывчивый, иногда суровый, но никогда он не был таким холодным.
– Нужен триггер! – В голове закрутились сцены из фильмов, где люди пытались воспоминаниями вернуть своих родных и близких к обычной жизни. Поездка на трамвае? Поход на футбольный матч местной команды со столичным Спартаком?
– Пап, Бука пришел. – Я вложил его руку в свою и слегка сжал.
Мне вспомнились десятки сказок на ночь про выдуманного героя-путешественника Буку, которые отец рассказывал мне перед сном. Как он летал в космос вместе с Гагариным, выживал на необитаемом острове, покорял горные вершины и непроходимые джунгли Амазонки.
Несколько минут я копался в этих выдуманных приключениях, прежде чем отец повернул ко мне голову, и я снова увидел его теплый взгляд. С глаз спала пелена. Он слабо улыбнулся и попытался поднять руку, чтобы обнять меня.
– Бука, сынок! Ты уже пришел со школы?
А потом мы почти час разговаривали о том, что я уже не учусь в школе, институт остался позади, теперь у меня работа, жена и сын. С которым, оказывается, он разговаривал вчера по телефону.
– Коль, что-то я устал немного. Можно я отдохну, а потом расскажу тебе сказку на ночь? Ты же ведь не знаешь о том, как Бука стал вождем краснокожих индейцев? – Папа улыбнулся. Моргнул. По его щеке стекла слеза, я проследовал за ней взглядом, а когда вновь посмотрел в его глаза, то увидел затуманенный взор. Он снова упал в эту яму бессознательности.
Повернув голову к окну, отец больше уже не обращал внимание на меня. Смотрел в темное небо и изредка моргал.
Вернувшись в гостиницу, я первым делом набрал жене по видеосвязи, чтобы увидеть сына.
– Чем Гришка занят? – Спросил я после краткого пересказа встречи с отцом.
– Сейчас хвастаться тебе будет. Сынок, иди сюда, папа позвонил. Покажи ему, что ты сегодня выучил!
Через несколько секунд я увидел несущегося к телефону сына с планшетом в руках.
– Па, это бука А! – и он тыкал маленьким пальчиком в жирную красную букву А.
